Флоридский ветер перемен

Ведь это всего лишь спорт, зачем стремиться травмировать соперника так сильно? Что с ними не так?

Когда на лицах дерущихся появились дорожки крови, мне стало невыносимо наблюдать за этим. Мой разум не понимал, что люди находят в ожесточении.

Это был самый зрелищный бой, судя по реакции публики. Гости мероприятия истошно скандировали, в зале творился какой-то хаос. Мои друзья сидели в полном напряжении. Они даже не моргали.

Я урывками поглядывала на сцену и не могла понять, что именно чувствую. Всё похотливое помутнение от вида своего сталкера сорвалось, я пришла в чувства, как только ударил первый гонг. Не стала давать оценку своим переживаниям — не до это было. А всё потому, что Тайлер накидывался на своего противника с таким мощным замахом, что из головы вылетало всё. Страх сковал грудную клетку, пережитые животные инстинкты сбежали с передовой.

Как можно хотеть этого хладнокровного убийцу? Он точно не человек. Я боюсь его.

Я не заметила как пролетело время. Ощущала себя пришельцем, попавшим в параллельную реальности.

Тайлер Равьер всё-таки победил в четвертом раунде. Билл Сидман держался до последнего, но пропустил мощный удар в голову. Мне кажется я вскрикнула, когда его отбросило в сетку клетки.

Арена спорта зашлась диким кличем и я поняла, что больше не хочу видеть это всё. Я больше не пойду на такие мероприятия. Жутко и тошно.

— Ребята, пойдем! — Эш встает со своего места, а я всё ещё нахожусь в прострации.

— Алекс, — Майк кладет мне руку на плечо, видя, что я не реагирую. Мои парни давно поднялись с места и смотрят на меня.

— Это всё? — На выдохе спрашиваю. — Моя экзекуция закончена?

Парни посмеиваются, помогая мне подняться:

— Не думал, что ты такая впечатлительная, — Майк протягивает мне бутылочку воды. — Мероприятие закончено, но нам надо зайти в одно место. Эш не говорит в какое, нам всем надо следовать за ним.

В настоящий момент я плохо соображаю, поэтому просто киваю головой. Как послушное дитя плетусь за своими провожатыми, не особо отмечая дорогу. Знаю, что мы свернули в противоположную сторону от выхода и сейчас идем какими-то тусклыми коридорами, стены которых отделаны черным войлоком. Похоже на черные ходы для голливудских звезд.

Заметив впереди толпу секьюрити, я наконец прихожу в себя. Оборачиваюсь на сзади идущего друга и скороговоркой обваливаю на него свои вопросы:

— Где мы? Похоже на закулисные гримерки. Зачем нам туда?

Майк тихо посмеивается над моим потерянным видом:

— Я думаю, Эш беспокоится за своего клиента, поэтому ведет нас всех к его менеджеру. За одно хочет показать нам изнанку звездной жизни. Он же без понтов не проживет.

— Я всё слышу, — Голос Эша напоминает полу-обиженного сорванца. — Неблагодарный засранец.

И вот тут то до меня доходит весь ужас ситуации. Вот так влипла!

Я со страхом оглядываюсь по сторонам и молюсь, чтобы столкновение с моим маньяком обошло меня стороной. Он ведь тоже тут!

Когда нас пропускает охрана в просторное коридорное помещение, по всем сторонам которого усеяны двери, я фактически борюсь с мыслью трусливо сбежать.

Может я их на улице подожду?

Боги, зачем я вообще сюда поперлась?

Может он забыл про меня? Александра, у этого самца немерено поклонниц, конечно он давно забыл про тебя. Нафиг ты ему сдалась?

Эш о чем-то переговаривается с сотрудниками, вокруг суета и гомон. Высокий темнокожий мужчина в черном костюме смотрит на меня не по-доброму. Или он на всех так смотрит?

Нервишки снова шалят.

Пока Эш беседует с холеным мужчиной в синей классике, мои друзья ретируются в туалет, оставляя меня на попечение этих мрачных стен.

Не могу же я ухватить их за руки и просить не оставлять одну?

Сглатываю, мысленно умоляя друзей ускориться.

Люди снуют туда-сюда, а я позорно дергаюсь у стены. Мне двадцать восемь, а по ощущениям — пятнадцать. Чего, спрашивается, так разнервничалась?

Сливаюсь со стеной, чтобы быть незамеченной. Главное не привлекать внимания. Зря я одела такие узкие джинсы, и маечку можно было поскромнее напялить, она же покрывает меня как вторая кожа. Плохи дела, ничему жизнь не учит.

Но кто же знал что он тут будет?

Мои рассуждения резко прерываются: мертвый захват на руке, толчок, и я в чьих-то удушающих объятиях.

От страха голос подводит, горло спазмирует.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Еще пару секунду и меня втаскивают в проем открытой двери, ещё секунда и дверь с хлопком закрывается, а моя спина вдавливается в эту дверь.

Я бы очень хотела потерять сознание в эту минуту, но пульс только ускоряется и от давления меня начинает подташнивать.

Я ничего не вижу, потому что обзор закрывает мощный силуэт горячего тела. Слезящиеся глаза успевают отметить яркий свет софитов, который слепит меня беспощадно. Зачем такая яркость?

Скалистое тело не сразу отрывается от меня, но дает целых пять сантиметров пространства. Я концентрируюсь на черной майке с логотипом ""Найк"" и боюсь поднять глаза выше. Нет, мне не больно, мне дико страшно. А ещё рой вопросов в голове.

Зачем меня затащили сюда? Что со мной будут делать? Это чья-то шутка?

С логотипа именитого спортивного бренда я решаюсь скосить глаза вправо, утыкаясь в бугрящееся плечо, филигранную работу над которым я уже успевала отметить ранее.

Сталкер!

Я вздрагиваю и резко выкидываю руки вперед, пытаясь отстранить скалу от себя:

— Что ты себе позволяешь? — Тщетно упираюсь в стальной торс без шанса отдалить этого упрямца.

— Ну наконец-то, а я думал ты язык откусила себе, — Смотрит на меня потемневшими глазами и лениво улыбается. Хочется заехать чем-нибудь по голове. Хотя, ему уже достаточно, вряд ли очередной удар по пустому кочану что-то изменит. — Дышать начала. Наслаждалась минутами нашей близости?

Я очень показательно скривилась. Чтобы он увидел всю мощь моего скептицизма с нотами брезгливости.

— Ты действительно думаешь, что я буду жаждать близости с тобой? — Я делаю ещё одну бесполезную попытку отодвинуть его. Он лишь шире улыбается, заставляя вскользь задуматься о том, как ему удается сохранять на столько целые ровные зубы. Это же противоестественно в его виде спорта?

— Отпусти меня! — Резче бью по этому граниту, понимая, что он не собирается отвечать на мой вопрос. Пялиться в мои глаза, не моргая. Что он ищет там? Я не скрываю своих чувств. На, смотри! Я уже бешусь от твоей близости!

Лицо моего преследователя в ссадинах, из правой щеки и нижней губы до сих пор сочится кровь. Волосы влажные, запах свежий, легко догадаться, что он вышел из душа.

— Ты вообще слышишь меня? — Я начинаю паниковать, когда он опускается ко мне лицом, а рукой поднимает мой подбородок. Наши губы разделяют мизерные сантиметры и я понимаю, что дела у меня совсем плохи. Он ведь может сделать со мной все что угодно, вряд ли у этого отморозка есть стоп-кнопка.

— Что ты хочешь от меня? — Сипло спрашиваю, готовясь с самому худшему. Говорят, с маньяками нужно разговаривать, тогда они могут поменять свои планы относительно жертвы. Но мозг не может мыслить здраво, он в панике.

— Ты ещё скажи, что приперлась сюда не из-за меня? — Неужели! Он умеет говорить. Тайлер так иронично ухмыляется, что снова хочется врезать. — Не очень люблю, когда добыча сама идет в руки, но для тебя сделаю исключение.

Да он безумец!

— Как тебе вообще такое пришло в голову? — Я задыхаюсь от негодования. — Да зачем ты мне сдался, чтобы идти сюда за тобой??

— Детка, таких совпадений не бывает. Сбежала с острова, чтобы цену себе набить? Молодец, увлекла. Заявилась ко мне на бой, чтобы напомнить о себе? Молодец, оценил. Сейчас то что выпендриваешься? Мой люкс в Конраде ждет нас, долго хвостом вилять будешь?

Я не могу контролировать свою руку, которая без моего ведома хлестко опускается на его травмированную щеку. В этот удар я вкладываю всю свою злобу на мужчин, которые оставили руины в моем сердце и которым еще предстоит это сделать.

Мой пульс учащается, чувствую, как на глаза накатывает пелена дикого негодования. Вторая моя личность, доселе неизвестная, выступает вперед и задвигает разумную Сашу назад.

Он даже не морщится, когда моя ладонь сдирает корку с затягивающейся раны, он лишь теснее придавливает меня к двери и перехватывает руку, задвигая её назад. Вторая идет к ней следом и я попадаю в капкан. Сейчас я могу давать сдачи только разъяренным взглядом или острыми зубами.

Он теснее сдавливает захват на мои руках и грудь выгибается вперед, делая меня уязвимой. Из-за своей беспомощности я начинаю ворочаться под ним и задействовать ноги. Но он коленом обездвиживает все мои волнения в конечностях:

— Дикая девочка, — Очень низко произносит, обдавая висок горячим дыханием.

Ему по голове сильно били, он же ненормальный! Боже, что же делать??

Его губы опускаются на мою шею и я испускаю судорожный выдох. Это могло бы быть приятным, если бы не ситуация, в которой я оказалась.

— Помогите! — Кричу, что есть мочи, понимая, что изнасилование не за горами. А еще я чувствую вибрацию в своем кармане, похоже, ребята меня потеряли. И от осознания этого я начинаю извиваться в руках своего маньяка как змея, продолжая кричать о помощи. Через пару секунд тяжелая ладонь опускается на мой рот, а его губы продолжают странствие по моей шее. Страх все сильнее скручивает нутро.

— Что за игру ты ведешь? — Тайлер наконец отрывается от меня и берет в захват своими глазами. — Хочешь же меня, а сама отбиваешься, как жертва от насильника. То бежишь, то сама приходишь в мою раздевалку. Что за тупость?

— Нет никакой игры! Я здесь только из-за моих друзей! Один из них работает на Билла Сидмана! — Дышу очень часто, пытаясь выложить весь бардак, что у меня сейчас в голове. Несусь в словах, словно от этого зависит моя жизнь. — Только поэтому я оказалась здесь! И заметь, это ты уволок меня в свою раздевалку! Без спроса! Ты мне не нужен и я тебя не хочу! Твое королевское самолюбие нарисовало желание в моих глазах, которого нет и в помине! Я обхожу стороной таких как ты!

— Таких как я? — Равьер приподнимает рассеченную бровь. — Это каких?

— Отбитых на всю голову боксеров! Я держусь подальше от спортсменов! — Глупость ляпнула! Хвала небесам, сдержалась заявить, что избегаю только боевых спортсменов. Заведется же ещё сильнее. Мне бы отделаться от него, а я только дров в пожар подкидываю.

Он снова прокатывается по моей коже, втягивая запах. Совру, если скажу, что его прикосновения неприятны. Но не так это всё должно выглядеть. Он — не тот, кто должен меня касаться. Он — дикий зверь и я боюсь его.

О чем я вообще думаю? Меня насиловать собрались, а я о его чувственных губах на своей шее рассуждаю.

— Любишь задротов с атрофированными мышцами?

Что тут можно сказать? Про золотую середину это американский гражданин, видать, ничего не знает.

— Отпусти меня, — Прикрываю глаза, понимая, что борьба с ним бесполезна. Пока пыталась выпутаться из захвата, потеряла добрую половину сил. — Меня друзья потеряли и мне страшно. Я не хочу быть изнасилованной. Есть же в тебе хоть капля здравого смысла?

Не смотрю на него, но чувствую как его мышцы твердеют. Не кинется же он на меня? Не ударит?

Сама не знаю, зачем зажмуриваюсь, будто ожидая удара. Тишина между нами начинает искрить и я сжимаюсь ещё сильнее. Что если я разбудила зверя? Отчего тогда его тело стало таким напряженным?

А потом захват на мои руках исчезает, давление с груди уходит. Меня выпускают, холодный воздух кондиционера очень быстро забирает частички его тепла. Парень отходит от меня подальше.

Я с осторожностью заглядываю ему в глаза, выхватывая раздраженные ноты. Недовольный вид сложно не оценить, я явно его чем-то задела.

— Выметайся от сюда, — Просто бросает он.

Мне нет дела до его настроения, поэтому я с превеликим удовольствием уношусь в распахиваемую дверь, не оглядываясь.

Глава 19

Вылетаю, хлопая дверью. Глаза судорожно выискивают моих друзей. Майк нарезает круги, набирая что-то в телефоне, Люк о чем-то говорит с охранниками. Где Эш — не знаю.

Я быстрым шагом пересекаю коридор и устремляюсь к своим ребятам. Меня до сих пор трясет, стараюсь взять себя в руки, чтобы не показать слабость. Лишние вопросы мне сейчас не к чему. Передо мной задача — скрыть инцидент, я не устану защищать своих друзей, потому что они могут кинуться защищать меня. А Тайлер Равьер — зверь, от него надо держаться подальше. И держать моих друзей ещё дальше.

— Алекс! — Майк рефлекторно чуть не запускает своим телефоном в мою сторону. — Где ты была? Трубку сложно взять?

— Прости! Недоразумение вышло.

— Охрана сказала, что видела какую-то блондинку с Тайлером Равьер, но куда пара ушла — они объяснить не смогли.

Вот так новости. То есть все видели, как меня фактически украли и затащили в раздевалку и при этом никто не задался вопросом: а нормально ли это?

— Ты в курсе, что тобой заинтересовался один из топовых бойцов UFC? — Люк появился рядом и внимательно разглядывает мой внешний вид. Ну что сказать, малость помята. Столкнулась с айсбергом.

— Быть беде, — Добавляет он.

— Что ты имеешь ввиду? — Кажется, я даже заикаться начала.

— Непостоянные граждане, разбитыми сердцами можно покрывать ледяной щит в Антарктиде. Оно тебе надо?

— Так стоп, — Размахиваю руками, понимая, что нас понесло не туда. — Никакой топовый боец мной не заинтересовался. И это хорошо, потому что я не ищу себе приключений на задницу. Я ходила в туалет и потерялась, зашла не в ту дверь. Короче поплутала малость, а телефон на беззвучном стоит, поэтому не услышала, что ты звонил, Майк.

