Жажда странствий

Глава 26

Поезд прибыл в Антиб на следующее утро в восемь сорок три. Одри сидела у окна вагона в голубом полотняном платье и эспадрильях, которые она купила два года назад, когда была в Антибе. На Мей Ли она надела розовое платьице с белым передничком, в черных волосах красовался розовый бант. Эдакий китайчонок-ангелочек, пристроившийся на коленях у Одри, с изумлением смотрел на суету на перроне. Одри выглянула в окно в надежде увидеть Вайолет и Джеймса, но не увидела их и стала звать носильщика, чтобы он вынес ее чемоданы. Они с Молли уже стояли на перроне, когда Одри наконец обнаружила своих друзей. Они совсем не изменились. Вайолет выглядела очень элегантно в легком белом платье и белой шляпе с большими полями, сквозь прозрачный розовый шарф просвечивала нитка крупного жемчуга на шее, каждая жемчужина была величиной с нафталинный шарик. Джеймс — в белых брюках, синей с белым рубашке и синих эспадрильях — был похож больше на француза, чем на англичанина. Первой к Одри подбежала Вайолет и замерла на месте, увидев у нее на руках Молли. Она смотрела на малышку как зачарованная.

— Боже мой, какая изысканная леди! — Вайолет с улыбкой обратила вопросительный взгляд на Одри. Осуждения в ее глазах не было, одно любопытство. — Откуда она взялась? — Джеймс в это время давал указания носильщику, куда отнести чемоданы.

Одри рассмеялась:

— Я пыталась вчера объяснить тебе, но слышимость была кошмарная. Это моя дочь Молли.

— Ну и ну!.. — Вайолет погрозила Одри пальцем. — Так вот чем ты занималась в Харбине. Должна признать, она прелестна. — Вайолет склонилась к девочке и погладила ее по шелковистым черным волосам. — А кто же твой папа, малышка?

— Честно говоря, я не совсем уверена, кто это. — Глаза у Вайолет стали еще больше. — Насколько я понимаю, какой-то японский солдат.

Вайолет поджала губы.

— Вот этого тебе не следует никому сообщать. Скажи, что он известный философ. Или член правительства. В общем, важная персона.

— А это что за красавица? — Отправив носильщика, Джеймс подошел к ним, обнял и поцеловал Одри и теперь с интересом разглядывал Молли.

— Понимаешь ли, дорогой, эта маленькая китаяночка — дочь Одри.

Одри с улыбкой выслушала объяснение Ви, однако решила, что пора ей спасать свою репутацию, пока игра не зашла слишком далеко. Хотя, судя по их реакции, ни Вайолет, ни Джеймс ничуть не были шокированы тем, что у нее объявилась незаконная дочь, да к тому же китаянка. «Какие они замечательные люди, как добры и великодушны, — думала Одри. — И лишены каких-либо предрассудков».

— На самом-то деле ее мать умерла в приюте для сирот. Я забрала Мей Ли к себе и удочерила ее. — Они пошли к машине.

— Наверно, твой дедушка обрадовался.

Одри тотчас вспомнила о его первой реакции и усмехнулась про себя, зато потом он очень привязался к Молли… вот даже назвал ее в завещании «своей правнучкой Молли Рисколл»…

— Он не сразу принял ее, но потом очень полюбил.

Они уже сидели в громадном «мерседесе», когда Вайолет, нахмурившись, повернулась к Одри.

— Чарльз ни слова не сказал нам о малышке, когда вернулся от тебя в сентябре. Как это на него похоже! — Вайолет обменялась взглядом с Джеймсом, и оба усмехнулись, а Одри тем временем старалась ничем не выдать свою боль, услышав его имя, она молила лишь об одном — чтобы они не начали рассказывать о свадьбе. Со временем она все узнает, во всяком случае, узнает, на ком он женился. Но все-таки есть что-то странное в этой женитьбе. Невозможно поверить, чтобы Чарльз, едва вернувшись от нее, влюбился и поспешил жениться. Это так на него не похоже… Невероятным усилием воли Одри сумела справиться со своими чувствами и обратилась к Джеймсу и Вайолет с каким-то вопросом. К вилле они подъехали, весело болтая. К удовольствию Одри, ничего в доме не изменилось за прошедшие два года. Ей была предоставлена та же комната, что была у нее в то лето, с чудесным умиротворяющим видом на Средиземное море, но теперь еще была открыта дверь в соседнюю комнату, куда поместили Мей Ли. Хозяева радовались, что еще не начался наплыв гостей, и мирно отдыхали. В конце концов, когда они с Вайолет вышли на террасу полюбоваться закатом, Одри спросила подругу, на ком женился Чарльз. Она должна была узнать, кто эта женщина. Джеймс в столовой откупоривал вино к ужину, и они с Вайолет могли посекретничать, пока он не пришел к ним с бокалами. Джеймс особенно любил «Haut-Bnon», они в шутку называли это вино «О'Брайен» в то первое лето, когда она была здесь. Еда и вина у них всегда были превосходные, однако на этот раз Одри не испытывала от всего этого прежнего удовольствия.

