Psixedelia

заиграло детство в одном месте, захотелось проверить реакцию.

Правда, такой он точно не ожидал.

― Не, в клуб сегодня никак.

― А завтра? Будет латинская вечеринка, ― нахмурился

Джой.

― Не знаю даже…

В этот самый момент «Твикс» спасать перестал. Нужно

было или срочно идти за второй палочкой, или разруливать

ситуацию без нервов и рукоприкладства, а Джой внезапно начал

закипать. То есть как это «не знает»? Ещё вчера ночью он был

готов в огонь и воду, а теперь что изменилось?

― Тогда просто встретимся? ― сцепив зубы, предложил

Джой. ― Не могу я вести эти все долгие разговоры по телефону, вот честно. Хочешь, подъеду? Тебе нужно будет просто выйти

из дома на пять минут. Это ведь не проблема?

Ники молчал, выводя этим Джоя из себя окончательно. Да

какого хрена он вообще позвонил, чтобы вот так мяться?

Может, правда, ну его? Сказать, чтобы расслабился, всё окей, ничего не было? Ну поцеловались по пьяни, с кем не бывает?

А, да, Джой знал ответ. С ним не бывает!

― Неужели проблема? ― фыркнул он.

― Немного, ― всё же согласился Ник. ― У нас отработка

началась в институте, до пяти буду занят.

Джой кинул взгляд на часы: без пяти четыре. Получается, Никита ещё час будет «занят». И почему он не верит?

― Какая отработка? ― не удержавшись, огрызнулся он. ―

Димка дома сидит, даже не намекал на подобное.

Забавно, но голос в ответ тоже прозвучал грозно:

― Конечно, сидит, Джой, он же не бюджетник! А я почти

неделю должен отработать перед первым курсом.

Резонно. Джой даже устыдился слегка, что вспылил.

Может, правда у Ники какая-то там отработка? У него же перед

первым курсом тоже была в вузе. Или нет?

― Может, за тобой всё же приехать? ― поинтересовался

он. ― Мне не сложно. Просто поговорим в машине или

завалимся на крышу, опять же.

Ники снова замялся:

― Я недалеко от тебя, через час подойду, постою у

подъезда и подожду, пока спустишься. Можем прогуляться до

парка.

Почему это предложение Джою чертовски не понравилось, он и сам не знал, но прозвучало оно настолько отвратительно

безлико, что захотелось спорить. Ругаться захотелось!

― Можешь тогда и ко мне зайти, ― буркнул Джой. ―

Надеюсь, это не проблема.

Ответ опять последовал не сразу. Ну супер, всё ещё более

запущенно.

― Нет, не проблема, конечно, ― ответил Ники. ― Я

забегу.

― Отлично, тогда буду ждать, ― согласился Джой.

Всё же дом ― его место. Здесь будет в сотню раз уютней, чем в парке, когда вокруг куча народу. Лучше поговорить с

глазу на глаз, раз и навсегда разобраться. Всё вышло случайно?

Окей, Джой даже пытать его не будет, зачем полез целоваться.

Может, мелкий ещё, а момент был чертовски романтичный? С

этим не поспоришь. Главное, расставить все точки над i и

привести нервы в порядок.

А в ближайший час доесть вторую палочку «Твикс» и

выкурить сигарету. Можно и в обратном порядке: от перемены

мест слагаемых сумма не меняется.

***

«Я забегу».

Да, конечно, забежит. Когда навернёт ещё пару кругов по

району и придумает, какая же отработка у них сегодня была, если настоящая ― только с понедельника.

Никита вздохнул и повертел телефон в руках, словно искал

несуществующую трещинку на экране или грязь на

силиконовом чехле. Но экран был идеально ровным, а чехол он

неделю назад тщательно отмыл зубной щёткой. Зато с

лёгкостью находились паршивое нервозное состояние и

головная боль после целых суток криков. А ещё стыд, неловкость и зверский коктейль неведомых эмоций, который

охватывал каждый раз, когда Никита думал о сложившейся

ситуации. В общем. Обо всём, что сейчас творилось в жизни.

Если бы Джой узнал, что от него скрываются в его же

дворе, почти под окнами, точно бы пришиб. Но Никита не зря

расположился именно здесь. Во-первых, эта лавочка из

квартиры Сашки точно не просматривалась ― это он успел

заметить ещё позавчера. А во-вторых, даже если бы и

просматривалась, Джой… он редко смотрел вниз. Чаще просто

кидал взгляд вдаль, на горизонт, задумчиво и немного

мечтательно. Это Никита тоже успел заметить. В первые дни их

знакомства, когда ещё общались только через Димку.

Сейчас Никита ощущал себя почти как в первые дни: и

хочется и колется. И смотаться с другом в клуб ― идеальное

предложение, и слишком напрягать его старшего брата как-то

стыдно. Разница лишь в том, что вместо клуба теперь квартира

Джоя, а старший брат, которого было неудобно напрягать, сам

стал настоящим другом. А вот стыдно было абсолютно так же.

Безмерно.

Стыдно. Паршиво. Отвратительно. За то, что случилось и

не случилось, за то, как вёл себя вчера и, наверное, в

принципе…

Никита выругался и собирался уже подняться с лавки, чтобы действительно пройтись по району и проветрить мозги

перед неминуемым разговором, как телефон пиликнул, радуя

входящим сообщением:

«Никита, ты где? Мы с отцом ждём к ужину. Или опять

побежал к этому своему?»

― К этому своему, ― процедил он, едва сдерживаясь, чтобы не грохнуть мобильный об асфальт. Где новый возьмёт, если расшибёт этот? Конечно, накоплена почти тридцатка, но

это так… запасы на самый чёрный день.

Ну надо же, «к этому своему»! Сучка крашеная. Сначала

Маринка пилила просто тем, что он приходит домой пьяным.

Отлично, Ник перестал даже глоток спиртного делать, когда

ездил с Димкой и Джоем в клуб. Потом Марину начали смущать

поздние прогулки, затем прогулки в принципе… Почему он

мало времени проводит дома? А если проводит дома, то зачем за

компьютером, лучше бы прогулялся. Так прогуляться или дома

сидеть, она бы хоть определилась! Потом он якобы перестал

помогать по дому ― и Никита в тот же день устроил

генеральную уборку, даже окна все вымыл и ужин приготовил.

Следом была придирка по поводу безответственности, его

любимых травяных чаёв на все случаи жизни («Они занимают

целый шкаф!» ― Супер, теперь они занимают целый мешок на

чердаке бывшей бабушкиной многоэтажки), рассеянности, мечтательной улыбки (Что-что?) и контрольный выстрел в

голову…

― С кем ты пойдёшь? У этого старика детство в заднице

заиграло, что с мальчишками водится? И вообще, он же… ты

понимаешь, что о тебе могут подумать?

Марина тогда многое говорила, хорошее в том числе.

Хвалила его, Никиту, расписывала, какой он замечательный по

сравнению с «этим». Но Никита не слышал ничего и слышать не

хотел. Она такой ушат помоев вылила на Джоя, что ввек не

отмыться! А сама-то… всего на три года старше. Если Джой в

двадцать пять старик, тогда кто она? Старуха? И если Никите

нельзя общаться с Сашей, так как у них разница в семь лет, так

почему сама она выскочила замуж за «старика», который почти

на четверть века старше? А как Никита тогда орал, что они с

Джоем просто хорошие друзья, что Сашка классный. Что на это

ответила Марина?

«Отец разочаруется, когда узнает, что его сын гей».

Но он не гей, и Джой не гей, а… би. Никита с пеной у рта

это доказывал, а на следующий день даже вусмерть переругался

с отцом, когда тот, вернувшись из командировки, с сожалением

цыкнул языком и выдал: «Ну, сын, с кем ты повёлся?»

Да какая разница с кем дружить? Он же не…

НЕ.

А потом был Джой, как обычно такой потрясающий; была

вечеринка, крыша, гитара и словно помутнение какое-то. Мозг

отключился ― и всё. Зато были упрямые губы, запах

клубничного шампанского и крышесносный поцелуй, который

смёл оставшееся после отключения мозга серое вещество.

Напрочь.

Теперь получалось, что, во-первых, Марина была права, когда гнобила его (Но она не права! Не права! Плевать, с кем ты

общаешься, это ничего не означает); а во-вторых… как теперь

Джою в глаза-то смотреть?

Его слова не выходили из головы. Крутились на репите.

Если свою реакцию можно было списать на алкоголь, то

признание Джоя ― нет. Хотя какой алкоголь! Не было уже

алкоголя, сколько бы Никита ни уверял себя в обратном, и он

умел достаточно трезво мыслить, чтобы это понять. Просто

Джой, он иногда бывает таким… таким… неправильным?

Смешным, серьёзным, дёрганым, беззаботным, удивительным, ворчливым, занудным ― многогранным. И да, красивым в том

числе. Завораживающим. Точёные скулы, морские глаза, которые выглядят огромными со всей этой подводкой. По-девчачьи. Или всё же нет?

Никита застонал, обхватывая голову руками и опускаясь

ниже. Красотой имеет право любоваться любой человек, вне

зависимости от религии и ориентации. А Джой… если начал, с

ним уже невозможно не общаться. И не заботиться о нём.

Никита с детства как самый старший брат привык обо всех

беспокоиться, а Джой иногда казался таким неловким и

потерянным, что его хотелось защитить.

Это ведь обычная забота, правда? Ничего больше.

Вот только поцелуй был большим, и Никита просто не

представлял, что скажет сейчас ― уже через полчаса ― когда

окажется на пороге квартиры Джоя. Что ему жаль? Возможно, но как бы больно от этого ни становилось, жаль не было.

Неловко, не по себе ― да, но не жаль. Хотелось забыть, отмотать назад, вернуться к предыдущей точке, а вот что-то

стереть из памяти желания не было. И от этого становилось в

тысячу раз хуже.

Он всегда был обычным, всегда знал, что по девочкам, что

когда-нибудь заведёт семью, и дружба с потрясающим

человеком, у которого более разнообразные предпочтения, этого

не изменит. Правда? Поцеловались, и что с того? Бывает. У них

вон на выпускном парни так перепили, что чуть не

договорились отдрочить друг другу в туалете, раз оба без

девчонок. В качестве эксперимента. Если бы не отрубились

раньше, точно рискнули бы. Да и девочки порой

экспериментируют.

Никита в очередной раз проверил время и нервно дёрнул

ногой. Двадцать минут до казни, а что сказать, он так и не

решил. Или просто развернуться, уйти и сгореть со стыда где-нибудь дома? Господи, да кого он обманывает? Не получится у

него просто сбежать. Джой же загнётся один. Кто за ним вообще

следить будет?

Мысль о том, что как-то Джой выжил целых двадцать пять

лет и без такого «незаменимого друга», как он, Никита активно

выметал из головы, чтобы не сбивала настрой. Даже почти

уговорил себя, когда подходил к подъезду.

Если бы только не эти слова, сказанные хриплым шёпотом

тогда, на крыше…

***

Ник пришёл на три минуты раньше. Нет, Джой не считал, просто запомнил, что, когда они говорили по телефону, было без

пяти четыре. Сейчас же часы показывали без восьми пять, и в

домофон кто-то настойчиво звонил.

― И это называется «до пяти буду занят»? ― хмыкнул

Джой, не спеша открывать. ― Ох, Ники-Ники, не быть тебе

шпионом.

То, что Никита врёт, Джой понял, когда всё-таки доедал

вторую палочку «Твикса». Вот просто завис, прикусив её зубами

и уставившись в стену. Значит, занят до пяти, но придёт через

час? Это как? Видимо, просто: ни черта он не занят, а избегает

встречи. И ближайший час будет придумывать гениальные

оправдания.

Что ж, Джой тоже не стал терять времени даром. Раз его

будут динамить ― будут же, правда? ― нужно выглядеть

достойно. Так что он успел принять душ, уложить волосы, снова

их растрепать, чтобы беспорядок на голове не казался слишком

«ухоженным», и выкурить пару сигарет. Ах да, и переодеться.

Пока домофон продолжал пищать, Джой остановился перед

зеркалом, поправляя толстовку. Вот никогда почти не носил, но

на этот раз надел: под ней сто процентов не будет заметен

бандаж. Нечего Нику знать, что даже с лестницы Джой не сумел

слезть без приключений.

