Жена для отщепенца, или Измены не будет (СИ)

Глава 40

Это самое «К Испытаниям!» прозвучало, ровно колокол. Прогрохотав, словно далекий гром в погожий, тихий день, рассекло пополам плотную, накрахмаленную простынь свежего, снежного воздуха. И, если «К Испытани…», тихо «шурхнув» и замерев где — то вдалеке, там же и осталось, то окончательное «…ям!» ударило тяжело, попав точно в цель, разбудило молодое, новорожденное Чудовище!

До того краткого удара полуспящий, одуревший от боли первых метаморфоз, уже припавший на брюхо, ровно больной, пожилой пёс, чующий близкую свою кончину, Изумрудный Зверь очнулся.

С видимым трудом выпрямив громадное, бронированное туловище, уперся он всеми четырьмя когтистыми лапами в тающую, плачущую землю, смяв её, как ненужный, грязный кусок тряпки…

— Ну, иди сюда, — прошептала магичка заледеневшими губами — Иди, Диньер… Муж мой.

Её тихий, но настойчивый и твёрдый зов слился с другим. Жарким и торжествующим, льерда Ракуэна, Ракуэнского Чудовища, взрослого, жестокого и сильного. Гораздо более сильного, чем был разминающийся теперь перед схваткой, новорожденный его преемник.

«УБЕЙ ЕЁ!» — громыхнул Саццифир, и у Эмелины вновь заломило виски.

Молодой лемейра, тряхнув громадной, шипастой башкой, широко раскрыл пасть. Прокатив по горлу рождающийся в нём комок огня, утробно рыкнул.

Пробная порция огня оказалась небольшой для того, чтоб достичь ног магички, но достаточно сильной для того, чтобы превратить в воду последний снег. Сбежав прочь, он обнажил следующие «пеньки» — ступени, скрывающиеся под ним.

— Линейка Испытаний! — радостно визгнула льерда Ланнфель, вспомнив рассказы Диньера о приёме в Академию — Да? Это она, да?

ЕЁ Зверь, глянув затуманенным ещё взором, среагировал просто на звук.

Саццифир же дал более определенный ответ:

«Да, да, Эмми. Она самая. Не дойдешь до конца или свалишься, пропала. Дойдешь… принята. В твоём случае, выживешь. Может быть.»

— ЗдОрово, льерд Саццифир! — проворчала магичка, растирая нещадно пылающие шаррхом ладони и перепрыгивая на следующий столбик — Отлично заверчено! То есть, чтоб попасть в Академию, надо прыгать по пням, и следить, чтоб тебя не сожрал дракон… Это просто прелесть, что такое… Дурь дурью, если честно…

Выходит, все эти маги, желающие остаться в Академии вынуждены были, перескакивая с одной ступени на другую, идти Зверю в пасть. А может быть, дойдя, ещё и драться с ним?

То есть, если точнее, сражаться с самим Ракуэном. Интересно, скольких он сожрал, м?

— ХА! — победоносно крикнув, она уперлась ногами в следующий столбик, чуть не съехав с него — Так вам!

Молодой же Зверь почему — то медлил. Заинтересованно подняв голову, он глядел на малявку, медленно двигающуюся ему навстречу.

Зачем она это делает? Если желает подойти ближе, не проще ли это сделать, шагая по земле? Ведь так прыгать очень опасно! Можно упасть, удариться. Разве нет? Почему глупышка этого не понимает⁈

И кто она вообще такая? Что нужно ей здесь?

Немного отступив назад, юный лемейра оглядел путь, по которому шла странная девчонка с горящими руками.

Шесть обледенелых столбов, шесть ступеней. Поверхности их, конечно, довольно широки — вполне хватит, чтоб вместить пару маленьких, девичьих ног. Но, всё равно…

Она как — то глупо себя ведёт. Хотя… Если ей необходимо идти именно по столбам, то надо помочь в этом. Посодействовать. Разморозить ступени, согнать лед хотя бы! Ведь он может…

Припав к земле настолько, насколько это оказалось возможным и поравнявшись со ступенями, Зверь легонько дохнул на них.

Закаленное дерево, из которого они были вырезаны, выдержало напор огня. Теперь лед таял, плакал, стекая слезами вниз, расплываясь по земле лужицами. «Пеньки» почернели, стали мокрыми, но более безопасными.

— Сдурел? — крикнула Эмелина, пытаясь увернуться от дыма и пахнущего пряностями жара, отворачиваясь и закрываясь рукой — Ты так меня спалишь, Приезжий! Стой спокойно, сейчас сама подойду. Оп!

Третья ступень, уже начавшая просыхать. Вполне себе устойчиво, оказывается!