— Когда мы встретились в Сан-Франциско, Чарльз ни словом не обмолвился ни о какой женщине… — нерешительно начала Одри. Даже перед леди Ви она стеснялась обнаружить, как ей тяжело сейчас.

— Шарлотта преследовала его года два, не меньше. — Вайолет наблюдала за гостьей — глаза у Одри были печальные, она смотрела вдаль, на море. Вайолет ласково взяла ее за руку. — Одри, ты до сих пор любишь его? Скажи мне…

Отрицать не было смысла, Вайолет все равно догадывается.

Одри обратила на подругу полные боли глаза, слезы вот-вот готовы были брызнуть из них.

— Ах, Одри, дорогая моя… мне так жаль… я так глупо брякнула тебе эту новость по телефону. Отчего-то я заключила, что у вас уже все позади. Он так твердо заявил об этом, когда вернулся из Сан-Франциско.

Одри бросила на подругу быстрый взгляд, похоже, это сообщение глубоко ее взволновало.

— Он что-то рассказывал?

— Ничего, сказал только, что все кончено. Что ты решила жить в Сан-Франциско, а у него своя жизнь. Должна только заметить, сообщил он это довольно мрачно.

Одри кивнула, она-то понимала, отчего он был мрачен.

— Он снова сделал мне предложение. — Одри смотрела па леди Ви, и в глазах ее было страдание. — Но, Вайолет… я не могла сказать ему «да». Покинуть дедушку — это было бы ужасно… Я предложила ему пожить в Сан-Франциско хотя бы какое-то время. Но он, разумеется, не мог на это пойти… Мы оба оказались в плену обстоятельств.

— Он ужасно разозлился и уехал, не так ли? — Вайолет хорошо знала Чарльза.

Одри утвердительно кивнула.

— Чарльз был просто в ярости. Конечно, он страдал и был глубоко обижен, но он даже не попытался войти в мое положение.

— Ты должна понять, Одри, Чарльз не знает, что это такое — чувствовать ответственность за кого-то… Правда, когда-то, когда они остались вдвоем с братом… Но в то время Чарльз и сам был ребенком, его еще не охватила страсть к путешествиям. А уж если кто заболеет этой лихорадкой, тот никогда не осядет на одном месте. Боюсь, и Чарли никогда не заведет себе настоящий дом. Во всяком случае, дом, где бы он поселился и жил постоянно. Самое удивительное, что и ты такая же, и ты помешана на путешествиях не меньше, чем он.

Одри улыбнулась и вытерла глаза. Джеймс, потягивая вино, наблюдал за ними из столовой. Приятно было смотреть на этих двух молодых женщин — обе были так красивы. Он чувствовал, что между ними идет какой-то доверительный разговор, и хотел им мешать.

— Дурацкая история! — продолжала леди Ви. Она не хотела скрывать от Одри своего отношения к этому браку и даже позволила себе быть откровенной с Чарльзом — в один прекрасный день все ему высказала, но он не захотел слушать ее… — Дурацкая потому, что эта женщина не любит его. Она просто хочет его заполучить, отчаянно хочет его заполучить, точно он какая-то вещь или баснословно дорогой земельный участок… или, может быть, замок… горная вершина, на которую она непременно должна подняться. Для нее выйти замуж за Чарли значило добиться чего-то.

Одри была заинтригована.

— Но, вероятно, он любит ее. — Одри снова высморкалась и вытерла глаза — слезы никак не хотели останавливаться.

Но этот разговор с близкой подругой был ей просто необходим.

Леди Ви с задумчивым видом откинулась в кресле.

