Гаджо с Меловых холмов (СИ)

Глава 5. Невеста павеллийского чиновника

В гостинице выяснилось сразу два факта.

Во-первых, хозяйка действительно видела искомую красавицу: она назвалась Малис Бланш и сняла самый дорогой номер ровно на одну ночь, расспросила про пропавшего «брата» — а на рассвете ее уже не было.

Во-вторых, ради того, чтобы заполучить Константа Эмбера в ученики, Самадж выпрыгнул бы из штанов полным составом Внутреннего Круга. Секретарь королевского асессора за те десять минут, пока я торчала в холле и излагала печальную песнь про неуловимую красотку и дорогого гостя, ухитрился обаять хозяйку до такой степени, что догнал меня еще на лестнице на второй этаж, поскольку уже успел выяснить, в каком номере искать господина Джоунза.

— Что вы ей пообещали? — не удержалась я.

— Небо в алмазах, разумеется, — невозмутимо сознался секретарь и остановился у углового номера с видом на палисадник.

Кажется, его немало забавляло, какие паузы возникали в разговоре, стоило ему ляпнуть какую-нибудь скабрезность. Я не сразу соображала, как реагировать. С леди это было просто недопустимо, с ками никто и никогда не смел разговаривать в подобном тоне, а ваандарары при всей своей открытости и прямодушии сторонились меня — и отпускать такие шуточки им просто не приходило в голову.

Оставалось только надеяться, что хоть рожа у меня не вытягивается.

— Надеюсь, вы ее не разочаруете, — отозвалась я.

— Приложу все усилия, — заверил Констант и вежливо поклонился на прощание.

Но в уголках глаз у него собрались смешливые «гусиные лапки», и я поняла: рожа вытягивается. Еще как!

К утру обнаружилось, что есть и более интересные способы вытянуть физиономию расслабившейся ками. А всего-то и требовалось, что поджидать ее спозаранку в холле, пряча за свежей газетой серое от недосыпа лицо!

— Вы рано, — заметила я, поздоровавшись.

— Вы здесь — значит, я вовремя, — возразил Констант и предъявил мне объемистую коробку с внушительным бантом. — От лорда асессора.

Я с подозрением уставилась на презент. Меня терзали смутные сомнения, что королевский асессор вряд ли лично носился на рассвете по сонным лавчонкам Оффспринг-Хилла, чтобы подобрать подарок какой-то ками. Наверняка поручил все секретарю — какие лордовы проблемы, о чем тот договорился с хозяйкой гостиницы?

А секретарь, судя по мешкам под глазами, оказался дюже исполнителен. Иначе бы не караулил тут, а оставил коробку на сохранение на стойке регистрации.

Но разве лорд асессор допустил бы, чтобы ценная свидетельница осталась без надзора? Еще решит, что не так уж ей этот ваандарар дорог, и удерет среди ночи с табором — и поминай как звали…

— Вы хоть сколько-нибудь спали? — сочувственно поинтересовалась я.

— Спал. Много, — коротко похвастался Констант. — Позавчера. Вы позволите составить вам компанию за завтраком, леди Хикари?

Я вздернула бровь и сложила руки в жесте нерешительности — ровно на уровне солнечного сплетения. Правила он знает. Согласен платить за завтрак ками, которая не дала согласия на дальнейшее развитие событий — флаг в руки.

— Спокойствие лорда асессора — бесценно, — прокомментировала я. — В табор вы меня тоже сопроводите?

— Если позволите, леди Хикари, — и бровью не повел преданный секретарь лорда асессора.

— А если не позволю? — из вредности уточнила я.

— А кто ж вас тогда в седло усадит? — невозмутимо уточнил Констант.

Пришлось приложить некоторое усилие, чтобы не выдать: тут он меня уел. С дамским седлом я не ладила — проще вообще без него! — но ками полагалось ехать, воплощая собой образец изящества и женственности, что вряд ли осуществимо в задранных до середины бедра юбках. Основная проблема заключалась в том, что самостоятельно вскарабкаться на лошадь, будучи наряженной в пышный капари, я не могла. Разве что со стремянки… но ками, таскающая за собой стремянку — о-о-о! Приходилось каждый раз делать беспомощный вид и ждать, пока кто-нибудь возжаждет внимания ученицы Самаджа и подсадит.

— Полагаете, для ками такая уж сложность найти того, кто пожелает помочь? — уязвленно поинтересовалась я и отвлеклась, чтобы приказать отнести коробку в мой номер. Заглядывать внутрь я поленилась: наверняка какие-нибудь милые безделушки и типично женские тряпочки — что такого оригинального могло прийти в голову катастрофически не выспавшемуся секретарю?

— Нет, — как-то излишне серьезно покачал головой господин Эмбер, внимательно меня рассматривая. — Полагаю, для вас основная сложность заключается не в том, чтобы найти помощь, а в том, чтобы потом от этого доброхота отбиться. Так вы позволите?

— Намекаете, что от вас я все равно не отобьюсь? — скептически уточнила я — но все-таки подняла сложенные руки чуть выше.

На эту подколку он даже отвечать поленился. Зато наконец-то поднялся на ноги и предложил опереться на его локоть.

— Ну хоть в полицейский участок-то мне можно сходить одной? — обреченно поинтересовалась я, положив ладонь на сгиб его локтя.

