Фея с улицы Иркутской дивизии

Глава 7

Интересно, а Вера на нового главного инженера среагировала или нет?

Это первым делом Серафима и стала выяснять, как только подруга появилась, легкая на помине.

— Что ж ты мне не рассказываешь, что в нашей администрации прибавление?

— Ты имеешь в виду главного инженера? Мужик как мужик, — пожала плечами Вера.

— Так ведь не женат! — упрекнула ее Сима; странная женщина, могла бы поинтересоваться, что за человек. Вряд ли он старый. А Вера, если она хочет выйти замуж, могла бы держать руку на пульсе, по крайней мере обращать внимание на неженатых мужчин.

Правда, как-то Вера высказывала мнение, что если она в двадцать пять лет не вышла замуж, то уж в тридцать пять ее шансы на брак уменьшились не меньше чем наполовину.

Так если не шевелиться, то в твоей жизни вообще ничего происходить не будет.

— По-моему, он слишком молод.

— Что значит, по-твоему? Не могла поинтересоваться его возрастом?

— У кого, у Раисы? — Вера имела в виду начальника отдела кадров. — Ты же знаешь, мы с ней не в ладах. И потом, я не люблю молодых. Мне нравятся мужчины постарше.

— Как можно любить мужчин в зависимости от возраста? — возмутилась Сима. — Сколько ему лет, ну хотя бы с виду?

— Не знаю, может, столько, сколько тебе.

— Спасибо за комплимент, — съехидничала Сима.

— Я имею в виду… — Она замялась. — Какой-то он слишком энергичный, что ли. Я так и представляю таких мужчин в виде стихийных бедствий, перед которыми устоять я не смогу. Это твоя прерогатива — воевать.

— Вон ты какого обо мне мнения, — удивилась Сима, — что я чересчур воинственная, даже агрессивная, потому со мной трудно жить… Что ты еще мне не сказала?

— Но ведь у тебя было уже трое мужей, и где они теперь?

— Ужалила-таки! Подруга называется. Может, ты возле меня крутишься вовсе не потому, что считаешь меня своей подругой, а просто хочешь…

Она чуть было не сказала «подбирать крошки с моего стола», но вовремя опомнилась. Разве можно так обижать своих подруг? И главное, ни с того ни с сего… Правда глаза колет. Вера не солгала: где они, ее мужья?!

Неожиданная мысль пришла Симе в голову.

— А Володька тебе нравится?

— Какой Володька?

— Мой гражданский муж.

К удивлению Симы, подруга покраснела, прямо-таки пунцовая сделалась. Пискнула:

— А почему он должен мне нравиться, твой муж?

— Что здесь такого, если бы и нравился? Вообще я просто так спросила. Чтобы знать, какого возраста мужчины тебе нравятся. Примерно такого, как Сумятин, да? А я Сумятина на полтора года старше, то есть если главный инженер мой ровесник, то он даже старше Володьки. Ты совсем завралась, подруга!

Вера кивнула, кажется, толком не вникнув в такое обвинение, и нарочито равнодушно поинтересовалась:

— Ты так и будешь мои волосы в руке держать?

— А у тебя нет желания их покрасить?

— В зеленый цвет?

— Нет, в такой медово-желтый, с рыжинкой.

— Никогда не задумывалась над этим.

Она дернула головой, как лошадь, отгонявшая прилипчивую муху. Все еще под впечатлением от вопроса Симы, на который, кстати, так и не ответила.

Но так ли уж нужен был Серафиме ее ответ? Достаточно было реакции Веры, чтобы убедиться в подозрении: подруга влюблена в Володьку! Потому и ходит к Симе в гости не часто. А когда приходит, проскакивает к ней в комнату, стараясь на Володьку не смотреть. Сегодня вон даже среди дня пришла, точно зная, что его нет дома.