Да, я снова вру. Понимаю, что ситуаций, в которых используется ложь во спасение, становиться всё больше в моей жизни. Так не должно быть. Где-то я свернула не на ту тропинку.

Всё потому, что ты не умеешь принимать помощь — Бдительный разум всегда на чеку.

Я не буду ставить друзей в зону риска. Это не помощь, это — самоубийство.

Друг выглядит немного озадаченным.

— Давайте уйдем от сюда? — Пытаюсь сдержать мольбу в глазах.

— Алекс, все хорошо? — Майк притягивает меня ближе к себе. — Что ты опять такая бледная?

— Сама не знаю, под вечер неважно себя чувствую.

— Сейчас Эштона найду и поедем, — Люк уходит на поиски, а Майк притягивает в свои объятия. Становиться тепло и уютно, но очень опасно. Лучше его отстранить. Маньяк не должен увидеть наши дружеские обжимания. У него ведь голова повреждена, стоит только гадать о реакциях.

Он не застает себя ждать.

Чувствую жжение на своем затылке. Очень медленно разворачиваюсь и попадаю в капкан темных глаз. Аккуратно выбираюсь из объятий Майка и встаю рядом с ним, складывая ладонь на предплечье друга.

Майк задумчиво смотрит в сторону моего сталкера и мне приходится последовать его примеру.

Тайлер разговаривает с двумя мужчинами, облаченными в спортивные костюмы с яркими эмблемами бойцовской лиги. Он вроде с ними, а смотрит на нас. Точнее переводи взгляд с меня на Майка.

Знакомая блондинка с острова что-то строчит в планшете. Мексиканца я тоже узнаю, он с кем-то бурно спорит по телефону, размахивая пустой бутылкой как самурай — катаной.

Я заметно напрягаюсь под тяжелым взглядом этого ненормального и задаюсь только одним вопросом — когда-нибудь судьба перестанет нас сталкивать?

Моя пытка длится недолго, мужчина справа что-то говорит Тайлеру и он резко теряет интерес к нам. Вот так просто. Прожег взглядом и отвернулся.

Ну и Слава Богу.

Может он так же быстро уйдет отсюда?

Рано радовалась, в следующую секунду громила рядом со сталкером оборачивается и обдает наш дуэт заинтересованным взглядом — вот тут-то мне становиться муторно, желудок устраивает бунт.

Что, если этот сумасшедший задумал мерзость?

Боже, мы выберемся отсюда невредимыми? Где Эш?

— Майк, где Эш? — Повторяю свои мысли в слух.

— Люк пишет, что они будут через пару минут. Эштон дает инструкции одному из менеджеров Билла. Они почти заканчивают.

Зачем-то поднимаю глаза на друга и оказываюсь в очередном капкане, мне становится не по себе. Он так внимательно рассматривает меня, что вызывает чувства сродни подопытного под микроскопом. Очень неприятное ощущение. А вкупе с разрастающейся тревогой — дело начинает пахнуть истерией.

— Ты точно мне не хочешь ничего сказать? — Голос друга слишком серьезен.

— Ты о чем? — Делаю озадаченный взгляд, который вряд ли выходит подлинным.

— О Тайлере Равьере. Так пялятся только на лакомый кусок, а не случайную прохожую.

Вскользь смотрю в ту сторону, но застаю только удаляющиеся спины команды и его самого.

Делаю незаметный выдох облегчения. Надеюсь, нас нигде не будут поджидать?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Боже, я схожу с ума.

— Тебе показалось, — Бойко отвечаю другу.

— Ну точно, — Ухмыляется Майк и делает вид, что проехали. Надеюсь, насовсем.

Наши друзья не обманули и появляются ровно через три минуты.

Судя из рассказа Эша у Билла Сидмана сломана челюсть, рука, и сильное сотрясение мозга. Пока мы ждали их в коридоре — парня незаметно вынесла бригада медицинской помощи. Он уже на пути в госпиталь. Так же мы узнали, что Тайлер тоже пострадал, у него переломы нескольких ребер и сотрясение средней тяжести, но парень отказался от госпитализации.

Признаюсь себе, что наивно считала его железным и неспособным к повреждениям. Я давно окрестила крутого парня терминатором, и выходка в раздевалке только подтвердила моё правильное восприятие данного “нечеловека”. Ведь вспоминая равнодушие на лице дьявола, который с легкой руки зажимал меня у дверей — переломы там были только на словах. По парню вообще не скажешь, что он пережил настоящую мясорубку.

Только сейчас, пробравшись живыми и целыми до машины на подземной парковке и будучи никем не остановленными, я позволила себе выдохнуть и переварить всё случившееся.

Лицо маньяка непроизвольно заслоняет окружающий мир на моем экране — могу сказать, что он действительно супермен. У него даже нос не сломан. Помню рассечки на губах, бровях и сбитую кожу на правой скуле. Мозг подкидывает картинки, в которых он получает много ударов с ноги по корпусу, но так не скажешь, что он переживает боль, вызываемую переломами. На его лице вообще не было никаких эмоций. Когда я толкала его в грудь, чтобы освободиться, ни тени страдания не промелькнуло в глазах.

Что не так с этим парнем? Он принимает какие-то тяжелые обезболивающие перед боями или что? Он даже от госпитализации отказался.

А если там кровоизлияние в мозг? Боги, да он может умереть во сне! О чем думают его менеджеры? Парень после таких тяжелых ударов по телу просто взял встал и ушел на своих ногах. Для меня это немыслимо! Он просто железная машина! Железная бездушная машина!

А что если ему плохо станет позже? Его же спасут?

Приплыли. Переживаю за звезду смешанных единоборств. Тридцать семь боев за спиной, с тридцать восьмым уж как-нибудь справится. Да, я запомнила.

И теперь у него тридцать три победы в копилке. Да, я посчитала.

Вопрос только, зачем?

Глава 20

Тайлер Равьер

Три дня спустя, Лос-Анджелес

Морщусь, пока никто не видит. Опрокидываю вторую чашку крепчайшего американо и со свистом выдыхаю. Правый бок ломит, будто там вырвали кусок. Спасибо Сидману. И его раунд-кикам.

Где Рей? Зазнавшаяся звезда хоккея теперь тренирует свой говённый характер и на лучших друзьях? Может его в жопу послать?

Опять морщусь, откидываясь на спинку дивана.

Полдень. Солнце слепит даже через бронированные стекла модного лаунж-бара на сто двадцатом этаже. Вертлявая официантка в третий раз собирает невидимую грязь с моего столика. Ну сказала бы уже прямо, что хочет. Терпеть не могу робких девиц.

— Есть другой стол? — Торможу эту слугу народа, скрывая рвотный позыв на её слишком слащавую улыбочку. — Там, где меня солнце не будет лишать зрения?

— Минуточку, — И убегает к админу, показательно виляя бедрами. Было бы чем вилять.

Через минуту я уже спрятан от ярких лучей и чужих глаз. Надо было сразу закрытую зону брать.

И снова прохожу поэтапное простреливание во всех частях тела: шевеление, спазм, удар в мозг, присед на диван, расслабление. Шевеление, спазм, удар в мозг, и я касаюсь спинки дивана. Вот оно расслабление. Чертов Сидман.

Друг опаздывает и бесит меня. Заказываю ещё один кофе и жду свой обед.

Рука сама тянется к телефону. Палец тыкает в избитое приложение, запуская водоворот яркой жизни виртуального мира.

Недотрога уже в Лас-Вегасе. Непоседливое создание.

Улыбается как победитель многомиллионной лотереи. Чего мне так не улыбаешься?

Сраное чувство горечи на языке. Мне не понять этих женщин. Хотят, но сопротивляются. Почему у них все так сложно? Захотела — взяла, что мучится?

У этой один страх в глазах при виде меня. Только чуть подойдешь ближе — дрожит как заяц. Охренеть, она реально думала, что я её изнасилую.

Сука. Гадко то как.

Я тоже идиот, решил, что ко мне прибежала. Оценила силу истинной мужественности, осознала свою глупость и пришла сдаваться в мои руки, моля об утолении порочной жажды. Так должны поступать бабы при виде меня. А она снова опрокинула на лопатки. И ведь правда к Биллу Сидману явилась. Эштон хер-какой-то-там — участник его команды. По совместительству друг моего одуванчика. Цветочек по имени Александра.

Одни мужики вокруг тебя, Александра.

Со стреляющей болью во всем теле бодро растираю лицо, заросшее трехдневной щетиной. Писец, на бомжа похож.

Возвращаюсь к лику самой прекрасной девочки, что встречал за свою тридцатку.

Романтик херов. Самой прекрасной девочки, бля. Самому смешно. Хорошо меня Сидман приложил. Скоро в любви начну ей признаваться.

Сам не знаю, что в ней нашел. Есть в ней какая-то херня привлекательная. Моему поврежденному мозгу сложно разобраться во всех прелестях химической связи между М и Ж.

Который раз даю себе установку забыть про неё и который раз уже за эти три дня как маньяк терроризирую "Инсту". Я однозначно становлюсь дебилом. Пора завязывать с боями.

— Ох ты ж, кого принесло, — Рисую удивление на своём лице при виде помятого друга. Брюнет явно пережил встречу с обитателями преисподней. Серые глаза больше похожи на сгустки мрачности посреди кровавого побоища. — Охренеть, у тебя видок.

Рей устало опускается напротив и пододвигает к себе мою чашку кофе, опустошая её за два глотка.

— Чувствую себя так же, как и выгляжу, — А голосок то у него какой славный.

— Что случилось?

— Венди случилась, — Друг сплевывает имя своей подружки, чем вызывает у меня усмешку.

— Что на этот раз?

— Окантовка, блядь, по приглашению не того размера, понимаешь? А дизайнерская типография находится в Сан-Франциско! Ближе же не было!

— И что? Ты хочешь сказать, что мобильная связь и электронная почта порицается твоей женщиной?

— Ей на письмо не ответили! Она подождала целых два часа и после этого закатила истерику, что они не успеют вовремя сделать эти чертовы карточки! Бляяяяять!

Дружище сейчас взорвется, поэтому не спешу иронизировать.

— Я вторые сутки не сплю. Позавчера у неё случился припадок, я думал, что инсульт схватил. Пипец, чуть с ума не сошел.

— А что было?

— Тахикардия на фоне нервных переживаний. Колес насыпали и отпустили домой отсыпаться. Она то отоспалась, а мне утром на тренировку. А после обеда новый стресс и дорога в шесть часов до Сан-Франца. Вылетов то нет. А потом в эту же ночь обратно, потому что, видите ли, в 12–00 надо быть в ЛА. Встреча со свадебным менеджером. Блядь, — Рей рьяно трёт лицо руками. Вряд ли ему это поможет.

— Тебе выспаться надо, — В слух произношу. — Написал — перенеслись бы на другой день.

— Да не хочу я спать, заведен до предела. Посрались в хламину по дороге, потому что я намекнул ей на излишнюю суетливость. На хрена так серьезно относиться к этому мероприятию? Ну будут приглашения с другим рисунком, какая в жопу разница? Блядь, да даже если торт придет на этаж меньше — мне будет похрен! Что с женщинами не так?

Тихо посмеиваюсь, сдерживая порыв ржать откровенно. Мне не веданы его проблемы, Бог уберег от таких страданий. Спасибо ему.

— Ну ты сам влез в эту кабалу. Полностью осознал, что вступаешь в брак? Как клятву в верности будешь давать перед алтарем?

— Ртом. Нагулялся, дружище. Тридцать через месяц, тебе не кажется, что уже пора?

— Не кажется, — Невозмутимо отвечаю, с сочувствие посматривая на своего товарища, с которым мы уже почти двадцать лет идем вместе по крутому маршруту жизни. — Я пойду на такой шаг в случае неожиданной встречи необыкновенной женщины, способной потревожить мое сердце, а никак не потому, что обществом установлены условия для твоей успешность в нем со всеми вытекающими атрибутами. Плодиться как кролик в угоду обществу у меня тоже нет желания.

— Для чего миллионы тогда собираешь, раз о наследнике даже не думаешь?‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— А с чего ты взял, что я их собираю? Я лишь делаю любимые дело, а к нему прилагаются бонусы. Построю детский приют, загоню туда адекватных воспитателей, обеспечивая высокую оплату труда и буду растить психически-здоровое поколение. На крайняк возьму пару ребятишек из приюта себе под крыло. Лучше сделать жизнь обездоленного радостнее, чем испортить существование семье, которая построилась на принципах вынужденности. Боги, Рей, ты хоть любишь её?

Задаю вопрос в пустую. Мне не нужен ответ, я и так его знаю. Сейчас передо мной сидит не мой друг, а жалкая копия. Сбился парень под гнетом своей же непомерной гордости. Свернул с пути и сам потерялся в ориентирах.

Рей откидывается на спинку и закрывает глаза. На смазливой мордашке проявляются все муки выбора. Отпечаток оставляет и сложность жизни со сложной женщиной. Простушек Рей не любит.

— Дело не в этом, — Говорит он. — Любовь — это понятие растяжимое. Многие путают её со страстью. Я же уважительно отношусь к Венди, она потрясающая хозяйка, я вижу в ней прекрасную жену. Она очень терпелива и понимающе относится к моему постоянному отсутствию. Тай, кто еще будет без капризов принимать бесконечное нахождение своего мужика на поле игры. Я — профессиональный хоккеист, и это прямо говорит о моем отсутствии свободного времени. Венди безропотно будет воспитывать наших детей, моя задача — обеспечить эту семью. И она лучше всех это понимает. Кто еще так поймет? Дамочка, которая страстно влюблена и хочет видеть меня в своей постели от рассвета до заката?

— Ты знаешь, кто поймет, — Лаконично прерываю близкого друга, вспарывая его незатянутую рану. Да, это не по-братски, даже по-свински, но я пытаюсь открыть ему глаза и уберечь от ошибок. А это всегда больно.

— Хватит, Тай. Её нет больше в моей жизни, она сделала выбор за нас. Я двигаюсь дальше. Я хочу семью, мне нужны люди, которые будут ждать меня после очередной победы или поражения. Тебе бы тоже стоило задуматься над этим. Отношения — это не так плохо, как ты себе рисуешь. Я не прошу жениться на истеричной бабе, выбери тихую гавань по душе и ты поймешь, что такое быть счастливым.

— Что-то по твоим красным глазам и взбешенному виду незаметно, что ты попал в тихую гавань, — Ухмыляясь припечатываю друга.