― Да?

― Это я, ― раздался приглушённый голос.

Ну что же… я, значит я. И через пару минут этот самый Я

уже стоял на пороге и изо всех сил старался не отводить глаз.

Получалось чертовски плохо.

― Как отработка? ― поинтересовался Джой.

Не потому что хотел подколоть, но действительно

интересно было, какую отговорку Никита успел придумать.

Можно было позвонить брату и уточнить, когда у бюджетников

их группы планировалась отработка, но Джой не хотел

проявлять излишнее любопытство. Запинки хватило, чтобы

удостовериться ― сегодня ничего точно не было.

― Мы тут, неподалёку были. Помогали с ремонтом в

корпусе...

― В шестом? ― Джой насмешливо прищурился.

― В третьем, ― отозвался Никита уже уверенней.

Что сказать? Хотя бы легенду тщательно обдумал. Плюс

один балл в его пользу! Впрочем, Джой с первого дня их

дружбы знал, что Ники ― мальчик умный. С тупым он бы не

сошёлся, каким бы потрясающим ни был его голос. На тупого

бы он не запал. Разве что перепихнулся бы… разочек.

― Супер, давно у них там ремонта не было, ― улыбнулся

Джой. ― Устал? Пройдёшь или так и будешь топтаться на

пороге, как не родной?

Последнее замечание Ника явно задело. Он стиснул зубы

так, что заиграли желваки, и уверенно скинул ботинки. Казалось

даже, что вот-вот нахально пнёт их в угол, играя в мачо, но

воспитание пересилило: он аккуратно подхватил обувь и

поставил на полку. Здравствуй, подростковый бунт. Хотя с этим

Джой погорячился, подросток здесь скорее он сам.

― Чай? Кофе? ― предложил Джой, первым направляясь

на кухню. Не смог удержаться от глупой шутки: ― Потанцуем?

Вот только ему с ноющим плечом точно сейчас было не до

танцев. Как отработает сегодня? Хорошо ещё, что пострадала

левая, нерабочая рука.

― Можно кофе, ― отозвался Ник.

― Капучино в кофемашине? Или эспрессо в турке?

― Как скажешь.

Джою показалось или он услышал смех? Он на секунду

обернулся и краем глаза заметил на губах Ники улыбку. Нет, не

показалось. Значит, ещё не всё потеряно, особенно пока они не

переходят к насущным темам. Вопросы жгли изнутри, но

спешить Джой не хотел. Нет, на этот раз никакого напора, только прощупать почву, обдумать ― и тогда уже действовать.

Так что он принял единственное верное в этой ситуации

решение ― занял руки, чтобы не нервничать. Вытащил из

нижнего ящика турку, засыпал в неё кофе. Как раз на две

чашечки хватит: кофеин в сочетании с никотином его не убьёт, а

процесс успокоит.

― Так что у тебя вчера случилось? ― поинтересовался

Джой, включая плитку. ― Дома, я имею в виду. Ты написал

вчера, что мирился с предками. Удалось?

Джой специально выбрал не ту тему, на которую стоило

бы поговорить. Не-ет, вот сейчас доварит кофе и…

― Не особо. Маринка продолжает наседать, а батя её

поддерживает.

Джой вздохнул:

― А с чем наседает, всё с тем же? И отец согласен?

― Не со всем, но в паре тем они нашли общий язык, ―

пробормотал Ник. ― Отец всё ещё разочарован.

Вновь повисла неловкая пауза, словно Никита что-то

утаивал. А ведь Джой действительно волновался. Что случилось

на этот раз? В чём разочарован? Ники вроде бы говорил, ни за

что не подерётся с отцом, но мало ли? Ещё пару дней назад

Никита готов был рассказать ему всё ― или почти всё, ― а

теперь мнётся и подбирает слова. Идеально! Вот она, реальность, которой Джой боялся.

― Ты же говорил, он у тебя замечательный, ― ободряюще

улыбнулся Джой. ― Обязательно помиритесь рано или поздно.

Он оглянулся и едва не запнулся, замечая, как пристально

за ним наблюдают. Никита смотрел, не отводя глаз, точно

пытался прочитать что-то на его спине. Или пробить насквозь

грудную клетку, вынуждая сердце Джоя не биться так сильно.

― Надеюсь. Маринку я тоже когда-то считал классной.

― Больше оптимизма, ― рассмеялся Джой.

Он снова отвернулся к кофе, на котором медленно

образовывалась пенка. Так, теперь помешать, снять, дать

немного остыть и снова довести до кипения, но ни за что не

кипятить. Мысли о кофе помогали выкинуть из головы другие: как скоро Ник перестанет считать «классным» его? Или уже

перестал? А может, вообще никогда так не думал о Джое?

― Почти готово, ― пробормотал он.

Распахнул верхний шкафчик, потянулся за кофейными

чашками, привставая на носочки. Чёрт, почему так высоко?

Всегда же дотягивался. И тут же мысленно сам себе ответил: да

потому что всегда цеплялся левой рукой за холодильник, слегка

подтягивался и спокойно доставал с самого верха долбаные

чашки, теперь же балансирует, как придурок. Вот вам и левая

рука ― не рабочая.

― Слушай, извини меня. За то, что было на крыше. Этого

не должно было случиться, ― раздалось над головой, и в то же

мгновение чужая рука спокойно достала посуду. ― Держи!

Держать? А нечего было уже держать, потому что Джой

перепугался до чёртиков, не ожидая от Ники такой проворности

и грёбаной заботливости, когда между ними висесла

напряженнаяя тишина. Плечо заныло, он покачнулся, Ники

отшатнулся, чтобы не разбить чашки, а турка… турку Джой

задел локтем и перевернул всё её содержимое на себя.

Здравствуй, неловкость! Когда Никита неподалёку, ты

тоже всегда рядом.

― Блять! ― выругался Джой оттягивая толстовку от

живота.

По тёмно-серой ткани расползалось коричневое пятно, мощно сдобренное кофейной гущей. Ну почему, почему он

обязательно должен что-то пролить на себя в присутствии

Никиты? Как можно так профессионально играть идиота?

― Кофе не будет, ― констатировал Джой ещё пару секунд

спустя.

― Да к чёрту кофе! ― засуетился Ники. ― Снимай давай, обожжёшься же.

А затем сам попытался стянуть с него толстовку. Нет, Джой, конечно, мечтал, чтобы Ники его раздел, но не в тот же

момент, когда едва вернулся после попытки сбежать и активно

извинялся за поцелуй. За офигительный поцелуй, стоит

заметить.

― Да всё нормально, ― огрызнулся Джой, вздрогнув, когда чужие пальцы коснулись живота. ― Отпусти ты мою

кофту. А-ааай!

Плечо-о. Как же больно-то.

Ники замер, в ужасе уставившись на него, а Джой лишь

выругался, рванул толстовку из его пальцев и устремился в

комнату. Отлично, сейчас переоденется без свидетелей, и они

продолжат разговор. Опозориться всё равно успел! Ну не от

того, не от того он должен был кричать в ситуации, когда бы

Ник его раздевал. Если бы такая ситуация вообще состоялась.

Только вот свидетель всё равно увязался.

― Что у тебя с рукой? ― послышалось от двери как раз в

тот момент, когда Джой запутался в вороте толстовки.

― Дрочил слишком активно! ― рявкнул он, совсем

разозлившись.

― Ну, не левой же… ― пробормотал Ники.

Он что, принял сарказм за чистую монету?

Пауза длилась недолго. Осознав, что Ники окончательно

подвис ― видимо, система не выдержала такой нагрузки, ―

Джой уныло проворчал:

― А может, я левша?

― Но ведь нет, ― не менее уныло отозвался Ник, подмечая очевидное. Внимательный.

Зато «отвис». Джой сам не понял, к лучшему ли это, потому что Никита резко перешёл в режим активности. Тут же

оказался рядом, осторожно помог выпутаться из кофты.

Расправил капюшон, стащил рукав с больной руки ― просто до

тошноты лапочка. Джой поморщился от этой мысли.

Неизвестно, что прочитал на его недовольной мине Никита, но

отреагировал быстро: подтолкнул, заставляя присесть на

табуретку ― Джой ещё пару дней назад притащил её в комнату, чтобы достать коробку с шариками со шкафа, ― а заляпанную

толстовку отшвырнул на пол. Джой ещё уныло задумался, что

стоило бы её сейчас застирать, чтобы пятен не осталось… хотя

какие, к чёрту, пятна, когда тебя отчитывают?

― Господи, ты его что, вывихнул? ― ворчал Ники, осматривая плечо. ― И фиксатор неправильно застёгнут.

― Как смог, так и застегнул, ― огрызнулся Джой.

Казалось, всё это ― какая-то нелепая сцена из ситкома.

Вот вроде собирались серьёзно поговорить, Джой даже

готовился с честью встретить тонну объяснений и

самостоятельно вернуться во френдзону, лишь бы та осталась

бессменной, а что получилось?

― Ты же так только сильнее травмируешь. Это же

обычный поддерживающий бандаж, а с ним при неправильном

угле фиксации сухожилия начинает тянуть ещё сильнее, ― не

затыкался Ники, расстёгивая липучки и стягивая с плеча

повязку.

Джой старался молчать, не обращать внимания на

прикосновения прохладных пальцев и просто глубоко дышать.

Сейчас он особенно остро осознавал, что все поступки Ники ―

долбанная непосредственность, а потому на них нельзя

реагировать. Ни на что он не намекает, ничего не имеет в виду.

Хотя дрожь, когда пальцы коснулись плеча, удержать было

чертовски сложно. Но, увы, не от боли.

― Жесть, ты хоть чем-нибудь мажешь? ― Ники невесомо

ощупал больную руку, нахмурился, и вот тогда Джой не

сдержался:

― Ники, я впервые в жизни растянул плечо, ― выдавил

он,

чтобы

судорожный

вздох

не

казался

слишком

подозрительным. ― Не страшно, и так заживёт.

А мысленно хотелось материться.

― «И так» ничего не заживает без последствий! ―

возмутился Ники, словно не понимал, что «без последствий»

сейчас не обойдётся разве что его попытка облапать Джоя. И

последствия будут катастрофическими. ― И вообще, как

говорит мой мелкий… в смысле, средний: один раз растянул, теперь навек. А он знает в этом толк, он у нас хоккеист, и плечо

теперь ― слабое место. Три растяжения и два вывиха.

Джой зашипел, когда Никита окончательно поправил

повязку и правильно её застегнул. К этому моменту удалось

даже успокоиться и воспринимать ситуацию с юмором.

Неужели Джой настолько жалко выглядит, что у всех

пробуждает инстинкт заботиться? Или этим исключительно

Ники страдает? Вот такой весь взволнованный, с хрипловатым

голосом и яркими глазами цвета неба?

― Серьёзно, Саш, что случилось с плечом? Ничего же не

было ещё пару дней назад, когда мы на крышу лезли. Я бы

заметил, я же не…

Никита внезапно подавился воздухом и поднял голову, встречаясь с

Джоем взглядом ― пристальным, со

вспыхивающими искорками понимания. Ну вот, Джой же только

что вспоминал цвет его глаз, а теперь мог насладиться в

реальности. Однако сам разрушил момент, потому что смотрел

на всё в сотню раз более скептично, чем пару дней назад:

― Ты ведь всё время знал, да? ― спросил он.

― Что? ― пробормотал Ники.

― Что я гей.

― Ты не гей, ты би! ― выпалил Никита, выпрямляясь.

Столько недовольства, столько отчаянного сопротивления, что Джой аж рассмеялся. Во-первых, да, реакция подтверждала, что незачем было строить из себя пай-мальчика, Димка должен

был ещё до их встречи рассказать другу всю суть отношений

брата с миром. А во-вторых… неужели он, Джой, каждый раз

выглядит столь же отвратительно забавно, когда пытается

отрицать очевидное? Когда возмущается, поправляет Лерику

или брата?

Господи…

― Неважно, ― пробормотал Джой, впервые в жизни

признавая, что спорить действительно не имеет смысла.