Если бы она видела, какой Володька бывает в подпитии, небось не завидовала бы Серафиме. А если она в самом деле в него влюблена, куда бы ее любовь и делась! Но это потом…

— Тогда вот что: иди в наш магазин, тот, который на углу, и купи краску для волос. Немецкую. Такой еще моя мама красилась, но тогда ее не всегда можно было приобрести.

— Может, мне лучше в парикмахерскую сходить?

— Может, но вдруг они не тот цвет тебе подберут? Нет, в таком деле ошибаться нельзя.

Вера принесла краску ту самую, которую нужно.

— Давай я тебя покрашу, — предложила Серафима, но Вера замотала головой:

— Еще чего! Это процесс почти интимный. Чтобы я перед… чужим мужчиной ходила в краске!

— Хорошо, тогда отправляйся в парикмахерскую, — сказала Сима. — Скажи, чтобы волосы сначала тебе подровняли, а потом красили…

— Да уж догадаюсь! — сердито отмахнулась Вера. Наверное, Серафима перестаралась со своей опекой.

А та откинулась на подушки: чего-то вдруг ослабела, как старая бабка.

— Иди, Веруня, в самом деле что-то я сегодня устала… Завтра обязательно приходи, я хочу посмотреть, что получилось.

До ее прихода Сима дважды пропрыгала в туалет и, достаточно натрудив ногу, все же старалась не пить больше одной таблетки болеутоляющего. Она всегда была сама себе доктором, стараясь прием назначенных врачами лекарств максимально сократить. Теперь перелом вовсю давал себя знать.

Вера ушла, и Сима все-таки выпила таблетку, чтобы через некоторое время, засыпая, успеть подумать: «Вот так я привыкну спать днем и буду на работе клевать носом…»

Проснулась отдохнувшей, хотя, судя по часам, проспала всего сорок минут. Лежала, смотрела в потолок, пытаясь анализировать то, чем она занимается в своем лежачем положении.

В отличие от других женщин ее никогда не тянуло заниматься какими-нибудь поделками. Ну, там, вышивать или вязать. То есть будь она прикована болезнью к кровати, целыми днями вот так же лежала бы и пялилась в потолок.

Серафима в своих рассуждениях частенько представляла себе, как с ней случится что-то страшное — ну, там, она обездвижется или ослепнет, но, несмотря ни на что, все равно найдет выход из на первый взгляд безвыходного положения.

— Тебе бы ужастики писать, — посмеивался над ней Володька, когда она делилась с ним подобными мыслями.

Вот что Серафима сделает: вечером попросит перенести ее в гостиную. И соберет всю семью на ужин. Дети обрадовались неожиданной свободе и теперь только заглядывают к ней в комнату, чтобы поздороваться и поскорее скрыться с глаз, пока мать не стала расспрашивать, как у них в школе, и требовать дневник.

Валерия в отличие от младших братьев заперлась в комнате, откуда прежде ее регулярно «выковыривала» Сима. В самом деле, молодая девушка ведет себя, как старец Пимен, на дискотеки приходится буквально выгонять. Серафима считала, что страсть затворничества со временем не проходит, а еще больше усугубляется. Да сама она в годы Леры убегала из дома под любым предлогом. В кого дочь такая анахоретка?

Ест теперь каждый, когда захочет, и когда дети приходят домой, только и слышно, как хлопают дверцы холодильника. При Серафиме все ели в одно и то же время.

Странно, что она так и думает, что было при ней, а что — не при ней. Вроде она не ногу сломала, а куда-то надолго уехала.

Но, как выяснилось, ничего нельзя загадывать.

Володька после работы неожиданно пришел не один, а с каким-то своим другом, которого Серафима раньше не видела.

— Познакомься, это Михаил, — сказал он, перенеся Симу на диван в гостиной даже прежде того, как она его об этом попросила. — Он у нас коммерческий директор.

Симе это ничего не говорило, и она взглянула вопросительно: мол, не из-за его же должности ты привел в дом человека.

