Жена Дроу

Оборотень

Пока Ника ужинала, Христина делилась с ней последними новостями.

— Не хорошо стало у нас в деревне. Худо, коль оборотень стал на людей нападать.

— Оборотень на то и оборотень, чтобы на людей нападать. Судьба у него такая. Не понимаю, почему всех это удивляет. Ноборот, было бы странно если бы он вел себя по другому, например так, как вы того ожидаете от своего оборотня, — пожала плечами Ника, выбирая из жареных окуньков кости.

— Ох, не скажи, сестра. Наш оборотень, как ни гляди, а все равно особенный. До сего дня он никого не тронул. Страх на орков нагонял — это, да. Но никого из здешних не трогал. Охранял.

— Кто нибудь из вас видел этого оборотня воочию?

— Ну-у, - неопределенно протянула Христина, - никто ни о чем таком не рассказывали…

— Как?! И даже тетушка Агнесс не хвасталась, что видела оборотня, как вы меня сейчас, потому что прошел мимо, не заметив ее?

— Вам-то вот, вольно смеяться. Вы, хоть, завтра сорветесь отсюда и поминай, как звали, а нам здесь жить, - оскорбилась Христина тем, что ее словам не доверяют. — А Агнесс верить, действительно себе в убыток.

— Посмотрите сами, Христина: никто в глаза не видел этого оборотня, но все знают что он точно есть. Видите ли потому, что орки и варвары отошли от рубежа, больше не беспокоя вас. Тут еще требуется разобраться из-за чего они оставили рубеж: из-за оборотня, или нет. А то, что никто, никогда не видел растерзанного им тела, объясняют тем, что якобы оборотень, пообещал вести себя примерно и, более того, защищает вас. Обхохочешься.

— Да как же так его нет?! Если он — вот он! - рассердилась Христина. - Ведь нынче нашли преподобного Фарфа, убитого оборотнем?

— Христина, - Ника устало, отодвинула миску. — У отца Фарфа вырвали сердце, но он сам, как и его мул, остался цел.

— Тогда, кто мог решиться на подобное злодеяние? Больше-то, некому? - опустилась на табурет, перепуганная Христина, прижав ладошку к сердцу. — И как может быть так, как вы говорите, что оборотня не существует, коль сэр Риган клялся мощами Блаженной Девы, что… ой… - спохватилась Христина, увидев как застыло лицо монахини.

— В чем дело? Раз уж, всем известно, что это сэр Риган, почему не называют его по имени? Сегодня на сходе, в деревне, все называли его не иначе как “он”.

— Он… то есть сэр Риган, велел не произносить его имени, если это связано с проклятием оборотня.

Отлично! Ника хлопнула ладонью по столу, еще больше напугав Христину. Все сходилось на Ригане. Это он распустил слух об оборотне, чтобы никто не смог связать его с проклятием Репрок - с Балахоном. Он неплохо организовал защиту рубежа и, видимо, какими-то чарами отпугнул от Северной границы орков, предпочитавших не связываться с колдуном. Он создал семейное предание о проклятии рода Репрок, ведь недаром все говорят об этом, как о росказне, возникшей совсем недавно. В его распоряжении потайной ход, благодаря которому, он может появляться и исчезать из замка когда пожелает. Головоломка была сложена.

Христина молчаливо следила за взволновано ходившей по комнате монахиней, когда в дверь просунулась голова девицы, торопливым шепотом сообщившей, что хозяин и хозяйка желают проведать свою дочь. Обе сиделки подхватившись, принялись оправлять одеяла и взбивать подушки на постели леди Айвен.

Барона внесли в кресле, когда Христина прикрывала ковром начертанный Никой на полу круг. Его несли Криспи и сэр Риган. За ними вошла баронесса. Но прежде чем переступить порог комнаты, она остановилась в дверях, придирчиво оглядев покои и остановив брезгливый взгляд на рясе монашки, перепачканной в земле, а местами покрытой коркой засохшей грязи, с приставшими к подолу сухими колючками. Когда кресло барона поставили рядом с постелью его дочери, она встав позади, склонилась к мужу.