— Венди ведет себя так на фоне стресса, в остальное время она является прототипом идеальной женщины. Да, у неё непростой характер, иногда может вогнать топор в треснувший лёд. Но я нашел к ней подход. Я ценю её заботу и свыкся с изъянами, которые проявляются нечасто. В любых отношениях есть свои минусы, но они для того и существуют, чтобы переворачивать их в плюсы. Тай, смысл в этой жизни — быть нужным кому-то. И я чувствую свою нужность ей, а это офигенное чувство.

— И давно тебе нравятся идеальные домохозяйки? — Скептически приподнимаю зажившую бровь. Во всей этой тираде не слышу ни слова о любви.

— После того как амбициозные бунтарки оставили рваные дыры в неподготовленных сердцах.

Нечего добавить. Всё равно не услышит. Два упрямых барана, стремящихся в бездну боли и страданий. Сложно наблюдать за чужой драмой, когда знаешь правду, скрываемую упрямцами. Глупая гордыня. Тупая недоговоренность.

Перемещаюсь корпусом ближе к столу и морщусь, проходя новые круги ада сломанных рёбер. Запах свежеприготовленного мяса на гриле является мои обезболивающим. Еда подоспела.

— Сильно Билл тебя? — Рей дожевывает последний кусок с моей тарелки и отбрасывает вилку. — Смотрел со всей командой твой бой в прямой трансляции в Чикаго.

— Жить можно.

— Мужик то растет в стратегии. У меня сложилось впечатление, будто ты его очередную бабу оприходовал. Его как с цепи сорвали. Не ожидал от него такого нахрапа.

— Я сам охренел. Не подал виду, но охренел.

— Можно подумать ты когда-то подавал этот вид. Восхищаюсь твоей тотальной выдержкой с детства, хотя твоя самовлюбленная рожа и так об этом знает. Сидман не слабо атаковал тебя. Что повреждено?

— Ребра сломал. Парочку. И сотряс несильный.

— Ты хоть врачам показался? Или терминатор с замашками самонадеянности до сих пор в тебе живет?

— Сюзан выела весь мозг, поэтому показался. Жить можно, только ты не скули над ухом.

Получаю хилый удар по голени под столом. Хорошо, что ноги целы. Шуточная подача, но стреляет в ребро. Сижу с каменным лицом, делая вид, что мне нифига не больно. А ведь жжёт адски.

— Ты Билла не скидывай со счетов. Он явно зуб на тебя точит. Парень очень вырос по сравнению с прошлым годом. Достойный соперник.

— Достойный, но в ранг опасных я его не возвожу. Делает всё те же ошибки. Не научился до конца контролировать эмоции. В последних раундах подался агрессии и пошел допускать осечки. Но его напористость меня очень удивила в этот раз.

— О чем я и говорю. Ты не спускай его со счетов. Я уверен, что он опять заявится на бой с тобой. Может поддашься ему хоть разок, чтобы пацан успокоился?

— Ага, сейчас. Уже бегу падать ему в колени.

— Тогда относись к нему серьезно. Неизвестно, где ты нагадил в его горшок в очередной раз.

— Это точно, — Задумчиво протягиваю, вспоминая горящие глаза соперника. Он был слишком вдохновлен, будто знал мое слабое место.

— Ты на свадьбу то придешь? — Спрашивает Рей, когда мы рассчитываемся по счету. — Я претендую на тебя как на друга жениха. Тут без вариантов.

— Спрашиваешь, не оставляя выбора? — Усмехаюсь, подавляя желание стереть лукавую улыбку на смазливом лице. — Что со жильем решили? Дом в Чикаго?

— Венди хочет в теплое место. Вопрос подвис в воздухе.

— Флоридские пантеры вроде давно тебя в свои лапы переманивают? В чем проблема?

— Не хочу бросать ребят. Но и мотаться из Чикаго в Майами тоже удовольствия не доставляет.

— Ну компромисс, который ты так любишь озвучивать в своих речах, поможет тебе. Продай дом в ЛА и купи в Чикаго. Второй дом — в Майами, и да здравствует жизнь на два города. Летом Вен с тобой в Чикаго, зимой ты летаешь к ней в Майами. Твоих миллионов хватит на такой образ жизни. Можешь купить личный самолет.

— Да уж лучше сразу авиакомпанию, выгоднее будет.

— В долги решил загнаться?

— Да ну тебя, — Отмахивается Рей и шурует к свое припаркованной ласточке. Мерзкий цвет у его "Ламбы". Желтый, блядь.

— Ты еще не продал свою яблочную улитку?

— Не завидуй, — Достает ключи из карманы как заправский пижон. Мэд бы его сейчас засмеяла.

Прощаюсь с другом и прыгаю в свою черную "Панамеру", морщась от боли.

Надо бы предписания врача соблюдать, да ретивый характер не позволяет сидеть на месте.

Завожусь, скрипя зубами.

— Где же ты, моя тихая гавань? — Отправляю риторический вопрос в небо и выезжаю с парковки.

Глава 21

Почти три недели спустя, где-то во Флориде

Грустно потягиваю матчу на кокосовом молоке и любуюсь безмятежностью тихого городка Орландо. У меня осталось около трех часов на его обследование, но вместо этого я прокрастинирую в открытый городской пейзаж с самой высокой точки. Высокой — это громко сказано. Так, десяток метров над городской равниной. Город как на ладони. Протянутый и ровный. Хоть один бы бугорок.

Делаю глоток и вытаскиваю жужжащий телефон из заднего кармана.

— Как добралась? — Спрашивает Мэдисон, не дождавшись моего приветствия. Она всегда такая. Прямая и без лишних сантиментов.

— Отлично, полисмены не попадались. Как на работе?

— Готовлюсь к операции и чутка нервничаю, — При этом голос Мэд спокоен и уравновешен, никогда не угадаешь, что она чувствует. Железная женщина. Мне бы её стойкость.

— Почему нервничаешь?

— Мой босс не может проводить операцию, у него после ночной смены тремор в руках от напряжения. Опасно в таком состоянии делать открытую операцию на сердце. Я, как первый помощник, буду проводить её под его контролем.

— Воу, — Ошарашенно выдыхаю. — Мэди — это очень круто. Если он доверил тебе это дело, значит ты готова! Это очень большой шаг в твоей карьере!

— В США для моих тридцати — это очень стремительный шаг в карьере. Практика в первом ассистенте обычно длится куда намного дольше.

— Детка, я горжусь тобой, — И это действительно правда. Мэд меня восхищает. В который раз мысленно благодарю Сандру за то, что попросила подружиться с её дочерью. — Почему не сказала, я бы осталась в Корал с тобой.

— Да я сама не знала, экстренный пациент. Привезли десять минут назад из Палм-бич. Готовят операционную, другие хирурги заняты в реанимации, некого дернуть, кроме нашей команды.

— Мэдисон, — Строго говорю, улавливая первые ноты волнения в голосе. — У тебя получится. У тебя всегда всё получается. Это то, ради чего ты живешь. Дело твоей жизни. Проси Бога, и он будет с тобой в этот час. Всё пройдет успешно. Я скоро выезжаю в Корал и буду держать за тебя кулачки.

— Спасибо, Алекса. На самом деле, я подумала, что ты захочешь остаться в Орландо. Мне не нужна машина, доеду до дома на такси. Так что можешь переночевать там.

— Ага, сейчас. Я приеду и буду с тобой, когда всё закончится. Жди меня вечером. И Мэдисон, — Прерываюсь, подбирая слова. — Таких преданных людей своему делу я ещё не встречала. Всё будет хорошо. Верь и делай то, что делала большую часть своей жизни. Я мысленно с тобой.

— Спасибо, — Тихо ответила моя наикрасивейшая флоридская девочка и отключилась.

Мэдисон. Ещё один подарок судьбы. Иногда я задаюсь вопросом, за какие заслуги?

Я искренне переживаю за неё. За эти одиннадцать дней, что мы провели вместе, тонкая натура латино-англосаксонской метиски открыла моё сердце ещё больше. Мэд оказалась необыкновенным человеком.

Сейчас, рассматривая новый город, залитый яркими лучами солнца, я думала только о ней. Она сможет. Мэдисон — удивительно сильный человек. Прямой, бескомпромиссный, упрямый и при этом лишенный притворства боец жизни. Она умеет брать контроль в руки. В любых ситуациях. У неё есть чему поучиться.

Вселенная очень щедра на искренних людей в моей жизни. Вопрос только, чем я заслужила?

Чтобы отвлечься от волнительных мыслей и перестать грызть ногти, я решила сделать марш-бросок по Орландо. Мои подписчики ждут обзора, о публикации которого я сполна наобещала вчера вечером, делая пост о Монтерее — городе, в котором мой друг Майк заставил провести целых три дня. После недельного тура по Калифорнии с захватом близлежащих штатов, проходивший по пути ЛА — Лас-Вегас — Рино — Сакраменто — Окленд — Сан-Франциско — Сан-Хосе, Майк утащил меня в дом к своим родителям в Монтерей. Семья Миллеров оказалась очень гостеприимной и оставила добрые чувства в сердце. Там же я познакомилась со своим арендодателем — тетей Майка — Эмилией. Очень живая женщина, пропесочила меня за надбавку к переводам, но я осталась непреклонной. Плюс двести долларов — не астрономическая сумма. Пусть моя благодарность будет выражена хотя бы символически. Умолчала, что с неё не возьму ни копейки, если она захочет пожить в России в моей квартире. Правда, в Сибирь её вряд ли потянет. Но я оставила свой контакт, добавив, что в Сибири много крепких и рукастых русских мужиков. Она задорно посмеялась, после чего мы напились безалкогольного мохито по её личному рецепту.

Проезжаю мимо Орландского госпиталя и опять вспоминаю Мэди. Сколько уже прошло? Час? Она еще на операции.

Сколько длятся такие операции?

Захожу в гугл и вбиваю свой запрос, со страхом думая о том, как бы не передать нервозность через двести миль, разделяющих нас с Мэдисон.

От трех до семи часов — пишет поисковик и я опять кусаю ногти. По идеи, к моменту возвращения в Корал-Спрингс, результаты должны уже быть. А до этого момента надо попытаться себя отвлечь.

Так, Саша, переключаемся на окружающую обстановку.

Двести снимком я делаю в ближайшие пятьдесят минут и останавливаюсь у кафе, чтобы перекусить.

Кусок рыбы лезет в меня неохотно, я скролю ленту, мысленно витая в операционной подруги.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Не только страх за её итог профессионализма тревожит меня, я готовлюсь к ещё одной тяжелой миссии. Мне пора сообщать Мэди, что мое путешествия по США заканчивается. И дело не в моем желании уехать отсюда, а в том, что этого требуют правила.

Если рассматривать суть дела — я не собиралась так долго задерживаться в этой стране. В мои планы входила только Флорида. Еще я подумывала о Гранд Каньоне, но без машины там делать нечего, пришлось отложить посещение красных закатов на потом. Но Бог как всегда посмеялся над моими планами и жизнь Северной Америки засосала с головой. Я так увлеклась многогранностью этой страны, что начала поглощать окружение, как пустынный путник — воду оазиса.

Но самое главное не это. Люди, которые встречались здесь, — вот кто заставил притормозить меня. Майк, Эштон, Люк, девочки в Монтерее, Эмилия, семья Миллеров, Сандра, которая оказалась очень приятной в общении, несмотря на её болезнь, а теперь ещё и Мэдисон. Я прониклась этими добрыми людьми всей душой. Они оставили большой след в моей памяти. Сложно передать словами, на сколько я благодарна им и жизни за встречу. И я хотела бы остаться тут намного дольше, но у миграционной службы другие планы.

У любой сказки есть свой переплет и неотвратимый конец. В моем случае это называется приемлемым сроком пребывания туриста в Америке. По правилам своей визы я могу оставаться тут до полугода, но это лишь формально. На практике таможенная инспекция не любит задержки туристов более чем на два месяца. А у меня через девять дней будет уже ровно три месяца. Как трубят все форумы — я рискую сюда больше никогда не попасть, инспектор попросту может засомневаться в моих намерениях и рассмотреть мои задержки как способ подготовки к незаконной миграции. Вторую визу точно не получу.

А я ведь хочу сюда вернуться. К Мэдисон и Майку в первую очередь. Эти два человечка стали моей тихой лагуной, несмотря на недолгий срок общения. Дружба с ними открыла многогранность человеческих отношений, я прочувствовала, что значит поговорка «не имей сто рублей, а имей сто друзей». В моем случае — два друга. Два истинных друга. Не устану благодарить судьбу за встречу с ними.

Пусть Майк и остался на расстоянии, но наши взаимоотношения не описать словами. Иногда мы понимаем друг друга без слов. С Мэд такая же ситуация. Нередко она договаривает предложения за меня. Удивительная межнациональная связь. И английского знать не надо.

Знаю, что для Мэди я тоже стала спасительным островком. С первого дня нашего знакомства за ужином в их доме, мы не расставались уже ни на один вечер. Хотя в первый день она старалась держаться особняком и вести отстраненный диалог, но я прилагала усилия. Активно сыпала на неё вопросы, и сама предложила встретиться на следующий день, чтобы вместе отдохнуть. Она натянуто согласилась, но я ведь тоже крепкий орешек. Не могла подвести Сандру, поэтому настойчиво вовлекала Мэд в активную жизнь, предлагая интересные вылазки и неустанно рассказывая о своих приключениях. На второй день я поведала историю о себе, и она будто переключила тумблер. Плотину прорвало. Мы проговорили с ней до полуночи, частично затрагивая болезненные темы. То, что болезненные — видела по эмоциям в глазах. А ещё я увидела в этих изумительных светло-нефритовых глазах потребность в дружеской поддержке. Ей нужна была подруга, Сандра оказалась права.

Мэд показала мне свои любимые места, в которые мы выезжали после её рабочего дня в госпитале. У моего доктора фиксированный дневной график, так как их команда занимается в основном планируемыми сложными операциями. Срочные вызовы среди ночи — редкость.

Мэди заезжала за мной на своем белом "Приусе" и мы отправлялись смотреть интересные пейзажи близлежащих мест. А на третий день она и вовсе отдала мне свою машину, заявив о желании сделать меня мобильной, что в свою очередь поможет мне посмотреть больше мест пока она трудится на благо человеческого здоровья. Сегодня я впервые воспользовалась шансом уехать куда-то далеко, потому что, во-первых, у меня тоже была своя работа, и во-вторых, на большие марш-броски на чужом авто я не решалась.