Ответил на ее вопрос сам Михаил.

— Володя так много рассказывал мне о вас, — с некоторой заминкой проговорил он. — Ну, про то, как вы свою подругу… сделали другим человеком.

Сима рот приоткрыла от удивления. Она считала, что Сумятин на ее опыты внимания не обращает.

— Это нечаянно, — с улыбкой пояснила она. — От безделья. Лежу, делать нечего. И потом, что значит, сделала? Немного подтолкнула в нужном направлении, а так ей еще работать над собой и работать… А что, у вас в связи с этим какие-то вопросы ко мне имеются? Есть какая-нибудь женщина, которой нужна аналогичная помощь…

— Это я сам, — поспешно сказал Михаил, чтобы она зря не гадала. — Мне нужна помощь.

«Ее удивлению не было предела!» — подумала она сама о себе, словно прочла это в книге.

Она незаметно оглядела его: мужчина как мужчина. На вид лет тридцать — тридцать два. Одет… Что же на нем такие закрытые туфли? Жара на дворе. Темные носки… Затянут как в мундир. Прическа — классически строгая, словно он постоянно обедает с дипломатами. Насколько Сима помнит, они с Володькой работают в фирме по благоустройству города. Под началом Сумятина — цветоводы. Те, что следят за клумбами и цветами в офисах. Михаил отвечает за коммерцию. А глядя на то, как он одет, можно подумать, что выпускает искусственные цветы для похоронных венков… Или иконы рисует. Даже на ее приглашающую улыбку не ответил.

Под ее взглядом он поерзал, но лишь просительно заглянул ей в глаза. Наверное, чтобы она не подумала, будто он чего-то там боится. Да он просто не знает, что к чему. А вот Сима ему подскажет, он ее послушает и сразу начнет новую жизнь… Не думает же он в самом деле, что так все и случится!

Сима посмотрела на Володьку — тот пожал плечами. Мол, помочь ничем не могу, ты уж сама. Как-нибудь.

На самом деле ее гражданский муж вообразил, что она ужасно тоскует в своем вынужденном лежании, и вот решил ее поддержать, привел работу на дом…

Глупый, добрый Володька… Не то чтобы глупый, а вот увяз в отношениях с Серафимой Назаровой, которые, увы, никуда не ведут…

Что же с этим Михаилом не так? Взяться за его дело или послать подальше? Совсем недавно она возмущалась некоей бабушкой Серафимой, а теперь сама чем занимается.

Она вздохнула и подумала: а чего не попробовать? Это может быть интересно. Главное, поставить правильный диагноз. А для этого он должен был бы озвучить свое беспокойство.

— А что с вами не так?

— Друзья говорят, что я не умею выбирать женщин, — сказал он, и Сима подумала: «Кажется, недавно я где-то слышала похожую фразу. Но уже применительно к себе». И при этом она не подумала, что ей требуется помощь. Решила, что сама выкарабкается. Все-таки женщины куда живучее мужчин, в который раз подумала она.

— Но вы же выбираете женщин не для друзей, а для себя?

— Мне кажется, вот она, та, о которой я мечтал, я знакомлюсь поближе, оказывается, она или дура, или хищница.

— А вам, значит, нравятся травоядные?

Он нерешительно улыбнулся. Странно, что коммерческий директор такой нерешительный… Как же он с клиентами общается? Или там он не в пример уверенный и решительный?

— Миша, может, ты хочешь руки помыть? — спросил его Володька, мимолетно со значением взглянув на Симу.

Проводил гостя до санузла и быстро вернулся.

— Ты думаешь, что он и в жизни такой же мямля? — проговорил Сумятин, торопясь. — Нормальный крепкий мужик, по-своему жесткий. Он просто боится женщин.

— А что, есть такие мужчины? — удивилась Сима.

— Большинство! — ухмыльнулся ее гражданский муж.