Что значит имя, роза пахнет розой… И в двадцать пять

стоило наконец-то признать, что касается это любого ярлыка, который на тебя вешают. Он до сих пор не мог называть себя

Александром, так может, хоть перестанет беситься из-за

ориентации?

― Я… я не всё время знал, ― словно оправдываясь, выдавил Ники. ― Просто как-то помогал тебе, а Лерка

заикнулась, что один из парней в зале твой бывший и…

― Ясно. Значит, не Димка, ― кивнул Джой.

Он прекрасно понял, какой именно день имел в виду

Никита. В первую неделю их общения. В клубе. Среди гостей

был Олег ― красавчик-музыкант, с которым Джой бурно провёл

пару недель, а теперь просто успешно работал. Об увлечении

ничего не напоминало: разговоры были исключительно рабочие, а Олег теперь жил в счастливых полиаморных отношениях

(насколько те вообще могут быть счастливыми, Джой понимал, как можно любить парня, но как делить его ещё с кем-то… не

представлял). Впрочем, оно и к лучшему, что Лера

проболталась. Значит, Ники знал.

― Димка вообще про тебя ничего лишнего не

рассказывает, ― отозвался Ник.

Рука его всё ещё лежала на плече Джоя, и тот осторожно

отстранился, постаравшись увеличить разделяющее их

расстояние. Разговор шёл не так, как планировалось, но ещё

один вопрос стоило задать. Вопрос сложный, на который Джой

не ожидал честного ответа.

― Зачем ты поцеловал меня, Ники? ― на выдохе

поинтересовался он. Во рту уже разливалась горечь.

Ник молчал. Они так и замерли в нелепых позах: Джой

сидел на табуретке, обнажённый по пояс, в идиотской

поддерживающей повязке на распухшем плече, а Никита стоял

напротив. Близко, но в то же время слишком далеко. Вопрос

вспарывал загноившуюся проблему до самой кости, а неумелый

хирург, сжимающий скальпель, мог случайно ампутировать что-нибудь важное. Чувства, например, или душу.

― Никит? ― позвал Джой, когда и через полминуты Ник

не ответил.

Он просто смотрел. Пялился, не отводя завораживающих

глаз, а у Джоя тисками сжимало внутренности. Напряжение

становилось всё сильней с каждой секундой, и хотелось уже

послать всё ― и всех ― к чёртовой матушке.

― Я не знаю, ― на выдохе ответил Ники. ― Может, перепил. Или ситуация была такой, что мозг сам отреагировал.

Не знаю, правда. Я натурал, я никогда даже не задумывался, что

могу, ну… Просто ты замечательный, Саш…

Тысячу «не знаю» Джой ещё мог выдержать, но это было

последней каплей. Хватит! Нужно запретить произносить его

настоящее имя этим грёбаным голосом!

― Ник… ― пробормотал Джой, прежде чем совершить

очередную ошибку. Но именно в этот момент он признал: лучше

жалеть о том, что сделаешь.

Некоторые решения приходят спонтанно. Можно вечность

придумывать речь, планировать, как поступить в том или ином

случае, заверять себя, что «так будет лучше», а потом одна

крошечная деталь ― и всё меняется. Например, сколько бы ни

составлял речь, один вопрос из зала ― и все заготовленные и

заученные фразы вылетают из головы. Хватает мелочи: скользкой сцены, чтобы изменить танец; лёгкого недомогания, чтобы отменить важные планы; чуть охрипшего голоса, чтобы

спеть совсем не ту песню. Планы имеют свойство срываться.

Вот и Джой, который планировал серьёзно поговорить, а

не загонять себя глубже в проблемы, сделал шаг совсем в

другую сторону. Здоровой рукой он ухватил Ники за ворот

майки, рванул к себе, заставляя нагнуться, и попросту

поцеловал. Снова. Почти как на крыше ― яростно и отчаянно.

Он устал слушать, что же именно Никита «не знает». Если Джой

такой «замечательный», пусть ответит. И Ник ответил. Не

отпрянул, не сбежал ― лишь оперся одной рукой о край

табурета и прикрыл глаза, продолжая поцелуй, пока Джой сам

не отстранился. Но даже тогда Никита был точно в трансе.

― Почему мне кажется, ты сейчас расплачешься? ―

пробормотал Джой, отпуская его майку и отталкивая Ника от

себя. Поднялся, схватил с кровати рубаху, накинул на плечи.

Внезапно стало чертовски холодно ― то ли от нервов, то ли от

сосущего ощущения в животе: да, Ники ответил, но ничего не

изменилось.

― Я не…

― Никит, если тогда «абсолютно натуральный» ты был

пьян, почему ответил мне сейчас? ― Джой стоял к Нику спиной.

Слова сорвались легко, а вот дышать столь же свободно не

получалось.

― Не знаю.

― Просто потому что «я замечательный»? ― вздохнул

Джой, наконец-то вновь обернувшись.

Никита продолжал смотреть ― яростно, с затаённой

болью, и от этого становилось только хуже.

― Ты действительно невероятный человек, Саш, ―

проговорил он, попытавшись улыбнуться. Не получилось. ― С

тобой легко, весело, интересно, с тобой невозможно заскучать.

Ты всегда рядом, если нужен. И я привык к тебе.

Джой сглотнул, подходя ближе и позволяя Ники

растрепать себе волосы. От прикосновения стало жарко, а потом

окатило холодом понимания:

― Но ты натурал, ― усмехнулся он.

Ник не ответил. Джой ещё несколько мгновений постоял, вглядываясь ему с лицо, а потом рассмеялся. Настоящие шуты

умеют играть в веселье даже в самые отвратительный моменты

жизни.

― Расслабься, Ники, ― хмыкнул Джой, поправляя смятую

майку на его груди. ― Я понял, это была обычная проверка, чтобы и до тебя дошло. А теперь просто выкинь всё из головы и

запомни: со мной легко, весело, я всегда рядом, когда нужен. И

вообще я замечательный, правда?

Наверное, улыбка получилась правдоподобная, потому что

Никита коротко кивнул и отозвался:

― Правда.

― А в остальном, каким бы ни был ты, каким бы ни был я, мы друзья ― и это главное. Согласен? ― Джой протянул руку, с

вызовом взглянув на Ники. Ну же, рискнёшь согласиться?

― Да, конечно, друзья, ― кивнул Ники, пожимая руку.

Джой искренне надеялся, что это правда, хотя так же

искренне сомневался в себе. Один спонтанный поцелуй на

крыше ― случайность; а два ― уже закономерность. Как теперь

вернуться к тому, что было? Как вообще переключить мозг, чтобы не думать о Ники? Начать снова смотреть на мир глазами

творческого человека: а вот этот мальчик/девочка ―

замечательное произведение природы, с ним стоит замутить?

Как?!

Но в одном Ники был прав на сто процентов: за месяц они

привыкли друг к другу. Слишком. Так, что выкорчевать такого

«друга» из жизни будет уже сложно.

***

― И где ты опять пропадал весь день? ― догнал Никиту

вопрос, когда он уже собирался закрыть дверь в свою комнату.

Марина замерла в коридоре, сложив руки на груди.

Смотрела она недовольно, словно готова была вцепиться ему в

глотку при любом неверном движении. Маленькая хищница, которой преступил дорогу одинокий волк, и теперь она

собиралась уничтожить его за непослушание.

― Я гулял, ― пожал плечами он.

― Не нагулялся ещё за последние дни?

Никита едва сдержал тяжёлый вздох. Он действительно

гулял: часа три до того, как осмелился зайти к Джою, а потом

ещё часов семь ― до трёх ночи. Просто бродил по улицам, пытаясь выкинуть из головы теперь уже два поцелуя и долбаный

вопрос: «Почему он ответил?». Лишь когда усталость

окончательно одолела, Ник решился вернуться домой. Чтобы на

пороге вляпаться в очередной допрос?

Он окинул Марину взглядом. Маленькая ― метр с кепкой,

― тонкая, с коротким рыжим каре и упрямо лезущей в глаза

чёлкой. Всего полгода назад Никита считал её подарком

Вселенной, лучшей женщиной, которая могла бы обратить

внимание на его одинокого отца. Весёлая, добрая, отзывчивая, понимающая. Куда всё делось? Как она превратилась в мегеру?

Или действительно во всём виноват «безответственный» он?

Господи, Нику восемнадцать ― он уже взрослый, имеет право

делать что хочет. Он почти не тратит отцовы деньги, потому что

по возможности подрабатывает сам; он неприхотлив, не

требователен и даже девчонок домой не водит. На последней

мысли Никита запнулся. Да-а-а, девочек в дом он не водит… но, кажется, в этом и проблема.

Снова вспомнился поцелуй, упрямые мягкие губы, сильная

рука, сжимающая майку на груди, и пытливый взгляд. По телу

прокатилась горячая волна…

― Ну? Что молчишь, Никит? ― проворчала Марина.

― Я просто гулял, ― повторил он, тяжело вздохнув. ― Не

пил, не курил, ничего противозаконного не делал. В чём я

провинился на этот раз?

― Отец уехал вечером, он за тебя волновался.

― С твоей подачи. ― Никита старался отвечать

максимально спокойно. ― Обо мне незачем волноваться, и папа

это знает.

― Ты опять ходил к этому сво…

― К Александру, ― оборвал Никита, не желая снова

терпеть многозначительную паузу после «этому своему». ― Мы

просто друзья, он классный.

― Никит…

Сложенные на груди руки упёрлись в бёдра ― поза ещё

более агрессивная. Никита хотел бы сдержаться, но из самой

глубины души медленно поднималась жгучая и какая-то детская

обида. Чувство, которое ему не стоило бы испытывать. Он

взрослый, он ответственный… И прекрасно понимает, что

Марина бесится не зря. Вот только она не может

контролировать его жизнь.

― Я не имею права дружить с теми, с кем захочу? ―

обида прорвалась. ― Ты, чёрт возьми, года два назад сама

бегала в клубы на его программу и верещала, какой он

классный, разве нет? ― С каждой секундой напряжение крепло, а голос становился всё громче. ― Почему же, когда я вдруг

нашёл общий язык с горячо тобой любимым MC Джоем, он стал

главным гадом вселенной? В чём проблема? Я не могу общаться

с людьми, которые вдохновляют? С братом лучшего друга?

Никита осознал, что кричит, только когда из детской

раздался громкий плач брата. Он поморщился, зло стискивая

кулаки, и сам рванул мимо Марины, чтобы успокоить мелкого.

Заскочил в комнату, улыбнулся малышу, подхватывая его на

руки, прижимая к груди и начиная укачивать.

― Тише, Егор, тише, ― забормотал Никита. ― Мама не

хотела быть такой сучкой, в неё просто вселились бесы.

Подрастёшь и поймёшь, что это такое, когда она будет

фильтровать твоих друзей.

― Мой сын не будет общаться со всякими… ― выдавила

Марина. Она теперь стояла на пороге детской. Впрочем, отвоёвывать ребёнка не пыталась.

― С кем? С геями? ― шёпотом поинтересовался Никита.

― Ты застряла в СССР? Ярая гомофобка? И серьёзно, твой сын

не будет общаться?.. ― Он рассмеялся.

Вот же абсурд. Никита помнил беседу, случившуюся

месяцев пять назад, после его дня рождения. Мама тогда не

смогла приехать, зато были брат, папа и беременная ещё

Маринка. Мама у Никиты была замечательная, но слишком

занятая. А Марина тогда подошла и так крепко обняла его, так

отчаянно, пообещав, что в любом случае попытается и ему быть

матерью, если он захочет.

Это было трогательно! Только неправда.

Никита сглотнул, подавив вставший в горле ком, и

добавил:

― Да, ты будешь считать так, потому что не будешь знать, с кем Егор общается. Я научу его не рассказывать лишнего

таким родителям.

― Да как ты… ― взвилась Марина.

― Тш-ш, ― Никита прищурился. ― Он снова заснул, не

буди, а то будешь смесь готовить.

― Я не застряла в СССР, ― так же тихо зашипела Марина.

― Но я не могу позволить тебе пойти по скользкой дорожке. Ты

вырастешь нормальным мужчиной, заведёшь семью, сделаешь

нам с отцов внуков и…

Никита отвернулся, делая вид, что укладывает брата.