А так, в шесть вечера я садилась в белый электрокар и ехала за своей подругой как неисправимый романтик во время букетно-конфетного периода.

— Эх, Мэди, — Грустно вздыхаю, рассматривая белый гладкий фасад католической церкви Корпус-Кристи. — Как же тяжело расставаться с людьми, которые засели на полках души.

Для неё это тоже будет тяжелым испытанием. Её потребность в общении я прочувствовала так же сильно, как и свою — в людях без фальши.

Нет, Мэд так и не рассказала о своей самой глубокой травме — первой любви, имя которого я благополучно забыла. И я боялась подойти к этой теме. Она сама должна сделать этот шаг. Жаль, время играет против нас, я думаю ей нужно выговориться и показать закрытую дверь души — это сделает её сильнее и неуязвимее.

Но моё пребывание подходит к финишной прямой, и время на помощь ей — утекает беспощадно.

Протяжно вздыхаю, пытаясь загасить тоску. Поднимаюсь с лавочки в центральном парке и настраиваюсь посетить тематический парк Гарри Поттера. После ждет меня дорога к полюбившейся подруге.

Чтобы не было дальше, с уверенностью могу сказать одно — эта страна подарила мне два человека, которые навсегда останутся со мной в сердце. Майк и Мэдисон — глубоко внутри. И в том, что навсегда — я даже не сомневаюсь.

Глава 22

Стою, опершись спиной на водительскую дверь, и потряхиваю правой ногой.

Мэд не отвечает на звонки, я отправила ей уже кучу сообщений. Что с ней?

За эти двадцать минут ожидания передумала кучу всего. От радостной победы и распитии шампанского до сердечного приступа у Мэд из-за провала операции.

Трясу ногой и посматриваю на стеклянные двери главного входа госпиталя. К ней на этаж меня не пустят, поэтому жду свою пропажу верным псом на улице.

Грузный чернокожий охранник выходит уже второй раз покурить, а Мэдисон всё нет.

Может подойти к нему спросить, что с Мэд?

Почти делаю шаг в его сторону, но чувствую вибрацию телефона в сжатой руке. На экране высвечиваются долгожданные слова от подруги: “Я сейчас спущусь”.

Облегченно выдыхаю и растекаюсь по двери авто. Напряжение постепенно отступает, оставляя после себя дорожки колючих мурашек в венах.

Минуты тянуться, а я подбираю слова. Мне надо увидеть Мэдисон. Увидеть и понять её состояние. Страшно задавать самый главный вопрос по СМС.

Ещё две минуты ожидания тянуться как час в очереди к стоматологу.

Дверь открывается, ослепляя меня бликами заходящего солнца. Моя подруга спешно перемещается ко мне с вытянутой спиной. На лице никакого выражения лица и я начинаю нервничать сильнее.

Что если не получилось? Как мне поддержать её?

По лицу моей яркой метиски вообще ничего не поймешь, она выдрессировала свои эмоции как укротитель — циркового тигра. Только близкие могут видеть её истинные чувства.

Я отрываюсь от машины и делаю неуверенный шаг на встречу, замечая, что она начала кусать нижнюю губу. Еще секунда и Мэд ускоряется, с разбега врезаясь в мои раскрываемые руки. Поглаживаю свою умничку и трясущимися губами тихо спрашиваю:

— Все получилось?

— Да, — Шепчет она, пытаясь сдержать свою истинную радость от окружающих.

— Боже, как же я горжусь тобой. Ты не представляешь.

— Спасибо, — Сипло произносит, шмыгая носом.

Ежевичный запах Jo Malone окутывает меня и плотным облаком ложиться на полку памяти, навечно заклеймив этот аромат за любимым обликом подруги. Эта девочка всё глубже проникает под корку.

Не знаю сколько длились наши обнимашки, но, когда мы садимся в машину, я чувствую дикую усталость. Очень перенервничала.

— Хочешь на Джуно? — Спрашиваю свою талантливую красотку.

— Поехали, — Откидывает спинку сидения и прикрывает глаза. Устал лучший доктор на свете.

— Или все-таки домой? Может тебе выспаться надо?

— Не, поехали проветримся, шеф меня отпустил до послезавтра.

— Круто, — Улыбаюсь и выезжаю на дорогу.

До Джуно-Бич ехать около часа на машине, район располагается примерно в шестидесяти милях от нашего городка. Там есть божественный пляж с белым песком, голубое море и пирс, уходящий от берега подальше. Очень красивое место. И одновременно печальное. Потому что ощущаю здесь чью-то незабытую историю с грустным концом.

Мэд показала это место на четвертый день нашего общения. Она назвала его местом несбывшихся мечтаний. Каждый раз оказываясь там, я замечала уплывание Мэдисон глубоко в себя. Мы садились на песок, она подтягивала колени ближе к груди, опускалась на руки лицом и уплывала взглядом куда-то в горизонт синего моря. Я не решалась её беспокоить. У каждого из нас есть своя не отжившая боль.

Бросаю беглый взгляд на пассажирское. Мэди сладко спит. Пережитые ею эмоции и чувства я могу только представить. Она прошла по истине серьезное испытание. Моя победительница.

Паркую машину на привычном месте у линии пляжа и не решаюсь будить подругу. Аккуратно убираю волосы с её лица, тем самым оживляя Мэдисон. Не хотела тревожить её сон, но она открывает глаза. Растирает лицо и молча выбирается наружу.

Выхожу следом и делаю глубокий вдох. Здесь всегда легкий бриз и божественный запах. Наблюдать закат отсюда — всё равно что окунуться в чан со сладостными эмоциями.

Мы устаиваемся на прогретом песочке и с удовольствием тянем восхитительный воздух. Мэд немного уставшая, поэтому я сдержано накидываюсь на неё с вопросами об операции.

Мэдисон волнительно рассказывает все подробности и о том, как ей удавалось справиться со страхом ошибки.

— Когда у меня очутился скальпель в руках, я просто доверилась своим инстинктам врача, страх сам ушел с передовой. Не могу описать это состояние точно. Все рецепторы обострились, и я приступила к делу, полагаясь на голос своего наставника и свою отточенную годами технику.

Я улыбалась, слушая бурный рассказ подруги, который с каждым предложение становился все эмоциональней. Она таким образом давала разрядку своим пережитым эмоциям. Я слушала и не переставала восхищаться ей. Она — молодец, пусть знает и помнит об этом всегда.

Когда солнце закатилось за линию моря и полная луна осветила нам горизонт, Мэд снова провалилась в свои мысли. Я снова не стала задавать вопросы, но уличила момент сделать фотографию её задумчивого вида. Мне всегда хотелось знать, о чем она думает в эти минуты.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глядя на неё, у меня родилась мысль написать пост о чудесных людях Америки, что встречаются мне куда бы я не шла. Мне захотелось развеять мифы и показать истинное лицо жителей самого развитого государства.

— Ты шпионишь за мной? — Мэд обронила эту фразу неожиданно, из-за чего я дернулась и выпустила телефон из рук. Он падает в песок, и я тихо посмеиваюсь над своей глубокой погруженностью в процесс.

— Нет, я делаю фотографии одной очень красивой и задумчивой девочки. Мне хотелось бы рассказать о глубине искренних людей это страны. Можно взять твою фотографию для поста?

— Не все люди в Америке такие, какими ты их видишь. Искренности в США нет.

— Мэдисон, ты — искренний и очень душевный человек. У меня есть Майк, который так же душевен и участлив. А еще я тут встретила Эштона, Люка, Ариану и Гебби, открытость и добродушность которых мне редко встречались где-либо в других местах. Мэд, и все они — американцы, — Изумленно заканчиваю.

— Алекс, то, что тебе встречаются хорошие люди — это значит, что дело в тебе, а не в природе американцев. Ты сама очень добрая и необычная девушка, источаешь много гармоничной любви в пространство, поэтому и людей таких встречаешь. Я уже на второй день поняла твою беззлобную и бескорыстную суть. Твоя душа источает свет и притягивает подобных. Так устроен мир, подобное к подобному. Не строй иллюзий относительно всех остальных.

Пододвигаюсь поближе к моей янки и смачно целую её в смуглую щеку. Мэди у меня метиска аргентинки и англичанина. Очень красивая, с идеально-гармоничными чертами лица и невероятно очерченными губами. Кожа смугловата, волосы немного волнистые, но она любит вытягивать их утюжком. Еще её отличает очень необычный светлый нежно-зеленый цвет глаз. Я могу смело назвать эту дамочку — похитительницей мужских сердец. Яркая и необычная внешность.

— Природу жителей штатов можно охарактеризовать как поверхностные и дружелюбные для галочки, — Мэд тем временем продолжает срывать мои иллюзии. — Например: у меня на работе за ресепшеном сидит медсестра, с которой мы знакомы уже больше восьми лет. Каждое утро она задает мне вопрос “Как дела?”. И вроде ничего необычного, но она ждет на него только один ответ “спасибо, хорошо”. Когда-то в начале карьеры от скопленного стресса в ответ на её интерес к моим делам я вывалила на неё весь хаос, который творился в моей жизни на тот момент. И знаешь, что я получила? — Насмешливый взгляд Мэдисон говорит, что вопрос риторический. — Недоумение, вот что я получила. Она посмотрела на меня взглядом, в котором читался явный вопрос “зачем ты мне все это рассказываешь? Просто скажи, что все хорошо и иди дальше”. Я извинилась и пошла дальше, будучи никем не остановленной. Вот так выглядит искренность и любезность коренных жителей Америки. Здесь никого не интересуют твои проблемы и переживания. Ты всегда должен ответ на приветливый вопрос о делах только “хорошо, спасибо”.

— Звучит жутковато.

— Да, мы все страдаем от одиночества. Поэтому я так рада встретить человека, которому действительно интересно как у меня дела. Алекс, не знаю, все ли русские такие душевные, но я очень рада, что встретила тебя.

Грусть захватывает холодными щупальцами. Как я буду без Мэд?

Удрученно вздыхаю и незаметно проваливаюсь в свои переживания. Когда ещё я вернусь сюда? Полгода? До этого общение только по видео связи? А как же наши уютные вчера под закатные лучи солнца? Мне очень будет их не хватать.

Как же тоскливо на душе…

— Ты задумчивая последние три дня, — Мэд негромко возвращает меня к реальности. — Что не так?

Как сказать ей?

— Последние три дня я подбираю слова. Мне сложно об этом говорить, потому что я тоже очень рада обрести близкого человека. Мне будет очень тебя не хватать, Мэди.

— Тебе надо возвращаться домой? — Метко попадает в самую цель кудряшка. Влажный бриз растрепал все её наутюженные локоны.

— Дома меня никто не ждёт. Правила посещения вынуждают перебираться в другую страну, иначе я больше сюда не попаду.

— Когда?

— По-хорошему, я должна была покинуть Америку ещё три недели назад. Если задержусь тут хотя бы на пару недель, то рискую сюда больше не вернуться. А я хочу вернуться сюда. К тебе хочу. И Майку.

— Надо тебя замуж за американца сбагрить, — Улыбается подруга, перебирая песок руками.

— Фиктивно? — Поддерживаю смехом подругу.

— Нет, можно по любви.

— Очень смешно, не готова я к таким глубоким переживаниям.

— Ты будешь готова к ним только, когда поймешь причину своего нежелания иметь мужчину.

Она делает драматичную паузу и кидает серьезный взгляд, рассматривая мою готовность внимать дальнейшим серьезным речам. Мэд всегда оценивает степень моего внимания, прежде чем обрушить на мою голову пуд нелегкой информации.

— Твое сердце умеет любить, и готово. Вопрос в травме, которая провалилась в подсознание, — Подруга возвращается к перебиранию бархатного песка. — А плюсом добавился тот факт, что ты умеешь видеть истинный мир и радоваться ему без лишних атрибутов. Ты тонешь в любви к окружению, кормя подсознание мыслью, что в одиночестве тебе и так хорошо. Не спорь с врачом, я проходила курс психотерапии в университете, знаю, что с тобой происходит.

И даже не дала слова вставить. Грустно улыбаюсь, ведь в чем-то она права.

— Есть еще момент. Такое происходит только у реализовавшихся, успешных личностей. Наш мозг отстаивает независимую сильную часть человека, которая наслаждается своим одиночеством, которое в свою очередь дарует много свободного времени для самореализации. Когда человек получает кайф от того, что он делает — мозг охраняет эту территорию, чтобы сюда не ворвались враги с ролями “жена”, “мать”, у мужчин — “муж”, “отец”. Потому что этим ролям нужно уделять время, которое будет забираться у нашей успешной личности. Чем дольше ты получаешь кайф от своего творческого одиночества, тем тебе сложнее освободить место для других ролей. Это засасывает. Ты может не хочешь это принимать, но я вижу твои истинные мотивы быть одной.

— Может я еще не встретила того самого.

— И не встретишь. Ты просто его не заметишь. Подсознание не подпустит. Твой блогер-путешественник почувствует угрозу своему процветанию и оттолкнет хотелки твоей романтической натуры. Посмотри на Майка, ведь на самом деле он прекрасный вариант. Если бы ты дала ему зеленый свет — вы были бы вместе. Просто тебе нравится быть свободной и независимой. Твое подсознание видит в отношениях угрозу твоей творческой личности.

Что-то в этом есть. Снова Мэд стреляет точно в цель. Открывает причину, а не лезет лечит симптом. Врач от Бога. Вот такая она у меня, мудрая для своих тридцати.

И я фактически вижу свой страх. Признаюсь себе, что боюсь осесть на месте и погрязнуть в бытовухе, после которой обязательно последуют подгузники. Своим мечтам я помашу ручкой на прощание. А потом погрязну в боли и страданиях, если ничего не выйдет из брака.

— Как только осознаешь эту борьбу внутри себя — сможешь примирить профессиональную личность и романтическую, — Продолжает Мэд. — Необязательно впускать мужчину в свою жизнь только с той целью, чтобы нарожать детей. Поставь цель быть любимой и любящей женщиной, дети не являются основой успешного и долгого брака. Живите друг для друга, усиливая ваши профессиональные части. Профессиональная будет усиливать романтическую и наоборот. Но прежде пойми, что твой Артур — это лишь дебил, который встречается у каждой из нас. Мы все должны пройти через боль, чтобы научиться чувствовать и ценить истинные чувства настоящего мужчины, который будет нас ждать впереди. Главное, не пропустить его.

Сложно не восхищаться такой сильной личностью. С первого взгляда может показаться, что Мэд прожила свои годы среди гуру восточного мира. Всегда умеет точно вскрыть проблему и предложить верное решение. Но мало кто знает, что такому уровню мышления всегда предшествует тяжелый болезненный опыт собственной жизни.

