Жар-птица

Глава XXVI. Невеста

Три недели пролетели довольно быстро. Из-за неясного положения Ольга не посещала балы и за это время осмелилась сделать лишь пару визитов к давним подругам. После помолвки, которая состоялась двадцатого января, по городу быстро разлетелась весть о том, что младший племянник графа Измайлова женится на первой красавице столицы, Оленьке Трубецкой, и все после того, как ее отец был разорен все тем же Кириллом Григорьевичем.

Эта новость возбудила многочисленные сплетни и пересуды по всему Петербургу и стала самой обсуждаемой на всех светских раутах. Немногочисленные подруги твердили Оленьке, что она сделала прекрасный выбор и они за нее искренне рады. Оля же в ответ трагично молчала, а про себя несчастно думала о том, что теперь ее жизнь станет такой же мрачной, как у сестры. Ибо выйти замуж по любви у нее вряд ли уже получится.

Накануне венчания, десятого февраля, Оленька плохо спала ночь. Темные неприятные думы терзали ее существо, и, лишь под утро забывшись неспокойным сном на несколько часов, она встала разбитой и совсем не отдохнула. В этот краткий отдых ей отчего-то виделись странные неприятные сны — в них она постоянно убегала от Кирилла сначала по лесу, потом по темным улицам. Эти погони кончались одинаково — он нагонял ее и, схватив в объятья, начинал целовать, причем так неистово и крепко, что казалось, хочет задушить.

В шесть утра Ольга лежала в прохладной ванне, желая отделаться от кошмарных снов и тревоги перед неприятным будущим. К десяти часам она была полностью готова. Подойдя к зеркалу, оглядела себя. Отражение показало ей стройную юную девицу, одетую в прекрасное нежно-розовое кружевное платье, на темных блестящих локонах сияла серебряная диадема, тяжелая кружевная фата шлейфом ложилась на спину и прикрывала до груди бледное лицо. Время уже поджимало, но Оленька никак не могла заставить себя ехать в церковь.

Ближе к одиннадцати она отослала свою горничную. Присев на мягкий пуфик, стоявший у ее трюмо-зеркала, Ольга с отчаянием смотрела на свое прелестное отражение и горестно вздыхала. Она знала, что гости уже давно в церкви, как и жених. Отец уже трижды осведомлялся о ее здоровье и уже час ожидал ее внизу. Но как же она не желала этого венчания, ибо Кирилла она совсем не любила.

Однако понимала — выбора у нее не было. На одной чаше весов стояла ее честь, законное рождение малыша и дворец отца, а на другой нищета и позор. Ей думалось, что Кирилл как-то умело загнал ее в капкан, заставив играть по своим правилам. Или ей это только казалось? И просто так сложились обстоятельства?

Наконец, решившись, Оленька встала, оправила фату и направилась к двери.

Когда карета Трубецких достигла золотоглавого храма, на паперти было многолюдно. Приглашенные, родственники и просто глазеющие с интересном смотрели на невесту в сопровождении бывшего государственного сановника.

Николай Николаевич подал руку дочери, дабы она вышла из кареты, и на минуту остановился. Погладив ее по руке, он пробежался по ней печальным взглядом и тихо сказал:

— Ты такая красивая, Оля. И должна быть отдана этому дерзкому хлыщу.

— Батюшка, прошу вас, не начинайте вновь. Мне и так не по себе, — пролепетала тихо Ольга.

Разве она могла сказать отцу, что этот самый «хлыщ» уже был ее мужем в постели и отцом ее малыша, а сейчас только вершилась законная справедливость.

— Прости, доченька, не буду… — вздохнул Трубецкой и, подставив локоть дочери, направился с нею к широким церковным воротам.

Венчание проходило в полнейшей тишине под сводами старинного храма Всех Святых. Оленька стояла рядом с Измайловым, тревожная и подавленная. Она смотрела перед собой на центральную икону Спасителя печальным взором и едва вслушивалась в слова молитвы, которые бубнил священник. С момента встречи на паперти и до этого мига Кирилл не проронил ни слова. Лишь при встрече он окинул ее пронизывающим взором и, подав ей локоть, повел к алтарю. Чуть позже, остановившись рядом с нею перед царскими вратами, Измайлов замер, словно изваяние, и более не шевелился.

