Флоридский ветер перемен

Когда в проеме появляется Билл Сидман, телефон выскальзывает из руки. Следом от ужаса выскальзывает и душа из тела — взгляд незваного посетителя обрывает мои чувства в пропасть.

Я чувствую опасность всеми фибрами души, тут и слов не надо — я и так знаю, что он здесь с дурными намерениями. Выражение лица смахивает на портрет убийцы, готовящемуся к покушению: серые глаза кажутся стеклянными, мимика застыла гранитной маской.

Кровь не просто стынет в жилах — она леденеет там, острым стеклом разрывая поверхность сосудов.

Медленно поднимаюсь со стула, внимательно наблюдая за Биллом, и не понимаю, что хочу сделать. Не могу даже выдавить слов из горла, потому что облик мужчины говорит о том, что он их не ждет. Он точно пришел сюда не болтать.

Мозг мечется в панике, руки до боли сжимают керамическую кружку, которая вряд ли пробьет эту мощную голову — она скорее разозлит его ещё больше.

— Ну привет, — Долетает ровное басистое приветствие сквозь грохочущий пульс в моих ушах.

— Привет, — Не узнаю свой голос, и кажется Билл тоже, потому что он очень довольно улыбается.

— Я рад, что ты все поняла, — Деревянная усмешка, от которой сердце выходит на опасный ритм для своей жизни.

Такое давление в голове, что рот сам выдавливает ненужные вопросы:

— Мне больше хочется знать — за что?

Он входит в кухню, а я отступаю назад. Упираюсь в столешницу, от чего мой разум начинает истошно вопить, ведь путей к спасению нет.

— Давай без философии, — Билл наступает, и с каждым шагом в его глазах разрастается одержимая жажда действий.

Рука хаотично начинает бегать за спиной, чтобы найти хоть какое-то орудие для защиты. Из-за суетливых движений, в которых сквозит нервозность, банка с кофе отпрыгивает от пальцев и падает на пол, оглушая звоном натянутые нервы.

— Не стоит, — Зло усмехается преступник и сокращает расстояние, сбавляя темп, словно готовится удивляться моей изобретательности. Он будто даёт мне возможность повеселить его.

Еще один шаг и мой мозг взрывается от ясности, следом за осознанием дальнейших событий приходит тошнота.

Осторожно двигаюсь по кругу синхронно с Биллом, выдерживая прямой зрительный контакт. Держу курс на вазу в дальнем углу, как на единственное спасение, ибо кружка в руках не вселяет никакой уверенности в завтрашнем дне.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Делаю осторожные шаги, тем самым вызывая в Билле опасный блеск и чувство азарта — он воспринимает моё отступление как настоящую охоту: движения как у хищника, глаза отдают стеклом, вся концентрация направлена на мои движения.

Он не нормальный, проблемы с психикой теперь видны, как на ладони. Не об этом ли трубила моя интуиция с самого начала?

— Билл, ты сейчас сделаешь то, о чем потом будешь жалеть, — Говорю очень мягким голосом, как учили в университете, когда объясняли принципы общения со сложными людьми. — Ты действительно хочешь оказаться за решёткой? Ради чего?

— Дура ты, — Злость прорывается в его голосе. — Как и все бабы. Мозгов нет, думать нечем. Ты действительно полагаешь, что у меня будут проблемы из-за тебя?

— Ты — не всесильный! — От волнения срываюсь на хрип. Билл совсем близко, от чего дышать становится невозможно. На автомате продолжаю двигаться к другому концу кухни по кругу, но шаги агрессора будут куда размашистей.

Его злая усмешка и животный оскал рвут струны моих нервов — я пользуюсь последним шансом и срываюсь к серванту за вазой. От давления в венах, на глаза валится темнота, ноги дрожат, а скользкий кафель становится мои палачом — колено подкашивается, забирая важные секунды для спасения, и Билл настигает меня, хватая за шею. Дергает на себя и врезает меня спиной в столешницу.

Рука крепче сжимается на моем горле, от напора захожусь кашлем. На инстинктах запускаю кружку в его голову, но он успевает перехватить руку. Звон сталкивающегося стекла с полом разбивает мою последнюю надежду.

В отчаянии бью руками в грудь, начинаю извиваться и пытаться угодить в любую точку на его теле лишь бы ослабить захват. Ноги стреляют куда попало, руки пытаются оттолкнуть каменную глыбу. Но судя по краснеющему лицу Билла, мои потуги приносят только раздражение преступнику и никакого физического урона.

Давление на шее усиливается, перед глазами прыгают огоньки, сквозь мерцание которых вижу его губы, движущиеся ближе к моим.

Снова удар в грудь и снова ничего. От хаоса в голове перестаю давать отчет своим действиям, кажется я цепляюсь ногтями в его лицо.

Слышу злостное рычание, поток грязных слов, а после меня сотрясает волна — он встряхивает мое тело как тряпичную куклу, смещая свои лапы на плечи, чем дает кислород моим легким и шанс для выживания. Хватаю его за волосы и из последних сил бью в пах.

Он явно не был готов, захват на моих плечах ослабевает. Пользуюсь новым шансом и, не давая ему прийти в себя, впиваюсь ногтями в глазные яблоки. Очередные порции рычания, поток грубых слов переходит в грохот. А потом он сам откидывает меня от себя в сторону, открывая путь к вожделенной вазе.

В этот миг окружение теряет свой смысл, в голове курсирует только мысль выбраться отсюда живой.

Уже потом я пойму, что такое состояние аффекта…

Как в тумане хватаю вазу и не теряя ни секунды обрушиваю её на голову кидающегося на меня ублюдка.

Звон стекла оглушает сознание, стук собственного сердца разрывает перепонки. Больше ни о чем не думая, разворачиваюсь, и без оглядки устремляюсь на выход.

Яркие лучи солнца тянутся по деревянному полу, даруя мне второе дыхание — надежда зиждется и разрастается теплым светом в груди.

Я почти достигаю желаемой цели… но сильный удар в спину выносит мне приговор — я врезаюсь в косяк полуоткрытой двери и от боли теряю ориентиры.

Звон в ушах набирает обороты, голова тяжелеет. Мне кажется, я валюсь назад, и лишь спустя долгие секунды понимаю, что уже лежу на полу — Билл придавливает своим чугунным телом, фиксируя мои ноги, и стягивает кисти за головой. Следом боль пронзает сознание, и только потом я чувствую горящий след на щеке от тяжелой руки.

Мозг воспринимает окружение как параллельную реальность, но я делаю ещё одну попытку освободиться от участи и начинаю кричать, что есть мочи. Вкладываю всю боль от несправедливости и превратности судьбы в этот крик, отдаю последние силы, чтобы услышали, но последующая тяжелая пощечина тушит мое сознание окончательно.

Глава 72

Кимберли

Странно видеть этот дом пустым. Странно видеть её одну.

Я запуталась в окружении этой девчонки.

Две недели наблюдаю за ней, а люди вокруг только растут и обрастают новыми подробностями.

Хрен поймешь есть у нее любовник или нет.

Только Тайлер за порог, следом два молодца поселяются в её доме. Кто они?

И вот брюнетка с пацаненком нарисовалась. Не успела я понять, что это за новая девчонка, как она забрала с собой мелкого вместе с одним из парней русской, и они уехали в неизвестном направлении.

Почему оставшийся парень переехал в дом Мэдисон? Что вообще происходит?

У этой русской жизнь насыщеннее, чем у меня в активные годы моделинга.

Тайлера давно не вижу, а так хотелось бы…

Неужели они расстались? Кто-то там наверху даровал мне шанс? Хотя бы маленький шансик вернуть его?

Хочу, чтобы он просто выслушал меня для начала. Без претензий, обид, упреков, и холодного равнодушия.

Мы все совершаем ошибки.

Да, я признаю свою глупость, я виновата перед ним. Но я была слишком молода, что мешало тщательно обдумывать поступки. Я, как и все, хотела свое место под солнцем.

У Тайлера тогда не было возможности обеспечить мне это теплое место, он был лишь подающим надежды спортсменом, а у меня уже открылась дорога к Олимпу. Мне дали шанс пробиться в свет, и я не могла не воспользоваться им, пусть этот шанс и не отличался чистотой и порядочностью. Я воспользовалась им, потому что хотела славы и денег, воспользовалась — потому что хотела пробиться в люди. Не всем везет родиться в нужном месте у нужных родителей, мне пришлось пробивать дорогу самой, пусть и грязными, избитыми методами. Я — не одна такая. Среди селебрити я лишь ещё одна такая.

Мне не стыдно. Я хотела быть в лучших условиях — я достигла их.

Моя ошибка только в том, что я недооценила Тайлера. Я даже не могла представить, что он обгонит меня на пути к Олимпу. Не могла представить, что он станет королем этого Олимпа.

Я любила его, но не верила в него… — вот моя ошибка.

И вот уже десять лет я пожинаю плоды своего выбора: я все еще люблю его, да только это чувство разрослось до размеров помешательства. Мне до истерики хочется видеть его рядом с собой.

Характер, сила, сексуальность, запах… Всё это преследует меня долгие годы. Я хочу, чтобы этот богатый красавчик принадлежал мне. Хочу видеть его в своей постели, хочу трогать его своими руками, хочу владеть им без остатка. Хочу засыпать и просыпать с ним, хочу чувствовать его грубые прикосновения. Я до жажды нуждаюсь в его грубой силе и бешеном ритме, в который он окунал меня при каждом удобном случае. Я хочу снова почувствовать тот драйв, который даровал мне бешенный темперамент юного Тайлера.

Я хочу, чтобы он так же зверски трахал меня, как десять лет тому назад…

Я хочу его чистейшую мужскую силу…

Я хочу обладать им единолично.

Только он мог вызвать у меня бешенный ритм сердца, только он мог доводить меня до бешенных оргазмов. После него ни у одного мужчины не было шансов — они все меркли на пол пути, пресность рисовалась за версту.

Я хочу фамилию Равьер. Я хочу бешенного бойца с профессионального октагона. Я хочу обладать им снова.

Русская всё портит.

До сих пор новостные ленты стоят перед глазами — фото, на которых Тайлер пытается защитить эту девчонку от папарацци. Он так старательно прятал её в своих объятиях, что сомнений не оставалось — он что-то чувствует к ней.

Чем она так его зацепила?

Не спорю, симпатичная девочка. Милая, хорошенькая, но — я королева красоты этого мира, я — топ среди модельных богинь мирового масштаба. На мои снимки дрочит пол планеты.

Её природная, в какой-то степени невинная, красота не может составлять конкуренцию владычицам мужского внимания. Я принадлежу к высшим. Она — никто, а я — всё.

Разве может быть как-то иначе?

Две недели внимательно наблюдаю за русской, следуя за ней тенью, чтобы выяснить причины помешательства Тайлера. Я отменила все съемки, приостановила все контракты, только чтобы понять степень угрозы для нашего с ним будущего. До этого мой боец ни на ком не был так зациклен.

Он должен вернуться в мою постель. Я устала от суррогата.

Увидев его на том пляже в Майами, поняла, что забыть его не смогу никогда — он слишком хорош. Фото в журналах не передают и грамма его истинной сексуальности.

Все последние семь лет я искала встречи с ним. Пыталась посетить все звездные вечеринки, где он мог показаться. Посещала все мероприятия, от презентационных до благотворительных. Десятки раз пыталась организовать совместные съемки для эксклюзивных брендов. Но он отклонял все предложения, так же, как и не появлялся на светских вечеринках — прославленный боец держал полог таинственности и не спешил снисходить до личного общения с гламуром.

И это цепляло еще сильнее. На него устраивалась целая охота, ставки были высоки, но ни одной прославленной красотке не удавалось добиться успеха. Максимум — секс на пару раз, после которого психоз у дамочки увеличивался, ведь теперь она тоже оказывалась на игле его дикого темперамента.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я хотела его. Активно шлялась по звездным тусовкам, чтобы поймать его.

Но судьба подарила шанс совсем в другом месте: месяц назад я определилась со своими приоритетами. Встретила Тайлера там на пляже и больше не переставала думать о нем.

Русская явилась камнем преткновения.

Зря я отнеслась к ней не серьезно, нужно было сразу идти ва-банк. Дотянула, дурочка, и поняла свою ошибку, лишь когда увидела парочку во всех СМИ.

Пришлось подключать все свои связи, чтобы понять глубину их отношений. Ступала тенью рядом, следила за их каждым шагом, оплачивая услуги местных журналистов.

Мехико стал для меня болезненной неожиданностью, он привез русскую в дом своего дяди. Это был серьезный удар по моей психике, пришлось усиливать наблюдение за каждым их шагом. Да, все репортеры и папарацци в Мексике были организованы и оплачены мной. Всё ради него.

Когда они бесследно пропали в неоднозначном Акапулько, я начала смотреть на русскую другими глазами — я поняла, что передо мной слишком сильная соперница. И я впервые не была уверена в своих силах.

А потому уже две недели использую грязные методы, наблюдая за ней самолично, чтобы обнаружить слабые места. Мне нужно понять, что в ней особенного, а самое главное — найти брешь в её идеальной репутации.

Мэд в этом не помогла. А сейчас и вовсе куда-то пропала.

Похер, сама справлюсь.

Собственный план рисуется смутно, но как учил меня мой дед — жди, пристально наблюдая, и тебе откроются потайные двери.

Я решила для начала изучить русскую, возможно, в процессе мне откроется та самая потаенная дверь и я вскрою её ящик Пандоры. Не может она быть такой чистой, все мы преследуем свои меркантильные цели, она должна спалиться рано или поздно.

Когда Тайлер уехал, и я увидела двух неизвестных парней, поселившихся в её доме, — почувствовала привкус победы.

Жаль, что недолго радовалась… С каждым днем слежка становилась напрасной — скелеты из шкафа не спешили вылезать, троица вела себя очень целомудренно, а большую часть времени и вовсе торчала в госпитале. Не знаю, чего им там понадобилось, но пикантными подробностями они не спешили меня радовать.

А когда приехала еще одна девчонка с малышом — потерялась в логике. Что у них там происходит?

Последние два дня русская вообще находится в одиночестве и хрен поймешь всю эту голливудскую солянку.