— Леди Хикари, — устало вздохнул Констант, уверенно направляясь в ресторацию, — вы ведь уже поняли, что лорд асессор приказал ни на минуту не оставлять вас без присмотра. Неужели вам так неприятна моя компания? Клянусь, я не позволю себе ничего лишнего.

Я чуть повернула голову в сторону, пряча невольную усмешку в тенях кандзаси и многослойных воротниках. До чего красивая формулировка! Откуда мне знать, что избалованный вольной жизнью ирейец посчитает «лишним» в отношении ками?

— Догадываюсь, о чем вы сейчас подумали, — вдруг сознался секретарь лорда асессора и придержал для меня дверь. — Наверняка что-нибудь о том, что вы не вписываетесь ни в одну из социальных ролей, которые принято защищать в высшем свете. Ками — не дочь, не сестра, не невеста, не жена, не мать. Так ведь?

Поворачиваться обратно я не стала. Только мысленно перенесла секретаря из категории «потенциальный клиент» в «типичные спасатели». Похоже, он из тех, кто считает, будто постоянные отношения с одним и тем же дорогим гостем непременно избавят ками от ее темного прошлого и подымут из омута разврата на небеса постоянства и стабильности. На практике это зачастую означало постоянные напоминания, кому счастливица по гроб жизни обязана, и стабильное самоутверждение «спасателя» за ее счет — пока ему не надоест или не попадется «падшая женщина» посимпатичнее.

Впрочем, справедливости ради, попадались и те, кому действительно хотелось помочь ками. Но, увы, — значительно реже «типичных спасателей».

— Верно, — согласилась я и сразу расставила все полагающиеся акценты: — Ками не обязана подчиняться, как дочь, слушаться, как сестра, хранить себя, как невеста, работать по дому, как жена, и зависеть от спутника жизни, как мать. Общество, разумеется, не склонно принимать подобный образ женщины. По счастью, учение Самаджа позволяет обойтись и без всеобщего одобрения, господин Эмбер, — я обернулась, как только смогла изобразить на лице приличествующую улыбку. — Ками — живое произведение искусства. Им можно любоваться и даже брать в аренду, чтобы украсить вечер или ночь. Но ками никогда не будет принадлежать никому, кроме Самаджа.

— Вас это устраивает? — с живым любопытством спросил Констант.

Кажется, моя отповедь успеха не имела.

— Вполне, — спокойно ответила я и уселась на услужливо выдвинутый для меня стул. — Разве можно желать судьбы ярче?

Он прищурил глаза, темные, как ночное небо над холмами, и промолчал. Я поспешила совершенно непрофессионально спрятаться за меню.

Пятнадцать лет я была любимой дочерью, избалованной младшей сестренкой, уважаемой невестой высокопоставленного павеллийского чиновника — друга моего отца; но так и не стала ни женой, ни матерью. Вместо этого меня ждал Самадж. Плохо там не было… но его учение лишило меня статуса, неприкосновенности и защиты.

Положа руку на сердце, я справлялась и без них. А преданному секретарю лорда асессора ни к чему знать, как сильно по мне ударила потеря… хотя, кажется, он это и без слов слишком хорошо понял — и молчал как раз-таки потому, что не ожидал, что найти мое больное место будет так просто.

Господина Константа Эмбера табор принял, как любого другого гостя: оглушил музыкой и смехом, затянул цветастым водоворотом, закружился вокруг, как пестрый калейдоскоп. Я на этом празднестве жизни осталась невидимкой и, бессовестно оставив сопровождающего на попечение гадалок и умельцев, скользнула в сторонку, заодно отзывая за собой Зору.

У обеспокоенной матери, само собой, был всего один интерес, и я потратила добрую четверть часа, честно рассказывая, где была, о чем спрашивала и что разузнала. Известие о том, что в Оффспринг-Хилле ни Чирикло, ни Малис Бланш уже нет, заметно расстроили ваандарари, и за предложение магического поиска она ухватилась, как утопающий за соломинку, — хотя сама, как и большинство тейнарцев, в магию не верила вовсе.

Секретарь, вопреки ожиданиям, все это время держался вполне достойно и даже успел чем-то обаять парочку самых молодых гадалок до такой степени, что до сих пор не лишился ни кошелька, ни часов, ни шейного платка. Удивиться и растеряться Константа заставило только выражение моего лица, когда я вернулась из кибитки Чирикло.

— Леди Хикари, вы в порядке? — осторожно спросил секретарь королевского асессора, переводя взгляд с меня на раздосадованную Зору.

— В полном, — невнятно пробормотала я и, бережно завернув в шелковый платок маленькую сережку-капельку, спрятала ее в потайной карман. — Пора возвращаться в Оффспринг-Хилл, господин Эмбер.

К счастью, он не стал ни спорить, ни выяснять, что же такого случилось. Извинился перед очарованными ваандарари и отправился к лошадям. И хвала всем богам. Я определенно не смогла бы внятно объяснить ему, почему так переживаю из-за того, что из всех вещей в кибитке Чирикло Зора выбрала серьгу.

Беспарную, женскую, с павеллийским аквамарином самой простой огранки, — но все равно слишком дорогую, чтобы принадлежать простому кочевнику.