Смотреть мачехе в лицо, произнося следующие слова, он не

хотел:

― Марин, хватит. Джой хороший, добрый и

самодостаточный, да, он не только по девочкам, но общение с

ним не делает из меня другого человека.

― Ты же не станешь таким? ― выпалила Марина. ― Отец

расстроится, если…

― Не стану. Я в своей ориентации уверен.

Почему-то говорить это было больно. Нет, он правда был

уверен, но этот чёртов поцелуй! Почему при одном

воспоминании его словно огнём опаляет? Почему при мыслях о

Джое сразу в голове звучит его шёпот, слова, сказанные на

крыше, а в груди что-то болезненно сжимается от ощущения

вины?

«Кажется, я влюбился… Кажется, я влюбился…»

Да быть такого не может! Не мог Джой… Никита вновь

вспомнил пытливый взгляд. Поцелуй. Лихорадочно горячее

прикосновение.

― Не стану, Марин, ― повторил он, протискиваясь мимо

неё и всё же скрываясь в своей комнате.

Вытянув телефон из кармана, врубил интернет и заскочил

в диалог с Джоем. Так и думал, опять не спит.

«Мать твою, ложись спать! Три часа ночи, ну серьёзно».

Вот теперь миссия выполнена, а об остальном он подумает

потом.

Глава 8

Чт. 22:43.

Джой: «Привет, не хочешь сегодня к нам в SаХаR?

Программа супер, приезжает концертная группа, которую мы

с

руководством

клуба

уговаривали

почти

полгода.

Завораживающе танцуют. И Димка будет».

Пт. 09:15.

Ники: «Сорри, не увидел вчера сообщение. Отработка с

десяти, рано лёг спать».

Вт.12:00.

Джой: «Может, хоть сегодня прогуляемся? Парк, крыша, пиццерия? Ты так умрёшь в четырёх стенах».

Ники: «Только если буквально на час смогу вырваться.

Позвони часов в пять, хорошо?».

Вт. 00:09.

Джой: «Ты опять сбежал…»

Ники: «Прости, так получилось. Спокойной ночи!»

В среду с очередным «спокойной ночи» вместо старого

доброго «А ну пошёл-ка спать!» Джой швырнул мобильный на

кровать с такой силой, что, отпружинив от матраса, тот

долбанулся об угол тумбочки и заработал длинную трещину на

противоударном стекле. Джой лишь проводил телефон глазами

и поблагодарил вселенную, что сам экран не пострадал. А потом

пошёл на кухню ― заедать стресс.

За полторы недели с того объяснения они виделись раза

четыре, но встречи были короткие и какие-то безликие.

Обменялись приветствиями, обсудили, что нового случилось, разбежались из-за очередного звонка Никите. Притом звонить

могла не обязательно мачеха. Друг, будущая однокурсница, брат, двоюродная сестра, какая-то дальняя тётушка ― седьмая

вода на киселе. Неважно, кто ему звонил, Ники тут же извинялся

и срывался с места, словно только этого и ждал. Знака. Чтобы

сбежать от Джоя. И от этого становилось тошно.

Он продолжал каждый вечер отправлять Джоя спать, но

всё чаще обычным «спокойной ночи». Он меньше рассказывал о

себе, меньше делился селфи, а от походов в клубы каждый раз

отговаривался дурацкой отработкой.

Никита отдалялся, быстро и неизбежно, и Джой не знал, как это прекратить.

Если ещё неделю назад он не ощущал странного сосущего

отчаяния, охватывающего при этой мысли, то теперь окунулся в

него с головой. И да, совсем погряз в пучине

сахарозависимости. Кило жевательных мармеладок за два дня ―

это много или мало?

― У тебя определённо что-то случилось, ― заметил тем

же вечером завалившийся в гости Димка, замечая и трещину на

стекле мобильного, и полупустой шкаф со сладостями. ―

Неделю назад тут лежали три «Сникерса», «Твикс», «Баунти», большой пакет с меренгой, зефир, мармелад и упаковка

злакового печенья.

― И три двухлитровых бутылки газировки, ― мрачно

добавил Джой и устремился прочь из кухни.

Брат хвостиком проследовал в гостиную, плюхнулся рядом

на диван.

― Нам с предками стоит бить тревогу? ―

поинтересовался он. ― Сказать им, что ты скоро в двери

пролезать не станешь?

― Отстань, Дим, буду я в двери пролезать. Не в коня корм.

― Скажи это своей физиономии, ― рассмеялся мелкий, ткнув его пальцем в щёку. Потом резко посерьёзнел: ― Правда, в чём дело?

― Да ни в чём…

― Та-ак…

Устоять перед напором брата Джой не смог, а Димка, раз

старший не признаётся, из-за чего ходит как в воду опущенный

и наедает тонну лишних килограмм, потащил его снимать стресс

по-своему. В бассейн.

― Согласись, плавать гораздо лучше, чем жрать шоколад,

― повторял Димка, пока они отдыхали, зацепившись за бортик.

Хотя нет, цеплялся только Джой, младший же, пусть и

носочками, но доставал до дна.

― Не уверен, ― проворчал Джой. Обычно он с

удовольствием ходил с братом в бассейн, но сегодня прохладная

вода только раздражала. ― У меня ещё болит плечо.

― Да не звезди, ― усмехнулся Дима. ― Я же вижу, ты

психуешь, а нужно просто отпустить себя и почувствовать

каждую мышцу. Как вода обнимает тело, как…

― Ты мне тут эротику цитируешь?

― Так и знай, когда-нибудь у меня наберётся целая

команда стрессанутых пловцов! Народ распробует, что это

лучший способ успокоиться.

― Ага, только меня из неё заведомо исключи…

Но сколько бы Джой ни ворчал, Дима оказался прав: вода

действительно снимала напряжение, а плечо уже почти не

болело. Злополучную повязку, которая напоминала о Ники, Джой давно снял, а руку разрабатывал. Всё шло своим чередом.

И исчезновение Ники в том числе.

После полутора часов в бассейне болезненные мысли

словно окутал туман. Тело приятно ныло, ноги подкашивались

от долгого нахождения в воде, а отчаянное желание слопать

очередную зефирку спряталось поглубже. Джой расслабился.

Настолько, что, остановившись у родительского подъезда и

заглушив мотор, признался Димке:

― Ладно, я солгал. Случилось. ― Он вздохнул. ―

Можешь радоваться, ты был прав.

― В смысле? ― нахмурился брат, прикрывая распахнутую

было дверцу авто. ― В чём прав?

Джой собрался с мыслями и опустил голову, всматриваясь

в кнопки на руле, словно ища что-то жизненно важное.

― Насчёт Никиты. Он не проявляет признаков

«ненатуральности» и отшил меня, почти не заметив этого. Нет, заметив, конечно, но… блин, он всегда такой отвратительно

заботливый, да?

― Смотря что ты имеешь в виду, ― напряжённо отозвался

Дима.

― Все эти сообщения на ночь, беспокойство о сне, о еде, обо всём на свете. Господи, он даже брюки помогал мне сушить,

― усмехнулся Джой

Мелкий наградил его полным сомнения взглядом, но

промолчал.

― В общем, я сглупил и понял всё неправильно, ―

завершил Джой. ― Пляши, меня продинамили, а твой друг чист

и невинен. По крайней мере, в плане отношений с парнями.

Он не стал уточнять, что Ники не совсем «невинен». Два

поцелуя он Джою всё же подарил. И да, теперь Джой жалел не

об упущенном шансе, а о том, что сделал. Может, не было бы

второго поцелуя, и Ники не попытался бы сбежать? Хотя он

сбегал уже после первого, но… Сейчас, тёплым вечером

позднего августа, сидя в машине с братом, Джой понимал одно.

Без Ника ему будет потрясающе дерьмово. Даже после пары

дней без переписки начиналась ломка, которую он активно

заедал и запивал. Не только газировкой, но и двумя бутылками

вина, о существовании которых Димка не знал. А ещё закуривал

тонной сигарет, уничтожая почти пачку в день. Самое главное, ломало его не от отсутствия взаимности ― человек, который не

верил в любовь, искренне считал, что её можно заглушить, ― а

от осознания, что дружба тоже рухнула, что самого человека

скоро попросту не будет рядом. И вот от этого накатывала

паника.

― Не буду я плясать, бро, ― вздохнул Димка и, помолчав, добавил. ― Мне жаль.

Мелкий легонько, ободряюще потрепал брата по плечу, заставляя поднять голову. Джой с трудом сфокусировал взгляд

на чём-то кроме руля. Он понимал, что унывает, хотя сам же

считал это гнетущее состояние дуростью. Бывают слабые люди.

А он не слабый.

― В смысле?

― Ты спрашивал, что будет, если я не прав и у вас с Ники

что-нибудь получится, ― напомнил Димка. ― Я обещал

подумать потом, но думать нечего… Мне срать, Джой, правда. В

смысле, срать на всех и вся, я бы поддержал тебя, если бы вы

сошлись. Мы же семья. Так что я не рад, мне жаль, что так

получилось.

Ещё раз коротко сжав плечо Джоя, Димка подхватил сумку

с полотенцем и вышел из машины. Пиликнул замок, хлопнула

дверь подъезда, а Джой ещё минут десять сидел в кромешной

темноте укромного двора. Почему-то этим летом в

родительском доме повыкрутили все лампочки, даже в «кобрах»

над подъездами, которые обычно устанавливали на уровне

третьего этажа, стоило бы позвонить управдому, поругаться…

Джой тряхнул головой, вылавливая в общем потоке сразу

две мысли: раз ― управдому завтра точно позвонит, нечего

Димке по такому двору расхаживать вечерами; два ― нужно

срочно что-то делать, чтобы сохранить дружбу с Ником. Хотя

бы дружбу. Даже большего не надо!

Проверяя сообщения, среди которых, конечно же, не было

ни одного от Никиты, и заводя мотор, Джой уже знал, чем

займётся вечером. Ещё вчера, вспомнив, что скоро оканчивается

срок спора, он хотел проиграть. Зачем выигрывать? Чтобы

увидеть в папке какую-нибудь дурную порнуху? Но теперь

Джой понимал, зачем, даже если действительно придётся

посмотреть порно.

Он хотел выиграть и знал, что нужная программа давно

внедрена, а значит, победа ― дело пары часов.

***

В три часа ночи Джой набирал номер Ника с каким-то

мрачным

удовлетворением,

ощущая

себя

маньяком-

преследователем. Сегодня он не получил даже намёка на

скромное «спокойной ночи», и это бесило. С одной стороны, вполне логично: их общение не требовало ежедневной

переписки, можно было перекидываться сообщениями раз в

неделю или даже месяц; ежедневный обмен дурацкими

новостями ― прерогатива либо лучших друзей, либо флирта, а с

другой… долбаных полтора месяца Никите это не мешало. Нет, Джой мог бы подождать до утра и честно прождал целых

полчаса, но потом сорвался.

― Да? Джой? ― раздалось в трубке, хрипло и слегка

сонно. То ли действительно спал, как прилежный мальчик, то ли

нагло притворялся. Ну не мог спящий человек ответить на

второй гудок!

― Зачем там фотки? ― без прелюдий поинтересовался

Джой.

― Что? ― простонал Ник. Видимо, всё же спал. Что ж, Джой умеет позвонить «вовремя».

― В твоём суперзапароленном архиве. Там наши фото, которые сделала Лерика в тот день, когда я пролил чай. Из

гримёрки и не только!

Но открыв архив, Джой едва не задохнулся от эмоций.

Вернее, чего-то липкого и вязкого, нереального, но

залепляющего глаза, нос и даже заливающегося в горло. Это

был отвратительный проблеск надежды, тут же потонувший под

волной сожаления, раздражения и отчаяния. Ужасно. Мерзко. И

чертовски выводяще из себя. Словно насмешка над всеми

решениями, которые Джой принял за последнее время. На фото

им было весело, чёрт побери! А ещё Ник так смотрел, что

действительно можно было поверить в какие-то грёбаные

чувства.

Ага, в те самые, которых нет. Он же натурал.

― Ааа… да, мне Лера перекинула… ― Никита всё ещё не

мог проснуться.