Отсутствие Тайлера рядом с ней с каждым днем дает мне надежду и вытекающее из этого вдохновение, возможно, он все-таки порвал с ней. Мне надо только подкрепить его решение компроматом на русскую туристку.

Усмехаюсь, вспоминая, как когда-то такой же план сработал против меня. Одна тварь из нашего модельного агентства слила в СМИ информацию обо мне и Марке, желая тем самым потопить меня и сдвинуть булыжник на пути к славе. Жаль, она плохо подготовилась, и быстро оказалась на дне вместо меня. Вот только я тоже огребла своего, эта выходка ударила мне совсем по другому фронту — я потеряла Тайлера.

Правда тогда я не сильно парилась из-за этого — моя карьера росла и до Олимпа оставалось чуть-чуть, а Тай только делал первые успехи.

Но вот уже через два года он обогнал меня и занял куда более высокое положение, тем самым положив начало моей обсессии.

Я. Хочу. Трахать. Тайлера.

Осталось понять, как добиться этого.

Паркую свою арендованную машину в привычном месте за два квартала и тяжело вздыхаю. Похоже сегодня будет такой же бесполезный день, как и все остальные. Последние два дня я вообще сомневаюсь, что смогу что-то нарыть на неё. Оступится ли она, сделает ли промах? Покажет ли изнанку пушистого характера?

Что она вообще делает в этом доме почти круглые сутки? Я вижу её выходящей только в магазин, либо в больницу. Когда она веселиться? Где она расслабляется? Пьет в одиночку дома что ли? И плачет под душещипательные мелодрамы?

Ей смело можно приписать статус монашки, первый раз встречаюсь с такой скучно-кристальной личностью. Чересчур положительная картина вырисовывается. Аж противно.

Выхожу из тачки и иду привычным маршрутом, сокращая путь через узкие проемы соседских участков.

Выхожу на стороне дома Мэдисон и прячусь в тени деревьев.

Сперва можно подумать, что в доме напротив нет никого, но это только иллюзия. Я научилась определять присутствие русской в этом жилище — когда она там, у неё наглухо зашторены окна на втором этаже, и наоборот, когда она покидает его.

У моего друга-сценариста есть привычка закрывать все окна, когда он пишет, чтобы не отвлекаться на виды за стеклом. Русская — журналистка, возможно, пользуется такими же приемами. Творческие люди вообще с прибабахом, давно поняла.

Неторопливо рассматриваю дом, цепляя обновленные детали, которых вообще нет, и ловлю себя на идее бросить эту затею, чтобы улететь к Тайлеру в ЛА и пустить в ход более тяжелую артиллерию. Да, такой путь по сложнее, и тем не менее — шанс есть.

Но компромат на русскую существенно облегчил бы мне задачу.

Замечаю выходящего парня из дома Мэдисон и усмехаюсь — как армеец прям, все у него по минутам.

Симпатичный паренек, фигура классная, только сразу видно, что недавно выбрался в суровую взрослую жизнь — слишком модные джинсы и стильные кеды тому подтверждение. Не думала, что Мэд встревает по малолетним. Или это такой способ заглушить тоску?

Читала новость о Канемане, печальная история. Да только Аддамс сама виновата — бросила его без причины, и сама же страдает от этого. Видела на пляже в Майами её истинные чувства — любит до сих пор. Хрен поймешь её, Мэд всегда была со странностями.

Паренек выруливает с улицы и исчезает за поворотом. Лениво провожаю его взглядом и возвращаюсь к надоевшему дому. Достала эта пустая слежка. И наемников не приставишь — без сомнений налажают, еще и меня потом сдадут с потрохами. Не стоит лишний раз светиться.

Со вздохом пялюсь на двери еще пару минут и шурую к ближайшему дереву, чтобы установить на нем свою камеру, которая откроет мне доступ к русской в режиме реального времени. Бесит, что в этих тупых камерах батареи быстро разряжаются, и приходиться пару раз в сутки менять их.

Вообще, чувствую себя идиоткой — пол мира хочет видеть меня в своей постели, а я строю из себя сумасшедшую поклонницу. Кто бы узнал — не поверил. Я сама слабо верю, но помешанная любовь толкает на кучу всякой ерунды, о которой я, всего скорее, буду жалеть потом.

Лишь бы никто не спалил.

Улица как обычно молчалива, жители в такой час исчезают, разбегаясь по местам своего рабства, а потому выворачивающий белый седан на аллею кажется залетной птицей.

И каково же мое удивление, когда этот белый седан останавливается рядом с домом моей заграничной пташки.

Из "Хонды" выходит амбал весомых габаритов, воровато оглядываясь по сторонам, а мои брови ползут наверх.

Неужто дождалась?

Сердце заходится ускоренным ритмом, ладони потеют, норовя уронить камеру.

Прячусь обратно в тень и наблюдаю за дальнейшим развитием. Издали парень кажется мне знакомым, но сложно определить его личность однозначно.

Когда парень скрывается за входной дверью в дом, я сдавливаю свою гоу-про в руке, как смысл всей жизни, быстренько перебегаю в другой угол двора бывшей подружки и двигаюсь дальше по кругу, пересекая улицу, чтобы быть незамеченной на пути к цели.

Включаю камеру и внимательно сканирую дом, чтобы найти лазейку для обзора внутренней картины.

За неимением вариантов, поскольку тюль на окнах слишком плотная, приходиться снимать кроссовки и рисковать — беззвучно пробираюсь на крыльцо и прирастаю ухом к полуоткрытой двери. Концентрируюсь только на звуках, доносящихся из щели.

По началу я вообще ничего не слышу и уже хочу пойти на повышенный риск, вторгаясь на чужую территорию, но тут в игру вступает низкий голос мужчины, в котором сквозит такой могильный холод, что ненароком задерживаю дыхание.

Русская молчит в ответ, и я вообще перестаю понимать, что происходит.

Последующие нелогичные фразы ставят в откровенный ступор, я просто прирастаю к деревянному настилу мраморной статуей.

Вопрос девчонки «за что?» толкает меня на мысль о глубокой драме между этими двумя, которую будет очень кстати заснять.

От адреналина сердце стучит где-то в горле, когда я слышу звуки какой-то возни. Делаю вдох и решаюсь шагнуть в дом.

Шанс маячит на горизонте, и я смелею окончательно, пробираясь по стене вглубь. Ступаю на носочках, заранее приготовив камеру. Тихо крадусь к двери на кухню.

Я себя чуть не сдаю, когда пугаюсь собственного отражения в зеркале — от неожиданности попрыгиваю, вызывая скрип половиц. Меня спасает злостный раскат мужчины, в котором плещется ядовитые слова презрения. Он очень подозрительно себя ведет с девчонкой — попахивает преступлением.

Зеркало, висящее почти напротив входа в кухню, открывает частичный вид на потасовку, в котором замечаю Алекс, отбивающуюся от своего притеснителя. Она выворачивается и устремляется куда-то на другой конец кухни, а до меня доходит, что это нифига не игры любовников с извращенческими наклонностями — это, мать его, настоящая борьба за жизнь. Девчонка попала в серьезные неприятности, и мне остается только распахивать глаза от шока, когда вижу, как она запускает вазу в голову преступника.

Слышится звон стекла вперемешку с моим падающим сердцем — от страха забываю зачем пришла сюда. Рука на автомате продолжает держать камеру, направленную в зеркало, и я плохо понимаю, что буду делать с такими уникальными кадрами.

Русская пытается сорваться в сторону выхода, но оклемавшийся мужик с разбитой головой быстро ориентируется и настигает девчонку, толкая в спину. Стук её хрупкого тела, врезающегося в косяк двери, слышится у меня где-то в желудке — страх парализует капитально, так страшно мне было только когда я оказалась загнанной в угол двумя ублюдками под коксом. Там стоял запах смерти, и от чего-то я чувствую его сейчас.

Понимаю, что мне конец, если этот насильник увидит меня, но не могу заставить тело шевелиться.

Как загипнотизированная пялюсь в зеркало, наблюдая приближение разъяренного ублюдка — он опрокидывает русскую на пол, а после придавливает сверху.

Мне бы ликовать, снимая подробности пикантной ситуации, которую можно постараться представить, как сумасшествие сексуальных игр, но вместо этого мое сознание рисует картину четырехлетней давности — я четко ощущаю себя на месте Алекс. Когда-то на одной из закрытых вечеринок я так же была завалена на пол и прижата двумя обдолбанными уродами.

Мне бы бросить эту девчонку на произвол судьбы и смыться, но вместо этого я чувствую жалость — ей некому помочь, так же, как и некому было помочь мне в тот мерзкий вечер. Я боролась до последнего, как борется сейчас она, но я всё равно осталась изнасилованной и униженной.

Истошный крик Алекс запускает мой мозг, мышцы наконец оживают — не теряя больше ни секунды, на носочках отползаю к выходу и срываюсь на всех парах в сторону своей тачки.

Бегу, словно от этого бега зависит моя жизнь, а не жизнь залетной русской птицы.

Слабо понимаю, зачем все это делаю, но хватаю с багажника бейсбольную биту и резво прыгаю на сиденье. Даю газ до упора и срываюсь со скрипом, толком не успев закрыть дверь.

Уже сворачиваю на проулок Мэдисон, когда замечаю ублюдка, который заталкивает неподвижное тело русской на заднее сиденье. Она вообще не шевелиться, и я очень надеюсь, что девчонка просто без сознания.

Под лучами яркого солнца узнаю преступника, рожа которого часто светилась на гламурных вечеринках. Теперь нападение на Алекс мне не кажется таким странным — Сидман выбрал трусливый метод вывести Равьера из себя.

Насильник мажет взглядом по моей машине и быстро прыгает на водительское.

Адреналин зашкаливает в крови, слышу стук собственного пульса в перепонках, вжимаю педаль в пол и молнией достигаю белую "Хонду", блокируя её выезд от дома. Скрип тормозов поднимает птиц в небо, они как вестники судьбоносных перемен вздымают вверх.

Выбегая из своей "Теслы", чувствую какую-то черную вселенскую злость на всех ублюдочных мужчин, мне основательно начинает подрывать крышу, когда я вижу блядство в глазах Сидмана. Его уверенность в своем успехе рвёт мою нить, и я кидаюсь на тачку, начиная неразборчиво херачить стекла битой. В каждый удар вношу дикую ярость, и с болезненно-маниакальным удовольствием наслаждаюсь звоном ломающихся планов, смешанном с отборным матом ублюдка. Он пытается выбраться наружу, но каждый его шаг влечет за собой мой удар — стекла разлетаются по всем сторонам, бита прорывает лобовуху и мне удается зацепить тупую башку Сидмана.

Сквозь кровавую пелену ярости и страха замечаю, что мой разгром оживляет Сашу — ору на все легкие, чтобы быстро выбиралась наружу.

Сидман пытается открыть дверь — но мой следующий удар взрывает боковое стекло, откидывая ушлепка на пассажирское сиденье. Продолжаю громить "Хонду", выкрикивая проклятия, адресованные всем тварям этого мира.

Он делает еще одну попытку выбраться, но мой очередной удар приходить точнее — теперь по его виску течет кровь, а моя дикая радость достигает апогея. Я хочу кинуться на него и добить, но холодная рука ложиться мне на плечо и настойчиво пытается оттянуть. Саша цепляет меня за руку и из последних сил тянет мое разбушевавшееся тело в теслу.

— Уезжаем, Ким, — Хрипло тянет она, чем отрезвляет мое помутнение. Она еле стоит на ногах, кажется, сейчас свалится в обморок. На инстинктах запихиваю её в свою тачку, кидаю биту и падаю за руль, блокируя двери. Вжимаю педаль в пол и несусь подальше от этого адского места, в зеркале заднего вида замечая красное лицо Сидмана, взгляд которого однозначно планирует мое убийство.

Добавляю еще газу, пока он не успел оклематься и кинуться в погоню.

Смотрю на бледную Алекс, которая мешковато перебирается на переднее сиденье и понимаю, что ей надо в больницу. Уже собираюсь свернуть в сторону госпиталя, но она удивляет меня:

— Едем в полицию, — Слабым голосом роняет.

— Какая полиция? У тебя кровь по всему лицу, и состояние, будто ты сейчас свалишься в обморок! У тебя скорее всего сотрясение!

— Нормально все со мной, едем в полицию. Я не хочу, чтобы ты пострадала из-за меня, — Капитально так удивляет меня девчонка. Какое ей дело до моей безопасности? Хотя какое мне было дело до её безопасности…

— Билл может кинуться в погоню, — Добавляет тихо. — Там точно есть проблемы с психикой.

Адреналин в крови сбавляет обороты, пульс опускается до приемлемой отметки. Смотрю по зеркалам, в которых не вижу хвоста, и наконец могу оценить, что натворила — я расхерачила машину известного бойца, вызвала в нем лютую злость и спасла собственную соперницу. Я однозначно имею проблемы со своей собственной головой.

— Спасибо, — Слышу слабое сбоку, а потом её рука сжимают мою в благодарственном жесте, в котором столько искренности, что я понимаю окончательно — забрать Тайлера у неё мне не получиться никогда.

Глава 73

Тайлер Равьер

Когда-то мне хотелось убивать дизайнера за этот кислотно-оранжевый пол при каждом на него взгляде, а теперь мне похрен.

Тишина слишком громко звенит, бесшумные "Ролексы" нервируют тикающими стрелками.

А может это фантом…

Хочется послать все нахер.

Пустая, безликая жизнь, смысл которой только борьба — с соперниками, врагами, с миром, с самим собой.

Выливаю остатки воды на голову и откидываю пластик в стену. Он с грохотом рушится на пол, как и мои тупые надежды.

Правильно Рамирез говорил: не пускай надежду в душу, иначе она опустит тебе руки.

Есть только вера. Вера в собственные силы.

Главное — действие.

Отныне мои прилагаемые усилия нужны только спонсорам, для меня же — потеряли былой смысл.

Похер, прорвусь.

Когда-нибудь смысл вернется к мне. И едкое разъедающее чувство канет в лету. Когда-нибудь…

Винил Рея в непомерном эгоизме и раздутой гордыне, а теперь вижу обратную сторону медали и отчего-то хочется горько усмехнуться.

