Жена для отщепенца, или Измены не будет (СИ)

Глава 45

Несмотря на то, что в окошки экипажа глядела вовсю уже нелюдимая, холодная, волглая тьма, здесь же, на магических погостах оказалось вовсе и не темно.

Вокруг словно только — только наступали сумерки.

Неторопливо ложась на замороженную землю, старались прикрыть её, спрятать от чужих глаз, укутать. Убаюкать, успокоить её, тревожливую, напитанную неживой плотью спящих и слезами прощающихся и тоскующих по ушедшим родным…

Да даже, если б и стояла вокруг кромешная тьма, неупокоенным душам что с неё? Не глазами ведь смотрят, а посему — видят дальше. И чётче.

Супругам Ланнфель темнота оказалась также нипочем.

Сам льерд никогда птичьей слепотой не страдал, теперь же, полуобратившись Зверем, тем более. Лемейре б ещё бояться тьмы, пф! Это как отпрыску страшиться родителей. Сами летающие змеи — порождение мглы и мрака, плоть от плоти их.

Потому — то, наверное, и кинулся вольник на маревный свет, да на призрачный зов, как под мамкин подол. Ведь сам он, если разобраться, такой же призрак. То, чего вообще не должно было в этом мире существовать.

Вот и почувствовал… родственную душу.

Льерда Ланнфель тоже всегда была зоркой.

Видела Эмелина прекрасно что утром, что днём, что ночью. Хоть даже и такой, как эта.

Так что, споренько перевалившись через цепь — ограждение, не колеблясь ни на минуту, последовала за мужем.

Ругаясь вполголоса, чавкала ботинками по мокрым, драконьим следам, поражаясь теперь отчего — то вообще не тому, чему стоило бы поразиться.

— Снегу мало здесь, — пробормотав, магичка остановилась, вглядываясь вперёд — Чистят, никак? Молодцы, чего уж… На обычных погостах зимой так не побегаешь!

Супруг, прекрасно видимый ею с того места, где льерда сейчас стояла, замер у одной из оград.

— Вот свяжись с дураком, — заворчав, Эмелина двинулась дальше — Так и сама дурой станешь! Чего понесся, как ночью в нужник? Чего увидал? Эй! Приезжий!

Ругнувшись ещё раз, да так, что все бывшие её наставницы, разом покраснев, схватились бы за розги, ускорила шаг.

Очень быстро достигнув цели, замерла рядом с супругом, положившим обе, горящие зеленью руки на тонкую цепь ограды.

— Отсюда свет шёл, — рыкнул Ланнфель, быстро обернувшись к супруге — А ты зачем здесь? Тебе где положено сидеть? В экипаже, правда? На кой хрен приперлась?

Льерда только плечом дернула в ответ:

— Тебя вот не спросила, знаешь ли! Ты что увидал — то?

Вольник ошарашенно повертел головой:

— Свет… Свет здесь был! Очень, очень знакомый! И, вроде… как будто кто — то позвал меня. Сейчас нет ничего. Наверное, всё же померещилось… Как ты там говоришь? «Блазнь»?

Эмелина кивнула:

— Ага. Блазнь. Миленький, здесь место уж такое. Здесь всякое может быть. Тем более, тут магов хоронили. Ну вот же, сам подумай… Обычные захоронения, где люди лежат. Сколько побасенок про них ходит? Я, правда, никогда раньше не верила в эти байки! У нас Ферн их особо любит. Даже одно время в тетрадку записывал. А потом нам с Сэмом на ночь читал. Сэмюель… ахахах, трясся и ревел, дурак дураком! Мне же всё равно, я даже хохотала… Ну вот, так то человеческие погосты. Тут же…

— Эмми, — льерд, наконец, отнял руки от ограды — Когда маг умирает, вся его сила уходит в землю. Без остатка. Никаких… явлений быть не может.

«Значит, — промелькнула у Эмелины мысль, быстрой и острой бритвой чиркнув словно по горлу — Значит, может. Может, миленький. Уводить надо его отсюда…»

И, нарочито встряхнувшись всем телом, магичка тут же принялась хныкать, усердно нагоняя жалобности в голос:

— Ой, милый! Поехали — ка скорее! Я замерзла, ноги холодеют, пальцы застыли… Есть хочется, и спать прямо до немогу как! Лошади вон фырчат… Да и вдруг волки⁈ Они, знаешь ли, почище всяких призраков взгреют, нападут, так мало не покажется! Поеееехали!