― Что ж, мне она их не кидала. Отчитываюсь: в архиве

двадцать фото. Всё. ― Джой поморщился, вспоминая, но

добавил: ― Ах да, и порнушка с азиаткой, которую ты зачем-то

добавил туда неделю назад. Видео пересказывать не буду, увы, смотреть не стал. Не в моем вкусе.

― Не любишь азиаток? ― неловко усмехнулся Ники.

― Последнее время не в настроении на них любоваться, ―

вздохнул Джой.

Не смог сказать что-то ещё более нейтральное и без

намёков, его просто раздирало от желания обложить Ника

матом. Ага, конечно, азиатка! Ники ведь всё понимает, прекрасно знает, какого чёрта Джою даже открывать видео

тошно, потому и убегает от него.

― Так почему именно эти фото? ― повторил Джой, когда

молчание затянулось.

― Они классные, ― пробормотал Никита.

Вот теперь было слышно, что он окончательно очнулся и

мог здраво рассуждать. Правда, мысли всё равно выдавал совсем

не здравые.

― Ладно, они классные, ― этого не признать Джой не мог.

Как бы Лерика ни уверяла, что фото пойдут в «альбом позора», на самом деле снимки получились чертовски трогательные.

Словно они с Ники там… вместе. ― Но зачем? Какой смысл

был спорить ради архива с фотографиями? Что он означает?

Ник опять довольно долго не отвечал, настолько, что Джой

собирался уже заговорить сам. Или положить трубку, чтобы

завершить обсуждение завтра. Но Никита всё же отозвался:

― Саш, я не знаю, что они означают. Правда. ― Голос

звучал потерянно. ― Я совершенно ничего не знаю. Почему-то

тогда мне этот спор казался прикольной идеей, а фотки так

кстати подвернулись. Забавно же: вроде бы ищешь что-то

секретное, а там просто мы. На память. Кажется, я так тогда

думал, ― он вздохнул. ― Меня даже сейчас поражает сам факт, что ты действительно смог это сделать. Залезть в мой

компьютер… Да ты реально хакер, Джой!

― Чтобы залезть к знакомому в компьютер, гением быть

не нужно. Просто хорошим программистом, ― выдавил Джой.

― Так что поражаться нечему.

Он специально сказал «знакомому», а не «другу». О

дружбе ещё стоило напомнить… а пока Джой ощущал, как

последняя

глупая

надежда

тухнет

под

гнётом

непосредственности. Что ж, Ники ничего не знает, он не знал

тогда, не представляет и сейчас. Это только Джой что-то

надумал в три часа ночи, когда увидел фотографии.

― Так что, я выиграл? ― снова не получив ответа, поинтересовался он.

― Да, конечно, ― на этот раз торопливо подтвердил Ники.

― Ты герой, реально справился. Можешь просить всё, что

пожелаешь.

Прозвучало заманчиво, но Джою не нужно было «всё», он

хотел одного.

― Забудь, всё равно я хотел забить на спор, ― выдохнул

он. ― Никит, вместо желания… пожалуйста, давай не будем

рушить дружбу. Такой, как она была: чтобы можно было

обсудить, как прошёл день, и перекинуться забавными

историями, будь то фото сгнившего у меня в холодильнике

пирога или видосы с котятами.

― Джой…

― То, что творится сейчас ― это дерьмо какое-то. Правда.

― Джой.

― Ну, поцеловались, ну, ляпнул я лишнее. С кем не

бывает?

― Джой! ― рявкнул Ник, прерывая его. ― Мы друзья, ничего не изменилось.

Джой тяжело вздохнул. Ага, ври больше!

― Разве?

― Да. И не нужно для этого никакого желания. Мы друзья.

И ты можешь в любое время прислать мне видео с котами, я же

их…

― Ты их любишь.

― Ага.

Они замолчали. Джой нервно комкал одеяло, так крепко

вцеплялся пальцами, что, казалось, сейчас порвёт пододеяльник.

Он не знал, что делает Ники, зато помнил привычки. Так и

представлял, как он одной рукой обнимает одеяло, лёжа на

кровати на спине, и рассеянно смотрит в потолок. При словах о

котах он обязательно должен был улыбнуться, зато весь

остальной разговор даже уголком губ не усмехнулся.

― Может, тогда придёшь в клуб? Завтра, например? ―

спросил Джой.

― Я не могу, Саш, ― выдохнул Ники, тут же поправляя

себя, будто догадался, как это звучит: ― В смысле, я

действительно не могу: скоро на учёбу, а мне нужно успеть

поставить печати об отработке и всё такое.

― Тогда послезавтра. Или в субботу?

― Джой…

― Ник, это последние выходные августа! Потом начнётся

учёба, и такой весь прилежный ты вообще пропадёшь, ―

вспылил Джой. ― Не хочешь в клуб, давай просто встретимся и

прогуляемся. В воскресение?

Он ощущал, что не помогло ни желание, ни просьба, даже

умолять не стоит ― всё будет зря, а потому выдавал

предложения со скоростью света. Казалось, необходимо

встретиться в ближайшее время, будто это вопрос жизни и

смерти.

― Я не пропаду! ― возмутился Никита.

― Тогда встретимся?

Снова пауза, от которой начало ломить кости, и тихое:

― Ладно, послезавтра приду в клуб. Где будешь работать?

Джой торопливо закрыл рукой динамик, облегчённо

выдыхая. Согласился. Согласился, блин. Может, ещё не всё

потеряно?

***

Ник пришёл. Явился за пару минут до начала программы, почти в полночь, и, конечно же, успел пообщаться со всеми: поприветствовал Димку, заседающего у бара, пожал руку

Тарасу, который как раз работал в этом клубе, пошутил с

Лерикой и даже позволил щёлкнуть себя пару раз, хотя обычно

отказывался. Впрочем, сегодня действительно грех было

отказаться от фото ― выглядел Ники потрясающе. Идеально

уложенные волосы, узкие голубые джинсы, белая рубаха, мерцающая в неоновом свете. Рукава закатал до локтя, открывая

руки ― кожаную косичку браслета на запястье, выступающие

под кожей змейки вен.

Джой заметил его ещё на входе. Ники не спешил

подходить, но стоило ему лишь мелькнуть, словно вспышка, на

краю сознания, как взгляд Джоя тут же прилип к нему.

Отвернуться было чертовски сложно, хотя гораздо сложнее

понимать: полтора месяца прошло ― и вот. Ник стал здесь

«своим». Он знал Лерику, Тараса, восточницу Динару, бальницу

Катюшу и даже Стасю, хотя из декретного отпуска она

выходить ещё не собиралась. Он знал официанток, Леночку и

Риту, бармена, администратора. Знал всех. Не только в этом, но

и во многих других клубах, ресторанах и кафе, где работал

Джой.

За каких-то шесть с лишним недель он стал неотъемлемой

частью жизни Джоя. Но сейчас, именно сейчас, наблюдая за

Ники, который чувствовал себя в клубе, как рыба в воде, Джой с

горечью осознал: ему будет сложно без Ники, а вот Ники

спокойно влился в коллектив. Он может прийти сюда и без

Джоя, может завалиться в любой другой клуб… он теперь будет

здесь почти своим.

Это хорошо? Или плохо?

― Привет, ― улыбнулся Джой, пожимая Нику руку, когда

тот подошёл после первого блока программы. ― Как вечер? Как

девочки? ― Он кивнул в сторону танцовщиц, которые, завершив «фотосессию», как раз ускользали в гримерку.

― Неплохо, ― ответил Никита.

Он уже вооружился коктейлем ― чем-то с мятой и

грейпфрутом ― и выглядел вполне довольным. Джой даже

мысленно похвалил себя, что не стал подходить первым. Пусть.

Так бы он лишний раз попытался навязаться.

― Ну вот, я же говорил, стоит в последний день лета

выбраться из дома, ― хмыкнул Джой. ― В понедельник уже в

институт?

― Угу, первая линейка и концерт. Со вторника

начинаются пары.

― Я тебе даже завидую, в институте классно!

Ещё пару-тройку недель назад Джой бы рассмеялся и

похитил бокал. Пить хотелось чертовски, а бежать до бара было

лень. В бокале же Ники медленно таяли кубики льда. Джой даже

не был уверен, попробовал ли он этот долбаный коктейль ―

бокал был полон, за трубочку цеплялся нетронутый кусочек

клубники. Серьёзно, недавно он бы и её слопал, а Ники лишь

покачал бы головой. Да что там, он сам отдал бы коктейль, заметив, что Джой умирает от жажды. Недавно. ДО их поцелуя.

Никита всегда был сама непредвзятость, и Джой следовал

его примеру, но сейчас в каждом движении Ники ощущалась

натянутость. И в улыбке, и в лёгком прищуре глаз, и в пальцах, сжимающих бокал.

― Как день? Как отработка? ― поинтересовался Джой.

Покушаться на коктейль он, конечно, не стал. Вместо

этого выскользнул из зала в коридор, предлагая Нику самому

выбирать: следовать за ним или нет. К счастью, тот не стал

прятаться в толпе.

― Да-а, обычно… перебирали в библиотеке книги, расставляли в соответствии с картотекой, ― отозвался Ники, топая следом. ― Ничего такого.

И снова замолчал, словно рассказать больше было нечего.

Вот месяц было что, а теперь бац ― и нечего. Совсем.

― Да уж, ничего такого, ― Джой закатил глаза и толкнул

дверь гримёрки. Танцовщицы расположились в соседней

комнате, здесь же была их с Лерикой обитель. ― Как институт?

Успел с кем-нибудь познакомиться из группы?

― Не особо, только здание рассмотрел.

Опять коротко, ёмко и отвратительно напряжённо. Джой

вздохнул и выхватил из сумки бутылку, делая пару больших

глотков. Затем достал пачку сигарет и показательно подпалил

одну, обхватывая фильтр губами и затягиваясь дымом.

«Ну, давай, выплюни своё коронное!» ― подумал, выдыхая. Прикрыл глаза на мгновение, ожидая привычных

возмущений… Но их не было. Даже короткого: «И которая это

уже за сегодня?»

― Как предки? Помирились? ― от безысходности

продолжил он допрос.

Ники ответил не сразу, Джою даже пришлось скосить на

него взгляд, проверяя, не ушёл ли тот. Но нет, стоял. Замер в

полуметре от двери, словно разрывался: то ли сбежать, то ли

пройти дальше.

― Вроде да, ― наконец, выдавил Никита. ― Больше не

ругались.

― Это радует!

Всё, разговор затух. И самое обидное, почему-то Джою

казалось, что сколько бы вопросов он ни задал, сколько бы тем

ни придумал, как бы весело ни пересказывал истории, собранные за последнюю неделю, или свои идеи насчёт новой

программы ― ничего не поможет. Никита будет отмалчиваться, как партизан.

Так что явление Тараса даже обрадовало. Пусть Ник ещё

немного расслабится, допьёт коктейль, поболтает с Лерикой, а

он…

― Мне срочно нужно, чтобы ты выбрал музыку для

следующего блока, ― заявил ди-джей. ― О, Никит, и ты тут.

Поможешь?

― Не, я пас.

Джой, хмыкнул, давясь дымом. О да, конечно, он пас. А

вот сам Джой позорно сбежал помогать ди-джею, потому что

раз ― это его работа; два… лучше так. Лучше так.

Забавно. Ники гораздо младше, но нет, именно Джой

продолжает нервничать из-за ситуации, когда сам же настаивал

на встрече. Нервничать и курить.

Ники снова решил подойти только через час. Джой опять

курил в гримёрке, приканчивая -цатую по счёту сигарету и

мысленно прикидывая, сколько лет осталось жить его лёгким.

Никита коротко постучал и осторожно приоткрыл дверь.

― Так и думал, что ты здесь, ― заметил он. ― Я войду?

Джой покачал головой:

― Конечно. С чего вдруг спрашивать?

― Ну, мало ли…

Джой хмыкнул. Странности продолжались. То есть теперь

он и в гримёрку вваливаться без стука не будет? Всё чинно, спокойно и очень-очень грустно. Не зря тогда, перед утром на

крыше, Джоя не отпускало предчувствие катастрофы. Вот она

― свершилась. Стихийное бедствие разрушило все и запустило

жизнь заново. Только новая жизнь Джою совсем не

импонировала.