Кирилл отчетливо слышал тихие вздохи Оленьки, стоявшей рядом, и лишь сильнее хмурил брови. Огромным усилием воли он контролировал каждый свой жест и движение. Он не позволял себе даже взглянуть на Ольгу, боясь, что что-то пойдет не так и венчание, которого он жаждал так долго, не состоится. Но пока все шло хорошо. И даже Оленька, такая прелестная и юная в этом нежном розовом платье, которое он заказал для нее еще неделю назад, казалась вполне спокойной. Только ее периодические вздохи рождали у него мысли о том, что девушка стоит теперь рядом с ним от сильной нужды. Но молодой человек надеялся на одно — вскоре он сможет добиться взаимного чувства от этой холодной прелестницы. Он чувствовал в себе силы бороться за будущее счастье, счастье, в котором Оленька его непременно полюбит. Главное теперь было сделать ее по закону своей, чтобы дальше осуществить намеченный план.

Священник дочитал последние молитвы и разрешил молодым обменяться кольцами. Александр, стоявший рядом, подал Кириллу небольшую подушечку с золотыми венчальными кольцами. Жених взял маленькое колечко и, развернувшись к Ольге, уверенным движением надел на ее тонкий палец. Оленька, в свою очередь, нерешительно взяла пальцами другое с подушечки. Вдруг ее рука дрогнула, и она нечаянно выронила чеканное кольцо. Оно звонко стукнулось о каменный пол и чуть откатилось в сторону. Гости ахнули, и по церкви прошелся испуганный ропот о том, что это дурное предзнаменование.

— Ох, простите меня, — пролепетала Оленька как-то испуганно, боясь даже взглянуть на Кирилла, наверняка он разозлился.

Кольцо быстро подняли и, вновь положив на подушечку, подали невесте. Подняв глаза на Измайлова, Ольга опешила от бьющего недовольного взора, который жег ее лицо. Нервно схватив кольцо, она быстро надела его на безымянный палец молодого человека и опустила глаза.

Испарина выступила на лбу Кирилла, едва она уронила кольцо на пол. Дурное предчувствие смутило его, и он сжал челюсти. Нет, он не позволит испортить это венчание, тут же поклялся он сам себе. А упавшее кольцо ничего не значит. Это все глупые суеверия, и брак будет счастливым. Он докажет это.

Когда Ольга наконец надела кольцо на его руку, Кирилл, подчиняясь сиюминутному мощному порыву, наклонился над молодой женщиной. Уверенным движением подняв ее фату, он откинул ее назад, а затем нежно обхватил голову Ольги ладонями и впился страстным отчаянным поцелуем в ее дрожащие губы. Как будто доказывая себе, ей и всем окружающим, что союз с этой непокорной девицей будет счастливым, и никак иначе.

Священник благословил их.

На краткий миг бросив на нежное бледное лицо жены пронизывающий страстный взгляд, Измайлов быстро отвернулся от нее и, подставив свой локоть, сухо приказал:

— Пойдемте…

Ольга осторожно положила руку в кружевной белой перчатке на локоть мужа и последовала с ним по душной церкви к выходу. Часть приглашенных гостей уже ждала на паперти, а остальные вальяжно вышли вслед за молодыми. Едва Измайлов с молодой женой начали спускаться с высокой церковной лестницы, грянул колокольный звон. Холодное солнце, ярко светившее до того, вдруг неожиданно спряталось за серую тучу, и поднялся ветер. Со всех сторон раздавались поздравительные крики.

При выходе Ирина накинула на Ольгу меховой вышитый редингот, и та благодарно улыбнулась сестре, следовавшей за нею. Тут же властная рука Виктора легла на локоть Ирины, и Кудашевы чуть отстали. Ольга вздохнула, как она хотела в этот миг остаться рядом с сестрой, почувствовать ее поддержку и одобрение. Вместе с Измайловым она прошествовала к карете и в этот момент пошел сильный снег. Быстро взобравшись в карету, Кирилл велел кучеру трогать.

Большой вереницей карет приглашенные гости так же последовали за экипажем молодых в усадьбу Измайловых. Весь последующий день и вечер не происходило ничего необычного. Сразу по приезде в Измайловский дворец Кирилл с Ольгой начали принимать поздравления гостей, сначала за фуршетом в изумрудной гостиной, потом в бальной зале.

Только к девяти вечера Ольге наконец удалось поговорить с Трубецким наедине. До этого ее то отвлекали гости, то Кирилл просил быть рядом для открытия праздничного бала, а после свадебного застолья Николай Николаевич был уже изрядно пьян, когда Ольга приблизилась к нему, и стоял у официанта с подносом, опрокидывая в себя очередную рюмку коньяка.

— Вы бы не пили столько, батюшка, опять ваша подагра обострится, — наставительно заявила Оленька.