Может и стоит сделать этот долбанный первый шаг, хотя не чувствую за собой вины. Она вроде понятно сказала, что моя суть противна ей.

А я вряд ли уже изменюсь…

Вспыльчивый? Возможно. Импульсивный? Да.

Теперь еще и ревнивый. До встречи с ней я не знал о существовании такого порока в своем характере.

И снова тянет горько усмехнуться.

Эта девочка перевернула весь мой уклад вверх дном. Не забуду её никогда, но и измениться уже не в силах — слишком долго ковался характер. Слишком долго живет во мне дикий зверь. Но он её не устраивает…

— Тайлер? — Слышу нерешительное со стороны дверей. Прощаюсь с поэтичными мыслями и перевожу взгляд на Сюзан.

Когда пауза затягивается, приходится подстегнуть грубостью:

— Говори уже!

— Саша…

Одно имя и воздух спирается в легких. Четыре буквы врезаются в сознание, как раскаленный меч в сердце — все рецепторы обостряются, пульс заходится бешенным ритмом.

Пытливо смотрю на своего агента, чувствуя необъяснимое черное чувство, поднимающуюся откуда-то с дальних засекреченных полок — бледный вид Сюзан добавляет остроты моим нервам.

— Ну же, Сюз! Что ты тянешь??

— Она в полиции, — Глухо роняет. — Пишет заявление на Билла… Сидмана. Кажется, о покушении…

Смотрю на агента и мечтаю, чтобы мне это все послышалось. Мать вашу, я впервые мечтаю, чтобы реальность мне приснилась.

Гордость как рукой снимает.

Хватаю телефон с лавки и наряду с наркоманами ищу её имя трясущимися руками.

Длинные гудки и пустое ничего. Набираю снова и снова до тех пока нервы не лопаются, и я просто не запускаю телефон в стену.

— Блядь, где она?? Что с ней? Как ты узнала?

— Тайлер, успокойся. Она цела… от госпитализации отказывается. Подробности дадут позже.

— Она тебе позвонила? С какого номера? Дай трубку!

— Нет, полиция связалась со мной. Мы же её работодатели и они обязаны были оповестить… Я тоже не смогла дозвониться до неё.

— Блядь! — Мозг сходит с ума от адреналина в крови, запредельный уровень тестостерона требует разнести череп Сидмана прямо сейчас.

— Где он? Где эта тварь?

— Ищем, — Мексиканец появляется в дверях. — Полиция тоже разбросала ориентировки.

— Самолет, Маркус! Мне нужен самолет! Ищите, где угодно, я должен быть в Майами уже сегодня, набери Стромса — заплачу ему любые бабки!

— Тайлер, успокойся, — Как они меня бесят с этим успокойся! Сейчас разнесу к херам всё здание! — Уже все найдено, но аэропорт даст вылет только через три часа. Нет окон раньше этого времени, вообще никак, власти не смогли помочь.

— Охрану к ней приставить. По максимуму!

— Уже, наши люди выехали с Майами в Корал.

— Сука! Я убью его!

Хрен знает, как я дождался вылета. Вообще плохо помню, как добрались до аэропорта.

Мой техасский друг, любезно согласившийся вылететь в Майами днем раньше, пытался успокоить меня своими излюбленными методами. «Кокс — всему голова» — кредо этого мажора, именно по этой причине я терпеть не могу селебрити-тусовки.

Когда в моих руках оказалась копия протокола, почувствовал привкус стали на языке. Хер знает, может это был выброс трупного яда от моей гниющей натуры.

Я тихо охуевал, зачитывая заявление, которое Саша оставила в полиции. С каждым словом всё больше хотелось перерезать себе глотку.

Сука, я ненавидел себя. Ненавидел на столько, что хотелось всадить нож в грудину.

Ненавидел за все дерьмо, которое притащил в жизнь этой девочки.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ненавидел за тупую гордость, за потерянное время. За то, что не был рядом, когда она нуждалась в этом больше всего.

Когда глаза зацепились за имя Кимберли, я почти потянулся за стволом — рука дернулась всадить себе пулю, потому что свою девочку спасал не я. В том сраном доме был кто угодно, только не я.

Я не знал, как смотреть ей в глаза. Я дал обещание и впервые не выполнил его. Я так налажал, что даже не надеялся на прощение. Сейчас я больше всего хотел, чтобы она осталась в безопасности до конца своих дней. И неважно, буду я в этих дня или нет — лишь бы Саша была счастлива.

Я испытывал такое отвращение к себе, что не было возможности отыскать хотя бы один аргумент для того, чтобы оставаться её мужчиной дальше.

Я — эгоистичный подонок, и мне нет оправданий. Я не заслуживаю её.

Участь моя — гореть в адском пекле своей собственной гордости.

— Она в отеле, вместе с Кимберли Доунс, — Голос Сюзан долетел эхом до опрокинутого сознания.

Смутно помню посадку, но очень хорошо помню, как гнал машину до Корала.

Желание видеть её и вырвать себе сердце глушили одновременно, сложно понять, чего мне хотелось больше.

Когда я добрался до отеля — отвращение к себе возросло.

Когда я ворвался в номер — желание убить Билла встало на первый план: синяки на кукольном личике запустили карусель диких ядовитых эмоций, отрава потекла по жилам. Я ненавидел себя до черноты в глазах.

А когда она сорвалась в мои объятия и доверчиво прижалась к груди — осознал окончательно: я недостоин этой девочки. После всего дерьма, она смогла найти силы приблизиться и всё ещё искать защиты.

Прижимал к себе и не мог выдавить ни слова. Яд заполнял каждую клетку моего тела, отвращение разъедало душу. Держал её в руках и мысленно кромсал своё сердце.

В голове — пустой лист, не считая лишь одной мысли, которая курсировала без остановки — я должен был увидеть Сидмана в гробу, и неважно, что мне за это будет.

Глава 74

Вливаю третий стакан горького пойла, но легче не становится.

В десятый раз прокручиваю слова врача и глушу адские порывы: сотрясение, переломов нет, ушибы. Они звучат на повторе и заставляют действовать, не откладывая.

Сотрясение, синяки и ссадины… на кукольном личике. Как я могу простить себе такое?

Вливаю четвертый стакан — горечь обжигает глотку, а желание вынести себе мозг только крепчает. Я хочу видеть свою собственную кровь на той дальней стене.

Долбанный джаз делает мое пребывание в пустом баре многообещающим — давно я не искал утешения в алкоголе.

Двадцатый звонок от тренера, а я все еще не могу убедить себя в нужности этого разговора. Уважение к Маку безгранично, да только я и так знаю, что он скажет. Нужна ли мне вся эта философия?

Пятый стакан и я все-таки снимаю трубку.

— Тайлер! — Слышу уставший голос Мака. — Зачем нервы портишь мне?

— Случайно вышло, занят был, — Небрежно роняю, заказывая шестые пятьдесят.

— Чем?

— Разбором своего психологического портрета.

— Тайлер, — Тяжелый вздох тренера как очередное чувство вины — его редко услышишь, а причина снова — моя гнилая натура. — Я дольше живу на этом свете, не существую, а именно живу. Что помогает мне получать опыт, благодаря которому рождается мудрость. Так вот послушай меня и прислушайся: ты ни в чем не виноват, таков был план Сидмана, он давно искал твое слабое место, и нашел его совсем не там, где надо было — это трусливые методы. И за них он будет нести клеймо позора до своего последнего вздоха. Такое предсказать невозможно было. Включи голову, он намерено совершил преступление, чтобы вывести тебя и заставить делать ошибки. Так зачем идти у него на поводу?

— Я убью его, — Равнодушно прерываю тираду тренера.

— Не убьешь. Он пойдет по закону. Столь гнилого поступка от Сидмана не ожидал даже его тренер, поэтому перестань винить себя.

— Хватит, Мак. Я виноват, и гордость моя — бремя моё…

— А ещё хороший учитель. Теперь ты познал причину, по которой гордыня считается одним из смертных грехов — она отбирает у человека его собственное счастье и обрекает на омертвелое существование. Теперь ты меньше будешь защищать корону на своей голове, зато больше слушать, слышать и понимать других людей.

— Спасибо, папочка, — Усмехаюсь и опрокидываю стакан залпом.

— Перестань заливаться алкоголем, он даст облегчения на пол часа, а заберет чистый разум на ближайшие три дня.

— Угу, — Прошу бармена обновить.

— Иди спи, Тайлер. Все обошлось, твоя женщина цела, находится под надежной защитой. Твоя лучшая месть — хладнокровно сокрушить его на ринге, не подаваясь эмоциям — именно это добьёт его окончательно. А после полиция добавит ему сахара в жизнь и отправит в камеру, где очень не жалую подонков, которые поднимают руку на женщин.

— Хорошо, — Отвечаю тренеру, а в голове ставлю четкую цель сделать этот бой для Сидмана последним — если этот поединок состоится, живым он с ринга не выйдет.

Мак ещё что-то говорит, но я уже не слушаю. На автомате прощаюсь с тренером и откидываюсь на спинку барного стула. Седьмой стакан появляется в поле зрения, и только после этой дозы туман наконец застилает мое сознание. В голове появляется пустота, месть располагается на коронном месте, но больше не требует ускориться. Всему своё время.

Оглядываюсь по сторонам, цепляя глянцевые стены, и снова задаюсь вопросом: что я тут делаю? Саша сладко спит, утомленная кучей обследований и немалыми количеством лекарств, а я сижу в баре отеля, напиваюсь, и думаю о том, с каким кайфом буду смотреть в глаза Сидману, когда его мозг озарится последней вспышкой.

И похер, что будет потом, лишь бы она осталась в безопасности.

Растираю свою мерзкую рожу и встаю со стула. Туман почти сразу рассеивается, от чего тянет усмехнуться, ведь прав был Мак — облегчение наступает ненадолго.

Ноги малость заплетаются, больше от усталости, но я упрямо прусь вперед, мечтая увидеть девочку, за которую готов отдать свою жизнь и свободу.

Я просто посмотрю на неё, не притронусь, лишь послушаю плавное дыхание.

С заминкой тыкаю пальцем в кнопку лифта, будто сомневаюсь, и обреченно жду железную коробку, которая привезет меня к лучшей девочке на свете.

Простит ли она меня когда-нибудь?

Я пойму, если нет…

Мягкие ковры поглощают мои шаги и делаю мое бренное тело безжизненной тенью. Прохожу мимо номера Ким, с которой мне ещё предстоит разобраться, ибо я ни капли не верю, что она там оказалась случайно, и иду дальше в конец коридора.

Саша бойко билась за свое право остаться на ночь вне больничных стен. Могу понять, они осточертели ей — нескончаемая вереница трагедий и медицинских халатов за эти недели.

Бесшумно вхожу в номер, прикрываю дверь, и тихо продвигаюсь ближе к кровати. Дальний ночник кидает мягкий приглушенный свет на бледное личико, огромный синяк на правой скуле запускает цепную реакцию — желание убивать снова покушается на мою волю к действиям.

Сидману не выйти живым.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Хочу прижать её к себе, да боюсь навредить.

Зависаю у стены, с жадностью блуждая по любимым чертам — даже усталость и ссадины не способны забрать у неё красоту. Светлая душа всегда будет преображать физическую оболочку.

Скольжу по любимым губкам, перебираюсь к аккуратному носику, рисую взглядом по любимым волосам — как же я скучал по ней. Насколько сильно, понимаю, только когда вижу.

Отрываюсь от спящей красавицы и отхожу от стены, не желая тревожить её сон. Прикроватная кушетка тянет уместить на ней свой зад, и я бесшумно опускаюсь, зарываясь пальцами в волосы. Гниль разъедает изнутри, не могу принять свой промах.

Впервые мечтаю о каком-то чуде и возможности отмотать время назад — я должен быть там, я должен уберечь свою девочку.

— Тай… — Слышу слабый голосок и чувствую очередной укол в сердце — все-таки разбудил.

Встаю с дивана и иду к ней:

— Что-то болит? Пить хочешь?

Сажусь рядом и убираю длинные волосы назад, в который раз пытаясь заглушить злобу при виде иссиня-фиолетового пятна на пол щеки и царапин на виске.

— Нет, ты почему не спишь? — Смотрит на меня так внимательно, будто душу разглядывает.

— Не хочу, — Двигаюсь ещё ближе, чтобы насладиться блеском бесподобных глаз.

— Ты пил?

— Немного.

Саша молчит, а я не отказываю себе в удовольствии прикоснуться к мягкой коже. С упоением веду по приоткрытым губам, в душе переживая муки агонии от своей бесполезности в этом мире.

— Ты не виноват, Тайлер, — Глухо роняет, а я лишь усмехаюсь. Сговорились переубедить меня в очевидных вещах, да только вряд ли их цели будут достигнуты. Я всегда останусь при своем мнении, таков мой характер.

Но сейчас спорить не хочется. Молчу, продолжая запоминать каждую деталь восхитительного лица.

— Тай… — Шепчет настойчивее. А потом пытается подняться, чтобы сесть в постели.

— Не надо, детка, — Тяну её обратно, встречая сопротивление. — Тебе нужно лежать. Отдыхай, мы завтра обо всем поговорим.

— Нет, — Отталкивает мою руку и устаивается в кровати. Приходится лишь мириться с упрямым русским характером…

А когда её теплые ручки ложатся на мои — подыхаю под нависающей тяжестью грядущих дней, ведь без неё они будут пустыми и безликими.

— Хочу к тебе, — Произносит едва слышно, и я как верный пес делаю то, что она просит, перетаскивая легкую фигурку к себе на колени.

Запускает свои тонкие пальчики в мои волосы, чтобы оттянуть голову и заставить смотреть в её глаза, но я и так тону в них. Видеть эту теплую синеву — как смысл для моей жизни.

— Пообещай мне, — Тихо говорит и смотрит так пристально. — Пообещай, что не будешь трогать Билла.

Молчу, потому что однажды уже дал пустое обещание. Больше не получится…

Она ждет, а я веду пальцем по мягкой губе, наслаждаясь нежностью и вспоминая сколько раз они податливо раскрывались под натиском моей жажды. Она всегда пылко отвечала на мой напор — устоять от помешательства не было возможности. Бархатистость её сладкого языка вызывает во мне дикую жажду и нескончаемую боль, мешаясь в кучу.

