Глава девятая

Аделай

Я дал ей свое семя. Фертильная омега, которая готова расти вместе с моим ребенком внутри нее. Я знал, что делал, и все равно сделал это. Почему?

Не потому, что сошел с ума от вожделения, хотя сошел. Стремясь привязать ее к себе самым надежным способам.

Не потому, что забыл, кто я, или кто она, хотя грань между нами стерлась до небытия.

Нет, я опустошился глубоко в Зилине, потому что хотел претендовать на нее как на свою. Никто никогда не привлекал меня так, как эта омега. Никто не заставлял меня желать, чтобы я был кем-то другим только для того, чтобы мог иметь ее. И не только течка заставляла меня так себя чувствовать. Я знал, что она моя, когда впервые увидел ее в бальном зале.

Я обнимаю Зилину в темноте, мои пальцы впились в ее плоть. И я знаю, что это слишком сложно, но животное внутри меня отчаянно пытается удержать ее.

Сохранить ее.

Это то, что я собираюсь сделать, не так ли? Я не знаю, как, но сейчас это мой приоритет.

«Ты создаешь законы. Ты можешь изменить их». Она сказала эти слова и поверила им. Как будто я мог просто щелкнуть пальцами и изменить законы по поводу омег. Как будто могу полностью отменить раздел. Но это не так просто. Лидерство никогда не было таковым.

Я крепко поцеловал ее в лоб и встал, пробираясь сквозь тьму к раковине, которая стояла у одной стены. Моя рука дрожала, когда я крутил кран. Небольшая полка над ней хранила стопку сложенных полотенец. Потянув одно вниз, я намочил его под теплым потоком, прежде чем вернулся к кровати.

— Ляг на спину.

Зилина нахмурилась, но откинулась назад.

— Что ты делаешь?

— Тс-с. Просто повинуйся мне, омега. — Мой голос еле звучал, но она услышала, и я полз по матрасу, пока не встал перед ней на колени.

На коленях по-настоящему, впервые.

Почему-то я знал, что этот раз не будет последним.

Начав с ее лба, я провел тканью по ее коже, смывая пыль и пот.

— Что ты делаешь? — снова прошептала она вопрос.

— Забочусь о тебе.

Я провел теплой тканью по ее шее и плечам.

— Не нужно. — Ее голос был таким тихим. Как будто я ее шокировал. Тронул ее. Повлиял на нее. Хорошо. — Я в порядке, мой Король.

Король. Я больше не хотел, чтобы она меня так называла. Мы прошли формальности. Я был готов умереть за нее. Зилина определенно может называть меня по имени.

— Я не твой король.

Я посмотрел вверх, обнаружив, что она хмурится.

— Теперь я нечто большее.

Зилина тяжело сглотнула, когда я провел тканью по ее груди, соски прореагировали в ответ.

— Как тогда мне тебя звать?

Хныканье вырвалось из ее горла, когда я сделал второй проход по ее чувствительным соскам, просто чтобы помучить ее.

— Судья? Палач?

Она все еще волновалась, что я накажу ее, когда сама мысль о причинении ей вреда вызывала у меня тошноту.

— Защитник, — поправил я, — но Аделай тоже сойдет.

Зилина напряглась под моими руками, и я перестал обтирать ее, заметив, как хмуро она смотрит на меня в темноте.

— Защитник? — прохрипела она.

Что не так с этим словом, что она окаменела?

— Защитник, — попробовала она снова. — Ты настолько жесток?

— Жесток, — усмехнулся я. — Предлагая мою защиту?

Быстро, как мгновение, Зилина вскочила с кровати и начала ходить по маленькому бункеру.

— Почему ты предлагаешь мне защиту? Защиту, хотя должен наказать меня, — пробормотала она, почти про себя. — Это не имеет смысла.

— Вернись в постель, — приказал я. — Тебя надо обтереть. И нам нужно поесть.

Ее взгляд остановился на мне.

— Поесть? Ты здесь ничего не найдешь.

Я нахмурился.

— Омеги откажутся от своего короля вдали от его замка?

— Нет. Не откажутся.

Зилина возобновила ходьбу.