— Оля! — воскликнул Трубецкой и жестом отослал лакея. Она с удивлением увидела, как на его глазах заблестели слезы. — Надеюсь, ты все же будешь счастлива.

— Это вряд ли, батюшка, — вздохнула Ольга, отмечая, как Кирилл отошел к своим сослуживцам по полку и хотя бы на четверть часа оставил ее в покое.

Ей вообще казалось, что новоиспеченный муж решил всему свету раструбить о том, что она его жена. Весь день Кирилл требовал, чтобы она находилась подле него, словно похвалялся ею перед всеми. Это раздражало Ольгу, ибо в глазах многих гостей она видела ехидство, они явно подозревали, как Измайлову удалось склонить ее пойти под венец, ведь об их плачевном денежном положении сплетничали по всей столице. Именно это более всего раздражало Ольгу.

— Я так виноват перед тобой, доченька…

— Батюшка, прекратите, дело сделано! — произнесла нервно молодая женщина. — Кирилл Григорьевич отныне мой муж, что ж, буду привыкать в новой жизни. Ирина же как-то живет с этим извергом Кудашевым.

— Не говори так, — осек ее Трубецкой.

— Отчего же? Правда это. К тому же Измайлов явно не имеет замашек князя, хотя и я не Ирина.

— Ваше благородие, — почтительно обратился к Трубецкому подошедший слуга, — Кирилл Григорьевич просят вас пройти в кабинет. И вас, Ольга Николаевна.

Спустя полчаса при поверенном Измайлов подписал нужные бумаги. Трубецкой получил обратно в дар дворец на Фонтанке и самое большое поместье под Петербургом, а также векселя на четверть миллиона рублей. После довольный Николай Николаевич быстро покинул кабинет, еще раз поздравив молодых и заявив, что устал и намерен немедля отправиться домой. Оленька осталась с мужчинами, решив убедиться в том, что все бумаги подписаны. Вполуха слушая разговор поверенного и мужа, Ольга, чуть отодвинув занавесь, следила за тем, как отец садится в карету.

В какой-то момент она услышала, как хлопнула дверь, и даже вздрогнула от голоса мужа, раздавшегося над ее ухом:

— Ты сегодня невероятно хороша, мой ангел, — руки Кирилла сжали ее обнаженные плечи, и он хрипло проворковал: — Может быть, уединимся ненадолго?

Прекрасно поняв, на что он намекал, Ольга скорчила недовольную гримасу, стараясь не замечать того, как горячие губы мужа уже прошлись по ее плечам. Дернув плечиком, она медленно повернулась к Кириллу и холодно сказала:

— Еще только девять. Бал в самом разгаре и дворец полон гостей. Хотите, чтобы завтра весь Петербург сплетничал о том, что вы не можете держать в узде свои желания?

— Прости, ты, конечно, права, Оленька, пойдем к гостям, — согласился он тут же, как-то виновато улыбаясь.

Около часа ночи последние гости разъехались по домам, и Ольга с позволения Кирилла поднялась в свою спальню. Измайлов же остался ненадолго в столовой, где сонные слуги убирали посуду. Он решил немного обождать, чтобы дать жене раздеться, прихорошиться к его приходу. Все же сегодня была их первая брачная ночь.

Потягивая вино, Измайлов думал обо всем произошедшем сегодня. Как все удачно устроилось. Теперь Оленька была его женой, и он наконец обрел счастье. Конечно, он жаждал получить от нее любовь, но это было вполне осуществимо в ближайшем будущем. Он видел, что она относится к нему с приятием, чувствовал, что его ласки ей нравятся, потому надеялся, что вскоре ее сердечко растает. А уж он постарается в ближайшие до службы месяцы окружить ее заботой, вниманием и любовью. У нее просто не будет другого выхода, кроме как полюбить его.

Эти мысли так распалили воображение молодого человека, что перед его взором возникло нежное лицо жены с серыми озерами глаз и манящими губами. Его сознание начало воскрешать моменты их интимных встреч месячной давности. Почти месяц он не прикасался к ней, не считая сегодняшнего поцелуя в церкви. И теперь ощущал, что его желание распалено до предела. Единственная его мысль была о том, что теперь Оленька по праву принадлежит ему, и он может прикасаться к ней, когда захочет, теперь он мог любить ее открыто, не таясь, и это весьма воодушевляло и окрыляло его.

Часы пробили половину второго, когда Кирилл, не выдержав, покинул столовую и устремился по лестнице наверх. Направляясь в сторону нужной комнаты, Измайлов уже предвкушал, как сожмет в нетерпеливых объятьях тонкий стан жены и до упоения насладится ее близостью. Невозможно желанная сирена теперь полностью была в его власти.