— Я же говорила вам, что нет причин для беспокойства, ибо не была дня, чтобы я не поминала в своих молитвах свою дорогую падчерицу, как и вас, моего супруга. Посмотрите же на нее, право можно подумать, что бедняжка просто спит.

В голосе леди Элеонор слышалась искренняя забота, а взгляды, бросаемые на мужа выдавали ее тревогу. И было от чего тревожиться.

Барон сильно сдал за эти два дня. Он еще больше высох и одряхлел. Его голова, с остатками седых волос, постоянно тряслась. Водянистые, покрасневшие глаза слезились и смотрели бессмысленно, как у младенца. Жизнь слабым, готовым вот-вот потухнуть, огоньком, чуть теплилась в этом древнем теле. Даже для того, чтобы только поднять голову, барону требовалось приложить видимые усилия.

У Ники сжалось сердце. Барон Репрок прощался со своей дочерью. В досаде она закусила губу: пытаясь разобраться в происходящем и защитить леди Айвен, она совсем упустила из вида ее отца. Не совладав со своими чувствами она с яростью взглянула на сэра Ригана, в тот момент внимательно смотревшего себе под ноги. Еще бы! Ведь он стоял на том месте где был начертан круг, прикрытый ковром.

До сих пор лежащая неподвижно Айвен, вдруг застонала и начала метаться по постели. Бросившиеся к ней Христина и Ника пытались успокоить, удержать ее. Элеонор взволнованно схватила вялую руку мужа.

— Вам не следовало приходить сюда. Это зрелище погубит вас. Сделайте же, что нибудь! О, почему она так кричит?

Но находясь под впечатлением тягостного зрелища — судорожно бьющейся бесчувственной девочки, которую едва удерживали два человека, - никто не ответил баронессе.

— Покиньте покои! — потребовала, обернувшаяся к ним Ника, удерживающая колотящие по постели ноги девушки.

— Что? - изумилась леди Элеонор. — Ты смеешь приказывать мне в моем собственном доме?

— Хозяйка, нам лучше послушать монахиню и сделать так, как она велит. Барону худо… - вмешался Криспи.

И он с сэром Риганом, не дожидаясь ее распоряжений, подхватив кресло с бароном, понесли его к дверям. Недовольная леди Элеонор, вынуждена была последовать за мужчинами, брезгливо приподняв край бледно голубого платья из тонкого льна, так будто она шла по городской улице, полной нечистот.

— Монахиня… - послышался слабый, шелестящий шепот, и, Ника, продолжая удерживать, бьющуюся с пеной на губах девочку, обернулась.

— Помоги… моей дочери… - прошептал барон, бессильно свесив трясущуюся голову на бок и смотря на Нику слезящимися глазами в которых стояла боль и мольба. — Спаси ее…

Ника кивнула, невольно взглянув на сэра Ригана и встретила его темный, словно тоже чего-то ждущий, взгляд. “Ты и за это ответишь тоже, урод!” - мысленно пообещала она ему. Голова барона бессильно упала на грудь и Риган с Криспи поспешили вынести его из покоев. Леди Элеонор вышла за ними ни на кого не глядя.

Как только дверь за ними захлопнулась, Айвен обмякла так же внезапно, как до того начала биться. И это было еще одно, и пожалуй самое веское, доказательство того, что Ника не ошибалась в своих предположениях на счет сэра Ригана. Даже через бессознательное состояние бедняжка Айвен почувствовала присутствие своего мучителя, пусть и в человеческом облике.

Пока, перепуганная в конец, Христина то бестолково оправляла на Айвен сорочку и чепец, то дрожащими руками, одергивала постель, то вновь укладывала девочку поудобнее, все время тормоша ее, Ника достала пузырек с успокаивающей настойкой, капнула несколько капель в кубок с водой и влила ее в рот Айвен. После чего туда же накапала несколько капель и для Христины, добавив воды. Когда Христина успокоившись, присмирела, Ника прихватила чистую одежду и отправилась в прачечную где, порой, мылась прислуга.