Ещё мне нравится, что она умеет давить на больное, но так, чтобы человек смог почувствовать вдохновение что-то менять, а не захлебываться в слезах.

В один из вечеров она помогла мне посмотреть на смерть другими глазами. Её слова прочно засели в голове:

«В смерти близкого человека мы жалеем самих себя, а не человека, который ушел от нас. Мы остаемся одни и не знаем, чем заглушить пустоту, образовавшуюся на его месте. Ушедшему человеку хорошо там куда он ушел, но мы не понимаем этого и продолжаем эгоистично жалеть самих себя» — в тот вечер я много думала о её нужных для меня словах. Не скажу, что с легкостью стала воспринимать смерть мамы, но по крайней мере, начала работать с жалостью, которую я не до конца поборола. А ведь я думала иначе.

Сколько ещё важных знаний у неё есть?

— Тебя тоже засосало? — Решаюсь я. Вот он момент. — Ты успешный врач, зарабатываешь хорошие деньги, поэтому ты не спешишь на свидания? Ведь твой коллега по имени Дэвис давно приглашает тебя ужин. Да не он один. В чем причина?

— Ты хочешь спросить о Канемане? — Тихо припечатывает меня Мэд. Не ожидала, что она догадается о том, что я хочу спросить с первого дня нашего знакомства. Канеман, точно, вот как звали её первую любовь. Имя бы ещё вспомнить.

— Мама рассказала тебе о нем? — Мэдисон переводит свои восхитительные глаза на меня.

— Почему ты так решила?

— Я знаю, что мама проявила инициативу. Это она попросила тебя приблизиться к нашей семье. Я не виню её. Знаю, что переживает за меня. Буду честной, я пошла на контакт с тобой, чтобы порадовать её. А на второй день общения сама влюбилась в тебя, — С улыбкой добавляет она. — У мамы удивительная интуиция на людей. Даже болезнь не смогла отнять у неё этот дар.

— Что с ней случилось? — Почти шепотом спрашиваю, боясь задеть болезненные темы.

Мэд глубоко вдыхает и очень медленно выпускает воздух из легких:

— Это тяжелая тема для моей семьи. На ней завязана вся драма моей жизни.

— Не хочешь рассказывать?

— Тебе — хочу. Ты будешь вторая, кто об этом узнает.

Наверное, это очень большая ноша — знать секрет, который прятался от посторонних глаз много лет. Смотрю на подругу и пытаюсь понять, готова ли я столкнуться с очередной болью, но уже не своей.

— Мой отец был алкоголиком, — Срывается с места в карьер подруга. — А это равнозначно аду в жизни. В сочетании с его военной должностью — это двойной ад. В один из его срывов, он сильно напился. Меня не было дома, что случилось в тот день — осталось между отцом и матерью. Знаю только, что отец сильно ударил маму, она потеряла равновесие и упала, ударившись об угол кухонного стола. Если не мой друг, моя мама была бы мертва. Тай услышал крики, возвращаясь к себе домой со школы, и прибежал на помощь. Он же вызвал скорую и полицию, пока мы с Реем выясняли отношения на стадионе за школой.

— Тай — это твой друг? — Хрипло спрашиваю, прогладывая комок в горле. — Где он сейчас?

— Мы вместе дружили в школе, учились на одном потоке и жили на одной улице. Тай и Рей уехали отсюда двенадцать лет назад. С Канеманем больше не виделись, а с Таем я поссорилась десять лет назад.

— Печально как, — Отворачиваюсь от Мэд, с тоской рассматривая темный горизонт с серебристой дорожкой по водной глади. Я почему-то не готова услышать причины отъезда и ссоры с её другом. Знаю, что там будет ад для моего сердца.

Я не даю тишине затянуться между нами. Что-то внутри говорит за меня:

— Я чувствую твою боль, Мэди. Только представила себя на твоем месте, и мне горло скрутило жгутом, а в груди разразился целый вулкан мучительных переживаний. Мне кажется, твоя сила дана тебе от природы.

— Твоя сила тоже дана тебе от природы, вот нас и приклеило друг к другу, — Мэдисон мягко треплет мои спутавшиеся волосы.

— А что в итоге случилось с твоими родителями? — После затяжной паузы осторожно спрашиваю. — Можешь, не отвечать, если не хочешь вспоминать.

— Всё нормально, — Безлико тянет подруга. — Мама пережила череду микроинсультов в головном мозге из-за удара. Мозг оказался частично, но безвозвратно, поврежден. Деньги, которые родители откладывали на мою учебу, ушли на лечение и последующую восстановительную терапию. Маму удалось вернуть к жизни, пусть сейчас она слаба и разбита прогрессирующей деменцией, но зато рядом со мной. Отца посадили. В тюрьме он и умер.

— Мэд, — Тихо отзываюсь я, но не могу ничего добавить. Аккуратно придвигаюсь к ней со спины и заключаю в крепкие объятия, складывая свою голову ей на плечо. Так мы и просидели до полуночи, погруженные в собственные мысли и тепло друг друга.

Глава 23

Тайлер Равьер

Неожиданно.

Или хорошо продуманно?

Смотрю в экран и начинаю догадываться. Олененок совсем не олененок?

Опускаюсь на скамью и продолжаю прожигать знакомые с детства очертания.

“Девочка, сила духа которой способна потревожить чувства небожителей”.

Ха, мне ли не знать? Но ты то куда полезла?

Кто-то зря затеял двойную игру, быть пилотируемым — это не про меня, деточка.

Пора срывать маску с заигравшейся волчицы в овечьей шкуре.

Сука, долбанный психологический триллер.

— Не хочешь погрузиться в ностальгию и проведать наш родной город? — Спрашиваю у друга, который где-то поблизости жмет штангу на плечи.

Слышится звон металл и отборный мат.

— Тайлер, ты рехнулся?

А что мы разнервничались и принялись разносить инвентарь моего спорт зала? Лучшего, между прочим, из всей сети. Но в слух спрашиваю другое:

— А что не так? Отличный способ проверить твои чувства к Вен.

Давлю соленным пальцем в незаживающую рану на груди друга. Я ещё та тварь, не спорю.

— Ты когда-нибудь отвалишь от меня с этим? Тайлер, я женюсь через пару недель, прими это как данность. И завязывай выводить меня.

— Сам выводишься. Точку не поставил и бегаешь как подросток. Восемнадцатилетний паренек бунтует в недрах стареющего тела. Я же предлагаю тебе отличный вариант, чтобы расстаться с прошлым и пойти в здоровое будущее, — Охеренный из меня психотерапевт, есть у кого поучиться.

— Я смотрю, твои сеансы с мозгоправом учат тебя не только сражаться с твоей вспыльчивостью, но и как выбешивать других людей?

— У меня есть там дело, выдвигаюсь завтра вечером, — Пропускаю бесполезный треп мимо ушей. — И я предлагаю тебе поехать со мной. Решать тебе.

Друг тяжело опускается на лавку рядом и размазывает пот по лбу, запуская клешни в темные волосы. Видок у него потерянный:

— Что ты хочешь от этого места?

— Расскажу, когда решу проблему.

— Равьер, ты же сам понимаешь, что это место — оплот моих сгоревших надежд. Я не просто так увез оттуда родителей. Десять лет назад зарекся ногой туда больше не ступать.

— Дружище, — Смачно хлопаю его по плечу. — Кто-то врёт сам себе и собирается строить на лжи всю свою жизнь. Может пора перестать бегать от самого себя и стать мужиком? Боль делает нас сильнее, так переживай её на полную.

— Ты меня трусом сейчас назвал?

— Да. В данной ситуации ты трус, Рейнар. Давай без обид. Можем пойти на ринг, я дам тебе возможность набить мне морду.

— Только за то, что ты назвал меня полным именем, — со смешком выдает хоккеист. Во взгляде замечаю усердную работу мозга. Парень скрыто анализирует мои слова, но как всегда не хочет признавать мою правоту. Такие мы — отъявленные тестостеронщики. Бунт и упрямство растет соразмерено мужскому гормону в крови.

Встаю с лавки и иду в сторону ринга, установленного в дальнем углу тренажерного зала. Стаскиваю первые попавшиеся перчатки со стенда и ору на весь зал:

— Ну что, трус, заставишь ответить меня за базар? — Перебираюсь через канатные поручни боксерской коробки.

— Бля-я-я, — Стонет Рей, поднимаясь с места. На роже рисуется самоирония. — У меня завтра игра с Кингзами. А у тебя — отсутствие ребер в правом боку.

— Тем более, у тебя больше шансов положить меня на лопатки.

— Ага, и сломать правую руку. Не остановимся же. Тренер меня убьет, и я лишусь контракта. Поделишься в таком случае своими миллионами с другом?

— Буду содержать тебя, как свою постельную шлюшку. Так и быть, Вен тоже возьму под крыло.

— Сука, — Усмехается клюшковод и запускает мне открытый удар в челюсть. Успеваю отпрянуть и выстелить левым киком по корпусу.

— Ты хоть перчатки одень, — Ору другу. — А то нежные хоккейные пальчики переломаешь. Задницу нечем будет подтирать.

Привет удару в печень, Рей наступает на меня нахрапом, от чего делает кучу ошибок. Боевой спорт — это тебе не танцы на льду, тут нужно уметь держать контроль над эмоциями.

— Ну так что, — Продолжаю посмеиваться над звездой бабских грез. Его морда на большинстве обложек женских журналов. Больше, чем моих — на изданиях о спортивных единоборствах. — Покажешь себя смелым взрослой дядькой? Поедешь со мной сталкиваться с болью всей твоей жизни? Или так и будешь сопли на краги наматывать?

— Бля, Тайлер, — Тафгай выходит в выпад, отправляя удар в правое плечо. — Венди всю плешь проест, до свадьбы пару недель, а я во Флориде буду херней заниматься. Она же истерику очередную закатит.

— Скажи, что в Майами летишь на игру.

— Да она расписание моих игр знает, лучше чем наш командный менеджер!

Закатываюсь от смеха, оценивая шансы друга стать сопливым подкаблучником:

— А кто-то говорил, что женщина ему не указ. Давно у ноги Венди сидишь?

— Засранец, — Привет лоу-кику. Отправляю ему такой же в левую голень.

— Дерешься сегодня как баба, — Подначиваю и отражаю череду участившихся ударов.

— Тай, ты же подбитый, рассыпешься как гнилой дуб, а я потом страдать буду, что друга угробил. Кости зарастишь — наваляю тебе.

И ведь не врет. Драться умеет, я научил. Хорошо научил. Рейнар — мой отличный спарринг-партнер. Его только отсутствие должного контроля уносит с пути возможностей профессионального бойца. Агрессия в хоккее полезна, а вот в боях — путь к проигрышу.

— Не ври, ручки боишься поломать. Кто-то ж играть завтра не сможет.

— И это тоже, — Рей шутливо попинывает меня по ногам.

— Ладно, — Говорит друг, когда мы сидим в пустой раздевалке моего фитнес-клуба. Я открываю этот зал на час раньше, чтобы мы с близкими друзьями могли потренироваться без лишнего ажиотажа вокруг нас. Вот и сейчас в семь утра встретить в зале можно только администраторов, которые готовятся к открытию.

— Я съезжу с тобой домой, хотя так и не понял, что у тебя там за дело. Поставлю Вен перед фактом мальчишника, допустим, он будет чуть затяжной. Надолго ты туда хочешь?‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— На пару дней, — Сам не знаю на сколько. Мне надо понять, что за игру ведет лиса в шкуре олененка. Заигралась девочка. Пора проредить её меховой псевдо-покров, чтобы знала, на кого охоту открыла.

Глава 24

— А что на счет твоего отца? Не хочешь его найти?

Мы снова с Мэдисон на пляже Джуно встречаем закат. Завтра выходные и мы собираемся устроить активный уикенд в Майами.

— Никогда не задавалась этой целью, — Отвечаю, грустно вздыхая. Есть вероятность, что эти выходные — последние в этой стране. Я готовлюсь к отбытию, с печалью отмечая, что смогу вернуться не раньше, чем через полгода.

— Я тебе даже больше скажу: мне неинтересно было. Думаю, ему будет не менее безразлично, узнай он новость обо мне.

— Не нам судить, в любой истории есть невидимая сторона, о которой будут знать только участники. Может твой отец искал твою мать долгие годы. Телефон потерял, адреса не знал, да что угодно могло случиться. Поиск был сложным.

— Сложным, но возможным, — Упрямо настаиваю на своем.

Мэди толкает меня в плечо, тем самым указывая на моё чрезмерное упрямство и нежелание посмотреть на ситуацию с другой стороны.

Вожу ногами по песку, наслаждаясь теплом и мягкостью, очень приятные ощущения. Не хочу я об отце думать, все это из области фантастики. Найти человека, имени которого ты не знаешь, а облик представляешь только со слов матери, — видится чем-то нереальным.

— Ладно, через пару месяцев отпуск планирую, — Мэд повторяет мне это уже в третий раз, подбадривая нас обеих. — Прилечу к тебе.

— Майк утром звонил, летом с ребятами хотят в путешествие отправиться, Латинскую Америку ставят в планы. Что думаешь?

— А летом, когда именно?

— Они ещё не определились. Но мне бы хотелось тебя с ними познакомить.

— Я смутно помню Майка, он был ребенком, когда приезжал на каникулы к Эмилии. Мелкий сорванец с замашками педанта. Помню, Эмилия жаловалась моей матери, что семилетнее дитя цветы на подоконниках переставляет по цветам. Раздражает его хаотичная цветовая гамма.

Заливаюсь смехом, потому что узнаю своего идеалиста.

— Это точно он.

— Я его с тех пор то и не видела. Эмилия как-то больше в Калифорнию к ним ездить стала.

— Да, он говорил, что тетушка сентиментальностью обзавелась, и её потянуло поближе к родным.

— У Эмилия тоже не простая история, — Мэд вытаскивает телефон из кармана джинс и напряженно всматривается в вибрирующий телефон. — Они дружили с моей мамой в школе, много секретов друг друга хранят.

— Что с ней случилось? — Спрашиваю, готовясь услышать ещё одну печальную историю. С каждым днем я все больше обращаю внимание на людей, которые меня окружают. Вселенная показывает мне разные судьбы, в которых путь петляет и оставляет раны на сердце. Все мы проходим через что-то тяжелое. И только теперь я полностью осознаю для чего. Мы все становимся сильнее и мудрее, боль — необходимый фактор роста.