— Они, вероятно, отдадут свою последнюю крошку из-за страха быть наказанными, если этого не сделают. Но это все, что ты получишь. Крошка, потому что здесь никто не приносит нам мясо на блюде или хлеб со сладким маслом в крошечном горшочке, или вино в причудливых бокалах. Здесь мы голодаем.

Ее слова были как удар в живот. Как будто я только сейчас открыл глаза на всю несправедливость, с которой столкнулась треть нашего населения перевертышей. Как я мог быть таким слепым? Однажды я лег спать, полагая, что омеги заслужили это. И после двадцати четырех часов с Зилиной я был убежден, что члены королевской семьи — особенно я — были злодеями в ее истории.

Волк внутри меня не выдержит этого. Я не выдержу этого.

— Ты слишком много страдала, моя роза. Я не позволю этому продолжаться. Я обещаю тебе это.

Ее глаза расширились, когда она покачала головой.

— Нет, нет, нет. Не беспокойся. Ты король. Тот, кто следит за соблюдением законов, которые касаются омег. Законы, которые удерживают нас в этой засохшей пустыне.

Она была явно расстроена, но, черт возьми, если я знал, почему. Потому что понял, что допустил ошибки в нашей стае? Потому что демонстрировал уязвимость заботой?

К черту все это.

— Король не должен заботиться обо всех своих людях? — злобно я прорычал.

— Больше похоже на то, почему тебя это стало волновать сейчас?

Я встал, намереваясь заблокировать ей путь. Ее ритм действовал мне на нервы. Но вместо этого ее тело сотрясалось от нового спазма течки. Я чувствовал соблазнительные волны даже в нескольких футах. И ее запах снова заполнил мои чувства, заставляя мой член затвердеть, а мои бедра выступили вперед.

Моя. Пара. Овулирует.

— Нет, отойди!

Зилина протянула руку, чтобы отогнать меня. В моей голове промелькнуло проигнорировать это и в любом случае притянуть ее к себе. Но затем она добавила:

— Мне нужно разобраться с этим. Если ты прикоснешься ко мне, я перестану соображать. Моя голова наполнится надеждами и фантазиями о том, как все может быть. Я не могу иметь будущего. Так что просто… отойди. Потому что мне нужно… Мне нужно понять тебя.

У меня было чувство, что нам понадобится много-много лет, чтобы понять друг друга. Зилина жила жизнью, отличающейся от моей. Но если ей нужна ясность, это то, чего она хочет, я, черт возьми, дам ей это.

— Моя мама была омегой.

Зилина подняла голову, чтобы посмотреть на меня.

— Я знаю. Все знают, что королева была омегой. Но это было до Раздела.

— Да. Но ты не знаешь, как она умерла.

— Конечно знаю. Она заболела и ее не смогли вылечить. Даже при наличии новых технологий.

Я покачал головой. Зилина знала, что сказали стае о смерти королевы. Но эта история не была правдой.

Я проглотил боль в горле.

— Ложь. Мой отец приказал, чтобы никто за пределами нас двоих никогда не знал правду. — И до сих пор я хранил эту тайну. — Моя мама была убита во время войны омег.

— Так же, как и моя, — выдохнула Зилина.

— Ее убийца, Гаррет… — я выплюнул его имя, как яд, — …был омегой с властью. Ближайший советник моего отца, а также мой дядя.

— Королева была убита своим собственным братом? — Ужас в голосе Зилины отразил чувство, которое я хранил в своем сердце все эти годы.

— Мне было всего семь лет. Иногда я пытаюсь вспомнить, как она выглядела, но это было так давно.

Зилина обхватила свое горло одной рукой, а другой сжимающуюся от боли грудную клетку. Ее течка была беспощадна, но ей нужно было это услышать. Необходимо. И я бы не стал ей отказывать.

— Гаррет хотел союза с людьми. Он думал, что разнообразие сделает нас сильнее. И, возможно, он был прав. Но мой отец не согласился. Отец боялся, что люди хотят только наши технологии. Они отчаянно пытались выжить после Великой пыльной бури. Он подумал, что когда они обнаружат, что мы перевертыши, мы будем стерты с лица земли за то, что стали другими.

«У людей есть собственный король, его зовут страх», — говорил мой отец. И он не ошибся.