— Пожалуйста, Тайлер…

— Не могу, — Мягко отвечаю и продолжаю наслаждаться присутствием женщины, которая перевернула мой привычный мир.

— Тай, он — больной человек! Он намерено это сделал, чтобы вывести тебя из себя! Пожалуйста, оставь его! Пусть власти решают его судьбу!

Волосы как шелк, кожа словно бархат — она вся такая нежная и хрупкая, а я — тупой идиот, который не заслуживает этого ангела.

— Прости меня, — Роняю обреченно, продолжая вести пальцем по коже. — За все дерьмо, которое ты пережила по моей вине — прости.

Саша сверлит взглядом, а я даю волю рукам. Мне хочется запомнить каждую деталь, увековечить запах.

— И я пойму, если не сможешь. Ты мне ничего не должна.

— Ты не виноват! — Вижу искры в синих глазах, она сильнее зарывается в мои волосы. — Сколько раз повторять? Мне не за что прощать тебя! Хватит, Тайлер, давай не будем тратить наше время зря! Да, нам есть над чем работать, но не здесь! Ты не виноват, слышишь?

— Виноват, — Упрямо повторяю, потому что очередные вспышки допроса проходятся ножом по сердцу. — Я видел твой телефон, следователь нашел в доме. Ты пыталась мне что-то написать?

Саша очень устало вздыхает, а потом перекидывает ногу через мои бедра и устраивается сверху, тем самых сокращая расстояние между нами до непозволительно близкого. Её тепло сводит с ума, запах проникает глубоко в душу.

— До того, как Сидман пришел. Я хотела написать тебе до его прихода, хотела попросить прощения за слова, которые бросила тебе в порыве злости.

Удар под дых — это то, что я ощущаю от её признания. Он вызывает очередную порцию яда, стремительно вливающуюся в кровь. Моя собственная тупость оглушает по новой, и норовит преследовать меня до конца дней:

— Детка, ты сама понимаешь, что такие эгоисты, как я, не заслуживают такого ангела, как ты?

— Что за глупости? Боже, Тайлер, хватит! Прошу, не забирай себя у меня!

И снова глаза в глаза. Она — мой наркотик.

— Я люблю тебя, — Добивает меня напоследок.

Тону в блестящем океане и медленно пропускаю её слова через себя.

Возможно, двумя днями ранее это признание даровало мне нескончаемую эйфорию, но сейчас оно разрывает душу по частям. Продолжаю погружаться в омут любимых глазах, в которых упрямство переплетается с решительностью, и давлюсь от собственной гнили, с искренним непониманием выдавливая вопрос:

— Как ты можешь любить меня после всего дерьма, что я принес в твою жизнь?

— Ты — дурочек, — Прилетает со смирением. — Как можно разлюбить за что-то? Да, у нас есть проблемы, и я пока не знаю, как с ними справляться. Мне тяжело мириться с твоей ревностью, я боюсь твоей импульсивности.

Саша делает глубокий вдох, словно нуждается в паузе, а потом неспешно продолжает, опуская теплые руки мне на шею:

— Но больше всего я боюсь за твою жизнь. Я боюсь твоих безжалостных поединков, я боюсь этих нескончаемых переломов, сотрясений и травм. Они калечат тебя! Я боюсь, что с тобой может случиться непоправимое! Да, я много чего боюсь, и всегда буду жить рядом с тобой в напряжении, но я люблю тебя!

Это как получить дозу в вену и обрести новый смысл — любой адский путь теперь кажется преодолеваемым. Все ещё плохо верю в то, что эти важные три слова прозвучали, но уже знаю, что будет дальше.

— Я брошу профессиональный спорт, — Обещаю, притягивая её ближе. — Два последних боя, и я завяжу. Тебе будет нечего больше бояться.

Зарываюсь в любимые волосы и с бережностью накрываю до боли желанные губы.

Глава 75

Саша

Несмотря на весь пережитый ужас, я чувствовала себя лучше. Тайлер есть тому причина — в его присутствии все мои страхи улетучиваются, получается брать тайм-аут от своих собственных нескончаемых беспокойств.

Но во всем этом существовало одно НО. Мой мужчина стал иным, я не узнавала его — все эти два дня Тайлер ходил сумрачным и молчаливым. Он много делал для меня, находился рядом почти постоянно, но мыслями был где-то далеко. Я видела терзания на его лице, но ни один наш разговор не смог смыть с него чувства вины. Он предпочитал отмалчиваться, задумчиво перебирая мои волосы, а после притягивать в свои объятия, словно этим можно решить все наши проблемы.

Я дала ему время. Он должен принять себя.

К молчаливости прибавилась еще одна незнакомая черта — Тайлер носился со мной, как с ребенком. Активно закармливал и дергался при каждом моем утомленном вздохе — ему без конца казалось, что у меня что-то болит. В эти два дня он стал настоящим маньяком, и мне впервые хотелось, чтобы к нему вернулся хладнокровный боец.

Я много думала о нас, о будущем, и о его обещании разорвать контракт с бойцовским клубом. Вроде меня должно радовать его решение, но вместо этого я пребываю в разногласии со своими чувствами — мне кажется, что я забираю у него любимое дело. А я очень хочу, чтобы он был счастлив. Мне важно, чтобы он чувствовал себя комфортно.

Ещё я думала о Ким, которую после приезда Тайлера больше не видела. Тай как-то обмолвился, что Кимберли находится в своем доме под надежной охраной, пока ищут Сидмана, но к нам её не приглашал.

Я много думала о ней, её судьбе и не знала, как благодарить свою спасительницу. Я все ещё не могла поверить в то, что мне так повезло встретить Ким у дома в нужный час. Бог точно существует где-то рядом.

Что я могла предложить ей в качестве благодарности? Что вообще можно предложить человеку, у которого есть всё и даже больше?

Когда идея так и не озарила моё сознание, я решила просто отложить этот вопрос до встречи с ней. Во всем этом хаосе я так и не смогла нормально с ней поговорить.

Пока Тайлер занимался поисками нашего сбежавшего преступника, я отсыпалась. Первые два дня мне постоянно хотелось спать, но лучше всего спалось в объятиях Тайлера, поэтому я просила его чаще бывать под моим одеялом. Он со смирением принимал свою новую обязанность.

Сегодня вечером он принес мне телефон, который вернул следователь, и в котором было просто миллион пропущенных.

Пока разгребала сообщения и почту, один из охранников оповестил о прибытии Эштона, пришлось игнорировать неодобрение своего маньяка и требовать, чтобы мне скорее привели друга.

Тай лишь устало вздохнул, впуская гостя в наш номер. Мы так и не перебрались в дом, поскольку там работала полиция.

— Алекс! — Влетел Эш, даже не заметив моего стража, который бесшумно встал за его спиной. — Это правда? Этот урод напал на тебя?

— Ты откуда знаешь, кто напал на неё? — Мрачно спросил Тай, не дав мне даже поздороваться.

— Странный вопрос, учитывая, что я — пиарщик Сидмана, — Эш ни капли не стушевался и с легкостью выдержал тяжелый взгляд Тайлера, когда обернулся назад. — Весь офис об этом говорит и активно ищет опровержения. Сам Билл до сих пор не вышел на связь, телефон недоступен.

— Эш, успокойся, — Говорю ему и хлопаю по кровати, чтобы сел.

— Так это правда? Боже, Алекс, эти синяки — его рук дела? Этот ублюдок бил тебя? Что полиция говорит? Я дам показания!

— Успокойся, — Дергаю парня за руку, чтобы сел, поскольку он сильно разнервничался.

— Какие показания ты хочешь дать? — Без эмоций произносит Тай, отрываясь от стены.

— Он просил меня познакомить его с Сашей. Мы были в ЛА на вашем поединке, и он увидел её в зрительном зале вместе со мной. В тот же вечер, лежа на медицинских носилках, расспрашивал о её жизни. Я почти ничего не сказал, но он попросил свести его с тобой, Алекс, — Эш смотрит на меня с глубочайшим сожалением, от которого я делаю печальный вздох, ибо устала от чрезмерного самобичевания всех вокруг. — Причем он просил организовать встречу так, будто это случайное совпадение, а не намеренные смотрины. Я — дурак, вообще не понял тогда грязные мотивы. Думал, он боится за свою звездную гордость, поэтому просит сделать эту встречу случайной. Блин, я даже не догадывался, что он замышляет такое дерьмо! Алекс, прости меня!

— Эш, хватит! Выдохни! Если еще и ты начнешь винить себя в этой истории, то я точно сойду с ума! Об истинных намерениях Сидмана никто не мог догадываться, так же, как и о его подлой натуре! Нет в этой комнате виноватых!

Судя по недрогнувшим лицам, моя мотивирующая речь слабо действует на мужчин.

Вздыхаю, надеясь глубоко в душе, что когда-нибудь их отпустит.

— Сидман в обществе представляется как законопослушный человек, у него нет ни одной темной истории. Я навела справки, пока валялась в кровати, — Замечаю порицающий взгляд Тая, и чудом удерживаюсь от того, чтобы не запустить в него подушкой. Ибо устала от родительского присмотра. — Так что завязывайте с покаяниями в грехах, которые вы сердобольно приписали себе. Тайлер, тебя это касается в первую очередь. Голова от ваших стенаний болит.

И это правда. Все мое окружение в эти дни выглядит как исповедальня в мужском монастыре.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вместо ответа Тайлер подходит ближе и просто натягивает на меня одеяло, опуская ниже на подушках, а Эш вздыхает как старый дед. Тянет закатить глаза.

— Саша, прости меня, — На выдохе произносит Эш и я все-таки закатываю глаза. — Я реально не мог представить, что он такой ублюдок. Я буду первым, кто попрется давать показания в суде.

— Хорошо, — Капитулирую и меняю тему:

— Как Мэд? Сандра?

— Всё так же, — Вздыхает друг на мой манер, а потом слабо улыбается, поймав какую-то мысль:

— Решил начать читать Мэдисон ваше русское произведение «Война и мир», только монотонным голосом. Вычитал на форуме, что монотонность продолжительного монолога способна поднять на ноги даже мертвого, ибо он непременно захочет треснуть читающего этой самой книгой. В общем, использую любые методы.

Улыбаюсь, радуясь первой прозвучавшей шутке. Я уже и не надеялась.

— Люблю твою неунывающую натуру, — Говорю ему. — Я скоро оклемаюсь и начну читать ей Тихий Дон. Там и без монотонного голоса захочется воскреснуть. Хотя… ей может и понравится.

— Хорошо, — Смеется Эш и меня заметно расслабляет. Видеть улыбки близких людей — лучшее лекарство. Еще бы Тайлер мне улыбнулся, и я смогла бы вздохнуть свободно.

— Только Майку и Лене не говори про нападение, — Говорю, когда Эштон собирается уходить. — Пусть отдохнуть нормально. Все живы, здоровы, опасность миновала, поэтому не стоит портить им романтическое мини-путешествие. Я, кстати, уже отмазалась, что телефон у тебя в машине забыла.

— Как скажешь.

Пока я провожала друга, Тай молча разглядывал горизонт за окном и не спешил нарушать тишины. Мне показалось, что мой мужчина стал ещё тяжелее. Молилась, чтобы слова Эштона не добавили ему вины, ибо поступок Билла все больше рисовался, как заранее спланированная месть.

С грустью смотрела ему в спину и не знала, как вытащить любимого из мрачного состояния. Вообще не могла предсказать, на сколько сильно все события повлияли на него — он молчал о своих чувствах. Молчал, разрывая мне сердце, ведь больше всего я боялась, что он никогда не простит себя, тем самым не дав шанса нашей паре.

Глава 76

Тайлер

Притащил копов к нам в отель для очередного допроса, чтобы не давать лишнюю нагрузку на психику Саши — в участке она явно чувствует себя не в своей тарелке.

Вообще, ранний звонок представителей полиции меня очень удивил, они спешили встретиться, потому Кимберли тоже пришлось вести сюда.

Полиция только появилась на пороге, а их тяжелые лица уже мне не понравились — все движения следователей выдавали в них высокую степень мобилизованности.

А ведь ещё вчера они смотрели на меня с очевидным обожанием…

— В общем так, — Начинает один из них. Давно перестал запоминать имена низкоранговых служащих, ибо от них всё равно ничего не зависит. Сделают так, как скажут сверху. Рано познал истину, что демократией в самой демократичной стране и не пахнет. — Адвокат Билла Сидмана связался с нами сегодня утром и заявил, что его клиент пишет встречное заявление.

Усмехаюсь, поскольку предполагал всевозможные «гениальные» ходы. Вопрос только, как будет натягивать до дела?

— Основание? — Небрежно кидаю, пока девчонки округляют глаза.

— Клевета! — С амбициями выдает второй напарник.

— Что? — Недоверчиво спрашивает Саша. По её потерянному взгляду не сложно догадаться, что она была не готова к такой ответке от Сидмана, его гнилой характер ещё только предстоит узнать моей красавице.

— У Сидмана есть алиби, — Стартует с объяснениями коп, вытаскивая кипу бумаг из папки. — В то утро он был со своими друзьями в известном клубе. Заканчивали "афтепати", как выразился сам мистер Сидман. Затем он уехал домой, где отсыпался после ударной дозы алкоголя, а батарея на телефоне села, поэтому не был на связи.

— И вы поверили? — Саша на эмоциях подпрыгивает на стуле, а я спешу успокоить её, поскольку нервные катаклизмы сейчас вообще не на пользу.

Походу пора закруглять допрос.

Усаживаю Сашу, и прошу относиться ко всему без эмоций.

— Я решу этот вопрос, — Тихо добавляю и жду, когда она возьмет себя в руки.

— Есть записи с видеокамер этого клуба, — Продолжает следак. — Согласно данным, в тот момент, а если конкретнее, то с ночи до позднего утра, мистер Сидман действительно был с друзьями в ночном заведении. Владелец клуба подтвердил. Клуб находится в Лос-Анджелесе, что исключает факт нахождения Сидмана на месте преступления — он физически не успел бы оказаться в Корал Спрингс в 10–20, если вышел из клуба в 8-43.

— Этого не может быть! — Взрывается Кимберли, тем самым привлекая мое внимание. Она раньше была более сдержана. — Это фальсификация!