— Знаешь ли, я в этом не уверена. Сомневалась с самого начала всей этой истории. Думаю, он убедил себя. Ну конечно, она ему помогает, облегчает ему жизнь. Ты бы знала, как она за ним ухаживает, разве что не завязывает шнурки на ботинках.

Это отвратительно!

— Я же в отличие от нее не уступила ему, оставалась со своим дедушкой до его последнего часа.

— Вряд ли кто-то осудит тебя за это. — Леди Ви не могла Примириться с мыслью, что Чарли женился на Шарлотте Бирдзли. На свадьбе она не могла унять слез, и вовсе не потому, что была растрогана церемонией. Но Джеймс предупредил ее, чтобы она не очень-то откровенничала, иначе они могут потерять Чарли. — самого близкого своего друга. Он, похоже, решил защищать Шарлотту независимо от того, нравилась она ему или нет.

Может, потому, что знал — никто другой ее не защитит.

— Она красивая? — Вид у Одри был страдальческий, точно у ребенка, безутешного в своем горе.

Леди Ви отрицательно покачала головой:

— Нет, она не красивая… можно назвать ее интересной, нет, скорее, привлекательной — это слово ей больше подходит.

Тратит на наряды уйму денег, следит за модой и одевается у самых дорогих портных. Похоже, отец ее очень баловал и окончательно испортил. Денег у них — куры не клюют. — Леди Ви произнесла это с явным презрением, что означало: денег-то у них полно, только вот знатности рода не хватает. — Чарльз говорит, в делах она очень хорошо соображает. Она взяла на себя издательские дела Чарли и занимается этим очень успешно.

Даже продала права на экранизацию двух его романов, а это не только деньги, но и известность. Сам Чарли никогда бы до этого не додумался.

— Похоже, она ему очень подходит, — заметила Одри и затем спросила о том, что ей было важнее всего узнать:

— Он счастлив?

Леди Ви подумала, прежде чем ответить.

— Нет. Он говорит, что да, но, честно тебе скажу, я не верю ему. Джеймс убьет меня за то, что я тебе это говорю, но я убеждена в этом. Думаю, Чарли сам себя обманывает, вбил себе в голову, что должен жениться, а тут как раз она начала его обхаживать, вот он и решил, что она будет ему подходящей женой. Но ни радости, ни волнения, ни волшебства — ничего такого я не заметила. Это не то, что было между вами, насколько я могу судить. Когда он говорил о тебе, он либо парил в небесах, либо мучился в аду — такой у него был вид. Да так оно и было. — Обе вспомнили, что с ним творилось, когда она отказалась уехать с ним из Харбина. — Сейчас ничего подобного. Он какой-то вялый, полуживой. И разговаривать-то перестал. Только делает вид, что ему хорошо. И знаешь, даже если он не обманывает и нас, от себя, все равно — долго это не продлится. Думаю, Шарлотта сейчас нацепила на себя маску, на самом деле под этой маской скрывается совсем другая женщина.

Неспроста она так долго не выходила замуж — подыскивала себе подходящую партию. У нее все рассчитано, и она твердо идет к своей цели. Хотела сделать деловую карьеру и сделала, причем успешно. Потом захотела мужа и заполучила его. Только вот что она будет делать с ним дальше, хотелось бы мне знать.

На роль марионетки Чарли не годится, а она хочет, чтобы он делал книги и фильмы и загребал большие деньги. Но одного она не понимает и никогда не поймет — чем живут такие люди, как ты и Чарли, какая сила увлекает вас в странствия, почему вам так хочется вдыхать экзотические ароматы и фотографировать чужестранцев.

— Кого фотографировать? — Джеймс наконец присоединился к дамам и бросил подозрительный взгляд на жену. Он ей очень настойчиво советовал не заводить с Одри речь о Чарли.

Не стоит бередить старые раны. Он знал, как болезненны воспоминания для Чарли. Наверное, и для Одри тоже. Для обоих это было не просто мимолетное увлечение. Они так подходили друг другу… С Шарлоттой у Чарли нет ничего общего.

Женщины больше не говорили на эту тему, но Одри помнила каждое слово, сказанное Ви, и все твердила себе, что все кончено, что ей больше нельзя любить его… он женат.