Через двор она прошла в башню, которую все называли “колодезной”. В ее подвале был вырыт колодец, чтобы Репрок, в случае осады, не оставался без воды. Вот возле него и размещалось, довольно мрачное, помещение прачечной. Ею пользовались зимой, предпочитая летом стирать в, пробегавшей мимо замка, мелкой речушке.

От пыточной камеры, прачечную отличали три оконца под потолком, широкие желоба стоков по полу, уходившие под стену, три огромных чана и деревянная ванна. Один из чанов был наполовину заполнен водой.

Раздевшись и дрожа от холода, Ника сложила возле чана грязную рясу и монашеское покрывало и, быстренько ополоснувшись, поспешила влезть в штаны и шерстяную рубаху. Сменила башмаки на мягкие сапожки и закутавшись в плащ, накинула капюшон. Если ей повезет, то по пути к покоям леди Айвен, она ни с кем не столкнется.

Пока Ника через двор и продуваемый холл, спешила обратно в покои леди Айвен, она раздумывала, как ей быть, если сегодня ночью, четверо призраков не придут ей на помощь. Придется, как-то справляться самой. А сэр Риган был так уверен в себе, что даже не стал убивать ее, встретив у потайного хода, просто посмеявшись над ней. И тут ее осенило.

Перепрыгивая через две ступеньки, Ника понеслась к покоям леди Айвен. Христина дремала в кресле возле постели девочки и Ника, тихо прихватив с собой сборник молитв “Отход”, свечу, уголь и святую воду, сняла с себя амулет Бюшанса, накинула его на шею Айвен и бесшумно прикрыв за собой дверь, вышла из покоев.

Спустившись в холл, она свернула в коридор, ведущий к кухне. Она не даст сэру Ригану и шагу ступить в замке, запечатав для него все входы и выходы. Вон он как заволновался когда почувствовал, что стоит рядом с кругом.

Дверь в каморку Криспи была, как всегда, не заперта. Разумеется для удобства сэра Ригана. Уверено упершись в полки, она налегла на них и сдвинув с места, открыла темный провал хода. Огонек свечи тревожно трепетал в узком, продуваемом подземелье, но даже если он потухнет, не беда, Ника сможет воспользоваться дровским зрением.

Дойдя до камня, она заколебалась: нарисовать, сперва, знаки, запирающий выход из замка, или, сначала, выйти и снаружи нарисовать на нем знак, чтобы Риган-колдун не смог войти в замок. Было, как-то жутковато поворачиваться спиной к темному ночному лесу, однако выбора не было и лучше уж сразу сделать неприятную работу. Навалившись на камень и заставив его отойти в сторону, Ника выскользнула наружу, в ночь.

Полная луна и смерзшийся снег позволяли и без дровского зрения, отлично видеть все вокруг. Дрожа от холода, она тем не менее, заставляла себя не торопясь, тщательно вывести на камне магический треугольник, заключающий в себе три круга силы и отошла назад, критически разглядывая свою работу. Такие же запирающие знаки силы, она начертит на дверях покоев леди Айвен, барона Репрок и леди Элеонор. А вот остановят ли эти знаки такого сильного колдуна, как сэр Риган, уже другой вопрос. Но попытаться стоит.

Позади нее раздалось негромкое, утробное рычание. “О, напарник!” - обрадовалась Ника, тут же вспомнив, что опять ничего не прихватила с собой для офицера Ли. Она обернулась, собираясь приласкать пса, но застыла с поднятой рукой, глядя на то, что поднималось, сейчас, перед ней на задние лапы.

“Это” даже отдаленно не напоминало ее напарника, да и вообще ни одно, животное, известное ей. “Это” было раза в два выше ее и очень сильным. С широкой грудью, узким задом и мощными лапами. В темноте, раскаленными угольками, мерцали глубоко сидящие под покатым крепким лбом, маленькие глазки. Острые уши чутко двигались, ловя далекие шорохи ночного леса. Узкая пасть приоткрылась, нервно подрагивающие губы, обнажали острые, влажные клыки. Крепкие челюсти могли запросто перемолоть любую кость.