— Мисс, мы разберемся. Но ситуация усложняется тем, что белую "Хонду" не удалось отследить ни одной камере.

Ублюдок, продумал все до мелочей. Сколько же он готовился к этому дерьму? Сука, как я мог быть таким слепым…

— Но вы ведь видели погром в доме и стекла на улице перед ним, — Саша берет себя в руки, озвучивая свои мысли без эмоций, что меня несомненно радует. — На вазе есть его кровь.

— Мисс, в том то и дело, что вазу никто не нашел. В вашем доме вообще следов нет. Следы только на улице, но по разбитым осколкам мало, что можно определить на экспертизе.

— И что это значит? — Ким снова бурно реагирует, подрываясь с кресла, чем заставляет меня внимательнее к ней присматриваться.

— Адвокат Сидмана настаивает, что ситуация была разыграна. Сфабрикована с целью оклеветать его имя.

Саша от шока перестает дышать, Ким покрывается красными пятнами. А мне уже понятно, куда клонят копы.

— Вы сами понимаете, что это смешно звучит? — Не унимается Кимберли.

— Ну от чего же, — Усмехается коп. — Тут есть мотив. Отличный способ устранить соперника перед боем. Команда Сидмана делает акцент на давно продолжающейся вражде между мистером Равьер и Биллом Сидманом, вроде как отношения выясняли долгие годы на ринге. И хоть победы одерживал Тайлер Равьер, в последнем бое победа досталась ему с очень большим трудом. Именно это является для команды Билла основанием полагать, что вы, мистер Равьер, допускаете риск потерять свой титул в следующем бою, уступив победу Сидману, от того и пытаетесь найти причину избежать очередного поединка.

Хочется заржать в голос от абсурда, но продолжаю сохранять личину невозмутимости.

— В этом деле очень много странных нюансов, — Добавляет сюра второй следак. — К примеру, Александра является вашей нынешней девушкой, а по совместительству ещё и наемным сотрудником вашей команды. На неё было совершено покушение, благоприятный исход которого произошел благодаря Кимберли Доунс, которая в свою очередь является вашей бывшей девушкой. Тесноватый кружок получается, не находите?

— Охренеть!

— Откровенно тупая логика, — Спокойно прерываю возгласы Ким, хотя сам еле сдерживаю желание сорваться в сторону ЛА прямо сейчас и закончить весь фарс одни точным попаданием в основание черепа — после Сидман уже никогда не поднимется.

— Но это же бред! — Ким снова начинает наматывать круги по комнате, раздражая своей чрезмерной эмоциональностью.

— Мисс Доунс, у вас есть какие-то доказательства, помимо ваших слов?‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Кимберли стремительно бледнеет и сбивается в шаге, что не ускользает от меня. Уже не сомневаюсь, что она пытается что-то скрыть.

— Сидман очень хорошо подготовился, — Громко выношу заключение, чтобы отвлечь копов от Кимберли и быстрее закруглить весь этот кружок дебилизма. — Видео с камер однозначно монтаж, а потому готовился он давно. И это предстоит доказать, господа. А теперь прошу всех на выход, ибо дальнейшие допросы уже будут вестись в присутствии адвокатов. Дело набирает очень непредсказуемый оборот, а потому я буду вынужден подключать более серьезные чины. Раз доказательств нет, то мы будет очень тщательно их искать.

Равнодушно воспринимаю молчаливую претензию в глазах правоохранительных представителей и жду, когда они поднимут свои задницы.

— Вас проводят, — Указываю головой охране, которая уже распахивает двери.

— И ещё, — Кидаю напоследок, когда копы оказываются за порогом. — Я бы очень хотел ускорить бой с Сидманом. Так боюсь его, что хочу отправить его в нокаут в десятый раз прям завтра. Может, поспособствуете?

Вижу, что мозг запускает усиленную работу, но несмотря на это им удается удержаться от комментариев и молча покинуть номер.

Толпа начинает дружное шествие на выход, а я цепляю Кимберли:

— Подожди меня в соседнем номере, есть разговор.

Кимберли снова приобретает характерно бледный оттенок, который не оставляет сомнений в моих догадках — она замешана глубже, чем пытается показать.

Провожаю её взглядом, пока не чувствую теплые ручки на своей груди.

— Тайлер, — Саша зарывается взглядом. — Зачем этот бой? Не надо. Я не хочу, чтобы ты дрался с ним. Я не могу потерять тебя.

— И не потеряешь. Детка, теперь это дело чести. Обратной дороги нет, я подтвердил бой ранее. К тому же этим самым боем я могу разбить все притянутые обвинения адвокатов Сидмана. Нам много ещё предстоит сделать, чтобы выпутаться из этого дерьма, но я очень прошу тебя, просто верь в меня, хорошо?

Целую растерянную Сашу, дожидаясь её важного «хорошо», и покидаю номер, чтобы разобраться с одной противоречивой фигурой в этом деле. Кимберли — вот кто должен меня удивить.

Глава 77

Кимберли очень искусно пытается скрыть волнение. Это наша первая личная встреча после всех событий.

На лице нет эмоций, но я научился различать страх в глазах людей, даже если они пытаются подать его под соусом равнодушия.

Давлю взглядом сильнее, и она отворачивается к окну, выразив сверхсрочную необходимость рассмотреть вид за стеклом. Вот он, первый признак сокрытия.

Тишина не спешит нарушаться, я внимательно скольжу по напряженной спине своей бывшей любовницы. Когда-то я любил трахать эту стерву, Кимберли всегда с вожделением принимала мой напор. Давно это было… Теперь я вижу перед собой только девчонку, которая ищет, где теплее пригреться. Таких полно, она — не единственная.

— Ты можешь просить у меня всё, что захочешь, — Нарушаю наше молчание размеренным тоном. — За спасение Саши я готов на многое. Но прежде…

Здесь спина Ким становится максимально натянутой, и я подхожу к ней в плотную, чтобы добавить напряжения и заставить спотыкаться в её собственной лжи.

— Прежде? — Тихо спрашивает, с трудом проталкивая воздух.

— Но прежде ты расскажешь, что делала у дома Саши, — Неспешно заканчиваю, цепляя глазами дрожь по её коже.

Ким сначала морозится, а потом берет себя в руки, величественно разворачивается в мою сторону и гордо задирает голову.

Пристально разглядываю вызов в глазах напротив.

— Я не поверю, что ты проезжала мимо, — Сразу обрываю её готовящееся нападение в свою защиту. — Копам будешь рассказывать, что случайно стала свидетелем покушения, проезжая мимо в магазин, который находится в конце улицы. В твоем районе есть два крупных гипермаркета, я проверил. Сомневаюсь, что ассортимент и ценовая политика сильно отличаются на разных концах города.

Зрачки Ким расширяются, и я подхожу ближе, чтобы напереть своим давлением по максимуму:

— Говори правду, — Нависаю и цепляю подбородок.

Кимберли тушуется, но потом принимает вызов — вижу, что девчонка поднаторела за эти годы, стержень там однозначно появился.

В серых глазах мелькаю противоречивые эмоции, среди них я встречаю и сожаление, вперемешку с горечью. Разглядываю этот непривычный коктейль и пытаюсь понять, от чего она так сопротивляется.

— Какая разница, что я там делала? — Тихо выдает, показывая мне глаза, в которых загораются искры глубочайшее боли — вот этого я точно не ожидал увидеть.

— Да вот разобраться хочу, может ты все-таки сообщница Билла Сидмана? — Роняю, чтобы вывести на эмоции. — Затеяли опасную игру?

Ким вспыхивает неподдельным таким удивлением, а после стреляет в меня негодованием.

— Надо было оставить её там одну! — Зло выплевывает, но мне всё равно. Больнее уже не будет.

— Ким, давай на чистоту. За всё то, что у нас было. Отдадим друг другу дань уважения. Я же в любом случае докопаюсь до истины, вопрос времени, но мне хочется закрыть все вопросы с тобой сейчас. Напоминаю, Сидман — ублюдок, и все ещё угрожает моей женщине и, возможно, тебе. Так может не стоит подонков оставлять на свободе? Что ты скрываешь? Выкладывай правду, и я обещаю спасти твою задницу в обмен за твою помощь Саше. Ты знаешь, я — хозяин своего слова.

Слеза очень внезапно скатывается по щеке Кимберли, от чего я капитально так подвисаю, ибо Ким и слезы — это противоестественный тандем, и в юности она этим очень цепляла меня, поскольку терпеть не могу девчачью сырость.

— Дурак ты, Тайлер, — Выдает тихим голосом, в котором чувствуется, что все эмоции улеглись. Зато разочарование можно потрогать руками. Начинаю верить в свою недалекость.

— Не видишь дальше своего носа…

Поднимаю бровь от удивления:

— Вот тут поподробнее, будь любезна.

— Ты — единственная причина, почему я оказалась там. Я хотела видеть тебя. Хотела видеть все семь лет и хочу видеть сейчас. Но ты — эгоистичный подонок, который думает только о себе и предпочитает тонуть в болоте своей собственной гордости.

Это она в точку, тут я даже возражать не буду. До боли правдиво.

— Я — не сообщница Билла и никогда бы ею не стала! Я была там, чтобы увидеть тебя, поскольку знаю, что ты встречаешься с русской. И у меня есть доказательства, что Сидман был в том доме… только я их никогда не покажу…

— В таком случае, ты хочешь заехать за решетку как сообщница Тайлера Равьера?

— Я хочу сохранить свою репутацию и остатки гордости!

— Ким, прекращай говорить загадками. Время поджимает.

— Я люблю тебя, Тайлер. До сих пор люблю! Но тебе не понять, как это. Тебе не понять, что такое страдать из-за собственных ошибок. Тебе не понять, как это — страдать от того, что не можешь получить прощение! Не понять, как это — просыпаться каждое утро и, не успев открыть глаза, тонуть в сожалениях и тоске. Ибо ты очень скучаешь по человеку, которого так и не удалось забыть. Мечтаешь снова быть рядом и чувствовать его руки на своих плечах, его губы — на своих губах! Не понять, как это — когда любимый мужчина ненавидит тебя. Он даже не хочет принять искреннее слово «прости»! Не хочет просто выслушать! Ты никогда не поймешь, что такое мучиться от осознания, что сам загубил свою жизнь!‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Исповедь бывшей не трогает меня. Не потому что она — неискренняя, напротив, Ким действительно верит в то, что говорит. И я понимаю её. Для каждого из нас существует своя версия настоящей любви. Своя индивидуальная любовь. Для неё эта любовь видится как удобства и нескончаемый конвейер удовольствий. Для меня — желание утонуть в сути человека. Она любит своей индивидуальной любовью, я — своей. Она считает свою — единственно-верной, а я считаю, что такая любовь растворится, придавленная сложностью мира. Я понимаю её, но мне не подходит такая любовь. И мне не жаль.

— Кимберли, я собираюсь завязать с профессиональным спортом, а свой капитал раздать нуждающимся. Останешься со мной?

— Зачем тебе раздавать весь капитал бедным? — И столько искреннего недоумения, смешанного с укором, в глазах бывшей, что сложно удержать усмешку. Чего и требовалось доказать, но я не осуждаю её.

— Прости меня, — Говорю ей без капли лицемерия. — Прости, что так вышло. Но я люблю другую. И эту любовь невозможно вырвать из сердца…

— Я знаю!

— … А тебе нет смысла винить себя, — Продолжаю, не реагируя на её эмоции. — У нас не было шанса, поскольку у нас разные представления о жизни и обо всем, что с ней связано. Это не недостаток, нет. Просто у каждого свой путь и его личное видение. Я никогда не держал зла на тебя, Кимберли. Я даже больше скажу — я понял тебя. Ты поступила так как нужно было, чтобы достичь того, чего хотела. Я не осуждаю тебя. Мне не за что прощать тебя.

Ближе подхожу, чтобы она видела искренность в моих глазах и перестала страдать от вымышленной вины:

— Но теперь, переверни эту главу и двигайся дальше. Нас ничего не связывает. Но прежде, расскажи правду и позволь мне наказать ублюдка, как того требуют его трусливые поступки.

Ким делает очень глубокий выдох и со слезами на глазах выкидывает мне признание:

— Я искала компромат на твою русскую. Чтобы охладить твои чувства к ней и вернуть тебя себе. Но я никогда не повторю этого ещё раз. Тем более при посторонних людях. Да, я следила за ней, используя те же грязные методы, которые когда-то были использованы против меня самой. Но эта информация умрет вместе со мной, я не позволю ей всплыть в общественности. У меня была камера, и когда Сидман зашел к Саше на порог, я почувствовала момент истины — это как шанс, которого ты ждал долгие годы, но тебе не понять, — На эмоциях плюет мне последнюю фразу. — Вся потасовка записана на камеру, на ней отлично видно мерзкую рожу Сидмана, но я не отдам запись. Будь любезен, сохрани хоть каплю моей гордости!

Она действительно боится за репутацию холодной красотки больше, чем за репутацию законопослушного гражданина. Она готова сесть в тюрьму ради того, чтобы сохранить своё лицо.

Зол ли я? Нет. Понимаю ли я её? Возможно.

Рассматриваю твердую решимость в потемневших глазах и молча отдаю ей должное — топ-модель обзавелась стальным стержнем.

— Почему ты не ушла? Ведь ты так хотела этот шанс…

Хрен знает, зачем я это спрашиваю, возможно, мне хочется верить, что у Ким не все ещё потеряно.

— Я хотела воздаяния всем ублюдочным мужчинам. Покушение на Сашу вскрыло мою собственную рану, выпуская наружу мерзкие воспоминания. Именно они и снесли мне разум, их ты должен благодарить!

Черная пелена затягивает взор бывшей, как по щелчку. Чувствую, что очередной уловкой тут даже не пахнет.

Хотелось бы пояснений. Но она упрямо предпочитает молчать.

— Марк? — Роняю первое попавшееся предположение.

— Нет! — Похороненная злость выбралась наружу.

— Я так понимаю, твои обидчики не наказаны. Могу стать вершителем их судеб, хочешь?

— Нет! Тайлер, я не хочу обнародовать унизительную информацию. Для меня чистое имя дороже, нежели судьба двух наркоманов!