— Подробностей не знаю, но что-то связано с первой любовью. Драматичный конец, она с тех пор никого больше не встретила. Хочу сказать, что таких жителей много на нашей улице. Я вообще заметила тенденцию печальных судеб на нашей аллее, в какой дом не загляни — везде трагедия. Пошатнувшаяся психика, боль утрат, сломанные жизни.

Мурашки пробегают по спине.

Мэд откладывает телефон, так и не ответив, а я переключаюсь на толпу молодежи, жгущей костры под пирсом.

— Разве тут можно жечь костры? — С сомнением спрашиваю подругу.

— Запрещено. Штраф пять тысяч долларов и исправительные работы.

— И чем думают эти юнцы?

— Не думают. Мы в их возрасте тоже не думали. В школьные годы мы часто тусовались на этом пляже. Родители подарили моему школьному парню машину на шестнадцатилетие и мы с тех пор почти каждый день тут проводили время. Целыми компаниями собирались. Костры были по десять метров в высоту. От полиции прятались в море. Много чего творили. Этот песок будет помнить такие шалости, до которых не догадался бы сам Кевин Маккаллистер.

— Кто это?

Мэди усмехается:

— Главный герой фильма “Один дома”.

— Так бы сразу и сказала, — Улыбаюсь, потому что хорошо знаю эту детскую комедию. Рождественское развлечение моего детства. — А то Кевин Маккаллистер, бла-бла-бла.

Кривляюсь, передразнивая свою показушницу.

И снова толчок в бок.

А потом мигающий телефон. Мэди опять звонят, но она лишь молча рассматривает две буквы, плывущие на экране.

Долго смотрит, не реагируя. Я отворачиваюсь, чтобы не пересекать её личное пространство.

— Да, — Наконец берет трубку. Одно слово спокойным голосом, не выражающим ровным счетом ничего, и опять молчание.

Мне не слышно, о чем идет разговор на той стороне, бесшумно ковыряю песок и смотрю на синее переливчатое море.

— Дома, — Доносится сбоку. — Там же.

Переключаюсь на Мэд, и смотрю как она крепко сжимает золотистые крупинки в кулаке.

— Зачем? — Улавливаю напряжение в её голосе.

Интересно, с кем она?

— Только утром могу, потом в Майами уезжаю, — Не нравится мне настроение Мэдисон, голос без эмоций, а на лице — застывшая маска.

— Хорошо, — Она отключается и откидывает телефон в сторону на мягкий песок. Глубокая задумчивость на её лице заставляет меня немного нервничать.

— Всё хорошо? — осторожно спрашиваю.

— Да, не бери в голову. Неожиданный звонок, — Мэд поднимается с места. — Пошли поедим, аппетит разыгрался.

В уютное прибрежное кафе мы заходим через десять минут. Все это время мой доктор находится не со мной. Не спешу вызывать её на откровенный разговор, потому что ценю личное пространство каждого. Сама расскажет, если захочет.

Садимся за столик и заказываем по порции теплого салата с морепродуктами. Мэд берет бокал белого вина к блюду, чем несказанно меня удивляет. Делаю вид, что ничего необычного. Мэдисон, как и я, традиционно агитирует против спиртных напитков, особенно своим пациентам. Сегодня что-то идет не так.

— В чем ты поедешь в Майами? — Моя жгучая красотка возвращается из мыслительного путешествия.

— Не думала, а что? — Спрашиваю у неё.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Предлагаю пройтись вечером по Оушн-драйв, там вся местная тусовка. Встряхнуться хочется.

— Без проблем, — Улыбаюсь. — Пойдём парней себе искать.

— Ой да ладно, кто-то созрел потеснить своего блогера-путешественника?

— Не, он поможет потеснить твоего упрямого доктора и оживить твою романтическую натуру. А я пока нахожусь в стадии принятия поступка Артура-дебила.

Мэдисон неподдельно заливается смехом, что дает мне вздохнуть с облегчением. Вернулся прежний боец жизни. Непривычно и сложно видеть подругу потерянной и глубоко-задумчивой.

Весь ужин проходит в рассказах кудряшки о местах, которые стоит посетить на тусовочной улице Майами. Строим план зайти в каждое, не задерживаясь на долгое время. Меня немного удивляет её воодушевление, потому что раньше я не наблюдала за ней желания предаться развязному отдыху. Она держалась стороной увеселительных заведений и контингента, который там может обитать. Называла это бесполезным времяпрепровождением.

— Почему ты не пьешь вино? — Замечаю, когда рассчитываемся по счету. Бокал остался стоять нетронутым.

— Перехотела. Мимолетный порыв, ушел так же быстро как пришел.

Внимательно рассматриваю восхитительные глаза напротив:

— Ты же знаешь, что можешь мне все рассказать? — Тихо спрашиваю, не разрывая контакта.

— Знаю, — Мэд кладет ладонь поверх моей руки. — Только давай не сейчас. Позже расскажу. Не о чем беспокоиться.

Молчу, продолжая сканировать беспристрастное лицо. Позже, значит позже. Главное быть уверенной в её благостном состоянии.

Пока я замешкалась в уборной, подруга ушла ждать меня на улицу. Присоединилась я к ней не сразу, сделав заминку на лестнице. Мэд, задумчиво рассматривающая горизонт, притормозила меня. Ночь привела за собой ветер, который очень красиво играл в ей закудрявившихся волосах. Волны били о берег, разбрасывая брызги и даруя упоительные звуки морской стихии. Отрешённый вид Мэдисон тонко вписывался в картину и ненавязчиво напоминал о героях, переживших сложные истории в печальных романах.

Я не тревожила её, терпеливо наблюдая за красивым профилем своей флоридской девочки. Невольно вспомнила слова одного из классиков, который отважился сказать, что чья-то боль рождает вдохновение у великих творцов. Наверное, так и создаются шедевры, затрагивающие душу.

Глава 25

Мэдисон Аддамс

На часах семь утра, суббота. Мне бы поспать ещё немного, да не спиться.

Осторожно спускаюсь на кухню, чтобы не разбудить маму. Высыпаю кофе в турку, ставлю на плиту и думаю, как оживить себя. Состояние измученное, делать ничего не хочется. А впереди дорога и шумная ночь.

Беру дымящуюся чашку и выхожу на террасу, вдыхая свежий запах раннего утра. На аллее тишина, не видно даже бегунов.

Цепляю светлый дом Эмилии и тепло улыбаюсь. На втором этаже горит свет, подсказывающий, что мой подарок судьбы уже не спит. Наверное, строчит свои статьи с утра пораньше. Она у меня такая, ответственная и дисциплинированная. Сначала работа, потом гулянки. Восхищаюсь ею.

Как же мне будет её не хватать — только моя потерянная душа и небесные свидетели знают. Очень хочу оставить подругу рядом, найти бы людей в нужных кругах.

Делаю глоток бодрящего напитка, отгоняя грустные мысли. Алекс мне сейчас нужна как никогда, но я не могу решить проблему по мановению палочки. Дебильные законы.

Тишину улицы разрывает урчащий мотор, усмехаюсь, замечая раритет, колеса которого стремятся выкатиться из арок. Мустанг Шелби сам лично. Неужели такие еще в строю?

Серебристый конь медленно катиться по улице, давая окружению возможность оценить себя. Когда он останавливается у моего дома, я давлюсь глотком кофе. Никак не ожидала.

Меня начинает немного потряхивать, когда дверь распахивается и из машины выбирается одна из теней моего прошлого. Тайлер Равьер собственной персоной. Внутренняя радость требует, чтобы я кинулась ему на шею, долгая разлука и золотой фонд прошлых воспоминаний стремится нарисовать теплую улыбку на моем лице, но я держусь из последних сил.

Дружбы больше нет.

Напоминаю себе об этом и меня отпускает.

Черная футболка сидит монолитно, черные авиаторы скрывают глаза, бардак на голове намекает что кто-то недавно проснулся. Но пахнет приятно, душ успел принять.

Скрываю истинные чувства под маской безразличия и задаю первый попавшийся вопрос:

— Пенсионера ограбил?

— Помниться, раньше ты в первых рядах стояла, чтобы сесть за руль.

— Четырнадцать лет назад?

— То есть сейчас взрослая Мэдисон имеет что-то против классики?

Молчу, разглядывая изменившиеся черты лица. Того школьного подростка больше не осталось, передо мной стоит взрослый крепкий мужчина, от которого пахнет деньгами и уверенностью в собственных силах. Повелительный взгляд, пронзительные глаза, прямая спина, бицепсы больше чем опорные столбы моей навесной крыши, и упрямство, впитанное всеми клетками натренированного тела.

Хотя нет, что-то осталось от юнца. Дурь ещё пылает в этих насыщенных глазах.

— Зайдешь? — Спрашиваю, закончив свое блуждание по знакомому с детства лицу.

Тайлер все это время молча разглядывал меня в ответ.

Прячусь за кружкой, делая вид что пью кофе. Не люблю, когда меня изучают с долей исследовательских замашек. Снова пришел сказать, что я дура? И без него обойдусь.

— Приготовишь мне фирменный омлет? — Оживает бывший друг. — По-братски.

Усмехаюсь и отворяю дверь, пропуская его вперед.

Проходим на кухню, где я сразу приступаю за свое коронное блюдо. Тайлер усаживается на высокий стул разделочного стола, и задумчиво возит взглядом по интерьеру. Какое-то время он молчит, а потом задает вопрос не о чем:

— Ремонт сделала?

— Года три назад, — Отвечаю, нарезая помидоры.

— Как мама?

— Нормально, — Чувствую тяжелый взгляд на своей спине. Тишина раннего утра давит, напряжение отказывается растворяться. Именно так я и представляла себе этот разговор.

Может пора к делу? Не выдерживаю и задаю главный вопрос:

— Ты же не по бывшей однокласснице соскучился, расскажешь, что тебя привело в мой дом?

— Однокласснице? — Со смешком спрашивает.

— Ну дружба нас уже давно не связывает, остались только соц роли.

— Ты сама виновата в смерти нашей дружбы.

— Тай, давай не будем… — Облокачиваюсь на столешницу, откидывая нож.

— Не будем, я не собираюсь напоминать тебе о Канемане, но твой откуп я не прощу никогда.

— Тайлер, о чем ты? — Оборачиваюсь на него и стреляю непониманием.

— Деньги, которые ты мне кинула с процентами. Сразу после нашего разговора о Рейнаре. Я оценил твои попытки списать меня со счетов.

— Тай, ты дурак? — Ошарашенно выдыхаю. Я хорошо помню тот день. И его злобное сообщение, чтобы я затолкала бабки как и свою дружбу себе в задницу. — Я вернула тебе то, что тебе причитается! Это были твои деньги!

— Это была моя помощь! — Цедит сквозь зубы. Вижу, друг детства начинает заводиться. Вот та самая дурь. — Я не просил ничего возвращать! Ты сначала уличила меня в моих попытках лезть не в свое дело, а после тупо перечеркнула нашу десятилетнюю дружбу прямой попыткой откупиться.

Я отворачиваюсь обратно, хватая нож. Чувствую, как увлажняются глаза. Как же он не прав:

— Я хотела как лучше, — Тихо отвечаю, сдерживая слезы. — Но если хочешь так думать — думай. Не в моих правилах кого-то убеждать в обратном.

Беру себя в руки. При нем я никогда не боялась открывать своих истинных чувств. Он знал обо мне всё. Но теперь мы чужие.

— Беспринципная бунтарка в тебе не умерла. Это радует, — Голос друг возвращает свои спокойные ноты. Тайлер всегда быстро отходил как и воспламенялся. Ничего не поменялось. — Я приехал сюда не отношения выяснять.

Продолжаю готовить завтрак и жду продолжения.

— И? — Спрашиваю, когда пауза затягивается. Он решил убить меня пыткой любопытства?

— Рей здесь, — Зачем-то говорит он. Пульс ускоряется, у меня начинают трястись руки. Горло забивает песком, глаза увлажняются. Сглатываю, концентрируясь на том что делаю. Надо успокоиться.

— Зачем ты мне это говоришь? — Беру под контроль свой голос.

— Он жениться через пару недель, ты в курсе?‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— В курсе, — Стараюсь отвечать спокойно, не смотря на пожар в груди. — Как не знать, когда об этом трубят все новостные ленты.

— И все еще не хочешь ему рассказать правду?

— Тай, — Разговор дается мне тяжело, встреча с тенями из прошлого создают месиво в голове. Чувства и эмоции сжимаются в клубок и не дают мыслить прозрачно. — Нет смысла о чем-либо рассказывать, теперь по той причине, что он нашел себе женщину. Зачем ему правда? Давай оставим это в прошлом.

— Вы два упрямых барана, которые будут жалеть всю оставшуюся жизнь, — Тайлер горько усмехается. — Я больше не буду напоминать вам о вашей тупости.

Не нахожусь, что ответить. Он спасает ситуацию и сам переключается на другую тему:

— Ладно, проехали. Есть пару вопрос к тебе другого характера, — Тай встает со стула и двигается ко мне, вырастая сбоку. В руке у него телефон, который он протягивает перед моим лицом. Разглядываю любимую подругу, не понимая, чего он хочет.

— Знаешь её? — Спрашивает и внимательно наблюдает за моей реакцией.

— Допустим, — Возвращаюсь к кулинарному шедевру.

— Мэд, давай на чистоту. Давно ты её знаешь? Откуда? Что вас связывает?

— Почему такой интерес к ней?

— Потому что она намеренно его вызывает, — Тай опирается на кухонный стол рядом и продолжает делать во мне дыру. — Уверен, она — не та, за кого себя выдает. А тебя просто использует.

Скидываю помидоры в сковородку, заливаю яично-сырной смесью с зеленью и концентрируюсь на этих ярких каштановых глазах:

— Поясни, что ты урывками информацию даешь? Как она может использовать меня?

— Сам бы хотел знать, да воображение псих больных не подается анализу. Эта девчонка натыкается на меня повсеместно. Была одна такая у бойца из нашей команды, поклонница с замашками сумасшедшей. Может через тебя хочет подобраться ко мне, но каким-то диким способом. Хер его знает, но Мэд, держись от неё подальше, я разберусь с этой ситуацией за пару дней.

Мне почему-то становиться смешно, не сдерживаюсь и прыскаю, представляя свою блондинистую красотку — сталкершей. Вспоминаю нежный облик Саши, её открытость души и полное непринятие мужского пола на данном отрезке жизни — начинаю тихо посмеиваться. Абсурднее ничего не слышала.