И все же в это невозможно было поверить. Она вспоминала «Восточный экспресс» — они не размыкали объятий, не могли оторваться друг от друга. Вспоминала, как они любовались восходом солнца в горах Тибета, сидя в тесном купе маленького поезда. Как благодарна она судьбе за то, что все это было! И снова и снова раздумывала над тем, что сказала ей Ви: Шарлотта предупреждает все его желания, старается сделать его жизнь как можно более удобной… И все же ради этого не женятся.

Чарли — другой человек, она знала: удобная жизнь — не его идеал. Неужели женился со зла, неужели она сама, еще раз не приняв его предложения, бросила его в объятия другой женщины? Бессонной ночью Одри тщетно пыталась найти объяснение тому, что случилось, и все твердила себе, что вовсе не важно, почему он женился на Шарлотте. Он женился, вот и все, теперь Одри должна забыть его.

В последующие недели на Антибе она безуспешно старалась забыться. Большое впечатление на нее произвела встреча с Уолли Симпсон и принцем Уэльским Эдуардом.

Принц заговорил с Джеймсом, когда они встретились на прогулке. Одри была представлена обоим. Джеймс считал, что миссис Симпсон и Одри чем-то похожи друг на друга — обе они американки Одри поразилась ее элегантности, она точно сошла с обложки «Вога»: полотняное платье, красиво уложенные волосы, маленькая соломенная шляпка, изящные туфли, конечно же, сделанные на заказ, дивной красоты жемчужное ожерелье. Одри заметила, с каким обожанием смотрел на нее принц, он тоже был поразительно красив. Одри почему-то взволновала встреча с этой парой. Они с Ви во всех подробностях обсудили романтических влюбленных, поговорили и о поднявшемся вокруг них скандале.

Миссис Симпсон была в разводе со своим первым мужем, и общество было шокировано увлечением принца.

А на виллу приехала другая пара, близкие друзья Вайолет и Джеймса. Баронесса Урсула фон Манн и в самом деле была давней подругой Ви, они когда-то вместе учились в пансионе.

Урсула совсем недавно вышла замуж за экономиста по имени Карл Розен и теперь стала «просто» Урсулой Розен, или Урси, как ее все называли. У нее были светлые волнистые волосы, большие зеленые глаза, ямочки на щеках, она дивно смеялась и рассказывала забавные истории о своих друзьях и о своей семье в Мюнхене. У них в Германии большой замок, она каждый год ездит на Ривьеру, объясняла она, то и дело мешая французские слова с немецкими, а сейчас у них с Карлом медовый месяц. Они уже пожили в Вене и в Париже, сейчас — вот здесь, в сентябре поедут в Венецию и Рим, а потом вернутся в Берлин, Карл живет там. Отец очень хотел купить им огромный дом, он не в восторге, что Карл — еврей, но теперь уж смирился с этим.

Надо признать, в Германии сейчас разжигаются антиеврейские настроения, объясняла Урсула, и отец очень серьезно предостерегал ее, чтобы она ни в коем случае не вступала в спор с какими-нибудь важными нацистами, если им случится встретиться С таковыми. Урсула была убежденной противницей нацистов, но только здесь, на юге Франции, позволяла себе откровенно высказываться в их адрес, однако никто из их маленькой компании не сомневался в том, что Гитлер не осмелится преследовать евреев, занимающих видное положение в обществе. Как-никак Карл имел докторскую степень, был автором нескольких книг и преподавал в Берлинском университете. В общем, в Германии он был человек известный. И к тому же очень веселый, стоило ему выпить несколько бокалов шампанского. Они впятером прекрасно проводили время. Одри немного успокоилась, много и с удовольствием загорала, теперь же, в последнюю неделю августа, решала, что ей делать дальше.

— Поедем с нами в Венецию, — предложила ей Урсула.

Они лежали в шезлонгах на террасе, нежась в лучах солнца.

Урсула нахлобучила на свои золотистые кудри соломенную шляпу Карла, которая ей очень шла. Одри рассмеялась:

— В свадебное путешествие вместе с вами? А что, это мысль. Представляю, в какой восторг придет Карл!

— Конечно, приду в восторг, а как же иначе, — загудел он, появляясь в дверном проеме. Он присел на подлокотник шезлонга к Урсуле. — Отчего бы тебе, Одри, и правда не поехать с нами?

— Не могу. Карл.

— Это почему же?

— Вы должны быть вдвоем. Это ваше свадебное путешествие.