— Ким, я уже сказал тебе, что можешь просить всё, что захочешь. Мы можем наказать их без шумихи. Никто не узнает. Точно так же я смогу уберечь твою репутацию, если ты отдашь видео-запись. Здесь я даю гарантии.

— Нет, Тайлер! Я не буду рисковать! Ты не сможешь объяснить полиции, откуда у меня запись!

— Смогу.

— Нет, Тайлер. Пожалуйста, нет. У меня есть другой способ доказать вину Сидмана!

— Говори.

— Бита… Я думала, что выбросила её на улице, когда заталкивала Алекс в машину. Но сегодня утром, собираясь в отель на допрос, нашла её на заднем сиденье. Я просто не запомнила этот момент, адреналин всему виной. В общем, разбивая стекла, я угодила ей по башке Сидмана. Там должна быть его кровь, и она будет лучшим доказательством, нежели видео, которое как показывает практика в наше время, можно легко смонтировать!

Страх, мольба, решительность, намерение идти до конца — всё есть на лице этой заматеревшей личности. Хочу ли я сражаться с ней сейчас? Нет. Ломать будем по мере необходимости.

— Твоя правда. Я понял тебя, — Спокойно кидаю, собираясь на выход. Добавить нечего.

— Я усилю тебе охрану, — Говорю уже в дверях. — Эта падаль или его шайка могут заявиться за потенциальной уликой. Без охраны никуда не выходишь. Биту сейчас отдашь моим людям, дальше я сам буду заниматься этим делом.

— Хорошо.

— Мое предложение остается в силе. Если тебе нужна помощь — говоришь.

Дожидаюсь слабого кивка и покидаю номер, про себя усмехаясь парадоксальным превратностями судьбы.

Глава 78

Саша

Я так искренне, всей душой, молилась Богу все последующие недели, что он услышал меня — Билл Сидман был взят под стражу.

Бейсбольная бита, предоставленная Кимберли, переломила ход расследования. Билл и его адвокаты не смогли объяснить следы крови на орудии защиты, а тщательно скрытые ссадины на лице преступника вскрылись на экспертизе. Немного давления и все приспешники, покрывавшие Сидмана, сдались, владелец клуба сознался в заранее смонтированных записях — наркотики и деньги сделали своё дело, никто не собирался разбираться в чистоте чужих помыслов.

Справедливость восторжествовала, но боевому характеру Тайлера этого было мало.

Федерация смешанных единоборств, узнав, что Сидман преследуется по уголовному делу, запретила официальный бой между Тайлером и Биллом, что в свою очередь принесло кучу облегчения мне, и ни капли — Тайлеру. На судебном заседании мой маньяк выпустил своего зверя на волю и при появлении Сидмана в зале суда под конвоем набросился на него с кулаками, по пути раскидав шесть представителей закона. Драку остановила подоспевшая группа быстрого реагирования, которая удачно располагалась этажом выше.

Да, я разозлилась на своего сумасшедшего мужчину, но потом поняла его и даже вздохнула с облегчением — гештальт закрылся. В итоге, мой маньяк уехал на тридцать суток в тюрьму за нарушение порядка, ну а Билл — на семь лет за покушение с целью изнасилования. Плюсом ему прилепилось дело по хранению наркотиков и пять дополнительных лет за решеткой. Его подельники получили вдвое меньше, но судя по их настрою — они собирались биться за каждый год своей свободы до последнего.

Пока Тайлер охлаждал свой пыл на нарах, я активно наверстывала упущенное — заканчивала заказную работу и досаждала Мэд Тихим Доном. Вообще, в планах стояло взять отпуск на месяц, чтобы активнее сводить подругу с ума — я не теряла надежды, что она переберется на этот свет в скором времени, ведь мы очень сильно ждали её тут.

Радость случилась на вторую неделю после активной бомбежки Мэд русской классикой — сердцебиение нашего доктора участилось, а её тонкие пальчики наконец подали первые движения. Я стала свидетелем этого счастливого момента, которое длилось всего пару секунд. Сначала я застыла от потрясения, когда увидела эти легкие шевеления, а потом запищала от счастья и поставила на уши всю округу. С тех пор мы с Эштоном стали настойчивее извращаться в методах и пустили в ход более тяжелую артиллерию: я начала читать Мэдисон Ветхий завет, а Эштон — пятьдесят оттенков серого. Смесь вышла убойная, но мы очень надеялись на быстрые результаты.

Лена с сыном и Майком вернулись со своего путешествия и остались в неведении относительно всей ситуации, произошедшей в доме Эмилии. Мы решили не огорчать их, поскольку пара и так находилась в не радужном настроении. Лена проходила через те же мучения, что и Мэд с Эшем — она не могла довериться парню, который был на пять лет моложе её. Пришлось полоскать подруге мозг и взять с неё слово, что пока она будет лететь в Россию, то хорошо подумает.

Майк вернулся к себе в Калифорнию, загадочно проронив, что будет искать крепкие сети, в которые поймает свою русскую рыбку.

В общем, их отношения были покрыты мраком, а друзья не спешили открывать подробности, поэтому взяла паузу, чтобы они без посторонней помощи разобрались в своих чувствах, и не лезла туда, поскольку сама находилась в подвешенном состоянии.

А виной этому состоянию стало новое событие, которое произошло незадолго до освобождения Тайлера: в один из вечеров на меня вышла администрация самого National Geographic — они предложили мне место журналиста в увлекательной поездке по непроторенным местам южной Индии. Сказать, что я захлебнулась восторгом — ничего не сказать. Это была мечта каждого журналиста — отправиться в экспедицию такого масштаба. О таком предложении я даже не могла и мечтать, ведь такие возможности казались для меня слишком далекими и недоступными.

В общем, пока Тайлер постигал кулинарные изыски тюремных поваров, ибо меня с передачками туда не пускали, и не пускали с едой даже адвокатов, я вела борьбу со своими личностями. Предложение известного телевизионного холдинга пробудил моего блогера-путешественника, который фактически начал стучать кувалдой мне по голове и требовать, чтобы я не упускала этого шанса.

Проблема была в том, что я не знала, как отреагирует Тай.

И не знала, как совмещать непростую карьеру и личную жизнь с требовательным мужчиной.

Я хотела быть с Тайлером, чувствовала в нем того самого мужчину. Я любила его вопреки взрывоопасному характеру. И я понимала, что это чувство несет за собой жертвы — конец отшельнической жизни и ограничение свободы на собственный выбор. Теперь нас становилось двое.

И я очень надеялась, что Тайлер даст мне развиваться.

Возможно, кто-то скажет, что я дура, раз не спешу кидаться с головой в семейную жизнь, урвав себе такого мужчину, но я не готова уходить в Тайлера полностью. Моя душа требует еще немного пожить для более нестандартного смысла жизни, нежели обустраивать быт и пускать корни. Я хочу ещё немного посмотреть мир и пожить для себя. Для себя и Тайлера, который не будет ставить палки в колеса моей творческой личности.

Конечно я мечтала отправиться в эту экспедицию со своим любимым мужчиной. Только проблема в том, что он вряд ли отнесется к этой идее с восторгом.

А потому каждый день с приближением окончания срока заключения Тайлера я всё больше дергалась и не знала, что делать.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Тайлер сделал выбор в пользу меня, отказавшись от профессиональной карьеры, но смогла бы я поступить так же? Буду ли я довольна жизнью, выбрав роль простой спутницы рядом с мужчиной?

Душа вопила во все горло, что нет…

Тайлер перед судом обмолвился, что хочет открыть бойцовские секции в своей сети фитнес-клубов, а это могло стать камнем преткновения в наших путешествиях, он был бы привязан к месту своей деятельности.

Я хотела его, но ещё я хотела реализации для себя. Я хотела, чтобы у меня была своя интересная история жизни, я хотела знать, о чем я буду рассказывать своим детям — пусть даже, если они и не будут моими родными.

Да, возможно, я — дура, раз пытаюсь сделать выбор в пользу более сложного и непредсказуемого пути, но такова моя природа, и я не хочу быть очередной четырехмиллиардной женщиной, которая положила свою жизнь на благо другого человека. Пусть меня называют бракованной, но я хочу еще немного пожить для себя и своего мужчины, который, впрочем, может и вовсе от такой меня отказаться.

Ситуация усугублялась ещё и положением Мэд. Её состояние и ответ Тайлера сдерживали меня дать согласие прямо сейчас. Экспедиция планировалась только через три месяца, но мой ответ в холдинге не собирались ждать долго. Все понимают, что такие шансы выпадают, как в лотерее — то есть крайне редко.

В общем, в день выхода Тая на свободу — я была как на иголках. Мне предстоял сложный разговор, по итого которого я буду стоять на развилке пути, и от которого будет зависеть вся моя дальнейшая жизнь.

Когда Тайлер появился в главных воротах окружной тюрьмы Майами-Дейд, я забыла обо всем на свете, потому что поняла, как соскучилась по нему. Сорвалась с места, как бегун со стартовой точки, запрыгнула на него, и чуть не снесла на землю — оказывается, мой маньяк чересчур расслабился, валяясь почти весь день на кровати, и потерял бдительность.

Зато не потерял сноровку в поцелуях, путь до дома я почти не помнила.

А когда мы прибыли, то это оказался и вовсе не наш привычный дом — водитель Тайлера привез нас на север Майами к дому, который можно смело назвать мини-дворцом.

На самом деле это современная вилла, выполненная в традиционно белых цветах с темной крышей, но размер двухэтажных площадей в пятьсот квадратных метров смело приписал ей статус дворца.

Огромный голубой бассейн перед входом на фоне белого камня увеличивал пространство и делал общую обстановку очень похожей на сказку — я влюбилась в это место с первого взгляда.

А когда Тайлер сказал, что купил этот дом для нас — разрыдалась. Счастье и страх смешались в одну большую кучу и вырвалось в мини-истерику. Я просто свалилась ему на грудь и затопила его футболку океаном слез.

Чувствовалось, что Тай потерялся от такой реакции, ибо он перестал дышать.

Когда он приобрел способность говорить и спросил, что не так, я на духу вывалила на него все свои переживания. Забыла про всякую тактику, про правильное ведение переговоров, про то, как нужно доносить свои идеи и желания мужчине — в одном потоке вперемешку со слезами вывалила на него все свои страхи последних двух недель. Сбивчиво, захлебываясь соплями, рассказала ему о предложении от проекта National Geographic, о поездке на юг Индии, и если им все понравится, то они и в Мьянму возьмут меня; о том, как я люблю его и не хочу потерять; о том, что мне еще рано иметь детей, и что я к ним не готова; о том, как я хочу, чтобы он поехал со мной, а не бросал меня; о том, как я боюсь за Мэд и не знаю, когда она выйдет из комы, несмотря на её первые шаги к свету. Все это вылилось в такой фонтан, что мой обычно спокойный и уверенный в себе мужчина выглядел, как школьник перед первым экзаменом — то бледнел, то серел. А когда я запуталась в мыслях окончательно и сбилась с речи, просто уставившись на него, то он оглушил меня своей неожиданной реакцией — просто залился смехом, словно юнец в период взросления. Стоял по среди белого мрамора, залитого яркими красками уходящего солнца, и ржал в голос.

А потом притянул меня в объятия, поцеловал в макушку и сказал, что я — удивительная женщина, но дурочка.

— Детка, конечно мы поедем вместе в твою экспедицию, раз ты хочешь туда, — Сказал он тогда, а я сразу даже не поверила. — И я не собираюсь торопить тебя с детьми. До встречи с тобой я вообще о них не думал. И я полностью согласен, что нам надо насладиться друг другом по полной. Предлагаю начать прямо сейчас.

— Дурачок! — Шлепнула его по плечу и шмыгнула носом. Уткнулась ему в грудь, все ещё не веря в такой исход моих переживаний. — А как же твой бизнес? Как ты будешь развивать новую идею?

— Она может и подождать. Надо будет только управленца хорошего найти, который не похерит все за время наших периодических отлучек и можно хоть на марс. А еще, — Тут он особо лукаво посмотрел на меня. — Хочу торжественно тебе заявить, что за тренером, с именем Тайлер Равьер, особо жаждущие клиенты поедут даже в тропические леса Африки — я найду куда девать излишек своих физических сил. К тому же, я и так собирался попутешествовать с тобой по миру, уйдя на заслуженный покой. Это всё? Тебе полегчало или есть ещё что-то?

— Я хочу, чтобы ты был счастлив со мной. Чтобы я не была для тебя проблемой.

— А почему ты решила, что будешь проблемой для меня? Твое желание увидеть этот мир — ты считаешь проблемой для меня?

— Ну мужчины любят домашних женщин, а меня вечно прет куда-то…

— Ну это далеко не про всех мужчин. Не знаю, как у вас в России, но лично здесь очень любят интересных женщин, знающих, чего они хотят от жизни и выходящих за рамки предсказуемого. Осесть на месте мы всегда успеем, я удивлен, что ты мучилась от этого так сильно, что выдала мне здесь целый водопад, заставив бассейн выйти из берегов. Всему свое время, все у нас будет.

— А Мэд?

— Детка, Мэд никто не оставит. Мы будем всегда за ней приглядывать, и я не дам отключить её от аппаратов, если сроки выхода из комы затянутся. Мы вытащим её, — Тайлер посмотрел на меня серьезным взглядом, в котором открылась вся глубина его пережитого опыта. Я увидела взгляд, который когда-то открылся мне в диких водах Карибского моря. — Но ты должна понимать, что у тебя есть своя жизнь, и ты не имеешь права пропускать её. Мы можем ждать возвращения Мэдисон пять лет, но мы не имеем права переставать проживать свою собственную жизнь. Такой шанс, который выпал тебе, действительно выпадает редко, судьба просто так их не дает — она награждает. И ты заслужила. Поэтому, даже если Мэд к тому времени не придет в себя, ты обязана принять сложное решение и сделать то, что требует от тебя жизнь — изучить её, как того требует открывающаяся дорога. Мы отправимся вместе в эту экспедицию, а с Мэдисон останутся люди, которые обеспечат ей должный уход. Ты поняла меня?

— Угу, — Это все, что могла выдавить из себя. Потому что все эмоции опять смешались в кучу. Я не верила в собственное счастье, я боялась за Мэд и не могла пока принять мысль, что она к тому времени не выйдет из комы.