Тай злиться, вижу по играющим желвакам. А потом меня осеняет:

— Слушай, а ты случайно не тот маньяк, который гонялся за ней в Таиланде?

Грозовая туча на лице парня говорит сама за себя. На меня накатывает волна неконтролируемого смеха. Ржу, понимая, на сколько люди могут путаться в иллюзиях собственных представлений.

Еле справляюсь со своими эмоция, потому что чувствую ещё чуть-чуть, и одноклассник свернет мне шею.

— Тай, поверь мне, ты ей нафиг не нужен. Она боится тебя как огня! И она пытается убраться от тебя, а не подобраться.

— Мэд, сними розовые очки. Эта девчонка преследует меня! Сначала хвостом крутила на тайском острове, потом фейсом светила на поединках в Лос-Анджелесе, запершись в раздевалки к бойцам. А теперь она неожиданно дружит с моей подругой детства! Ты реально думаешь, что это стечение обстоятельств?

— Тайлер, давай заметим, что я не говорила ничего про стечение обстоятельств. Это ты тычешь мне телефоном с её профилем, что говорит о твоем интересе к нему. Если бы ты не мониторил её паблики, ты бы никогда и не узнал, что она дружит со мной.

— Мэд, это продуманная игра. Сначала подсадить на крючок, потом бегать, привлекая внимание. Техника маниакальных фанатов.

— Нет, Тайлер. Маньяк в данном случае — это ты. Алекс — очень хорошая девчонка, я в ней уверена на сто процентов. Такие экземпляры бескорыстности и открытости очень редко встречаются.

— Да все это херня!

— Не трогай её, прошу тебя. Поверь, Алекс сильно досталось в этой жизни, не от лучшей жизни она сбежала подальше от дома. Она не может быть твоей поклонницей, потому что, во-первых, не любит агрессию и всё, что с ней связано, во-вторых, держится подальше от мужчин, почему — не скажу. Так что, суперзвезда смешанных единоборств — будет последней в списке кандидатов в её парни, даже если она и соберется его искать.

Тайлер принимается делать во мне дыру на вылет. Молча жду когда он найдет во мне ископаемое.

Омлет разносит приятные запахи и мой желудок не заставляет себя ждать. Проголодался, оповещая округу, чем разрывает нашу безмолвную битву.

— Как она тут оказалась? — Тай возвращается обратно к стулу, переставая пичкать меня своими флюидами раздражения.

— Майк Миллер — её друг, они познакомились в Мексике. Он сдал дом в аренду Алекс.

— Кто такой Миллер?

— Ты его не помнишь, он младше нас на семь лет. Гостил раньше у Эмилии, она живет на этой улице.

— Не помню такого, — Ставлю тарелку с омлетом перед другом, замечая его задумчивый вид.

— Она тут уже три месяца, и скоро покинет штаты. Тай, можешь быть уверен в её отсутствии интереса к тебе. Она не интересуется кровожадными бойцами. Она вообще парнями не интересуется.

Тайлер иронично выгибает бровь.

— Нет, — Улыбаюсь. — Ты не о том подумал. Она в данный момент не интересуется парнями. На это есть причины.

— Мэдисон, ты прожила уже достаточно, чтобы понимать двойственность мира. Я-то в себе не всегда уверен, а ты — в чужом человеке. Все мы умеет хорошо играть нужные роли. От чего ты так веришь в святость этой русской?

— Тайлер, — Обреченно вздыхаю. Ведь и не объяснишь ему своего доверия. — Алекс — уникальная девочка, я очень к ней прикипела. Я вообще мечтаю только о том, чтобы она осталась, но выбора нет. Очень прошу, не трогай её. Её инфаркт хватит, если ты к ней снова подойдешь.

— Что значит выбора нет? — Друг возит вилкой по моей стряпне, готовясь к поглощению.

— Она вынуждена покинуть США из-за тупых условий визового контроля.

— Когда?

— Я думаю, этот уикенд — последний.

Гроза смешанных единоборств задумчиво жует мой омлет, ковыряясь взглядом в мраморной столешнице. Его погруженный вид натягивает на меня улыбку и тянет за собой воспоминания из прошлого. Тайлер Равьер умел найти выход из любой проблемы, но прежде он находил путь, как в неё влезть. Вот такой он был в детстве. Парень, с очень непростой судьбой. Она окунула его в чернь с головой, но он выбрался несломленным. Именно с восхищения у меня началась дружба с ним.

Боже, как много есть всего, за что я должна его благодарить. Но нужные слова так тяжело слетают с языка. Какая же всё-таки я замороженная.

Тайлер откладывает вилку и откидывается на спинку барного стула. Складывает руки на мощной груди и впивается глазами в мои в своей излюбленной манере. Иногда мне кажется, что у него способность разглядывать души за телесными оболочками.

— Она тебе прям так нужна? — Спрашивает и не спускает со зрительного крючка.

— Очень, — Честно отвечаю, выставляя на обзор залежи своей полумертвой души.

Безмятежность и полный ноль эмоций Тая заставляет меня елозить по кухонному шкафчику задницей, его зрительное испытание еще надо выдержать. Умеет он нагонять трепета, забыла за столько лет, как это — быть под Равьеровским сканером.

— Могу помочь, — Просто говорит он и я подвисаю.

— Как? — Все что могу выдавить.

— Ну она же не покрывается от властей?

— Нет, но что это меняет? Я думала её через рабочую визу оставить, но моя клиника не может взять её на баланс без медицинского образования. А миграционке официальные документы нужны.

— Сделаю её помощником пиар-менеджера, — Тай возвращается к остаткам в тарелке, ковыряя вилкой. — Оформлю её в своей команде.

— Ты серьезно? — Задерживаю дыхание, потому что боюсь услышать, что он пошутил. Это будет очень больно.

— Серьезно, только вывези её на пару дней из США. Может неделя, надо время на подготовку документов.

Не знаю, что на меня находит. Возможно, спрятанное дитя прорывает барьер, и от переполняющих эмоций накидывается на друга с объятиями. Он конечно же не ожидает и успевает только отложить вилку с наколотым на неё помидором. Вцепляюсь в него как в последнее спасение и забываю, что мне тридцать, и мы вроде как больше не друзья. Он снова помогает мне, снова приходит, когда я нуждаюсь в чем-то, вот так просто стирает пропасть в десять лет и забывает про нанесенные ему обиды. Он откидывает гордость, забывает про мерзость, которую я ему когда-то выпалила. Он просто берет и делает, чувствуя потребность другого.

Ну а что я? А я чувствую себя настоящей дрянью. Дрянью, которая не заслуживает такого друга, и которая так и не научилась говорить слово спасибо.

— Не думал, что она так важна тебе, — Убирает мои волосы назад и крепче сжимает в своих сильных руках. Как же мне не хватало этих дружеских объятий. Настоящих, дружеских, искренних объятий без капли пошлости.

— Очень важна, — Тихо отвечаю, чувствуя слезы на своих щеках. Слезы от бессилия перед своей гнилой натурой. За невозможность сказать простое спасибо. За тупую гордыню.

Дорожки медленно стекают по щекам, руки крепко сжимают шею друга. Стук его доброго сердца напоминает какой глупой я была. Пытаюсь сдерживать курок, чтобы не спустить на него погребенную боль за долгие годы. Тихо шмыгаю, растирая влагу о черную футболку, а он крепче сжимает в своих объятиях.

Мы так много прошли, мы так много пережили. Как можно было потерять бесценную связь столь безрассудно?

Чернь гордыни способна разрушить даже несокрушимую крепость. Не зря эта хворь считается смертным грехом — она способна забрать у человека радость и смысл жизни.

— Ну-ну, — Тай ритмично растирает мне спину, — Ты чего? Будет тебе русская, что ты так плачешь? Твоё отчаянное желание быть рядом с ней заставляет пойти самому поближе познакомиться.

Тайлер отрывает меня от себя, чтобы заглянуть в глаза. Легкая улыбка на его губах дарует облегчение и некую надежду, обещающую светлое будущее.

— Придется поставить её под риск инфаркта и наведаться в гости, — Продолжает смешить меня. — Надо же понять, чего ты в ней нашла.

Смеюсь сквозь слезы, вытирая дорожки рукавами. Размазываю влагу и обессилено складываю руки на плечах мужчины. Смотрю на него во все глаза без капли стеснения. Красавчик получился. Залюбоваться можно.

— Спасибо тебе за всё, — Набираюсь смелости сказать слова, которые давно висят на языке. — Тай, ты много сделал для моей семьи и мне жаль, что ты воспринял мою попытку рассчитаться с тобой — способом избавиться от тебя. Я лишь еще раз понимаю, какие мы были глупые. Я не оправдываю себя, но хочу, чтобы ты понял: тот период жизни был очень сложным для меня, жизнь рвала на куски. Я сорвалась на тебя, а гордость после не позволила извиниться. Деньги я вернула не для того, чтобы избавиться от тебя, а чтобы не чувствовать себя виноватой и должной. Я была потерянной и не видела ни в ком искренности, начала сомневаться во всех. Психика сдала, прости меня.

— Чего я не знаю? — Тайлер смиренно слушает мою исповедь, меняясь в лице. Мальчишеская улыбка уступает тяжелой пристальности.

— Мой отец повесился в тюрьме. Никто об этом не знает, кроме нас с мамой. Его департамент приказал молчать, череда разбирательств чуть не свела меня с ума. Меня доконала, а у мамы — пошли проблемы со здоровьем. Плюсом легли проблемы с Рейнаром — его быстрый успех в спорте и трубящие новостные ленты о его новых пассиях. Все это дало мне по мозгам. Срывы были частым гостем в моей спальне за закрытой дверью.

— Почему он повесился? — Тай упирается руками в стол позади меня.

— Написал предсмертную записку, которую просил адресовать мне. Военный департамент вызвал меня и дал ознакомиться, после чего забрал её к себе в архив. В записке он каялся за содеянное и клялся, что никогда не хотел быть виновником страданий, ни моих, ни матери. Во всем винил свою работу и рабскую привычку. Закончил тем, что не может вынести отвращение к себе за содеянное, — Не могу продолжать, замолкаю и закрываю глаза, потому что водоворот тех событий поднимает наружу боль, которую я очень старательно прятала. Близость старого друга, с которым мы делили худшие моменты жизни, обнажает мою душу, слезы снова начинают течь ручьем.

Тайлер встает со стула и прижимает к себе, немного покачивая:

— Дурочка, что не сказала? Блядь, я думал, подающий надежды будущий доктор зазнался. Ты же связь со всеми оборвала, телефон сменила.

— Тай, я не хочу вспоминать то время. Я даже не помню, как жила. Учеба и подработка в госпитале — была моим единственным спасением. Я брала двойные смены, чтобы забыться от всего ужаса, который окружал меня. В тот день, когда ты пришел вправить мне мозги с требованием рассказать всё Канеману — я не сдержалась. Отыгралась на тебе, сливая всю горечь своей жизни. Несправедливо сказала, что ты лезешь в чужие жизни из-за никчемности своей. Прости меня, — Держусь из последних сил, чтобы не разреветься в голос. Мне так нужен был этот разговор. — Ну не могла я ему рассказать обо всем, что происходило с моей семьей, пойми ты. Тогда это казалось чем-то смертельным. А ты давил на меня.

— Вот вы женщины — упрямые сознания, — Тайлер продолжает покачивать меня в теплых объятиях. — И не смотря на всю тяжесть ситуации, ты решила добить себя и набрать кредитов, да?

— Угу, — Смиренно признаю свою тупость, вспоминая, как побежала в банк, чтобы наконец погасить долг перед другом.

— Вот дурочка, — Повторяет Тай.

— Я просто не хотела, чтобы ты думал, будто я использую тебя.

— Охеренно, — Друг разрывает объятия и смотрит с укором. — Теперь я верю, что ты поехала головой.

— Прости, — Выдыхаю, растирая слезы по щекам. Надо брать себя в руки, хорошего по чуть-чуть.

Оставляю смачный поцелуй на щеке Тайлера, стирая последние барьеры между нами, и выбираюсь из крепких объятий. Стоило бы привести себя в порядок.

Ухожу делать нам кофе, отмечая какую-то легкость в груди. Простой разговор со свидетелем моей личной трагедии и душа как заново родилась. Дышать стало проще. Несколько минут искреннего разговора — и умиротворение в подарок. Десять лет искала облегчения не там.

— Какая тебе сейчас нужна помощь? — Слышу напор в голосе Тайлера.

— Никакой, жизнь я наладила; для мамы сделала всё, что может предложить медицина, — Разливаю кофе. — Помоги только с Сашей. И ещё, мы можем не говорить, кто именно будет у неё работодателем? А то она точно не согласиться.

— Можем, — Тай берет у меня кружку из рук. — Она даже не будет знакомиться с моей командой, просто доки сделаем и пусть тусуется в Корал сколько влезет.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Спасибо, — Не устану повторять.

— Ага, — Задумчивость возвращается к моему сегодняшнему психотерапевту. — И всё-таки, тебе не кажется это странным, что мы с ней сталкиваемся как две половины разнополярного магнита?

— Ну… в этом что-то есть, хоть я и не сторонник во всем искать смысл, — Делаю глоток бодрящего напитка и пытаюсь анализировать. — Но и не есть. Во-первых, ты — звезда спортивного мира, с тобой сложно не столкнуться, во-вторых, частично этим встречам способствуешь ты сам. Давно за её жизнью в соц сетях следишь?

Тайлер закатывает глаза и, морщась, выдавливает:

— Иди в задницу.

— Очень по-взрослому, — Охрипшие от слез связки дают прорезаться моему искреннему смеху. — Пообещай, что не обидишь её. Она — хорошая девчонка.

— Мэд, я подписался на помощь ей. Сам херею с себя, но раз ты уверена в ней, то не буду ломать психику русской бэмби. Я скину список доков, которые нужны для оформления рабочей визы. Твоя задача — стрясти их с неё, и я за пару недель решу вопрос с её нахождением тут.

— Спасибо.

— Достала со своим спасибо.

Молчу, пряча широкую улыбку за кружкой. Тридцатилетний мальчишка. Это он на людях такой суровый и холодный. Свои его знают с другой стороны.

— Её никто не ждет дома? — Зачем-то спрашивает Тай после нескольких минут загадочного молчания.

— Никто.

Боец что-то прикидывает в своей голове, мысли которого никогда не будут доступны окружающим. После отодвигает кружку и встает с места:

— Ладно, мне пора. Не буду тебя задерживать, ты же вроде ехать куда собралась.