Карл наклонился и прошептал так, чтобы все услышали:

— А мы предадимся menage a trois[8], ja?

— Nein. — Одри засмеялась.

К вилле подъехала машина, из нее вышли двое: высокая стройная женщина в шляпе с большими полями, в элегантном белом платье с широкими плечами; мужчина расплачивался с шофером, Одри видела только его спину. Ви была в саду, она приветствовала новых гостей на английском, после чего все трое вошли в дом, а слуга понес их чемоданы. Странно, Ви ни словом не обмолвилась, что приедет кто-то еще, и Одри забеспокоилась, не отберут ли комнату у Молли.

— Ты не знаешь, кто это приехал? — лениво спросила Урсула у Одри. Одри отрицательно покачала головой. — Вот и я не знаю. — И улыбнулась своей новой подруге. — Одри, я так рада, что мы познакомились с тобой… и с малышкой Молли.

Урсула мечтала как можно скорее завести ребенка. Они с Карлом уже договорились, что у них будет не менее шести детей, и теперь хотели как можно скорее начать ими обзаводиться.

Как-никак Урси исполнился тридцать один год, а Карлу тридцать пять. Одри у них считалась совсем юной девушкой — ей было всего двадцать девять, и они поддразнивали ее и называли «наша девочка». Друзья продолжали оживленно болтать, когда к ним подошла Ви с большим кувшином лимонада и бросила тревожный взгляд на Одри. Следом за Ви на террасу вошли новые гости. Увидев Одри, мужчина, следовавший за модной англичанкой, изменился в лице и замер на месте. Это заметили все присутствовавшие, кроме Одри — она в это время стояла у столика с напитками и разговаривала с Карлом, а когда повернулась, то словно окаменела, стакан выпал из ее руки, осколки разлетелись по полу, и один из них вонзился ей в ногу. Все бросились к Одри, усадили ее в шезлонг. Карл хотел было приложить к ране камчатную салфетку, но Одри попросила, чтобы кто-нибудь принес ей полотенце, она не хотела портить салфетки Вайолет.

— Ах, Одри, ради Бога, какие глупости! — возмутилась Вайолет и собственноручно приложила салфетку к ране.

Все наперебой давали советы и хлопотали вокруг Одри. Наконец она встретилась глазами с Чарльзом и протянула ему руку:

— Привет, Чарльз! Извини, пожалуйста, из-за меня тут такой переполох. Но я не всегда бываю такой неловкой. — Одри улыбалась, глядя на Чарльза и его жену, хотя она едва унимала внутреннюю дрожь. Никто не догадался представить женщин друг другу. Воздух словно наэлектризовался, стало трудно дышать. — Здравствуйте, я — Одри Рисколл. — Она протянула руку высокой красивой женщине.

Та окинула ее внимательным взглядом и затем протянула руку сама. Глаза ее были холодны.

— Шарлотта Паркер-Скотт. Здравствуйте.

— Пойдемте все в дом, пусть тут уберут — осколки разлетелись по всей террасе. — Нервы у Вайолет были напряжены до предела, она сердцем чувствовала, как страдает Одри. — И все наденьте туфли!

Одри без конца извинялась за суматоху, которую она устроила, но и Урсула догадалась, что все это происшествие связано каким-то образом с новым гостем. Лицо Одри было непроницаемо, когда она, поддерживаемая Карлом, с трудом проковыляла внутрь дома. Карл хотел отнести ее на руках, но она отказалась и скрылась в своей комнате, чтобы обмыть и перевязать рану. Минутой позже в комнату вошла Ви с ужасно расстроенным лицом.

— Одри, я не подозревала… поверь мне… Это так похоже на Чарли — свалился как снег на голову… Мы их не приглашали…

— Не огорчайся, Ви. Все равно это случилось бы. Раньше или позже — это уже не имеет значения.

— Но случилось бы не здесь. Боже мой, ты ведь приехала сюда, чтобы забыть его, так мне казалось.

— Может быть, это и есть лучшее лечение. Прививка от Чарльза Паркера-Скотта. — Одри приложила к порезу влажную салфетку и посмотрела на Ви. Глаза у нее были совершенно несчастные. — Она красивая. Наверно, это все объясняет.

Ви яростно замахала руками.