― Спасибо, что позвал меня, ― спустя пару секунд

продолжил Ники. ― Мне действительно стоило отдохнуть

перед началом учёбы. Шоу просто огонь.

Джой слегка расслабился. Господи, неужели нормальный

разговор?

― Не за что, ― кивнул он, затушивая окурок. ― То ли ещё

будет, последний номер у девочек невероятный. Взорвёт твоё

понятие реальности, обещаю. Это не танец, это смесь

психоделии и чистого творчества.

― Звучит интригующе, ― улыбнулся Никита.

― Ещё как. Сейчас покажу, у меня пара фоток есть.

Джой потянулся за телефоном. Напряжение, витавшее в

воздухе при их прошлой беседе, исчезло, и на мгновение

показалось, что первая встреча после «серьёзного ночного

разговора» была просто ошибкой. Оба были не в себе. А теперь

сам Джой слегка расслабился, Ник тоже отдохнул и…

― Не надо, я всё равно не смогу посмотреть.

― Что? ― Джой вскинул голову. ― В смысле?

― Я пойду. Поздно уже, забежал попрощаться. Ладно, давай…

― Так, стой, ― выпалил Джой, подскакивая. Он сидел, оседлав один из стульев, который от резкого движения едва не

упал. ― Стой-стой-стой, время детское. Едва за час перевалило.

Он успел первым: захлопнул дверь прямо перед носом

Никиты и упрямо вздёрнул подбородок, уставившись на него

снизу-вверх. Ники не отшатнулся, не отступил, но взгляд…

смотрел он спокойно, с грустной уверенностью.

― Ты же помирился с предками. Куда убегаешь? ―

прищурился Джой.

― Это не из-за них, ― покачал головой Ники.

― А из-за чего?

Кажется, Джой знал, что он скажет, ещё до того, как Ник

выдавил хоть слово. Вернее, знал смысл, скрывающийся за

словами.

― Кажется, я устал от клубов. Это не совсем моё.

Стробоскопы, дым, куча подвыпившего народа…

― Не совсем твоё? ― медленно повторил Джой. ― А что

твоё?

― Уже послезавтра будет учёба, ― отшутился Ники.

И снова грустный взгляд, как у провинившегося щенка, который уже нагадил, но боится признаться.

― Учёба. Высшая цель.

«А что твоё?» Джой знал ответ. Приключенческое фэнтези

и фантастика, как у Лукьяненко и Панова; дурацкие споры, попытки взять на слабо; приложение раскраски на телефоне, в

котором оформлена годовая премиум-подписка. Видео с

котиками; умные цитаты, которые Ники выделял в каждой книге

― подчёркивал карандашом и лепил цветные стикеры-закладки

(почти незаметно, чтобы никто не видел, но в одной из книг

Джоя он забыл парочку жёлтых пометок); любовь к

архитектуре, к звёздному небу и закату. Старенькая гитара, музыка на крыше.

И забота. В этом был весь Ники, но не сегодня.

― Ты сбегаешь, да? Опять? ― почему-то Джою стало

смешно. Слишком. Он даже расхохотался, хотя прекрасно

понимал, что со стороны это выглядит нервно и глупо. ― Ты, блять, сбегаешь. Какого хрена?

― Джой, я просто устал.

― Ты выглядишь до тошноты бодро, Ники, ― вздохнул

Джой. ― Ты не устал.

Наверное, стоило промолчать и отпустить, но он

чувствовал: нет, не сможет. Не сможет отпустить, не добившись

ответов. И плевать, что это проявление ещё живущего в нём

юношеского максимализма.

― Ты сбегаешь, притом от меня, ― уверенней добавил

Джой. ― И после этого ты утверждаешь, что не нужно никаких

желаний, мы и так друзья?

― Мы друзья! ― упрямо повторил Никита.

― Ну-ну… Что я на этот раз сделал не так? Я даже не

подходил к тебе.

― Да всё окей, серьёзно.

Но говоря это, Ник нервно растрепал волосы, сглотнул, отвёл взгляд ― влево и вниз. Столько деталей, столько

импульсов, показывающих, что он лжёт, что Джой не ошибся. И

ответ кроется в миллиметрах от поверхности, стоит лишь чуть

надавить, опустить руку под воду и самостоятельно достать все

мысли.

Джой вздохнул, прикусил щеку изнутри в отчаянном

желании почувствовать боль не только в душе:

― Ники, мне не пять лет, я знаю не только слова, которые

всё уничтожают. Я знаю, с каким звуком рушатся отношения.

Любые. Будь то деловые, романтические… или дружба. И

сейчас я не просто слышу этот звук, я его физически ощущаю.

Знаю, что мы уже не друзья, ― ты так решил. Так что говори.

― Мы друзья! ― возмутился Ник. ― Просто… я не могу, ты на меня так смотришь. ― И он едва не застонал, снова

поднимая на Джоя взгляд. Тот самый, добрый и грустный.

Щенячий.

― И как я смотрю? ― усмехнулся Джой.

― Словно… ― Ник запнулся. ― Словно тебе больно.

Несколько долгих секунд Джой изучал его лицо.

Напряжённые губы, глаза, вокруг которых разбегались ранние

морщинки, нахмуренные брови. Никита не убегал, стоически

смотрел в ответ. С одной стороны, вроде бы грустно, а с другой

― совсем как там, на фото. Точно любуется. И как Джой не

замечал этого раньше?

― Словно ты для меня что-то значишь, Ники, ― выдохнул

Джой, поправляя его. ― А ты значишь. Ты был замечательным

другом.

Ему показалось, или Ник вздрогнул на слове «был»?

― Мы друзья, ― в очередной раз повторил он, как мантру.

― Для этого ведь не нужно так часто видеться или

переписываться. Будет лучше, если мы немного расслабимся, займёмся своими делами…

Джой хохотнул. Вот! Вот она, суть разговора, суть всего, до чего успел додуматься Ники за эти недели. Будет лучше.

― Для кого лучше?

― Для нас? ― прозвучало ни капельки не уверенно.

― Ты так считаешь?

Ник промолчал. Медленная песня, которую включил

Тарас, вновь сменилась бодрым битом. Он вибрировал, каждым

ударом отдавался в стенах, в полу, проникал в тело, заставляя

дрожать внутренности, а сердце пропускать удары. Барабанные

перепонки ныли, в ушах стучал пульс. Или это уже не от бита?

― Ясно, ― выдохнул Джой, когда тишина затянулась. ―

Я понял. Только мне лучше не будет, Никит. Лучше будет тебе.

― Саш…

― Своё мнение я сказал, ― торопливо продолжил он, повышая голос. Лишь бы заглушить эти звуки, лишь бы не

позволить Нику вновь назвать его этим именем. Нельзя! Потому

что от него по-прежнему всё тело охватывает дрожь. ― Я

смотрю… Ха, в своём глазу бревна не видно…

Ник поджал губы, точно понял намек. А Джой снова

вспомнил фотографии, вспомнил выражение лица Никиты.

Твою ж мать.

― Ты смотришь, ― пробормотал Ник. ― Я только

недавно заметил.

― Смотрю, ― хмуро отозвался Джой. ― Но не так, как ты

решил. Я смотрю с грёбаной горечью, потому что меня кидает

друг, который стал мне очень дорог всего за какой-то месяц.

Круто, нет?

Не круто. Ни капли. Особенно потому, что песня вновь

сменилась, и скоро Джою нужно было выходить в зал. Через

одну, две? Вспомнить бы ещё, сколько песен осталось. Сколько

осталось времени.

― Джой…

Никита выдавил лишь его имя и замолчал. Сглотнул, вздохнул тоскливо, но ничего больше сказать не смог. Или слова

закончились, или мысли окончательно сломались. Но Джою

хватило взгляда. Это он-то смотрит? Как бы не так! Это Ник

душу выедает своим печальным взглядом.

― Отлично, ― отрезал он. ― Иди. Хочешь, иди. Я тебя

больше трогать не буду.

Ник отмер мгновенно. Шагнул ближе, сжал плечо.

Почему-то казалось, что рука подрагивает, или это Джоя

перетряхивало от злости?

― Слушай, меня просто ломает ощущение, словно я тебя

ножом без наркоза режу. Саш…

― Я не Саша! ― Джой скинул с плеча его руку, запрокинул голову, упрямо заглядывая в глаза. И отпустил себя.

― И кстати…

Одним резким рывком он ухватил Никиту за ворот

рубашки и притянул к себе. Поднялся на цыпочки, чтобы

оказаться ближе, закинул одну руку на шею в подобии объятий

и поцеловал. Снова. Без нежности, без страха оттолкнуть. В

третий их поцелуй Джой вкладывал всё желание, что когда-либо

испытывал, всю страсть, отчаяние, боль. Всё невысказанное, что

навсегда останется внутри.

А Ники отвечал. Джой знал, что так и будет. Не мог не

ответить.

Это на дружбу Никите, кажется, было плевать.

― Всё, вали, Ники. И кстати… ― повторил Джой, тяжело

дыша, когда разорвал поцелуй, ― перестань отвечать на мои

поцелуи. Если в следующий раз я попытаюсь повторить, говори

нет. Ты же натурал, а так можно подумать, что тоже на меня

«смотришь».

Джой усмехнулся, заглянул ему в глаза и отпрянул, заставляя Ники разжать руки, успевшие уже стиснуть его в

крепких объятиях.

― Ёшки-матрёшки, так я была права? Вы, что… ―

раздался писк от двери. ― Вы вместе?

Никита отшатнулся. Джой с горькой усмешкой перевёл

взгляд на так вовремя появившуюся Лерику.

― Нет, Рианова. Ники уже уходит. И больше к нам не

вернётся.

― Но! ― Лерика округлила глаза.

― Вали, Ники.

Джой схватил со стола телефон, зажигалку и пачку

сигарет, бросил на Никиту последний взгляд и вышел в коридор.

Вот так правильно. Бог любит троицу. Сейчас он покурит и

спокойно продолжит программу.

Пальцы дрожали, но Джой всё же смог остановиться в

конце коридора и с третьего раза прикурить сигарету. Смог

сделать глубокую затяжку, которая не принесла ни секунды

успокоения, лишь едкий вкус дыма и обжигающие горло

прикосновения.

Никита всё ещё был в гримёрке. Кажется, разговаривал с

Лерикой, но Джою было абсолютно плевать. Ему двадцать, блять, пять! Ну серьёзно, не время строить из себя ванильную

принцесску и умирать от неразделённой любви. Ники страдает

хернёй? Отлично, да будет так. А Джой перевернёт эту страницу

и двинется дальше. Вернётся к предыдущему повороту и встанет

на привычный путь: красивые девочки, яркие мальчики ― и

никаких привязанностей. В двадцать пять лет он, кажется, впервые влюбился. Да, точно. Потерял голову на время. Робел и

вёл себя, как полный идиот. Но первая любовь часто

заканчивается плохо.

Джой сделал последнюю затяжку и кинул сигарету в урну.

Зажмурился, выпуская дым, слыша, как за спиной хлопает

дверь. Кухни? Гримёрки? Это Ник?

Неважно.

Руки ещё дрожали, лицо словно сковало спазмом, но

последняя песня до нового блока программы заканчивалась.

Джой в последний раз глубоко вздохнул, прикусил щёку почти

до крови, а потом улыбнулся. Весело, ярко ― как должен

улыбаться настоящий актёр. Паяц. Он даже испытал гордость за

себя, когда заметил отражение в стеклянной двери.

Что бы ни случилось, с каким бы звуком и какие бы

отношения ни разрушились…

Шоу. Должно. Продолжаться.

Глава 9

Джой не знал, когда и куда ушел Ники. Нет, куда ―

домой, логично? Но когда… Остался он ещё в клубе или всё же

сбежал? О чём и сколько разговаривал с Лерикой? Джой

вернулся в гримёрку лишь через час ― тянул, как только было

возможно. Заменил конкурсы в двух блоках, попросил девочек

станцевать последний номер чуть раньше, даже призы изменил, попросив бармена налить пару интересных коктейлей. Что

угодно, только не бегать лишний раз по залу и пустым

коридорам вип-зоны. Лучше уж зплатить бару, чем случайно

столкнуться с Ником. По крайней мере, тем вечером Джой не

хотел снова его видеть. А утром проснулся с ощущением

всепоглощающей пустоты, если, конечно, привычные пять часов

сна можно назвать нормальным утром.