— Ты бы посадил меня за стол, — сказала Сима, — я бы могла картошку почистить.

— Какая картошка! — Володька показал ей огромный пакет, судя по всему, с продуктами. — Мы с Михаилом зашли в супермаркет. Оказывается, теперь в магазине все можно купить, начиная от всевозможных салатов до рыбных котлет. Сегодня мы взяли еще и драники.

— Оказывается! Ты же сам все время по магазинам ходишь.

— Хожу. Но в эти отделы я почему-то не заглядывал. Мы же не в командировке. Зачем брать полуфабрикаты, если можно приготовить свежее?

— Скажи, у него деньги есть? — задумчиво поинтересовалась у него Сима. Свежее! Когда кто-то все время стоит у плиты.

— В каком смысле?

— В прямом! Для того чтобы человека преображать, я должна знать, какие траты ему по плечу.

— Любые, — заявил Володька, но, взглянув на недоверчивое лицо Серафимы, поправился: — Или почти любые.

Михаил вернулся и присел рядом с Симой на кухонном угловом диване. Он скосил глаз на Володьку, который двигался по кухне, как танцор по сцене, наслаждаясь собственной незаменимостью и умением, которое давали ему полуфабрикаты.

— Может, мне чем-нибудь тебе помочь? — поинтересовался его друг.

Володька, не отвечая, бросал на разогретую сковороду отбитые куски мяса.

— Ты был прав, — сказал он наконец Михаилу. — Мужчина теперь вполне может обходиться без женщины на кухне. Особенно там, где нужно всего лишь разогреть или потушить. Что раньше мужиков напрягало? Именно это. Неумение готовить. Вопрос решили. Стала процветать кулинария. Неумение стирать? Промышленность дала машины-автоматы…

— Нужна женщина? Купи резиновую, — ехидно подсказала Сима.

— Нужен ребенок? Возьми в детдоме, — подсказал Михаил и смутился: — Простите, шутка неуместная. У меня знакомые ребенка усыновили, и я, видно, все еще под впечатлением.

— А у вас дети есть?

— В том-то и дело, что нет. Хотя я уже дважды был женат… Так что, вы беретесь за мой случай?

Он заторопился.

— Вы не думайте, будто я просто так буду отнимать у вас драгоценное время. Я стану платить вам, как платят преподавателю, или визажисту, или парикмахеру. Сколько скажете.

Теперь Сима еще и деньги станет зарабатывать? На советах?

— Мишка, ты что! — возмутился Сумятин.

— А ты молчи, я не с тобой разговариваю! — сказал тот, и по его тону Сима поняла, что Михаил и в самом деле может быть жестким.

Он выжидающе уставился на Симу.

— Понимаете, — медленно проговорила она, — та девушка, на которую вы недавно ссылались, мне верила…

Чего врать-то? Верила, что может измениться, но при этом спорила, отвоевывала каждый сантиметр перемен.

— И я верю!

— Слушала меня во всем.

— И я буду слушать, — горячо пообещал Михаил. — Мне, как никому другому, известно: только экспериментатор представляет себе в полной мере, что нужно сделать для успеха опыта. Приказывайте, я на все согласен.

Володька ревниво покосился на приятеля:

— Может, сначала поедим?

— Поедим, — решила Сима. — Тем более что все равно вечер, а дело лучше начинать с утра… Если честно, то мне сразу же захотелось потянуть время. Ведь я же не специалист. Наверное, есть люди, психологи, которые умеют давать советы. Мне же приходится изобретать велосипед, и при этом я вовсе не уверена в положительном результате.

Михаил промолчал насчет того, что лучше начинать с утра. Но по лицу его можно было прочесть: он хочет сразу и сейчас. Хотя и промолчал. Наверное, надеялся, что Сима еще передумает.

Как и Вера, этот ее… клиент тоже торопится. Хочет, чтобы волшебство превращения началось как можно быстрее. А лучше всего сразу, как только она взмахнет… нет, не палочкой, а хотя бы рукой.