— Не смеши меня! Да она тебе в подметки не годится! И холодна как айсберг. — Впрочем, за те минуты, что Одри видела Шарлотту, она и сама почувствовала это. Деловая и холодная, ее самообладанию можно только позавидовать. — Они пробудут здесь только эту ночь. Я сказала Чарли, что не могу предложить им остаться. Не хочу, чтобы ты страдала.

— Не придумывай, Ви. Я все равно собираюсь немного попутешествовать. Урси и Карл зовут меня поехать вместе с ними в Италию. — Одри решила, что теперь так будет лучше, чем оставаться здесь. К тому же это можно использовать как предлог для отъезда, а через день-другой она сможет покинуть молодоженов и дальше путешествовать одна.

— Одри, прошу тебя, очень прошу… даю тебе слово, они завтра уедут…

Ви страдала от того, что ее подруге пришлось пережить такой удар, она даже уронила стакан и поранила ногу. А какое у нее было лицо, когда она увидела Чарли! Такая боль и отчаяние отразились на нем, что у Ви дыхание перехватило. Все было написано на ее лице, весь ужас потери, безнадежность. Чарльз не мог не увидеть этого. К сожалению, увидела и Шарлотта и сейчас, понизив голос, выговаривала Чарли.

— Ты не сказал мне, что она будет здесь. — Шарлотта отлично знала, кто эта женщина, и догадывалась, как много она значит для Чарли. Она все поняла, когда он в прошлом году вернулся из Сан-Франциско, и незамедлительно воспользовалась его состоянием и решением забыть Одри. И теперь Шарлотта вовсе не хотела, чтобы воспоминания о прежней любви вновь завладели им. Она завоевала его и не намерена отступать.

— Я понятия не имел, что Одри тут. — Чарльз был очень грустен, и это были первые слова, которые он произнес. — Мне и в голову не приходило, что она может приехать. — Он и правда удивился: как это Одри отважилась оставить своего деда?

— Я считаю, мы должны уехать в гостиницу, — сказала Шарлотта.

Выражение лица Чарли ей не понравилось.

— Я не намерен убегать от Одри, — твердо сказал он.

— А я не желаю жить с ней под одной крышей. — Глаза у Шарлотты превратились в два черных камешка, нижняя челюсть словно отвердела, она говорила сквозь стиснутые зубы.

Чарли посмотрел на нее и вздохнул. Так будет еще целых шесть с половиной месяцев. Стоило только ей напомнить ему о том, в каком она положении, как тут же добивалась всего, чего хотела. Вот и сейчас Чарльз побоялся расстроить ее.

— Останемся хотя бы на сегодняшний вечер. Если будет тяжело, завтра переедем в гостиницу. Обещаю тебе. Но если мы уедем сейчас, все поймут, в чем дело. Ви и Джеймс очень расстроятся.

У Шарлотты хватало ума не слишком давить на Чарли, но с этой минуты она не спускала с него глаз, в особенности когда немного погодя Одри в белом брючном костюме a la Dietrich[9] вышла из своей комнаты. Белый костюм оттенял загар, медь волос засверкала еще ярче, и Чарли подумал, что никогда еще она не выглядела такой прелестной. Он отвернулся и пошел в дом налить себе чего-нибудь. Шарлотта была права, им всем будет нелегко.

Остаток дня Одри провела в городке, ходила по магазинам вместе с Урсулой и Карлом, а вернувшись, повела Молли на кухню, чтобы покормить ее. Все слуги Ви обожали Молли, и от желающих понянчиться с ней отбоя не было, но Одри не любила надолго оставлять Молли на попечение слуг. Малышка приносила успокоение, а именно это необходимо было сейчас Одри.

Она нарезала маленькими кусочками вареную курицу и улыбалась, глядя, как Молли смеется и играет в прятки со своей салфеткой. Молли — единственный солнечный лучик в ее жизни, думала Одри, и всегда будет этим лучиком. Быть здесь, рядом с Чарли, — какая это мука! В тот вечер Одри понадобилось все ее мужество, чтобы выйти к ужину. Она тщательно оделась — надо выглядеть как можно лучше, решила Одри.