Он даже вроде бы не мучился, просто… там, где обычно

зажигалась искра интереса, где хранилось чувство прекрасного, позволяющее оценивать людей как произведения искусства, словно вакуумом выкачали весь воздух. Но лучше пустота, её

хотя бы можно чем-нибудь заполнить. К тому же мир так

устроен: каждый кусочек его чем-то полон, а раны имеют

свойство затягиваться. Нужно только время. Он, блять, будет

спокойно жить дальше. Без Ники.

И время шло. День, два, три, пять, несколько недель.

Вот только сам Ники выдержал всего пять суток ― а на

шестые написал. Дурацкое: «Привет! Ты как?». Поздно ночью, часа в два, словно заметил, что Джой привычно не спит.

Как он? Отлично! Просто замечательно! Ушёл из

френдзоны в знакомое, тёплое и нежное одиночество. Сегодня, кажется, ничего не ел кроме упаковки венских вафель… или

двух упаковок? Всё так же хреново спит, окончательно перестал

контролировать свой график. За пять дней, стоит заметить. И

нет, он не мучается, просто живёт так, как сам хочет.

Вот только сердце ёкнуло, когда он заметил, от кого

сообщение. Кровь вскипела, ударяя в голову горячей волной.

Как ещё мозг не спалило окончательно? Руки отчаянно дрожали,

пальцы не слушались. Джой пять раз пытался смахнуть

долбаное сообщение с экрана и один раз едва его не открыл. И

ещё пару минут его точно колотило. Ну какого хрена кто-то на

всё реагирует адекватно, а Джою адреналин долбит по всем

конечностям? Со стороны, наверное, идиотски смотрится. Слава

богу, никто этого не видел. Разве что мерцающий экран телека, включенного впервые за пять последних лет.

Джой не отвечал. Стоически держался, хотел вообще

игнорировать Ника, но… до утра. А там, проснувшись со слегка

посвежевшей головой, решил: он же сам говорил о дружбе, сам

просил. Так чего строить из себя обиженную брошенку и

дуться? Так родилось короткое: «Привет! Вчера был занят.

Сейчас норм, как обычно, много работы».

Статус обиженной брошенки подтверждало лишь

отсутствие вопросов с его стороны. Не смог удержаться хотя бы

от этого. Ники тоже отвечал вечность. Хотя тут и отвечать было

нечего, но он придумал.

Ники: «Ясно. Как плечо?»

Джой: «Давно зажило, Никит. Ты же сам знаешь, растяжение ― не настолько долгая травма».

Тем же вечером Джой завалился на крышу. Зачем? Он и

сам не знал. Просто тянуло. С одной стороны, можно спокойно

вычеркнуть всё из жизни и уверить себя, что забыл; а с другой, привычка ― вторая натура. Так что да, ужинал он на крыше.

Матерился на прохладную октябрьскую морось, наблюдал за

живущим своей жизнью городом и жевал булку, запивая

энергетиком. Судя по вкусу, тем же, что приносил с собой в

кафе Влад ― Джой, не глядя, схватил банку в ближайшем

магазине.

Ники не было. Ни в этот раз, ни в следующий, ни через

пару недель. Зато у Джоя имелся собственный ключ, собственный плед, который теперь катался в машине и…

спокойствие. Почему-то на крыше действительно становилось

легче. Здесь отпускало всё. И плевать было на воспоминания. У

Джоя дерьмовая память, вообще-то. Да, настолько дерьмовая,

что при внезапном желании высказать всё, что накипело, пишет

подруге, с которой не общается порядка трёх лет. Помнит…

А как тут забыть, когда Вера из всех многочисленных

друзей семьи, была самой разумной, взрослой и адекватной

девчонкой? Замечательная собеседница для Джоя, почти богиня

― для Димки. Такая девчонка, какой она была раньше, действительно казалась идеальной парой для его доброго, светлого и домашнего брата. Боевая, смелая, на любой вопрос

имеющая своё мнение. Девочка-зажигалка.

Только в любой зажигалке однажды может кончиться

топливо. Погасла. Обзавелась шрамами на теле и душе, пропала

со всех радаров, перестала отвечать на звонки и письма.

Самоликвидировалась, отдалилась даже от тех, кто её искренне

любил, и теперь лишь изредка выбиралась на свет, вороша

прошлое и вскрывая старые раны. Но, возможно, оно и к

лучшему. Всё, что в жизни случается. Димка сильно повзрослел

с тех пор, сам стал «боевым и смелым», а Джой обзавёлся

личным дневником в онлайн формате.

М-да, к лучшему… Джой вздохнул, пролистывая все

сообщения, что когда-либо отправлял Вере. Слишком много

рассказов о Ники. Слишком. Много. Когда только

познакомились, и ещё, и чуть позже, а вот сразу после поцелуя и

разговора в клубе… С этим тоже надо кончать. Джой выделил

последние сообщения, занёс палец над кнопкой «удалить» ― и

просто заблокировал мобильный. Всё хватит. И на крышу

приходить тоже хватит.

Он плотнее запахнул куртку и накинул капюшон. С

каждым днём становилось холоднее, дождь уже шёл почти

каждый день, а через месяц или даже меньше и первый снег

должен был выпасть. Середина октября всё-таки, с Никитой они

не общаются почти столько же, сколько общались. Ну, как не

общаются… Ник не мог не писать, хотя бы раз в неделю

отправлял коронное «Как ты?», а Джой каждый раз сдавался и

отвечал. Становилось ли со временем легче? Нет, ни капли, на

каждое новое сообщение реакция была, как и на первое. Хоть

убей!

Более того, над ними словно сама судьба издевалась: они

встречались. Мимолётом сталкивались в магазинах, в парке, просто

на

улице.

Почти

не

разговаривали,

только

кивали/улыбались/пожимали руки, но сам факт иногда

шокировал. Как в городе-тысячнике можно так часто

сталкиваться? Или они стали настолько похожи, что одинаково

мыслят?

Очередной порыв ветра сорвал с головы капюшон и

взлохматил волосы. Время уже было позднее, город сверкал

огнями, а на крыше стояла кромешная темнота. Только фонарик

мобильного освещал крошечный кусок бетона у самых ног.

Дождь снова полил с неба, барабаня по куртке. Да, с крышей

нужно кончать. Во-первых, не его место; во-вторых, скоро ещё и

скользко станет, а Джой не самоубийца.

Ники: «Привет. Как дела?»

О, лёгок на помине. Сердце привычно ёкнуло, руки

задрожали.

Джой с трудом смахнул сообщение, вздохнул и

запрокинул голову, успокаиваясь, глядя в тёмное, почти чёрное

небо. Время почти двенадцать ночи, домой не хочется, на работу

завтра не нужно, ещё и Ники написал. С этим определённо

точно нужно что-то делать.

Во-первых, не отвечать, наверное. Быть мужиком хоть

иногда, чтоб его! А во-вторых...

― Дим, привет! Вы там ещё не спите? И не собираетесь? А

еда есть? М-м-м, супер. Тогда жди, минут через пятнадцать буду

у вас.

***

В доме родителей было уютно, но чертовски непривычно.

В этот раз Джой особенно остро это осознал ― после

собственной Обители семейная берлога казалась неродной. Хотя

живи он до сих пор с родителями, возможно, истории с Ником

не случилось бы. По крайней мере, до такого бы не дошло.

Домой бы к себе Джой точно его не пригласил, а если бы

пригласил, то не целовал бы. Да и до утра гулять было бы как-то

неудобно.

Зато здесь всегда потрясающе кормили, по этому он

скучал. И по самим родителям, конечно же, хотя с мамой

соскучиться было нельзя. Раз в день она обязательно звонила.

― Рыбный пирог? ― ахнул Джой с порога, учуяв запах. ―

То есть, если бы я не позвонил, вы бы мой любимый пирог сами

съели?

― Не, я бы завтра кусочек притащил, ― заржал

открывший дверь Димка. ― Мы днём ещё пекли, тебе там один

отложили.

― Один… ― проворчал Джой, стягивая куртку и швыряя

её на тумбочку. ― Это я удачно зашёл, потому что меньше, чем

на половину, не согласен.

― Увы, зайчик мой, половины уже нет, ― проворковала

мама. ― Но четверть для тебя точно осталась.

Она выплыла из-за поворота коридора и тут же крепко

обняла сына. Джой коротко вздохнул, но противиться не стал ―

обнял в ответ, легонько погладив по спине. Мама отстранилась

через десяток секунд, ухватила Джоя за плечи и, удерживая его

на расстоянии вытянутых рук, внимательно рассматрела.

― Похудел, ― вынесла вердикт она. ― Точно нужно

поесть.

Джой усмехнулся. Естественно, похудеть он не мог ― с

тем количеством сладкого, которое уничтожал Джой, реально

только набрать вес. Но да, поесть надо, потому что нормальной

еды сегодня в доме не было. А в остальном он всегда казался

маме бедным, несчастным и тощим.

Сама она была дамой в теле, не толстой, а уютно пышной, фигуристой. Крошечная, с эффектными верхними и нижними

девяносто (или скорее сто с лишним) и вполне узкими средними

шестьдесят (семьдесят семь). Для своих сорока семи выглядела

она потрясающе: золотистые, более тёмные, чем у сыновей, волосы волной ложились на плечи, светлые с зелёным отливом

глаза сияли, а с лица не сходила улыбка. Джою иногда казалось, что посетители приходят в ресторан именно ради улыбки шеф-повара, который искренне любит своё дело.

Вот даже в выходной пирог испекла.

― Я не похудел, ― проворчал всё-таки Джой, топая за

мамой на кухню, ― но от пирога не откажусь.

― А суп? ― добила мама. ― Будешь? Есть ещё пара

салатов, делала сегодня к заказу, а получилось слишком много.

― Можно и суп, ― согласился Джой, присаживаясь на

диван. ― А папа где, спит уже?

Мама оглянулась, одаривая его скептическим взглядом, и

направилась к холодильнику.

― Твой отец хоть раз ложился так рано? ― Она достала на

свет божий большую кастрюлю. Поставила ту на холодильник, выудила ещё и лист, закрытый фольгой, а потом продолжила: ―

Он у Егоровых. Вечер мужских посиделок.

― А чего Димка не с ними? ― поинтересовался Джой и

налил себе воды из графина.

Мужские посиделки были особым развлечением отца. Раз

в месяц они с друзьями собирались выпить пива, коньяка, ликёра, виски или иного горячительного. Димка нередко

увязывался за отцом, потому что посиделки чаще всего

устраивали у Егоровых.

― А Дима наш сегодня и так весь день с друзьями, ―

улыбнулась мама. ― Мы чего пирог-то стряпали: Никитка

приходил, а он его обожает. Прям как ты.

Вода тут же попала не в то горло, и Джой закашлялся.

Никитка? Или у его брата есть ещё один друг с этим чудесным

именем, или здесь сегодня был…

― Какой Никитка? ― прохрипел Джой.

― Ну, школьный друг. Помнишь, тёмненький такой? Он

раньше тоже иногда в гости приходил.

Джой покачал головой. «Тёмненького такого» он помнил, но, к счастью, не по старым временам. Боже, да Джой переехал, когда Димка учился классе в седьмом! Ники в то время был

другим, определённо. Скорее всего ниже, с ломающимся

голосом и… Джой мысленно стукнул себя. Только очередного

витка мыслей о Ники ему сейчас не хватало.

Блин, они реально любят один и тот же пирог?

― Какой же ты невнимательный, ― вздохнула мать, ставя

чашку супа в микроволновку. ― Никитка ― замечательный

мальчик, вы бы подружились.

О да-а, они и так подружились! Очень близко. А потом

порвали все связи к чертям собачьим.