— Володя, «Магнолия» до которого часа работает?

— По-моему, до десяти, а что?

«Магнолия» была парикмахерской, самой дорогой в городе. И когда появлялись деньги — такие, которые ее семья тратила, не боясь, что завтра нечего будет есть, — Серафима водила туда своих мальчишек. Странно, что Алексей — гораздо старше Кирилла — относился к модным прическам прохладно. Вздумай Сима постричь его наголо, он бы не стал возражать, а вот Кирюха подходил к вопросу стрижки очень трепетно и обычно рассказывал Константину — молодому, но модному мастеру, — какую прическу он бы хотел. Тот посмеивался:

— Мой самый требовательный клиент.

Вот к этому Константину она и хотела отправить Михаила. Только вряд ли он покорно согласится отказаться от этой своей стрижки — волосок к волоску, с пробором, чтобы поменять ее на что-то молодежное. Другому типу лица классическая стрижка, возможно, и подходила, а облик Михаила она делала каким-то унылым. Даже старообразным. Таким же, как его закрытые туфли среди жаркого лета.

Сима взяла лежащую на диване трубку городского телефона и набрала номер «Магнолии».

— Скажите, Константин сегодня работает?

— Работает, — ответили ей.

— А вы не могли бы спросить, примет он одного человека без записи?

— Минуточку.

Слышно было, как по плиточному полу процокали каблучки, и через несколько секунд ей сообщили:

— Примет. Подходите в двадцать тридцать.

Володька, конечно, не мог знать всех ее мыслей, потому приподнял в удивлении брови, слушая ее разговор.

— Так я не понял, — тут же озвучил он собственное удивление, — ты согласилась Мишку превращать или нет?

Превращать! Посмеивается. Ну и пусть. Сима даже стала ощущать кураж от того, что к ней обращались за советом на тему: как себя кардинально переделать?

— Согласилась. Но условие прежнее: слушать меня во всем.

— Я согласен, — повторил ее клиент.

— Тогда сейчас поедим, и вы с Володей отправитесь в парикмахерскую.

В глазах Михаила мелькнул тревожный огонек.

«И хочется, и колется, и мама не велит, — мстительно подумала Сима. — Еще один недоверчивый. А как же ты хотел? Искусство требует жертв, а искусство перевоплощения — особенно!»

Правда, смятению этот Михаил предавался недолго. За ужином, который прошел довольно весело, Сима рассказала анекдот, что вычитала по ее заданию Вера. Надо сказать, народ смеялся.

— Хотел бы я на нее взглянуть, — сказал вдруг Михаил. — Ну, чтобы посмотреть, как человек может перемениться.

— Ты же не видел ее до того, — сказал Володька.

— Ну и что же, я вполне представляю, что значит невзрачная женщина. Сейчас ты говоришь, уже есть на что посмотреть?

Сима с любопытством взглянула на гражданского мужа. А делал вид, что ему все глубоко безразлично. Бетон не горит! Никому из мужиков нельзя верить, подумала Сима, даже таким внешне преданным, как Сумятин.

— Когда вы все у меня пройдете курс перевоплощения, — сказала Сима, — я соберу вас вместе, всех своих «выпускников», и вы своими глазами увидите, как много может человек.

— Приятно слышать, что вы верите в мое перевоплощение, — отозвался Михаил, — ведь вы уже включили меня в число выпускников?

— Да, Серафима, неординарная ты женщина, — подвел итог Володька. — Вон какое впечатление произвела на моего шефа. Он даже на ты с тобой перейти не может.

А потом оба ушли в парикмахерскую.

К ней же в комнату пробрался Кирилл. Видно, сегодня в школе он не успел проштрафиться и дневник мог показывать без боязни. А может, просто соскучился по матери.

— Мама, — проговорил он, приваливаясь к ее боку и осторожно устраиваясь возле нее на кровати, — я сегодня папу видел.