Пока Ника стояла оторопев от ужаса, чудовище не двигалось с места и только принюхивалось. Оборотень! У Ники пересохло во рту. Значит это не миф и не выдумка недалеких простецов? Он существует на самом деле и теперь отлично чувствует ее страх. Как же не вовремя он появился. Она не сможет одолеть сразу и оборотня и колдуна. Эта мысль вывела ее из транса, напомнив зачем она здесь, и Ника чуть дернулась в сторону хода. Оборотень глухо и угрожающе зарычал. Шерсть на крутом загривке вздыбилась.

- Значит, это все-таки ты убил Фарфа? - прошептала Ника, отступая к камню с нарисованными на нем магическими знаками.

Оборотень прижав уши, оскалился и припав на передние лапы, невероятно длинным прыжком, перемахнул через Нику, едва успевшую пригнуться и приземлился между нею и открытым входом подземелья. Выпрямившись, Ника отскочила от него, как можно дальше, мимоходом отметив, что уже сжимает в руке стилет. Видимо во время его прыжка, когда вынуждена была пригнуться, она машинально выдернула его из-за сапожка. Глаза оборотня полыхнули огнем и он растянул пасть, демонстрируя свои внушительные клыки.

— Если ты, тот оборотень о котором все говорят, то вроде бы ты не должен съесть меня, — негромко проговорила Ника по дуге обходя его, пытаясь приблизиться к потайному ходу.

Зверь то ли фыркнул, то ли рыкнул.

— Понятно, — попыталась усмехнуться Ника. — На монашек это правило не распространяется. Да?

Ее трясло от возбуждения предстоящей схватки. Оборотень, сторожа каждое ее движение, наступал на нее, оттесняя от входя в подземелье. А Ника отступая, все же старалась обойти его и тогда он с глухим рычанием кидался на нее. Что она могла тут поделать? Бежать от него, или рискнуть и одним рывком, преодолеть расстояние до камня? Оборотень упорно тесня ее к темной стене леса, кажется и не думал нападать. И если но ее куда-то заманивает, то ей, в любом случае, туда не надо. И Ника решилась на прорыв.

Повернувшись к нему спиной, она со всех ног понеслась в сторону леса. Клацнув зубами, оборотень пустился за ней. Сдернув на ходу плащ, Ника швырнула его в морду настигающего ее монстра. Прервав погоню, зверь поднялся на задние лапы и глухо рыча, освободился от тряпки, отшвырнув ее в сторону. Это дало Нике возможность добежать до кряжистого тополя. Подпрыгнув, она ухватиться за его толстый нижний сук, быстро перехватив его и чуть не умерев со страху, когда едва не промахнулась и, развернувшись навстречу настигающему оборотню, с силой качнулась всем телом, встретив его сокрушительным ударом подошв в морду, что отбросило зверя на несколько шагов. И пока он, рыча и поскуливая, оглушенный болью, приходил в себя, Ника спрыгнула на землю, и не теряя времени, во весь дух понеслась обратно к потайному ходу.

Господи помоги! Только бы успеть! Но она не успевала. Быстро очухавшийся оборотень, бежал теперь параллельно ей, проламывая мощным телом кусты, ловко лавируя между деревьями, следуя за ней тенью, так что дыры потайного хода Ника достигла одновременно с ним. От этой гонки ее легкие горели и разрывались на части, дыхание вырывалось с болезненным хрипом. Но не останавливаясь, Ника сделала последний, решающий рывок. Оборотень одним, неимоверно огромным прыжком, взлетел на камень, оттолкнулся от него и обрушился сверху на Нику. Ей удалось увернуться, сделав сальто назад при этом хлестко ударив его ногой по морде. Он замотал башкой и полыхнув маленькими глазками, прыгнул на нее. А Ника не хуже его в отчаянии, трясла головой, чувствуя приближение обморока: “Нет! Только не сейчас!”. В ушах нарастал шум, ее повело, перед глазами закружилась приближающаяся темная туша оборотня и покачнувшись, она начала падать ему навстречу.