Сказать, что страха не чувствовала отчаянная льерда Ланнфель, это соврать. Страшно ей было, и ещё как!

Но, однако же, вовсе не призраков боялась магичка. Будучи по своему существу довольно таки черствой, вполне оправдывала Эмелина определение «тупоголовой», данное ей как призраком Дишена Ланнфеля, так и льердом Саццифиром.

«Тупоголовая», «деревянноголовая», нечувствительная. Черствая. Что было, то уж было.

Она — да. Такая! И, поэтому, ни один призрак ничего с ней не сделает. А вот с супругом… вполне.

Светом да звуками поманили же? Позвали зачем — то? Не иначе, как его хотят теперь у неё, Эмелины, отобрать!

Ну так вот… нетушки. Обломаются.

Окончательно окрепнув этой мыслью, льерда Ланнфель глухо и злобно хихикнула.

После же, украдкой показав кукиш темному, молчащему безмолвию и, для верности коротко высунув язык, продолжила жалобное нытье про холод, голод и жуткие, волчьи стаи.

Даже самому несведущему, лакированному и изнеженному теплом и удобствами городскому жителю и то было бы понятно, что вот как раз волков теперь бояться нечего!

Выйдут осторожные, лесные звери к оживающей движением дороге, как же. Делать им больше нечего, как нарываться на ружья и факелы могущих дать отпор людей!

Ланнфель избалованным городским жителем не был. Да и глупцом также, не являлся.

Тем не менее, лишь только услышав, что у благоверной замерзли ноги, отреагировал бурно:

— Так говорю же, зачем тащилась за мной? Эмми! Да ты ноги промочила… Ну ка, живо. На руки ко мне. Едем. Быстро.

Крепко подхватив жену под ягодицы и прижав к себе, вольник пошел к послушно ждущему их экипажу.

— Что там такое было — то? — крикнул возчик, выдохнув огромный клубок едкого, табачного дыма — Случилось чего, льерды?

— Мертвяк там стоял, — рыкнул вольник, усадив супругу в натопленную, уютную глубь — Про тебя спрашивал.

Доверчивый мужичок округлил глаза:

— Че… чего?

— Того, — ответствовал льерд — В гости тебя ждет, сказал. Хочешь, так иди. До дома уж сами доедем…

Предложение прозвучало довольно заманчиво, что и говорить!

Однако же, одновременно с хлопком закрывающейся дверцы послышались резкое «хххоррр!» и свист погонного хлыста, тут же прогулявшегося по спинам мирно до этой минуты стоявших лошадей.

Нескольких секунд даже не прошло, как экипаж, свистя полозьями, уже несся по дороге, чуть ли не кренясь на поворотах и обгоняя медлительные, тяжёлые, торговые, крытые повозки.

Стоит ли уточнить, что до чистенького, убеленного снегом Сарта — Фрет супруги Ланнфель добрались не то что быстро, а очень быстро?

…Номер, в уже знакомом Гостевом Дворе им предоставили пристойный и аккуратный, ничуть не хуже того, какой уже был раньше.

Прислужники, хорошо запомнившие хамоватого, но хорошо платящего, богатого льерда в лицо, при виде благодетеля растянули масляные физиономии в радушных улыбках.

Горячая купель, вкусный ужин и напитки были поданы незамедлительно, белье хрустело чистотой, а новая посуда явно была извлечена откуда — то из «загашника».

Нашлись у служек также и горячее вино со специями для льерда Ланнфеля, и даже… о Боги! Раскаленный, булькающий жирными сливками и ореховой крошкой шоколад для уважаемой, измученной тяжелым путешествием, насмерть уставшей, нежной льерды.

Всё, казалось, было позади. И можно уже отбросить все неприятности, трудности в дальний угол, словно пропыленный, изодранный, старый плащ!

Но отчего — то всё ещё не могла этого сделать Эмелина, не могла никак, нежа на чистейших простынях завернутое в колючее, теплое одеяло намытое до скрипа, приятно поднывающее легкой усталостью тело.

Прижавшись щекой к горячему плечу крепко спящего супруга, катала она теперь во рту твердую сахарную карамельку, пытаясь избавиться от странного, острого ощущения, что дальше они проследуют…

…не одни.