Вскоре Кирилл решительным шагом приблизился к ее спальне. Сладострастные мысли уже полностью завладели им, потому он опешил от неожиданности, когда перед ним вдруг возникла высокая темная фигура. Страшные белки глаз на темном недовольном лице Халима вмиг остановили Измайлова, и тот замер как вкопанный в двух метрах от эфиопа. Такого же роста, как и он сам, черный слуга своим появлением вызвал у молодого человека неподдельное удивление.

— Что ты тут делаешь? — недовольно спросил Кирилл, прищуривая горящие глаза.

— Госпожа уже легла. Вы бы не беспокоили ее, господин, — тихо произнес Халим и устремил на белого мужчину недовольный взор.

Молодой человек лишь на миг опешил. Измайлова накрыла мысль о том, что этот верзила негр, страшный на лицо, был влюблен в свою госпожу. Оттого из ревности не хотел пускать к ней законного мужа. Но это показалось ему настолько абсурдным, что Кирилл, окатив наглого эфиопа жестким взглядом, процедил:

— Ты, по-моему, забыл, с кем разговариваешь, холоп? Она моя жена. Знай свое место.

— Но господин, — попытался возразить Халим уже не так смело.

— Ступай спать, — приказал Кирилл и уже с угрозой добавил: — Еще раз посмеешь встать у меня на пути, изведаешь кнута.

Всего минуту Халим выдерживал бьющий жесткий взор Измайлова, а потом, опустив глаза, угодливо поклонился.

— Простите, господин, я лишь исполнял приказ.

— Что? — процедил уже недовольно Измайлов. — Пшел прочь, наглец! Пока я не вышвырнул тебя из своего дома!

— Простите, Кирилл Григорьевич, я забылся, — тихо почтительно промямлил эфиоп и, быстро развернувшись, исчез в темноте коридора.

Кирилл проводил Халима недобрым взглядом и с силой толкнул дверь. Порывисто войдя в спальню, он остановил темный взор на изящной фигурке жены в свадебном платье. Она отчего-то до сих пор была не раздета. Ее горничной тоже не наблюдалось. Нахмурившись и не понимая, что происходит, Кирилл громко захлопнул дверь и недовольно произнес:

— Какого черта твой черный истукан не пускает меня в спальню, Ольга? Да еще заявляет, что это твой приказ?!

Повернувшись к мужу, Оленька окинула его каким-то странным предостерегающим взглядом и слишком официально заявила:

— Я хотела уведомить вас, Кирилл Григорьевич, что более я не намерена пускать вас в свою спальню.

— Что-с? — переспросил он, делая в ее сторону еще пару шагов.

— Именно, — добавила она категорично. — Я в положении и непременно рожу вам к осени обещанного наследника. Мой отец получил в дар дворец и имение, как мы и договаривались. Наш договор окончен. Потому я более не намеренна терпеть вас в своей постели.

— Если эта шутка, Ольга, то весьма глупая, — заявил хмуро Измайлов.

— Отчего же? Я терпела ваши интимные поползновения, чтобы получить желаемое.

— Поползновения?! — выпалил он, мгновенно выйдя из себя. — Что за гнусное слово?!

— Вполне отражает ваши наглые притязания на мое тело. Я была вынуждена терпеть от вас все эти бесчинства. Но отныне я ваша законная жена, господин Измайлов. Оттого и заявляю вам прямо — более я не хочу вашей близости.

— То есть все это время ты терпела меня, чтобы выторговать дворец отцу?

— Вы все верно поняли, Кирилл Григорьевич, — ответила она, и полная коварства улыбка появилась на ее губах. И тут же чуть попятилась от него, видя, как взор мужа потемнел от ярости. — Настало мое время мстить вам за все унижения, что я испытала по вашей вине. Потому я отказываю вам в ласках, я понятно выразилась?

— Какая же ты су… — прохрипел он, едва сдержавшись, чтобы не обозвать ее гадким словом, и хрипло выдохнул: — Кованая змея, вот ты кто!

— О, я понимаю вас, — дерзко продолжала она, глухо рассмеявшись. — Злитесь оттого, что теперь ваши гнусные желания останутся без воплощения?

Она прямо забавлялась его недовольством и возмущением. Прямо как тогда, когда он проник в ее спальню, и она смеялась ему в лицо, отказавшись выходить за него замуж. Это вмиг довело Кирилла до бешенства. В три прыжка он достиг Оленьки и схватил ее ладонью за горло, сильно сжав. Она вмиг перестала смеяться и испуганно схватилась руками за его неумолимую жесткую руку.