Темная глухая пелена отхлынула так же внезапно, как накрыла ее. Густая шерсть назойливо лезла в нос и рот и Ника слабо шевельнула пальцами, ощущая ее густоту. Кто-то додумался укрыть ее с головой пологом из шкуры и теперь ей было душно и тяжело дышать. В голове стоял звон. Вдруг она все вспомнила. Нет! Это не может быть то, о чем она сейчас подумала. Медленно, она раскрыла ладонь, плотнее прижав ее к шкуре, угадывая под ней биение живого сильного тела. Захотелось снова упасть в обморок. От шкуры шел резкий звериный запах и Ника немного отстранившись, увидела, что стоит на коленях, привалившись к широкой косматой груди оборотня, а сам он сидя на земле, ждет когда его жертва придет в себя.

Почуяв ее слабое движение, он повернул к ней голову и уставился на нее горящими багровым отблеском, глазками, встретив ее испуганный взгляд. И когда Ника дернувшись, неловко отскочила, зверь толкнув, легонько сшиб ее ударом лапы и уперся ею в плечо упавшей девушки. Ника зажмурилась, ожидая когда его клыки вопьются в ее горло, но оборотень отчего-то не спешил разделаться с нею. Вместо этого, он поднес к ее лицу мохнатую лапу и ей на грудь что-то шлепнулось.

— В смысле? - хриплым шепотом спросила она, когда приподнявшись разглядела священную книгу “Отхода”.

Оборотень глухо заворчав, убрал лапу, давившую на ее плечо. Едва Ника села, как начала быстро задом отползать, но он рыкнул и она, остановившись, замерла, поняв, что ему не нравится, что она слишком отдалилась от него.

Он поднял и протянул ей книжицу. Она долго смотрела на него, прежде чем решилась протянуть к ней руку. Он тут же убрал книжку, стукнув свододной лапой себя в грудь и снова протянул Нике. Что он хочет этим сказать? Не добивается же он, что бы она… Но это же полный абсурд! Тогда, как еще объяснить эти странные жесты с книгой? Она подняла взгляд на оборотня, сидящего напротив. Он выжидающе смотрел на нее горящими глазками.

— Это ведь не ты убил отца Фарфа? - осторожно спросила она и он ответил ей недовольным ворчанием, обнажив клыки. Ему решительно не нравилось обвинение в убийстве священника.

— Я это знала. — насколько могла, спокойно произнесла Ника, кивнув головой.

Оборотень успокоился, спрятал клыки, снова выжидающе, уставившись на нее. Тогда Ника подняла книгу, показывая ее оборотню и он, прижав уши, склонил голову, выражая свою покорность.

— Чтоб мне… - пробормотала пораженная Ника и оборотень, насторожив уши, поднял голову.

— Ты хочешь, чтобы я сняла с тебя проклятие оборотничества?

Зверь едва заметно наклонил крупную голову и моргнул. По крайне мере так показалось Нике, потому что на мгновение багровый отблеск его глаз потух.

— Да, чтоб меня, — не удержалась опять Ника и оборотень беззвучно оскалился.

— Прости, — развела она руками, — но у меня просто нет слов. Ведь обычно это за оборотнем гоняются с серебром и распятием, а не наоборот, — и когда у нее опять вырвался нервный смешок, тут же громко приказала себе: - Все… все без истерик!

Оборотень не шевельнулся, настороженно следя за ней. В ночи его тело темнело бесформенной тушей.

— Да, чтоб меня… - никак не могла унять, обуревавшие ее дрожь и чувства Ника. — Готов?

И оборотень опять, едва заметно, наклонил голову.

— Да, чтоб меня… - начала было Ника и шлепнула себя по щеке.

— Знаешь, — сказала она, немного помолчав, — трудно будет отвоевать тебя у этой ночи с ее волчьей луной. Но ты не волнуйся, ладно… У нас все получиться. Ты молодец… Ты супер оборотень.