В голове творился откровенный хаос, и лишь единственный маяк был на моем пути — Тайлер, вот кто давал мне силы, и я готова была идти на его свет. Я все ещё выпрашивала у него ответы, и училась получать поддержку. Я училась принимать мысль, что теперь не одна.

— И ты не будешь на меня втихушку злиться, что я заставила тебя отложить один из успешных проектов? — Не унималась я с вопросами. Мне хотелось точно знать, что Тай не отдает себя в жертву.

— Малыш, если ты не будешь просить у меня колечко от Картье каждый день, то мы будем жить хорошо без дополнительных проектов. Помимо владения сетью клубов и спорт магазинов, я являюсь инвестором трех крупных корпораций. И сейчас у меня появится куча времени, чтобы придумать что-то новое. Проект бойцовских секций скорее благотворительная акция, нежели заработок. Ты не должна этим заморачиваться. Поверь, денег у нас достаточно.

— Тайлер, — Тут я уставилась на него малость сурово, поскольку он явно понял меня неправильно. — Я не беспокоюсь о деньгах от слова совсем, колечки каждый день мне не нужны. Я хочу только два колечка — помолвочное и обручальное, и этого будет более, чем достаточно. Для меня главное, чтобы ты был рядом и счастлив, а остальное как-нибудь насобираем.

— Хорошо, — Широко улыбнулся Тайлер, поискал что-то на глубине мои глаз, и опустился на одно колено.

Глава 79

Тайлер разбудил меня на рассвете.

Наша пушистая перина в новом доме не отпускала меня раньше 9 утра, рядом с Тайлером мне вообще не хотелось выбираться из постели.

Когда я открыла глаза и увидела напряженное лицо Тайлера, перестала дышать — он был непривычно взволнован

— Что случилось? Мэд? Сандра? — Начала сразу без приветствий.

— Нет, детка, всё спокойно, — Сказал он, усаживаясь рядом, и опустил меня обратно на кровать. — Я разбудил тебя пораньше, потому что давно хочу показать тебе кое-что.

— Что? — Сглотнула, поскольку вид Тайлера вызывал во мне нешуточное волнение, я четко видела на лице своего мужчины терзания, смешанные с растерянностью.

— Это будет нелегко, возможно, сильно затронет твою душу, но я хочу, чтобы ты прошла через это. Я думаю, ты готова. Я буду рядом. Просто доверься мне, хорошо?

Кивнула, но внутри переживала полный раздрай.

Пока Тайлер готовил нам омлет с овощами, я приводила себя в порядок, больше метаясь по комнатам, нежели собираясь.

Наспех позавтракали и выехали в сторону Майами.

Всю дорогу Тайлер задумчиво смотрел на дорогу, сжимая мою руку, а я не стремилась нарушать тишину, поскольку была в сильном напряжении. Он готовил меня к встрече с прошлым, как выразился он сам.

Когда мы припарковались у какого-то парка — я ничего не поняла, а когда вошли внутрь, то осознала, что мы находимся на кладбище. Мемориальные таблички на зеленом газоне выглядели очень ровно и опрятно. Для нас, русских граждан, такой вид места усопших был непривычным, здесь не было оградок, памятников и фото во весь рост — тут были скромные каменные плиты, лежащие на ухоженной зеленной траве, к которым вели широкие асфальтированные дорожки.

Он вел меня куда-то в глубь, крепко держа за руку, а я доверчиво шла за ним и рассматривала надписи различных форм и размеров. Тишину раннего утра разрывало пение птиц — место совсем не нагоняло мрачности, какую можно почувствовать на кладбище в нашей стране. Я бы сразу и не догадалась, что здесь место для захоронений.

Когда Тайлер привел меня к мемориальной доске, сердце сорвалось в пропасть — со стороны черного гранита на меня смотрели буквы с именем Итан Бронте.

Мне не нужно было слов, я и так поняла, кто здесь лежит.

— Ты нашел могилу моего отца? — Хрипло произнесла и сильнее сжала руку Тайлера.

— Ну не совсем я… — В тон ответил и прижал к себе. — ФБР постарались.

— Так вот какими делами ты с ними занимался, — Слабо улыбнулась и обняла его.

Смотрела на глянцевый мрамор, тягуче поддаваясь пониманию, и слышала звон в ушах. А когда увидела дату смерти, не смогла сдержать судорожного выдоха — мой отец умер в год моего рождения.

— Спасибо тебе за все, — Проговорила, когда немного отошла от потрясения, а Тай теснее прижал к себе и начал поглаживать по спине, передавая всю ласку, на какую был только способен.

— Это ещё не всё, — Сказал он чуть позже. — Я нашел твоего деда… ФБР нашли.

Кажется, моя психика перестала воспринимать шокирующие новости и просто впала в спячку. Только и могла, что пялиться на Тая с широко распахнутыми глазами.

— Он ждет тебя, — Продолжил он с явным напряжением в голосе. — И я хочу, чтобы ты с ним встретилась.

Чувствовала себя, как во сне и не сразу поняла, что выдавила из себя какой-то вопрос:

— Зачем?

— Детка, — Тайлер стал значительно тяжелее, каким он всегда становился, когда собирался переходить красную линию. — Мне надо, чтобы ты разрушила свой барьер. Барьер, отделяющий нас друг от друга. Я не хотел поднимать этот вопрос раньше, чтобы не спугнуть тебя, но сейчас прошу выслушать до конца и при этом не пытаться найти подвоха. Пойми главное — я желаю тебе лучшего, и хочу, чтобы у нас все получилось. Я люблю тебя, малыш.

И хоть я уже слышала эти три прекрасных слова в день, когда Тайлер делал мне предложение, я все равно ощутила мурашки по коже — эти слова были эликсиром для моей души. Смотрела на любимого сталкера, и благодарила небеса за встречу с мужчиной, который делает для меня так много.

— Выслушай меня внимательно и пообещай просто подумать, не подаваясь негативу, хорошо?

Я кивнула, хоть и не знала, чего ожидать. Одно могу сказать — с Тайлером мне не страшно, чтобы не прозвучало дальше.

— У тебя есть обида на отца, которая очень сильно отображается на отношении к другим мужчинам, в частности на мне — ты не принимаешь от меня помощь, ты не принимаешь от меня подарки, и ты все время ждешь от меня какого-то подвоха. Ты во всем стараешься быть самостоятельной и независимой, а на самом деле боишься довериться мне полностью, потому что боишься пораниться. Ты ждешь от меня поступка, который принесет боль. И я могу хоть сто раз сказать тебе, что не предам тебя — твоя обида на отца, с которой ты жила все свои годы, не даст тебе поверить мне окончательно. Есть более простые способы решить твою психологическую проблему — психотерапевт поможет преодолеть её за какое-то неопределенное время, но мне бы хотелось пойти более быстрым, и при этом сложным путем. История твоих родителей очень непростая, она может добавить боли, но ещё она исцелит твою обиду. А потому я прошу тебя съездить со мной к твоему деду и выслушать его рассказ. Он будет тяжелым, но я буду рядом.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Разве я могла ему отказать? Он смотрел на меня с такой надеждой, что я даже не думала, когда говорила свое «хорошо». В тот момент я полюбила его ещё сильнее.

***

Мой дедушка, мистер Уильям Бронте, оказавшийся потомком англичанина и датчанки, жил в маленьком городке Лейк-Сити на севере штата Флорида, куда переехал сразу после развода со своей женой — моей бабушкой Джулией.

Я была в диком волнении, когда ехала туда. Мы с Тайлером отправились на машине, и он всю дорогу вливал в меня уверенность своим невозмутимым видом. Его поддержка передавалась без лишних слов — мне достаточно было чувствовать его руку на своей.

Встреча оказалась действительно очень непростой, мистер Бронте нервничал куда больше моего и постоянно сбивался в речи.

А когда взял меня за руку и вовсе расплакался. Смотрела на этого уставшего мужчину, который выглядел намного старше своих семидесяти двух лет, и переживала глубокую боль — его судьба оказалась не легче, чем все те, о которых поведали мне люди, встречающие в разных уголках света.

Его рассказ о моих родителях был не просто болезненным, он был — убийственным.

Мой отец не бросал мою маму, он очень любил её. И он готов был ехать за ней, но жизнь повернулась очень драматично. В трагедии моих родителей виновата Джулия Бронте — женщина, которая могла бы называться моей бабушкой, но которая предпочла разрушить будущее своего собственного сына, тем самым оставив неприятное послевкусие после своего имени.

И хоть карма все равно настигла её — она не смогла справиться с чувством вины, и ушла из этого мира, будучи поверженной раком сердца в свои пятьдесят семь — легче мне от этого не стало…

Джулия Бронте стала причиной, по которой мой отец не встретился с моей мамой.

— Она запретила Итану жениться на твоей матери, — Говорил дедушка сиплым от потрясений голосом. — В те времена был единственный способ оставить твою маму в Америке — это сделать ей предложение, и мой сын был готов на этот шаг, но Джулия оказалась против. Будучи наследницей большого состояния, доставшегося ей от отца, она пригрозила лишить сына наследства, если он пойдет на это. Она считала женитьбу в таком возрасте — глупостью, к тому же она боялась, что твоя мама разрушит карьеру сына в спорте. Но Итану было все равно на наследство, он готовился лететь в Россию, как только ему откроют визу и дадут отпуск. Джулия не смогла смириться, и пошла на подлый шаг.

— Что она сделала? — Спросила я, когда мистер Бронте сделал паузу и погрузился куда-то глубоко в себя, затягивая тишину, которая терзала с каждой секундой все сильнее. Я должна была знать правду, от чего слушала дедушку, которого пока не могла так назвать в слух, с жадностью и нетерпением. Тайлер все это время сидел рядом и не лез в наш диалог.

— Итан узнал в администрации сборной адрес твоей мамы, поскольку свой блокнот с записями он странным образом потерял — а если быть точным, то Джулия его выбросила… В общем он написал письмо твоей матери с сообщением, что скоро прилетит, но письмо мало того, что не дошло в Россию благодаря связям Джулии, так на него еще был получен фальсифицированный ответ.

— Это как? — Смекалка в тот момент спала, весь эпизод воспринимался сном, потому и не могла блистать фантазией.

— Из России ответил человек Джулии, в котором сообщил, что твоя мать погибла в автокатастрофе. Итан сначала не поверил, и попросил сделать запрос у своего тренера через международную федерацию спорта. В общем, связи Джулии и там постарались — пришел тот же ответ — для Итана твоя мама погибла сразу по возвращению к себе на родину.

Смотрела во все глаза на пожилого мужчину, и слабо принимала суть слов. Психика решила отгородиться от очередной порции болезненных эмоций, а потому она захлопнула чувства, дав мне тайм-аут.

— Итан напился в ту ночь сильно, — Продолжил мистер Бронте. — И алкоголь забрал у меня сына, столкнув его с фурой на трассе в районе Палм-бич. Так я лишился сына, а когда Джулия не выдержала своей вины и пролила исповедь на мою голову — лишился ещё и жены. Я не смог простить ни себя, за то, что оказался в неведении преступных деяний жены, ни её, за то, что она оказалась такой бессердечной. Я ушел от неё, а она вернулась в Англию к своим родителям. Именно они, спустя семь лет, и прислали мне приглашение на её похороны — она скончалась от рака сердца, с которым боролась все эти годы. Я думаю, она мучилась от своей собственной вины за смерть Итана, в которой и была повинна больше остальных.

Мне удалось пережить эту встречу только потому, что я воспринимала её как нечто из другой реальности. Весь рассказ казался мне чужим, словно он велся про других людей.

Мистер Бронте еще долго рассказывал о жизни моего отца и их отношениях с моей мамой. Джулия тоже была не раз упомянута.

Уже выйдя на свежий воздух и глотнув ночной свежести, я осознала весь смысл слов и вынесла хороший урок, поняв одну неприкосновенную истину — не стоит идти против желаний сердца другого человека, если не хочешь сломать ему жизнь.

Несмотря на то, что мистера Бронте я видела впервые, его искренность расположила к себе — я обещала приезжать чаще, обещала не оставлять его. Он просил о встречах, и я не могла отказать ему. Плохо пока представляла, как сложится у нас общение, но обещала нам обоим сделать эту связь крепче.

В ту ночь мы вернулись с Тайлером обратно домой, но я не могла уснуть до рассвета. Тай, видя мое состояние, тоже не спал, лишь крепче прижимая к себе, и не прекращая играть с моими волосами. Это была тишина, в которой наши души общались без слов — я думала о непростой жизни, а он поддерживал любые повороты моих мыслей. Лежала, разглядывая полумесяц на темном небе и в который раз благодарила Бога за то, что в моей жизни появился мужчина, с которым мне не страшна ни какая стихия. Благодарила за Тая, и готова была ради него на всё.

Глава 80

Эштон

— …Я, я и снова я. Вот я сплю — таких фотографий особенно много, — волосы упали на лицо или разметались по подушке, губы приоткрыты. А здесь… фу ты, сосу большой палец. Я же не сосала палец черт знает сколько лет! Как много фотографий… я и не знала, что он столько нащелкал. Несколько общих планов. На одном я стою у поручня яхты и угрюмо смотрю вдаль. Но почему я ничего не замечала? Смотрю и улыбаюсь — вот я под ним, волосы разметались, свернулась и хохочу, отчаянно сопротивляюсь, отбиваюсь от щекочущих пальцев. А здесь мы вместе на кровати — Кристиан сделал снимок, держа камеру в вытянутой руке…

Нда… Прям любовь в шестнадцать лет.

— Боже, Мэд! После сосу палец, ты однозначно уже должна была шлепнуть меня ладошкой! Это же на столько банально! А ты не любишь банальности! Эта третья часть, бьет рекорды по банальности больше, чем две первые книги!

Исторгаю из себя вопиющий протест, глубоко вздыхаю, а потом откидываюсь на спинку и закатываю глаза. Что-то я устал. За окном только полдень, а мне уже хочется четвертую чашку кофе.

И руки иногда опустить…

Все забываю купить картину на эту скучную стену. От чего я такой рассеянный?

Эльфа, я хотел сюда эльфа. Эльфийку! С нежно-зелеными глазами. Точно. Она тут будет прям в тему. Моей помощницей будет.