Несмотря на уничтожающие слова Ви в адрес Шарлотты, состязаться с женой Чарльза нелегко. Ничего не скажешь, одевается она изысканно, и вкус у нее безупречный. Рядом с ней Одри кажется себе старомодной и неловкой. Шарлотта из тех женщин, которые всем своим видом сразу дают понять окружающим, какой сильный у них характер и как они богаты. Такие деловые, кичливые женщины всегда были противопоказаны Чарли, но, видимо, Шарлотта необычайно умна, иначе Одри была бы просто шокирована его выбором. Очевидно, она из тех женщин, с которыми мужчины любят поговорить.

— Ты прелестна, моя дорогая! — восхитился Джеймс, когда Одри вошла в комнату в синем, под цвет ее глаз, шелковом платье, открывавшем плечи, покрытые медовым загаром. Джеймс понимал, что ей нужна сильная рука, на которую она могла бы опереться, и предложил свою, когда они чуть позже направились в столовую. Вайолет постаралась посадить Одри как можно дальше от Чарли и пригласила еще нескольких своих друзей, чтобы было побольше народу. Одри не обязательно было говорить с Чарльзом. Вечер прошел на удивление приятно.

Одна Ви знала, как трудно приходится ее подруге, другие ни о чем не подозревали. За исключением Шарлотты — она внимательно следила за Чарли и пустила в ход все свое обаяние и остроумие, лишь бы продемонстрировать Одри, какую блистательную женщину Чарльз предпочел ей, предупредить ее, что соперничество с Шарлоттой Паркер-Скотт бессмысленно.

— Чем вы занимаетесь, Одри? — громко спросила Шарлотта в возникшую вдруг паузу.

Одри посмотрела на Шарлотту с улыбкой и очень спокойно ответила:

— Воспитываю свою дочь.

Никто не заметил, как дрожат у Одри руки.

— Как это мило! — Шарлотта улыбнулась в ответ. Все уже знали, что ей в скором времени предстоит занять пост управляющего директора издательства Бирдзли.

— Напрасно ты так скромничаешь, Одри. Ты великолепно фотографируешь, у тебя просто потрясающие работы! — откликнулась с другого конца стола Вайолет. — Ты настоящий мастер. — Она с нескрываемым гневом смотрела на Шарлотту, а Чарльз опустил глаза, уставившись в свою тарелку. И он, и Одри в этот момент вспомнили о портрете госпожи Сунь Ятсен, появившемся в лондонской «Таймс» вместе с его статьей. Сколько удовольствия доставила Одри эта совместная их публикация!

Застольная беседа как-то сама собой вошла в привычное русло, словно миновав подводные камни, и никаких прямых столкновений больше не было. Такого напряжения она еще никогда не испытывала, подумала Одри. Компания осталась в доме играть в шарады, а она вышла на террасу глотнуть свежего воздуха. Джеймс и Ви обожали играть в разные игры со своими гостями, Шарлотта тоже включилась в игру и очень ее оживила, она быстрее всех разгадывала шарады, и все хотели играть в ее команде. Она и вправду блистала, жаль только, что человеческого тепла ей явно не хватало.

Одри со вздохом опустилась в плетеное кресло и, откинув голову, закрыла глаза. По ее лицу скользил лунный свет. Она чуть было не подпрыгнула, услышав чей-то шепот возле самого своего уха.

— Нелегко тебе. Од…

Она открыла глаза и в первую минуту ничего не ответила, потом вздохнула и согласно кивнула, одарив Чарльза холодной полуулыбкой.

— Наверное, я не должна была сюда приезжать, это ведь твои друзья.

Впервые со времени его появления они заговорили друг с другом без свидетелей, обменялись несколькими словами, но глаза их сказали куда больше. Ни она, ни он не пытались скрыть своих чувств — оба страдали..

— В этом доме ты столь же близкий человек, как и я. — Чарльз побаивался, как бы Шарлотта не заметила, что он вышел на террасу и говорит с Одри, а если заметит, ему не миновать скандала. Она позволит ему делать что угодно, но только не разговаривать с Одри — слишком ясно она осознает опасность. — Мне следовало позвонить Вайолет, прежде чем ехать сюда, но я и подумать не мог, что ты можешь здесь оказаться. — Он поймал ее взгляд и ждал, что в нем снова вспыхнет гнев, как год назад, но вся злость, весь гнев вдруг ушли, и только печаль сдавила сердце.

— В июне умер мой дедушка.

— О… Я очень тебе сочувствую. — Чарльз говорил искренне. Он знал, как Одри любила деда. Ему ли было не знать!