«НЕ ПОМОГАЙ ЕЙ! — ревнул Саццифир — УБЕЙ ЕЁ, НУ ЖЕ!»

Эмелина шлепнула себя по уху горящей ладонью.

К нытью в висках, вызванному этими рыками, магичка начала уже привыкать. Треск в башке не пугал, однако жутко раздражал и нервировал.

И, похоже, не её одну. Потому что молодой Зверь, как — то странно сморщившись и оскалив жуткую, зубастую пасть, приподнял от земли голову и предупреждающе заурчал, развернув сразу все ужасающие гребни и железно щелкая чешуей.

Четвертая ступень! Она оказалась самой неудобной. Края были выщерблены, а в середине имелось небольшое углубление, в котором скопилась вода.

«ТВАРЬ! — разъяренный вопль Ракуэна разорвал оба виска, а жар опалил спину, прикрытую только длинной, вязанной кофтой, теплая шуба льерды осталась там, в кабинете Хозяина Академии — Подлая вырожденка, пыльнорукая Бильер! На что ты надеешься, я не понимаю? Ну подожди же…»

— Пошел ты! — сквозь зубы свистнула Эмелина — Диньер! Не рычи, я сказала! Подожди… ХОП!

Пятая ступень! Ещё хуже предыдущей. Один край был обрублен, а обломки, торчавшие из него, напоминали пики, либо острые ножи. Плюс ко всему, щербатый «пенёк» ещё и опасно покачивался…

Близко, уже близко…

ЕЁ Зверь, ЕЁ Любимый, ЕЁ Цель! Её смерть, её жизнь…

Ощерившийся, ощетинившийся острыми гребнями, возящий по земле громадным хвостом, роющий когтями рыдающую землю…

Полностью лишенный памяти и рассудка! Полностью лишенный Человека, насмешливого, простоватого, любящего. И любимого, любимого до одури! До боли в сердце и жара во всём теле. Льерде Ланнфель стало внезапно страшно. Ужасно и жутко не от близкого поражения, а от того, что она не понимала раньше, НАСКОЛЬКО супруг дорог ей!

И впрямь, дура! И впрямь, пыльнорукая.

— Диньер, миленький! — уперев ноги в деревянный обрубок, она прижала руки к груди — Ну узнай же меня… Пожалуйста, узнай! А я тогда, я для тебя…

Всхлипнув, магичка оттолкнулась от ступени обеими ногами.

Шестой, последний обрубок был так близко, так…

Она уже видела его черную, блестящую поверхность, широкую и гладкую.

Его там не оказалось.

Вместо вожделенного дерева подошвы модных ботиночек Эмелины, скользнув, разъехались на мокрой от снега чешуе.

Молодой лемейра дернул лапой, и льерда Ланнфель, чуть не запахав носом, едва удержалась на ней.

— Миленький…

Склонив голову, Изумрудный Зверь ободряюще потерся скулой о плечо Эмелины.

— Ты меня узнал? — прошептала она, лаская чешуйчатую щеку — Узнал, да?

Не отрывая ладони, магичка обернулась назад.

— Льерд Саццифир! — крикнула, торжествуя — Видите? Он меня не трогает. Ну, и что скажете?

Сорвавшись с места наблюдения, Ракуэн вмиг оказался рядом.

«Не трогает, — подтвердил гулко и зловеще — Даже не изъявляет желаний. Видимо, я всё же ошибся в нём… Полукровка. Мягкосердечный размазня!»

— Эме… ли… на…

Слоги её имени, выдавленные рычанием из чудовищной пасти, ошарашили льерду Ланнфель.

— ДИНЬЕР! — изо всех сил крикнула она, прижавшись к жесткой чешуе, пахнущей гарью и пряностями — Я! Я! Это я, да!

«Предназначенная пара? — Саццифир, немного опешив, отступил назад — Да неужели… Разве такое возможно? Быть такого просто не может… Этого нельзя допустить! Ничего. Я сейчас всё поправлю.»

…Стремительно проясняющимся разумом угадав намерения Ракуэна, молодой лемейра дернул лапой так, что льерда Ланнфель, кубарем откатившись прочь, отлетела в сторону, в пушистый мягкий снег.

— Не трогай! — вопила она теперь, стоя на коленях и яростно отплевываясь — Не трогай его, Приезжий! Диньер! Я кому сказала!

Сильно потерев ладонь о ладонь, Эмелина Ланнфель скатала комком шаррх и, сжав горячий снаряд в руке, метнула в намеченную цель.

Прямо туда, где зубы молодого Зверя впились в глотку Саццифира, дико и страшно воющего от боли, и уже начавшего обретать человеческие черты…