Опять вздыхаю и оборачиваюсь на Мэдисон.

Прошло уже две недели после того как Саша заметила шевеление пальчиков, а новых чудес всё ещё не случилось. Ритм сердца так же держится в границах привычного. А так хочется, чтобы её сердечко забилось 120 на 80. Эта прекрасная девушка должна жить. Она должна жить красивой, яркой жизнью, такой же, как и она сама. Она заслужила. Она много всего заслужила, неужели небеса не видят?

Даю себе мысленную затрещину, чтобы справиться с ползущей злостью — с ней я справляюсь стабильно 5–6 раз за день. И с каждым днем тишины Мэд злость все учащает свои наплывы.

Я не могу отчаиваться. Я дал себе обещание вытащить Мэд из этого состояния, она должна вернуться к жизни. Мэдисон должна выкарабкаться, иначе я не знаю, что мне делать дальше.

Она появилась, схватила мое сердце и ушла в туман. Разве так поступают?

Надо продолжать! Черт, где я остановился? Дебильный, нифига не жесткий роман, все абзацы похожи друг на друга.

— Ну так вот Мэди, у этих двоих свадебное путешествие, а он ни разу в наручники её не заковал, в чем смысл этого безумного тандема? Мужик заявляет, что он любит жесткий секс, и якобы боится сломать невинную овечку своими жесткими пристрастиями, а по факту гладит её палкой с перьями по заднице. Это и есть что ли БДСМ? Жесть… Вот когда ты вернешься обратно в реальность Корал Спрингс мы покажем этой ванильной парочке, что такое настоящий БДСМ!

И как они только назвали это жесткой эротикой? Да мой сосед-дальнобойщик и то жестче дерет свою жену-домохозяйку! Крикливые судороги слышны на всю улицу.

— Значит так… — Бля, где я остановился? А вот:

— Мой любимый, который не переносит щекотку, который еще совсем недавно не терпел, когда к нему прикасались. Надо будет спросить, нравятся ли ему мои прикосновения или он просто терпит их ради моего удовольствия. Я смотрю на него, но уже без улыбки — меня переполняют другие чувства. Кто-то там желает ему зла — сначала «Чарли Танго», потом пожар в серверной, теперь вот эта чертова погоня. Я вскидываю руку ко рту, останавливаю непроизвольный всхлип и, забыв про компьютер, бегу к Кристиану — не требовать объяснений, но убедиться, что ему ничто не угрожает…

— Жесть, вот бабу переклинило. Сидела себе фотки рассматривала, любовалась своим альфа самцом после страстной, типа жесткой, случки, а потом её накрыло-переклинило. Страх обуял… который видать вызвали его полуоткрытые губы… И побежала наша Анастейша проверять все ли там нормально с бдсмщиком-миллионером…

Нда… Я бы уже двадцать раз выплыл из того света.

— Заткнись…

Иногда мне мерещится, будто Мэд отвечает мне. Да, я так хочу, чтобы она вернулась ко мне, что все чаще слышу её фантомный голос — вспоминаю хрипловатый смех, от ноток которого бегут мурашки по спине, воспроизвожу в памяти наши последние диалоги, чтобы максимально припомнить каждую интонацию и перепад тона, пытаюсь переносить эти звуки в наши новые диалоги, которые обязательно должны состояться. Я репетирую наши с ней диалоги. Да, я же должен буду отстаивать свое право быть с ней.

— Детка, заткнусь только, когда ты вернешься ко мне. Но и то ненадолго. Сначала я впаду в осадок, потом отойду, поеду в Лондон, поцелую Эрику Джеймс и вернусь обратно, чтобы отчитать тебя за три месяца беспробудного сна! Боже, Мэд, да ты бьешь рекорд спящей красавицы! Куда мне поцеловать тебя надо, чтобы ты перестала лениться??

Бля, надо выдохнуть, а то опять злость пробирается в эмоции.

— Она спала сто лет, идиот…

— Ну да, все то ты знаешь… — Голосок такой хриплый, так не должно быть. В моих фантомных болях сознания она должна быть здоровой, и чтобы голосище было как у дикарки!

Не сдавайся, Мэд! Хотя бы в моей голове не сдавайся, иначе я потеряюсь. Только твой образ, полный силы и желания к жизни делает меня уверенным в твоем будущем. Не сдавайся, детка.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты не можешь спать сто лет! — Захожу на новый круг. — Я столько не проживу! И принцем я нихрена не буду через сто лет, от него останется только труха! Не издевайся над моим пенисом, он не должен высохнуть к моменту встречи с тобой!

— Да когда же ты заткнешься уже…

— А знаешь, Мэд, — Тут я перевожу взгляд на своего утомленного доктора. — Ты вот вообще не благод….

Застываю, забывая, что хотел сказать, какой сегодня день, и кто лежит передо мной на постели. В голове резко становится кристально чисто, мысли заморозились где-то за границами мозгами — я их не вижу. Вижу только распахнутые зеленые глаза, разглядывающие потолок, и ручки, перебравшиеся к Медисон на живот — она вяло пытается ими шевелить, что-то выискивая глазами вверху на белом полотне.

— Мэ-э-э-эд, — Тихо тяну я, всё еще не отдавая отчет своим действиям. Она закатывает глаза, кажется она закатывает глаза…

Как я оказываюсь на ногах — загадка для меня и остального мира.

Вот я подорвался с места, а что делать дальше? Мозг вообще не соображает. Что делают в таких случаях.

Точно…

— Медсестра-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а, — Ору во всю глотку, тем самым заставляю морщиться ленивую дамочку, которая не подавалась моим уговорам прогуляться больше трех месяцев.

В голове полный хаос, кажется я начинаю метаться по комнате.

— Медсестра-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а, — Ору я громче, потому что мой мозг начинает понимать, что это ни хрена не сон.

Сдаю спиной назад к дверям, чтобы поднять на ноги всю округу западной части города.

— Медсестра-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а! Где медсестра-а-а? Где хоть кто-нибудь! Бля-я-ядь, дайте медсестру!

— Мистер Блэк, успокойтесь! — Орет кто-то сзади, а я не могу оторвать взгляда от кривящейся Мэдисон — она продолжает разглядывать потолок, и слабо крутить датчик пульса вокруг своего пальца. — Что случилось?

Охренеть, что случилось! Небеса сжалились надо мной! Толстой, Джеймс, Шолохов, Экзюпери, кто-то там еще был — все они сжалились и пошли просить Бога закончить пытки, прекратив тем самым извращения над их произведениями. Однозначно, так и было!

— О Боже! — Тут медсестра видать замечает мое потрясенное лицо и влетает в палату. — Мисс Аддамс! Вы пришли в себя? Как вы себя чувствуете? Что — то болит? Сейчас доктор придет, подождите секунду!

— Доктор Милз-з-з-з-з! — Орет медсестра рядом с моим ухом, тем самым помогая справиться с моим шоком, ибо я все еще пялюсь на Мэдисон, которая в эту минуту похожа на отшельника, познавшего иронию этого мира, и не могу поверить в то, что это не сон.

А Мэд будто издевается над нами своим молчанием. Кривит носик, блестит глазами, но молчит.

Ступор отходит не сразу, я очень долго делаю один единственный шаг, чтобы сдвинуть свое тело с места, а потом как сумасшедший сорваться в сторону кровати своей эльфийской нимфы.

— Мэди, — Шепчу как помешанный, и трясущейся рукой тянусь к её руке.

— Помолчи немного, — Хрипло говорит она. — Ты столько времени трындел без умолку, дай отдохнуть от тебя хоть минутку.

И вот она наконец переводит свой ясный зеленой взор на меня, блистая иронией во взгляде, а я в эту минуту понимаю, что значит — вселенское счастье.

Эпилог

— Давай, малыш, покончим с этим, — Говорит Мэдисон, затягивая корсет на моем платье. — Сегодня еще один рывок и отправишься в заслуженный отдых.

— Без тебя не хочу… — Отвечаю с грустью.

— Алекс, ты и так из-за меня пропустила увлекательный тур по Индии, хватит. Носитесь со мной, как ледниковая белка с орехом! Я уже давно хожу своими ножками и даже работаю ручкам! На следующей неделе у меня первая операция, где я ассистирую доктору, а вы все ждете, когда я приду в себя! Я пришла в себя полгода назад! Бесите!

— Мы просто очень любим тебя.

— Угу, — С претензией бурчит она и затягивает нитки до упора. Дышать становится заметно труднее.

Прошло уже семь месяцев, как моя подруга вышла из комы, а я всё ещё с трудом могу поверить в это. И я всё ещё очень сильно волнуюсь за неё.

Мэдисон очень изменилась. Она стала другая.

Легкость заняла трон в поведении подруги. Исчезла с лица вечная хмурость, взгляд приобрел блеск, звонкий смех стал слышаться чаще.

И вроде я привыкла видеть её каждый день счастливой, но от меня не укрываются печальные нотки, которые время от времени проскальзывают в зеленых глазах. Иногда она грустит, и я не могу с этим ничего поделать — Мэдисон скучает по своей матери, которая теперь не всегда понимает, кто перед ней. Да, Сандра плохо узнает свою собственную дочь.

И именно поэтому мы не уехали с Тайлером в экспедицию. Как бы меня не убеждала сама Мэдисон, когда она только вышла из комы, что нужно бежать за своей мечтой, я не смогла оставить её одну. Я должна была пройти с ней самый тяжелый отрезок — принять прогрессирующую болезнь Сандры.

Благодаря связям Тайлера, NG не обиделись и взяли меня в свою следующую экспедицию в Мьянму, которая состоится в ближайшие пару месяцев, а потому всё это время я активно помогала подруге, устраивала наш быт с Тайлером и наводила мосты со своим дедушкой Чарли.

— Ты не подумала над нашим предложением? — Спрашиваю, разглядывая сосредоточенное лицо Мэди, которая со стараниями натягивает на меня перчатки со сложной шнуровкой.

— Саша…, — Вздыхает она. — Я не могу так грузить вас. У моей мамы отличный уход в пансионате, там знают, как работать с такими случаями. И это не значит, что я не доверяю твоему дедушке. Прекрасно знаю, что он — заслуженный врач Америки, но я не могу такого серьезного мужчину обременять своими проблема.

— Мэдисон, он сам хочет помочь. Мы перетащили его и Пабло к себе в особняк, и теперь эти два старичка активно ищут на кого бы излить свою заботу. Будешь противиться и тогда отправлю их в дом к тебе с Эштоном — поймешь какого это, — Улыбаюсь, чтобы развеселить подругу, но она только морщится.

— Мне кажется, Сандра нравится Чарли, — Кидаю еще один аргумент, на что Мэд удивлено поднимает брови, путаясь в завязках. — Да, он с такой нежностью смотрит только на меня. А теперь еще и на твою маму. Давай хотя бы просто попробуем. Мы можем забирать твою маму из пансионата на день, а вечером отвозить её переночевать обратно. И если все будет идти хорошо, то заберем на совсем! Мэди, тебе ближе будет ездить навещать её к нам в дом, нежели в пансионат на другом конце Майами.

— Ты хочешь сэкономить мне пол часа? — С иронией расплывается в улыбке.

— Конечно! А может и вовсе захочешь вместе с Эштоном перебраться к нам в особняк. Будем жить одной большой семьей, — Кидаю со смехом, ведь сама пока плохо представляю такую общину. — Марию и Матео ещё перетащим к себе.

— Ну уж нетушки, спасибо! Я сейчас от вашей гиперопеки хочу угнать обратно в ватное забвение, а что будет, когда весь этот отряд наседок будет окружать меня… Нет, увольте, мне въедливого Эша хватает по горло.

Улыбаюсь, рассматривая этого насупившегося ежика. На самом деле она не такая, просто брови хмурит, когда делом занята — вот уже десять минут возимся с завязками на ажурных перчатках.

— Он будет сегодня в зале, — Тихо проговариваю, помогая подруге закончить со шнуровкой. — Ты готова к этой встрече?

— Абсолютно. Тебе не о чем волноваться. Думай только о себе и своем мужчине — это ваш день.

Внимательно рассматриваю лицо Мэдисон, чтобы убедиться в её уверенности, которую она активно использует в своих словах.

Мы так и не рассказали ничего Рею, случая не представилось. А когда Мэд вышла из комы, то она и вовсе пригрозила нам ничего не говорить ему, жалость Канемана была ей не нужна. Она оставила его в прошлой жизни.

Сам Рей приезжал к нам пару раз в гости, однажды даже со своей женой. Беседы с ним помогли мне посмотреть на него другими глазами и даже немного понять — горячий хоккеист оказался очень даже неплохим парнем, со здоровой жизненной позицией и открытой душой, хоть немного и импульсивный. Или много… В общем, тему его отношений с Мэди никто не поднимал, мы с Таем не собирались бередить ничьи чужие раны. Никто из них не спрашивал о друг друге, а мы и не лезли с напоминаниями.

— Алекс, — Говорит она, замечая моё пристальное вторжение в её пространство. — Рей в прошлом, я отпустила его. Я осознала все свои ошибки, приняла опыт и двинулась дальше. Мне хорошо дали понять, что я свернула не на ту дорожку, больше намеков не надо. Так что успокойся и наслаждайся своей свадьбой.

Да, свою кому Мэдисон восприняла, как возможность вправить себе мозги. Как-то раз она поведала мне воспоминания из своего глубоко сна — рассказала про голос, который подтолкнул её к мыслям о прожитых годах на земле. В нем она четко услышала вопрос, правильно ли она распоряжалась отведенными ей днями, тратя их на бесконечные прятки от реальной жизни. Тогда она понимала все свои ошибки отчетливо, а вернувшись на землю — каждый день открывает глубокий смысл того послания. Мэдисон неторопливо учится жить своей собственной жизнью, не убегая от неё, не прячась с головой в заботах о матери или своих пациентах — она учится замечать мир, который может подарить больше, чем серое влаченное существование.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— И поверь, я тоже на ней отлично проведу время, — Продолжает Мэд, откусывая нитку, которой она делала строчку, чтобы подвернуть сползающие перчатки. — Мы с Леной покажем вашим гостям, как надо правильно веселиться.

Почему-то ни капли не сомневаюсь.