— Гаррету было приказано отступить. Вместо этого он предал нашу стаю. Гаррет пошел к людям и показал, кто мы есть. Люди не могли устоять перед очарованием контроля над существами, которые были отчасти животными, и использовали Гаррета, чтобы подобраться достаточно близко, чтобы начать подпольную атаку на замок.

— Атака, которая начала войну омег. Самая первая.

Я кивнул.

— Они собирались схватить моего отца, зная достаточно о том, как мы существует, что стая была бы беззащитна без их альфы. Но вместо этого они нашли мою мать одну в постели и взяли ее в заложники.

— Аделай… — ее губы в первый раз произнесли мое имя, и это звучало как чистая агония.

— Они не прошли мимо охранников замка. Гаррет понял, что совершил ошибку, доверяя людям, но было слишком поздно. Волк моего отца загрыз людей. Всех кроме одного. Того, кто поднес нож к горлу моей матери.

Я посмотрел на Зилину, ее глаза слезились от того, что, как она знала, грядет. Она была омегой. И я провел большую часть своей жизни, называя ей подобных изменниками. Предателями. Потратил всю жизнь на ненависть к ним. Но в этот момент я не мог ее ненавидеть.

Я не мог ненавидеть никого из них.

Если бы Гаррет был бета, в Бесплодных землях жили бы они. Если бы он был альфой, возможно, у нас вообще не было бы короля. Возможно, я бы голодал в пустыне.

— Моя мама не выжила. И Гаррет тоже. Единственным выжившим после этого инцидента был мой отец. И ты знаешь, что случилось потом.

— Он объявил войну омегам.

Я кивнул. Первая гражданская война в нашем роде. Это превратило наши лучшие качества в худшие. Он разделил нас, сделал нас врагами и лордами. Мы назвали это стаей, но Зилина была права. Мы стали чем-то другим.

Она вздохнула.

— Теперь, ты здесь, в ловушке с женщиной, которую ненавидишь.

— Ненавижу?

Я втянул ее запах в свои легкие, чувствуя, что это может сделать меня непобедимым.

— Я не ненавижу тебя, Зилина.

Я сделал шаг вперед, прижав ее к стене. «Прикоснись, попробуй, докажи». Мой внутренний волк ударил меня по груди, склоняя меня к своим желаниям.

— Ты ненавидишь то, кем я являюсь.

Моя рука выскочила, быстро прижимая девушку к моему телу, когда я прижал ее к стене своими бедрами, мой твердый член скользил по ее животу в знак предупреждения.

— Может быть, когда-то так и было.

Зилина захныкала, свежий пот покрыл ее пронизанное течкой тело, и она извивалась в моих объятиях. Да-аа.

— Но сейчас… теперь это нечто другое. Что-то сильнее, чем ненависть. Сильнее меня или моей воли. Мой отец создал Разделение из ненависти. Я собираюсь разрушить его из-за любви.

Я наблюдал, как ее лицо менялось, словно падающая стена, кирпичик за кирпичиком, открывая скрытый сад, пышный и живой от чувства. И там было то желание, о котором она говорила, чтобы стать лучше, быть лучше. Хотеть лучшего. В ней было так много любви, скрытой за этой стеной. Я хотел, чтобы хотя бы часть этого была моей.

Но Зилина покачала головой, из ее губ выскользнул болезненный стон, когда ее ногти впились в мое плечо.

— Это моя течка.

Я облизал ее шею, останавливаясь на ее тонком ухе.

— Что насчет нее? — пробормотал я.

— Она заставляет тебя говорить то, что ты не имеешь в виду.

У меня была неизбежная потребность доказать ей свою правоту. Сдвинув бедра, я выровнял свой член с ее входом, наслаждаясь ее беспомощным стоном от контакта наших тел.

— Ты быстро узнаешь, моя роза, я никогда не говорю то, что не имею в виду.

Она покачала головой, глаза смотрели везде, кроме меня.

— Ты не будешь чувствовать это, когда все закончится.

— Буду.

— Нет. Я знаю, что не будешь.

— Откуда ты знаешь?

Я сжал ее подбородок, чтобы прислонить ее голову к стене и перевести ее взгляд на мой.