Вкратце рассказываю наш план с Алекс пока идем до двери.

На выходе еще раз крепко обнимаю частичку своего прошлого.

Тай обвивает меня в ответ и целует в макушку:

— Созвонимся на днях.

Он уходит, а я возвращаюсь на кухню, допивая остывший кофе. Запах его парфюма витает в кухне и рисует на губа улыбку. Вспыльчивый хулиган вырос в сильного мужчину. Годы делают свое дело.

Смотрю в окно и наблюдаю за Таем. Он размеренно спускается по ступеням, медленно продвигается по тротуару, а потом делает заминку у ретро-шелби. Долго смотрит куда-то налево, чем вынуждает и меня обратить внимание на объект его интереса.

Оборачиваюсь и пропускаю удар в грудь. Сердце падает в пятки. Тремор рук возвращается, глаза увлажняются. Со звоном приземляю кружку, и хватаюсь руками за шею, не зная куда их деть.

Рей Канеман стоит поодаль от машины и молча рвет Тайлера глазами.

Я отхожу подальше от окна, боясь быть замеченной. Сердце стучит где-то в горле, спину обливает холодным потом.

Двенадцать лет. Двенадцать лет мы с ним не встречались. Я не говорила с ним двенадцать лет.

Не могу успокоить дрожь в теле, я делаю тщетные попытки взять себя в руки.

Лишь бы он не зашел сюда. Боже, пожалуйста, пусть он уйдет. Мне нечего ему сказать. Я даже не знаю с чего начать.

Мне так страшно. Боль разъедает грудь ядом.

Смотрю во все глаза на желанный образ, который преследовал меня во снах долгие годы. Впитываю его облик, манеру держать спину. Запоминаю каждую деталь, фантомом чувствую запах. Запах, который я искала в других мужчинах. Веду глазами по напряженному телу, вспоминаю спесивый характер — того вспыльчивого мальчишку, который умел поставить всю улицу на ноги. Я ничего не забыла.

Вот она, боль всей моей жизни.

Стройная высокая фигура моего Рея превратилась в крепкого атлета. Мне не видно лица, но я и так знаю каждую его черточку. Новостные таблоиды никогда не давали забыть. Они ежедневно демонстрируют мужчину моего сердца, прибавляя ему армию поклонниц.

Как же тяжело дышать, слезы душат.

Я скатываюсь по стенке, чтобы скрыться от моего прошлого. Прикрываю уши руками, чтобы не слышать родного голоса, отголоском преследующего меня все двенадцать лет.

Боль вырывается наружу, неся за собой невыплаканные слезы. Его присутствие в нескольких шагах от меня разрывает сердце на куски. Я так хочу прикоснуться, но не имею права.

Время нифига не лечит, оно только притупляет чувства.

Стоит столкнуться с причиной своих мук и память подсовывает воспоминания как свежеснятый кадр.

Я никогда его не забуду.

И никогда не смогу жить нормальной жизнью.

Глава 26

Тайлер Равьер

Рея я замечаю сразу на выходе из дома. Что он тут делает — не трудно догадаться. Все-таки отважился прогуляться по местам памяти. Представляю, что он сейчас чувствует, увидев меня на крыльце Мэдисон.

Торможу у машины и оборачиваюсь на друга. Молча пилит меня взглядом надвое.

— Зайдешь? — Прерываю наше напряженное молчание. — Она дома.

Рей зло усмехается, качая головой.

— Это и было твоё дело? Аддамс — твоё важное дело?

— Нет, она лишь посредник, — Честно отвечаю. Агрессивный настрой друга читается в сжимающихся кулаках и резких движениях. Тафгай никогда не скрывает своих истинных эмоций. Когда-то с Мэд — они были идеальной парой. Оба — настоящие, живые и прямолинейные. На почве этого мы все когда-то и сдружились.

Странно возвращаться к прошлому. За столько лет это все кажется нарисованным. Вроде и ты рисовал, но не помнишь как именно.

— Садись в машину, — Кидаю другу, понимая, что его нога не ступит на порог Мэдисон.

— Спасибо, пройдусь, — Продолжает сплевывать слова с неприязнью.

— Не глупи, — Открываю дверь. — По дороге всё объясню.

— Я же сказал, что хочу пройтись, — Рей сдает спиной назад, распространяя острые флюиды по всей округе. Чую, пахнет жареным. Этот эмоциональный придурок может вычудить чего угодно в заведенном состоянии. Не зря он костоправом славится на ледовом поле.

Сажусь в машину и цепляю в зеркале удаляющийся силуэт. Я когда-нибудь перестану быть долбанным сталкером?

Завожусь и разворачиваю в сторону шагающего идиота. Медленно тащусь по улице и пытаюсь сообразить, как охладить пыл вспыльчивого тафгая.

Самый лучший способ — удар в челюсть.

Натягиваю очки, прячась от ранних лучей солнца и плетусь по улице черепахой.

Заколоченные окна ненавистного дома мелькают на окраине улицы, я без особого энтузиазма отмечаю это пристанище ада и проезжаю мимо без задержек.

Друг бредет по улице, я качусь следом.

До чего тупо это всё, неужели мы никогда не поумнеем и не научимся гасить гордыню? Почему загасить пьяного дебила в баре мы можем, а гордыню — нет?

Рассматриваю пейзажи детства в замедленной съемке, которые ни капли не изменились. Район все так же живет тишиной и обильной зеленью. Пальмы кудряво раскиданы вдоль дорог, цвет асфальта под лучами солнца блестит чистотой. Скромные домики мешаются с виллами, не нарушая гармонии места. С виду это все кажется благородным и светлым, только местным обитателям известно, какая чернь скрывается за стенами непроглядных заборов.

Рей ловит такси, ожидаю пока он посадит туда свой зад и беру курс на восток, пристраиваясь следом за зеленой тачкой.

Слабо понимаю куда он движется, но долг друга не дает мне оставить ледового короля одного.

Спустя пятнадцать минут путь упрямца мне становится очевидным. Джуно-бич, место на котором хранится много воспоминаний.

Еще через пол часа я паркуюсь недалеко от такси, отпуская Рея на расстояние. За годы своей жизни я научился давать близким личное пространство, в котором они переживают тяжелые истории, способные занять видные места на полке с пометкой “драма”. Пусть и Рей немного побудет в себе.

Понурый силуэт шагает к ларьку с прохладительными напитками, а я слежу на расстоянии, чтобы он ничего не натворил. Мы оба вспыльчивые, только я хоть как-то научился брать жгучие эмоции под контроль, а Канеман — даже не старался учиться. Подраться мы всегда за здрасьте.

Звоню Сюзан, чтобы дать ей инструкции относительно рабочей визы для русской недотроги. Пока проговариваю что нужно пробить — задаюсь вопросом, нахрена мне все это надо.

Миловидная блондиночка всплывает перед глазами. Следом идут заплаканные глаза Мэд и вопрос растворяется в воздухе.

Мэд не плохо в людях разбиралась, раз она видит в ней спасение от губительного одиночества — мой долг помочь.

Суперзвезда смешанных единоборств будет последней в списке кандидатов в её парни — Вспоминаю слова Мэдисон и едко усмехаюсь. Удивительно, она выпадает из мира охотниц за хорошим сексом и наживой. И вправду редкий экземпляр.

Рей садиться на песок у пирса с бутылкой пива в руках, первая — уходит залпом. Могу представить, какой ад твориться у него в душе, раз он решил надраться с утра пораньше.

Отречение от живых сильных чувств — воспоминание на долгие годы. Неведение причины отречения — мука навеки.

Даю другу полчаса и выгребаюсь из арендованной тачки.

Ещё пару минут занимает мой прогулочный шаг до сгорбленной фигуры, у которой я плюхаюсь на задницу.

Канеман вливает в себя третью бутылку, и я радуюсь, что это не виски. Развозит его как правило очень быстро. Данный спортсмен держится от алкоголя подальше, а когда добирается — попадает на красные полосы газет.

— Ты знаешь, — Задумчиво тянет хоккеист. — На этом месте я назначил последнее свидание Мэдисон.

Смотрит на меня и чего-то ждет. Молчу, отдавая инициативу вести разговор.

— Но она не пришла, — Добавляет Рей.

— Что ты имеешь ввиду? — Вытаскиваю бутылку из рук друга и делаю глоток.

— Я как долбаный пёс прождал её тут несколько часов, а когда понял, что она не придет — поехал к её дому. Всю ночь следил за дверью. Я был наивным идиотом и ждал до следующего полудня, что она выйдет из этих дебильных красных дверей.

Да, входные двери Мэдисон когда-то были выкрашены в красный цвет. И это на фоне серого камня. У старшей Аддамс был своеобразный вкус.

— Послушал твой треп о своей гордыне и поехал к ней, — Продолжает Канеман. — Но ты тоже оказался дураком, раз наивно полагал о наличии у неё чувств. Она даже не вышла мне на встречу.

Чешу лоб, потому что не могу сообразить о каком именно отрезке жизни идет речь. Я сотню раз ему намекал на глупость их ситуации, но не мог рассказать открыто о причинах Мэд разорвать с ним, потому что обещал. Обещал Мэдисон хранить её секрет до гроба.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Дружище, — Отдаю ему остатки в стеклянной бутылке. — Я не въехал нихрена. Когда именно ты приезжал к ней?

— Десять лет назад. После разговора с тобой, когда мы расхерачили друг другу рожи. Тогда ты донес до меня, что я делаю глупую ошибку и мне надо сражаться за свои чувства. Тяжело так донес до меня. С кровью. Я через пару недель сел на самолет и прилетел к ней.

— Почему не рассказал?

— А для чего? Разговора так и не состоялось.

— Что произошло?

— Её мать открыла дверь и сказала, что Мэдисон отсутствует. Но я же упрямый, письмо ей написал с просьбой встретиться тут на Джуно, телефона то не было, — Рей начинает кривляться, передразнивая самого себя. — Просил дать шанс на разговор. Идиот.

Рей делает новый глоток и болезненно оскаливается:

— А она не приперлась. Утром видел силуэт в её окне, она точно была дома. Срать ей на меня, Тай. Пусть идет лесом. Она мне тоже нахрен не нужна.

Ковыряю песок и думаю о том, какая Мэдисон — дурочка. Из-за такой ерунды отношения в яму спустила.

Если бы ты только знала, как он страдал по тебе…

Глупые бабы.

Кто меня дернул дать эту тупую клятву? Давно помирились бы, открой я все карты Рею. А так, я — беспомощный наблюдатель двух разбитых судеб. Сука.

— Поехали домой, — Говорю другу, ударяя по плечу. Пекло становиться невыносимым.

— В Майами, едем в Майами. Сегодня я плохой мальчик и буду предаваться алкогольному разврату.

— Плохой мальчик, у тебя свадьба через неделю и немолодая печень, которую ты бомбишь спортивными добавками.

— Похрен, сегодня мы гуляем в Майами, у меня мальчишник.

— Плохая идея, — Смотрю как Рея качает при попытке подняться. — Сегодня там будет Мэдисон.

— Да похрен на неё. Пусть хоть трахается посреди Вашингтон-Авеню. Я им презервативов подкину.

Усмехаюсь, качая головой. Развезло звездного парнишку. Презервативов бы он подкинул. Бедный Вашингтон Авеню, досталось бы всем.

Глава 27

Александра Римская

Заканчиваю свою работу, убираю нетбук и включаю мобильник. На экране мелькают сообщения от Эштона, чем не сказано меня удивляют. После Калифорнии мы все так же поддерживаем связь, но в виде лайков и комментариев. А тут целое предложение встретиться.

Сообщение гласит, что он сегодня вечером будет в Майами. Грех не воспользоваться шансом увидеть хорошего приятеля.

Отвечаю согласием и накидываю ему наш примерный план с Мэдисон, на что Эш одобрительно кивает головой в коротком видео-сообщении. Он уже в аэропорту Лос-Анджелеса.

Улыбаюсь, разглядывая вид небритого друга.

Беру рюкзак с вещами и спускаюсь к выходу, по пути проверяя дом и все ли я выключила.

На часах почти десять, основную работу я выполнила, поэтому можно и расслабиться. Провести эти выходные, полностью посвящая себя подруге.

На крыльце делаю заминку, разглядывая кристально чистое небо. Легкий ветерок несет яркие запахи зелени, которые я вдыхаю полной грудью. Незаметно радуюсь таким маленьким подаркам жизни.

Мэд загружает багажник, из которого видны только её стройные загорелые ноги.

Приближаюсь и отправляю свои пожитки следом.

— Доброе утро, — Улыбка меркнет на моем лице, когда я замечаю настроение подруги. Она бледная и немного потерянная.

— Доброе, — В голосе безжизненность. — Поведешь?

— Без проблем, — Мэд уходит и садится на пассажирское место. Быстро догоняю, устраиваясь рядом. — Что случилось?

Пока Мэд молчаливо водит взглядом по горизонту за стеклом, завожу машину и медленно выезжаю с аллеи.

Подруга подтягивает колени к груди, устраиваясь в кресле. Долго молчит, чем вынуждает меня нервничать.

— Мэд, — Тихо зову её.

— Встреча с прошлым, — Хрипотца с легкостью дает понять, что моя девочка провела не один час в слезах.

— Мэди, — Сразу торможу у обочины, чтобы отдать все внимание ей. — Хочешь останемся дома? Давай никуда не поедем и просто поговорим, мне тяжело видеть тебя в таком состоянии. Можем провести уикенд в Корал.

— Нет, поехали. Мне надо переключиться.

— Расскажи, что именно случилось? Встреча с прошлым… — Тут я спотыкаюсь. Не просто дается произнести имя, о котором мы так и не поговорили. — Ты имеешь ввиду твою первую любовь? С ним ты столкнулась?

— Почти, — Мэд не смотрит на меня, блуждая по горизонту отдаленных домов.

— Расскажешь? — Не могу больше мучиться от неведения. Она так и не рассказала мне об этих отношениях.

— Сначала я хочу тебя ошарашить новостью. Твой маньяк — не такой уж и маньяк.

— Боксер? Причем тут он?

— Тайлер Равьер — друг из прошлого, о котором я тебе говорила. Мой Тай — твой маньяк.

От шока просто раскрываю рот, как рыбка двигаю им и не знаю, что сказать.

— Ты серьезно? — Выдавливаю из себя.

— Да, он сегодня утром приезжал ко мне.

Что-то неразборчиво кряхчу в ответ. Новость выбивает меня из колеи, я вообще никак не могу уложить это в голове. Пялюсь на Мэд и жду, когда она скажет, что пошутила.