Одри не сказала ни слова, только качнула головой. И тогда Чарльз задал вопрос, который больше всего боялся задать:

— Почему ты приехала именно сюда?

У Одри перехватило дыхание, но она ответила:

— Повидать… Джеймса и Ви. — Она колебалась всего лишь какую-то секунду.

Чарльз отвернулся и стал смотреть на залитую лунным светом серебристую морскую гладь.

— Я чуть не свихнулся, когда в прошлом году вернулся из Америки…

Одри мотнула головой — она не хотела слушать, что он скажет дальше. Поздно! Теперь это не имеет никакого значения.

Все позади.

— Тебе вовсе не нужно что-то мне объяснять.

— Не нужно? — Он был немного пьян, но не настолько, чтобы не видеть, как она красива — все такая же красавица, как была… не настолько, чтобы потерять дар речи, не настолько, чтобы сердце его не заколотилось отчаянно — как прежде, — когда он заглянул в ее синие глаза… — Нет, я должен тебе сказать… Когда я вернулся, я решил никогда больше не встречаться с тобой. Мне кажется, какое-то время я даже ненавидел тебя. Шарлотта была очень добра ко мне. Лила бальзам на раны… помогала с работой, ухаживала за мной, когда я напивался… она все время была рядом… она делала то, что отказалась делать ты… поехала со мной в Индию… потом в Египет. Я пробыл там полгода, работал над книгой.

Одри показалось, что в его глазах стоят слезы, но, может, это был лишь отраженный лунный свет.

— Она вела себя замечательно… — Чарльз словно извинялся, то ли перед ней, то ли перед Шарлоттой. — Она мне нравилась. И, говоря по правде, очень. — Он повернул голову, посмотрел прямо в лицо Одри, и она увидела, что пьян он изрядно, а ей-то сначала показалось, что чуть-чуть. Но какое это имело значение? — Одри, беда в том, что я не люблю ее.

Одри окаменела в своем кресле. Она не хотела слышать, что он скажет дальше… не хочет же он, чтобы теперь они обе были при нем — и она, и Шарлотта… Да как он смеет!.. Но она не успела остановить его, он продолжал:

— Я сказал ей это до того, как мы поженились. Я не настолько гадок, чтобы обманывать, говорить кому-то, что люблю, хотя ничего похожего не испытываю… — Голос у Чарльза смягчился, и у Одри комок встал в горле… — Она мне сказала, что это не важно. Она и не ждала от меня ни страсти, ни романтики; дружеские отношения, доверие — вот все, что ей нужно, убеждала она. Ну вот мы и стали друзьями. Я к ней неплохо отношусь… Она мне нравится… — Он повторялся. Одри была шокирована: что такое он городит?! Какое безумие! Зачем он женился на ней? Но он уже отвечал па ее вопрос:

— Я не женился бы на ней, ты знаешь меня. Так не женятся, как бы она ни рассуждала. Мы-то с тобой знаем, правда ведь?! — В голосе его зазвучала горечь, и Одри поднялась с кресла. Она не хотела слушать, как он говорит ей, что не любит свою жену. А еще страшнее, что он на ней женился… — Но эта сука забеременела, когда мы были в Египте. Когда мы должны были уже вот-вот уехать… — Он с такой печалью посмотрел на Одри, что Одри подумала: сердце ее сейчас разорвется. — Еще только два с половиной месяца… ничего не заметно… никто не знает… аборт она отказалась делать. — В его глазах была такая боль, что и Одри не могла больше сдерживать слезы. — Ну вот, у нас будет ребенок. И мы будем друзьями. И будем терпимы друг к другу. — Чарльз еле выговаривал слова глухим, безжизненным голосом. Он снова повернулся к морю. — Да плевать мне на то, что она устраивает паблисити моим книгам… — Потом вдруг сказал совсем тихо: — Наверно, это хорошо — иметь ребенка. — Он подумал о Шоне. Вдруг он резко обернулся, сделал два шага к креслу, возле которого стояла Одри, и положил ей руку на плечо. Одри задрожала. — Я хочу, чтобы ты знала, Одри… Я был очень зол на тебя, это так, но теперь это не имеет никакого значения. Я хочу, чтобы ты знала — я по-прежнему люблю тебя. Очень люблю…

По ее щекам медленно катились слезы. Он наклонился, поцеловал ее и молча пошел в гостиную.