— Вы что?! — прохрипела она испуганно, думая, что он хочет задушить ее.

— Боишься, бесенок? — процедил он ей в лицо, чуть ослабив хватку, но шею ее не отпустил. — Верно, опасайся. Если я захочу осуществить свои «гнусные желания» ты меня не остановишь.

В следующую секунду он отпустил ее горло и рванул ворот платья, обнажая плечо. А далее толкнул ее назад, и Оленька неуклюже плюхнулась на кровать ягодицами и спиной. Он тут же угрожающе склонился над нею, прижав ладонями ее плечи к подушке. Его взгляд горел темным пламенем.

— Не смейте! — испуганно вскрикнула она, думая, что он вознамерился снасильничать над нею.

Ехидно оскалившись и явно довольный ее испугом, Кирилл глухо вымолвил ей в лицо:

— Я думал, что мы наконец стали понимать друг друга. И все между нами может наладиться, но, видимо, ты не способна любить никого, кроме себя!

Он отпрянул от нее и, резко развернувшись, направился прочь, желая немедля уйти от этой кованой девицы, с которой свела его судьба, и которая не прекращала мучить его.

— Любить вас? О нет, я ненавижу вас! — выпалила она ему в спину, садясь прямо и оправляя платье, вновь натягивая его на плечо. — Вы посмели принудить меня к этой гнусности, воспользовались моим несчастьем. И что ж вы думали, что после этого я полюблю вас, Кирилл Григорьевич?! Я почти месяц ездила к вам тайком, как какая-то непотребная девка из борделя! Неужели вы думали, что я прощу вам подобное?

Резко развернувшись, он вперил в нее темный взор и, обращаясь к ней на холодное вы, прорычал:

— Можете не прощать! Мне уже все равно!

— Неужели все равно? — ехидно воскликнула она, она жаждала подольше насладиться его бешенством. — Оттого вы так взъярились?

— Думайте, что вам угодно! — вспылил он, чуть прищурился и как-то зловеще вдруг сказал: — Не хотел этого говорить никогда, чтобы не печалить вас. Но теперь, думаю, надобно, чтобы вы знали всё.

— Что же?

— Я специально соблазнил Евгению Красовскую и заставлял ее тянуть деньги из вашего отца. Она влюблена в меня как кошка, потому делала все, как я ей велю. Сначала оттяпала у него поместье, потом дом вашей тетки. По моей просьбе дядя добился, чтобы вашего отца император сместил с должности. Я намеренно сел играть с вашим отцом в карты, чтобы разорить его, а до того научился у одного из шулеров виртуозно играть. Мой дядя никогда не ставил условий по наследнику. Половина его состояния уже переписана на меня. Все это был фарс чистой воды. Все это я сделал для того, чтобы проучить вас, наглая кокетка. Я поклялся, что вы станете моей женой, я сделал это, ибо мои слова не пустой звук. Но, похоже, эти уроки ничему не научили вас. Вы как были надменны и холодны, таки остались. Потому идите прочь!

Быстро развернувшись он почти бегом направился вон из спальни.

— Боже… — прошептала пораженно Оленька, невольно присев на край кровати.

Диким взглядом она смотрела в его удаляющуюся широкую спину и чувствовала, что поражена до глубины души. Конечно, она подозревала, что Кирилл намеренно выиграл у ее отца, решив разорить его. Но о других кознях даже и подумать не могла. Соблазненная вдова, вранье про наследника, придворная должность. Насколько далеко этот человек зашел в своей мести! Нет, он вовсе не был мягким, добрым душкой, каким она всегда его считала.

Он «обложил ее как кабана», затягивая в свои сети, и добился своего.

Он оказался таким же коварным, как и она сама, когда вознамерился достигнуть своей цели. И ведь добился же. Теперь она была его женой, тогда как изначально даже слышать об этом не желала. Она ждала его ребенка, тем самым даже разъехаться с ним не могла. Ее бы сочли гнусной матерью. И самое противное, что она, как он и угрожал, даже постояла на коленях перед ним, когда простила смилостивиться над ее отцом.

Уткнув лицо в ладони, Ольга хотела заплакать, но слез не было. Он пребывала в шоке от всех его теперешних слов. Неужели его безумная пламенная любовь к ней превратила когда-то порядочного и доброго молодого человека в этого дьявола во плоти?

Не прошло и четверти часа, как из коридора послышался громкий звук выстрела. От неожиданности Ольга подскочила на кровати. Тут же она вскочила на ноги и бросилась прочь из спальни.