— Как ты можешь знать, что я к тебе чувствую? Как ты вывернула меня наизнанку. Как ты дала мне что-то, чего я жаждал, когда все казалось мрачным. Ты дала мне надежду. Итак, продолжай, пусть твоя голова наполняется этими фантазиями о лучшей жизни. Потому что я собираюсь дать это тебе. И ты дашь мне то же самое.

Слезы потекли по краям ее век, покатились по щеке и упали на мои пальцы.

— Ты будешь полностью моей, прежде чем мы покинем этот бункер, женщина. И ничто не изменит это. Ни закон, ни армия. Ничто. Ты говорила это раньше… Я чертов король. И у меня будет моя королева.

С сильным толчком я врезался в нее, когда взял ее губы, целуя ее крик облегчения.

И снова мы стали одним целым.

Темнота окружала меня в бункере, когда я лежал, растянувшись на гнезде одеял и подушек, на которых мы кувыркались. Зилина тихо посапывала у меня на груди, ее течка на данный момент утолена.

Это был долгий, потный день спаривания, чтобы убедиться, что ее тело забрало как можно больше моего семени, как можно больше удовольствия. Но если бы Зилина проснулась сейчас и снова нуждалась во мне, я бы трахнул ее, как новенький, только что ставший альфой. Она сделала меня своим рабом, и я не мог вспомнить, какой была жизнь раньше. Перед бальным залом и течкой и этим гребаным бункером.

Я улыбнулся невидимому потолку наверху, радуясь, что она не проснулась, чтобы увидеть меня. Каждый из ее радостных стонов и визгов был как новый рассвет. Мы сможем узнавать друг друга всю жизнь после этого.

Моя улыбка исчезла, когда я обратил внимание на то, какой будет жизнь для нас за пределами бункера. Когда ее течка закончится. Зилина думала, что я передумаю, но реальность была еще хуже.

Я должен буду найти способ уничтожить дивизию, не вызывая еще одну гражданскую войну. Несмотря на все мои обещания, я понятия не имел, как это сделать. Я только знал, что буду сражаться за нее.

За нас.

И за моего малыша, который скоро будет расти в ее животе.

«Да», — прорычал мой волк.

Пока мой разум пытался найти решение наших проблем, ветер снаружи хлестал над люком, и свист воздуха сквозь трещину захватил мое внимание. Тавия принесла еду раньше, и я отдал все скудное подношение Зилине. Мое животное позаботиться обо мне, пока ее течка не закончится, и я не смогу получить нам подходящую еду.

Но… ветер. Возможно, Тавия неправильно закрыла люк. Если ветер проникал внутрь бункера, это означало, что запах моей омеги мог сбежать и привлечь других самцов.

Как будто по команде, звук волчьего воя вызвал холодное предупреждение по моему позвоночнику. Осторожно я отодвинулся от Зилины, и она застонала от движения, ее ноги раздвинулись, словно она снова была готова ко мне.

— Тс-с, роза.

Вой приблизился, и я наклонил голову, слушая, чтобы подтвердить то, что мой волк пытался сказать мне. Что животное пыталось рассказать мне все это время. Они перевертыши. Полноценные перевертыши. Больше, чем один.

Волки, когда не должно быть волков. Волки, которые не страдали тем же недостатком, что и мы из города.

И они шли за моей королевой.

Волки, хотя она так легко отрицала способность к изменению. Я знал, что это ложь в тот момент, когда она покинула ее губы, но ее секреты нужно было заслужить.

«Защитить пару». Мое животное изогнулось и царапалось внутри, разрывая мою человечность, пока мое зрение не стало огненно-белым.

Дверь бункера загремела, и я вскочил с кровати как раз вовремя, чтобы увидеть, как та распахнулась, ветер чуть не сорвал ее с петель. Прежде чем я смог найти оружие, тяжелая фигура мужчины упала со входа, хрюкнув, когда его ботинки упали на пол, прежде чем встать во весь рост. Даже в темноте кое-что о человеке было знакомым, но у меня не было времени, чтобы понять это. Другой мужчина был слишком чертовски близко к моей голой паре. Тот, кто причинит ей боль. Другой мужчина ощущал ее течку и хотел ее, и это было слишком много.