«С очередной любовью», — подумала про себя Сима, но как-то без укола ревности, будто о незнакомом человеке. Другая женщина бы переживала, вспоминала, а она почти без перерыва — всего через месяц — привела в дом Сумятина.

— Я спросил, почему папа к нам не приходит, а он сказал, что ты долго не переживала.

Вот гад! Еще и сына настроит против нее. Как будто Серафима должна была несколько лет после развода лить слезы и седеть от горя, в то время как его прекрасный папочка переживал очередную любовь.

Странно, Кирилл с ней об уходе отца почти не говорил, и Сима думала, что ребенок вовсе не страдает от развода родителей.

— Ты хотел бы, чтобы он вернулся? — спросила она.

— Хотел бы. Ему там плохо. Он сказал мне: «Сынок, лучше твоей мамы женщины нет».

Она даже растерялась. Ей донесли — люди любят сообщать друг другу плохие вести, что ее третий — Артем — неплохо устроился. «Живет с какой-то врачихой в ее шикарном доме. Сима пожелала ему счастливой жизни и постаралась выбросить все это из головы. Но не тут-то было. А ведь прошел уже целый год…

— Тебе Володя не нравится?

— Нравится, — мудро ответил ее ребенок, — но ведь папа родной.

Она задумалась: хотелось бы ей вернуть мужа? Но все ее подсознание вздыбилось: ни за что! Опять бессонные ночи в ожидании беспутного муженька, ощущение непрочности жизни с ним. Нет, женщина, особенно с тремя детьми, должна иметь хоть какую-то стабильность, какую-то уверенность в завтрашнем дне.

— Ты мог бы ходить с папой куда-нибудь. Ну, там, в зоопарк или в развлекательный центр.

— Папа говорит, что ему некогда, — вздохнул Кирилл.

Горбатого могила исправит. Папе некогда, потому что он на охоте, стреляет очередную дичь. А к Симе он бы, пожалуй, вернулся только потому, что она никогда не закатывала ему скандалы, делала вид, что верит всем его объяснениям, где он задержался или почему не пришел ночевать. Терпела, пока терпелось, а потом враз выгнала, и все!

— Я купила тебе путевку — на осенних каникулах поедешь в Санкт-Петербург, — напомнила она.

— А, там все будут ходить толпой, и учительница все время будет нас пересчитывать, — махнул он рукой.

— А как же ты хотел? Ведь ей и сдавать вас надо будет по счету, — пошутила Сима. — Зато на Новый год мы всей семьей поедем в Лаго-Наки, и ты сможешь покататься на лыжах.

Она давно не ездила никуда всей семьей. Но на этот раз, как говорится, кровь из носа, а свое обещание выполнит!

Кажется, эта перспектива примирила сына с действительностью.

Володька вернулся домой в половине одиннадцатого, а Серафима, не дождавшись его, заснула. Хотя могла бы дождаться и поинтересоваться, как там у них с Михаилом все прошло.

Ее гражданский муж осторожно прилег с края, но все не мог заснуть от возбуждения и ворочался, как тюлень на лежбище, так что в конце концов Сима спросонья прикрикнула на него:

— Ну чего тебе неймется?

— Слу-ушай, — зачастил он, — а как ты догадалась, что такая стрижка ему не идет?

— А как ты не догадался об этом?

— Привык, наверное, — решил Володька, — глаз замылился. Получился совсем другой человек. Я боялся, что Константин может все испортить. Мало ли. Все-таки мы пришли к нему в конце рабочего дня, он устал, но нет…

— Талант не пропьешь! — с усмешкой подсказала Сима.

— Думаешь, он тоже пьет? — удивился Сумятин, насмешив Симу своим «тоже».

— Это я пошутила, — сказала она, засыпая. — И ты спи, об остальном — завтра.

Чего это она сегодня так устала? От советов, что ли? Или от ответственности?