― Он такой грустный сегодня был, ― продолжала болтать

мама. ― Я сразу и кинулась пирог делать. Представь, у

мальчишки отец постоянно командировочный, приезжает на

несколько дней ― и снова в путь. Никитка, конечно, уверяет, что скоро сезон закончится, и отец почти полгода никуда ездить

не будет, но…

Джой не мог прервать этот поток новостей о Ники. Хотел, потому что приехал отвлечься от внезапно нахлынувших

воспоминаний, но не мог. Сам Ники ничего почти не

рассказывал, у Димки Джой не спрашивал, а мама просто

выкладывала всё, что знала. Всё, что за полтора месяца редких

«Ты как?» точно невозможно было узнать. Так что Джой

слушал. Слушал и ел, сменяя суп на пирог, медленно

распиливая тот ножом и наслаждаясь вкусом, пока новости не

закончились, а мама не перешла на новый уровень.

― Ну как у тебя с отношениями? Кто-нибудь есть? Не

обижает? Внуков ждать?

О, этот вопрос мама задавала каждый раз. Она давно знала, что сын может встречаться как с девушкой, так и с парнем, но

надежды на внуков не оставляла. «От младшего-то точно не

дождёмся», ― ворчала мама каждый раз, когда речь заходила о

Димке. То есть в то, что бисексуальный сын в итоге остановит

выбор на девушке, ей верилось больше, чем в успешный итог

неразделённой любви младшего. Не самые радужные прогнозы.

Впрочем, знала бы она нынешнюю ситуацию, согласилась бы, что у Димки шансы на любовь с девушкой мечты в сотни раз

выше, чем у Джоя ― на взаимность от своей бесконечной

неразделённости. Всё познаётся в сравнении.

― Увы и ах, никого, ― отшутился Джой.

― Может, всё же познакомишься с племянницей Любы?

― предложила она. ― Хорошая девочка, не пьёт, не курит…

― Ма-а-ам!

― Ладно, ладно!

Ещё несколько минут Джой ел молча. В коридоре шуршал

Димка, чем-то гремел, стучал, а потом различимо щёлкнул

выключателем ― пошёл спать. Мама всё это время внимательно

наблюдала за ужинающим сыном, то ли умиляясь, то ли готовя

коварный план. Джой надеялся на первое. Когда звуки в

коридоре окончательно затихли, он поднялся, собираясь налить

себе чай, и признался:

― Ма, у меня не то чтобы никого нет. Вроде бы нет, но в

то же время есть. ― Он запнулся, не зная, как сказать, а потому

выдал: ― В общем-то, ради этого я и приехал сегодня.

― Познакомить со своей девочкой? ― просияла мама. ―

И где она?

― То есть с мальчиком можно даже не пытаться

знакомить? ― усмехнулся Джой.

― Сашенька, не зли меня. Да, я хочу внуков, но решать

только тебе, ― вздохнула мама. ― Хорошо: и где тогда он?

Джой устыдился внезапного порыва, вспомнил о

командировочном отце Ники, о мачехе, вечно имеющей мозг, и

прикусил изнутри щёку, чтобы наказать себя за отвратительный

характер. Мать любила Джоя, хоть и имела грешок вечно

болтать о внуках. Когда она узнала, что сын не только по

девочкам… да, сначала была в шоке, неделю рыдала, пару раз

Джой даже переругался с ней и отцом. Но чтобы осознать и

принять всё, родителям потребовалось семь дней. Семь дней ―

и ужин, во время которого отец признал: главное, что их сын

честен, добр и верен себе, а с кем и как он спит или живёт ―

уже другое дело. Золотые у Джоя родители, а желание

огрызнуться ― уже не их проблема. Это проблема самого Джоя, у которого каждый раз при упоминании внуков всё внутри

сжималось от вины. Кажется, он давно знал, что в итоге

втюрится в парня.

― Его нет, ― отозвался Джой. ― Я влюбился в друга, в

натурала, мы уже почти два месяца не общаемся и… и мне

хреново, мам, ― с трудом признался он.

Мама ничего не сказала. Просто подошла к Джою, который стоял у плиты и раздражённо булькал пакетик чая в

стакане, а потом крепко его обняла, проворковав «зайчик мой».

И сразу стало легче. Ненамного, но хотя бы один камень

свалился с души. Иногда нужно разговаривать. И хоть Джой не

мог рассказать матери, о ком он говорит, потому что не хотел

подставлять Димку, но что-то общее поведать ведь мог. Про

внешность, про характер, про себя.

― Жалуюсь, как размазня, ― проворчал Джой. ― Я

думал, что могу терпеть, но не смог.

― А нужно было рассказать раньше, ― только и сказала

мама. ― Советом я не помогу, но легче сделаю.

Она положила прохладную руку на его пылающий лоб.

Нет, он не болел, просто так нервничал, что подскочила

температура. Больших нервов стоило бы сказать, что влюбился

он не в кого-то там, а в друга своего брата.

― Хочешь сегодня остаться здесь? ― предложила мама, осторожно убирая ладонь. ― Твою старую комнату по-прежнему никто не трогал. А дома даже стены лечат.

Джой фыркнул. А ведь он тысячу раз говорил, чтобы

комнату отремонтировали и переделали папе под кабинет.

― Хочу, ― выдохнул он, следуя за маминой рукой и

утыкаясь лбом ей в плечо. ― Очень хочу.

Ведь дома даже стены лечат. Мама была поваром, не

психологом, но иногда умела сказать правильно.

***

Марина статуей замерла на пороге его комнаты.

― Наконец-то ты хоть куда-то выбрался кроме института,

― улыбнулась она, прислоняясь плечом к косяку.

Никита с трудом подавил гнев, который в последнее время

всё чаще захлёстывал с головой. Злиться было не из-за чего: они

с отцом и Мариной больше не ругались, жили почти душа в

душу… но вот эти слова, сказанные так тепло… они выбили из

колеи; только разнеслись в воздухе ― а уже захотелось

расшибить Марине голову о косяк. То есть летняя история

повторяется? Или дело в двойных стандартах? Не в том, чтобы

выбраться из дома в целом, а в том, с кем выбраться?

Джой! Их не устраивал Джой! Самый светлый, самый

добрый, самый… уютный человек, которого Никита когда-либо

знал!

Его словно корежило изнутри от одной мысли об этом.

― Да, сходил в гости к Димке, ― ответил Никита

максимально безразлично.

Ну, как сходил… настолько не хотел домой, что увязался

за другом. Думал, голову проветрит, сыграют во что-нибудь, фильмец посмотрят, а что вышло? Стоило оказаться в квартире, в которой был уже сотню раз, и его накрыла лавина мыслей о

Джое. Настолько сильная и сносящая всё на пути, что стоило

маме Димки, Валентине Петровне, просто заикнуться о Джое ―

и всё, Никита поплыл. Пришёл в себя, когда уже вовсю

расспрашивал мать друга о её старшем сыне. Слава Богу, Димка

как раз ушёл в комнату ― ему позвонили, а сам Никита не

забывал делать вид будто совсем Джоя не знает.

И даже с ним не целовался. Особенно не целовался.

Мысли не отпускали даже сейчас. После того, как Димка

поржал над ним, заметив искренний интерес к рассказам о

детстве брата; после почти трёх часов, которые Никита просто

шатался по улице, мозг всё равно не переключался на другую

тему. Они с Джоем даже пирог один любят, как это так?

― Ну, хоть отдохнул немного. А что в институте? С кем-нибудь подружился? ― продолжала расспросы Марина.

― С Димой.

― С ним ты и так дружишь, ― рассмеялась мачеха, встряхнув рыжим каре.

О, спасибо, капитан очевидность! Снова отчаянно

захотелось стукнуть ее, но Никита, чтоб его, был джентльменом.

Он ни разу не сорвался за всё это время.

― Может, расскажешь о своей группе? Кто учится, девочки есть? Может, пригласишь кого-нибудь прогуляться?

Никита глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Разговор

Марина заводила уже не в первый раз, но раньше он не

раздражал настолько, а сегодня словно мысли пришли в

порядок. Отыскались все скрытые за словами смыслы.

― Я на бюджете, мне нужно учиться, а не гулять, ― сухо

бросил он.

― Учёба не должна мешать личной жизни, Никит.

И вот она злость. Опять. Значит, хотят удостовериться, что

он встречается с девочками? А хрен им. Потому что не

встречается, потому что пока даже не думал об этом. Никита

старательно записывал лекции, зубрил к семинарам, работал, работал, работал и изо всех сил сдерживался, чтобы не писать

Джою.

Он сам чувствовал, как с каждым днём становится всё

более дёрганым, но совершенно не понимал, чего хочет и зачем.

Какого чёрта злится? Казалось, это Маринка с отцом запретили

ему общаться с Джоем, но… нет, Никита сам решил, что так

будет лучше. Он не мог выдерживать взгляд Джоя, такой

спокойный и нежный. Взгляд этот вызывал неестественные

чувства, хотелось обнять этого белобрысого дурака и просто

постоять так пару минут. И пусть весь мир подождёт. Как? Как

это терпеть? Он же натурал. Сто процентов. А то, что пока ни к

кому даже подкатить не пробовал… так это всё учёба. И

девчонки у них какие-то унылые в группе, вот в Димкиной есть

получше. Вроде бы. И Дима даже с парой уже успел сходить на

свидания, несмотря на великую «неразделённую любовь».

А Никита разрывается, постоянно вспоминая о его брате.

Блин, как? Вот как человек на семь лет старше, почти из другого

поколения, мог настолько проникнуть в жизнь? Как мог стать

таким хорошим другом, что без него не по себе? Никита принял

правильное решение и давно должен был успокоиться. Ну, разбежались, с кем не бывает? А что он? Сходит с ума уже

второй месяц, точно собака Павлова, которую приучили есть в

определённое время, а еду больше не дают. Идеально.

Вот неделю назад он написал Джою среди ночи. Просто

проснулся и в полусне достал мобильный. Теперь Никита

откладывает телефон подальше от кровати.

― Ну так что? Расскажи хотя бы об однокурсницах. ―

Мачеха всё не унималась.

Очередная волна с трудом контролируемой ярости едва не

выбила из лёгких весь воздух. Никита рвано вздохнул, отвернулся и принялся рыться на столе среди бумаг, потому что

иначе точно взорвался бы.

― Я ни с кем не знакомился, Марин. Некогда, очень много

задают.

Ложь. Задавали пока что мало. Он мог бы день и ночь

шататься с однокурсниками, но не хотел. Все уже успели

пообщаться, сдружиться и разбиться на компании, а он

оставался в стороне. И чего он хотел?

― Но…

― Так, я в душ и делать задания к парам, ― оборвал

Никита.

Торопливо подхватил полотенце, домашнюю одежду и

позорно сбежал из собственной комнаты туда, где можно

запереться. Только в ванной он осознал, что вместе со стопкой

одежды схватил телефон. Нахмурился, не раздеваясь, присел на

бортик ванной и врубил сеть. Принялся просматривать ленту, залез в сообщения…

Очнулся, уже листая диалог с Джоем ― не последние их

беседы, а летние, те самые, в которых была тонна дурацких

селфи, какие-то бытовые видео со сломанной кофемашиной и

ревущим Егором, забавные смайлы и даже сердечки. Как

Никита не замечал, что Джой слишком часто ставит сердечки?

Вроде бы не к нему обращённые, но всё же.

Нет, нельзя срываться. Хватит. Стоит держать себя в

руках, он же правду говорил, он не такой, как Джой. Не гей и

даже не би.

Но как же хотелось его увидеть. Настолько, что ноги

иногда сами несли туда, где Джой чаще всего бывал. Но это

дружеские рефлексы, снова как у собаки Павлова. Никита

вообще часто сравнивал себя с несчастными подопытными

животными.

Он отложил телефон и всё же принял душ ― размеренно, спокойно, вылив, наверное, пару кубометров воды. Просто стоял

под струями и старался ни о чём не думать. Вытерся, переоделся

в домашнее, сжал телефон… и набрал сообщение.

«Привет. Как дела?»

Опять не сдержался. Какой же гнидой он себя ощущал.

Сам же сказал: «Эй, нам не стоит общаться», и сам ― сам! ―

постоянно о себе напоминал.

Но, как оказалось, это было не самым худшим. Сообщения

― полбеды. Настоящая беда пришла ещё через два месяца, почти под Новый год, в середине декабря.

Господи, как же он облажался.

ЧАСТЬ 2