«Моя очередь», — мой волк бурлил внутри. — «Моя очередь оберегать, защищать. Отстаивать.»

Никто не получит ее, кроме меня. И я умру прежде, чем позволю кому-нибудь причинить ей боль.

Рев, который исходил из меня, был похож на то, что я никогда не слышал раньше. Мое тело дрогнуло и затряслось, когда мое внутреннее животное освободилось. Кости скручивались и лопались, образуя зверя, которого я всегда знал, который был частью меня, но никогда не выходил. Гладкая кожа стала рваной шерстью. Пальцы стали острыми, как бритва, когтями, когда я упал на пол на четвереньках, выпустив рычание.

Сила. Так много энергии текло сквозь меня, что мой зверь, наконец, вырвался из человека, которым я всегда был. Подняв голову, я завыл на луну снаружи, хотя не мог увидеть ее в бункере.

— А-Аделай, — прошептала Зилина. И ее голос был как стрела в моем сердце.

Моя. Моя.

Злоумышленник отступил, но не двинулся по лестнице.

— Что… что, черт возьми, ты наделал? — зарычал злоумышленник.

И тогда я узнал голос этого мужчины.

Дэггер.

Я зарычал предупреждение в своем сознании, инстинкт подсказывал мне, что он услышит это.

— Уходи. Сейчас же. Прежде чем я убью тебя.

Прежде чем Дэггер смог вырваться из бункера, еще одна фигура спустилась вниз по лестнице, спрыгнув с нижних ступеней на пол. И тогда голос Тавии пронзил тьму.

— Ты идиот, — кипела она.

Сквозь тусклость я мог видеть ее сердитый, злой взгляд направленный на Дэггера.

— Я сказала тебе, ты не можешь прийти сюда. Ты привел волков прямо к ним. О чем ты думал? Глупые, тупые альфы. Никогда не слушаете…

Мое рычание отвлекло ее внимание от Дэггера, и Тавия уставилась на мою волчью фигуру, ее глаза были такими большими, что белки блестели даже в темноте. Ее рот открылся, но слов не было. И, прежде чем я смог сказать им проваливать, Зилина вскочила с кровати и присела передо мной. Она прижалась к моему меху, ее руки обвились вокруг моей шеи, когда она посмотрела через плечо на двух других. Рычание скривило ее губу, выбрасывая предупреждение, похожее на мое.

— Уходите! — сказала Зилина. — Сейчас же.

— Мы не можем, — утверждала Тавия. — Девчонки отвлекают волков, которых этот альфа привел к тебе. Мы должны держать люк закрытым, пока они не исчезнут.

— Вы должны уйти, — настаивала Зилина. — У меня все еще течка. И король… король… — Ее слова затихли, и я понял, что она снова нуждается во мне.

— Слушай.

Тавия протянула руки, как будто это успокоит Зилину.

— Все просто… успокойтесь. Мы застряли здесь на некоторое время, но как только волков уведут, мы уйдем.

Тавия посмотрела на Дэггера, и он покачал головой, выражение его лица все еще выражало отвращение и удивление.

— Я должен поговорить с королем. Наедине, — сказал он.

— Не сейчас, — прорычал я, давая понять, что не согласен.

Я не покину бункер, пока не закончится течка Зилины. И когда придет это время, я намереваюсь стереть его в порошок за неподчинение моим приказам. Никто не должен был покинуть город.

Никто.

— Ваше Величество, Луксории угрожает новая угроза. Та, о которой ты захочешь услышать. — Тон его голоса заставил мои инстинкты вспыхнуть.

Дэггера не так легко рассердить. И он не ослушался. Если он покинул город вопреки моим приказам, это означало, что что-то не так.

Весьма серьезное.

Это означало, что все, что готовили человеческие армии в этот раз, было больше, чем то, с чем мы сражались раньше. И если город был в опасности… Бесплодные земли тоже. Стая, все мы в беде.

Я прижался к телу Зилины, как будто это могло удержать ее от любой опасности, встречающейся на нашем пути.

Препятствия накапливались, но это не изменило моих чувств.

Если это будет последнее, что я сделаю, я сдержу обещание своей розе.