Открыв “Отходы”, Ника, вдохнув студеный ночной воздух, прочитала коротенькую молитву Вседержителю, брызнув святой водой в сторону чудовища. Тот протяжно завыл. Ника, встав на колени, закрыла глаза и склонив голову, полностью сосредоточилась на чтение “Отхода”, прижав ладонь ко лбу, пропуская через себя силу священных слов. Она, не переставая читала ее, даже когда вой и визг перешли в душераздирающие вопли и натужные стоны, сопровождаемые тошнотворными чавкающими звуками изменяющейся плоти и хрустом выворачиваемых суставов.

Это перевоплощение причиняло, необъяснимую, адскую муку и нестерпимую боль тому, кто сознательно решился пройти через эту невообразимую пытку. До того, замерзнувшая, без своего плаща Ника, теперь обливалась жарким потом, повторяя и повторяя молитву, не смея и боясь поднять глаза. Потом, как-то вдруг, все стихло. Она дочитала молитву до конца и подняла голову.

На том месте, где прежде сидел оборотень, спиной к ней, свернувшись калачиком лежал человек. Мужчина с сильным телом, влажно блестевшим от пота. Ника подобралась к нему поближе, приподняла его голову, поднесла к запекшимся губам страдальца пузырек со святой водой и влила в него все, что там еще оставалось. Жадно глотнув, сэр Риган облизал губы, глухо застонал и затрясся мелкой дрожью, лежа обнаженным, горячим телом на мерзлой земле. Его скрутила жуткая судорога.

Сняв его голову со своих колен, Ника быстро разыскала свой разодранный плащ, прикрыв им рыцаря. Она прикидывала сможет ли дотащить его до подземного хода, а через него до каморки Криспи. Потом бы она разыскала самого эконома и тогда они вместе придумали, что им делать дальше. Только, вряд ли, она дотащит его даже до входа в подземелье. И потом, таща его тело по земле, не причинит ли она ему дополнительных страданий, обдирая его кожу о смерзшиеся комья земли, камни и корни деревьев… Но и оставлять его здесь, одного в ночном лесу, совсем беспомощного, тоже нельзя. Что же делать?

— В деревню… - вдруг глухо простонал сэр Риган.

— Что? - склонилась к нему Ника, не уверенная, что правильно расслышала его.

— Вези… в храм… - прохрипел рыцарь.

— Зачем? - спросила Ника. — Я ведь уже отчитала вас от проклятия…

— Тело… но не душу… - едва шевеля губами, через силу хрипел сэр Риган.

Ника совсем приуныла: она сидит здесь и ломает голову, как бы дотащить его до потайного хода, что находится в “нескольких” шагах от нее, а уж до деревни… В какой она, интересно, стороне, эта деревня? Как она будет тащить его по темному лесу и что она дотащит до деревни на третий день в который, может быть, доберется до нее, если, вообще, выйдет когда — нибудь к ней? Нике захотелось зареветь от бессилия и безысходности, но она лишь шмыгнула носом и сердито сказала:

— Я не могу оставить вас здесь одного, к тому же я не знаю как выйти к деревне…

— Его… пошли… - вытянул по земле руку сэр Риган.

Посмотрев туда, куда он указывал, Ника увидела пса, смотревшего на них из-за кустов.

— Ах, вот значит как! - рассердилась Ника. — Объявился! А еще напарник называется! Ты значит преспокойненько отсиживался в кустах, пока за мной гонялся оборотень?!

Пес благоразумно спрятался обратно в кусты.

— Быстро сгонял в замок за помощью! - прокричала ему в след Ника. — Одна лапа здесь, три другие там!

Будто дворняга могла, хоть что-то понимать. Нику одолевало сразу несколько мыслей, которые следовало бы обдумать. То что сэру Ригану нельзя появляться в деревне было ясно как день, но добраться до замка, проникнуть в него и найти Криспи, не оставив рыцаря в лесу одного невозможно? А если она, по закону подлости, встретит Балахон? Если она не сможет никого предупредить о рыцаре, а потом вернуться за ним? Тогда он попросту замерзнет.

Она уже сама тряслась от холода, выбивая зубами частую дробь. Но хуже всего, что она опять оказалась в исходной точке своего расследования. Все ее догадки, все объяснения происходящего в замке, в которые так вписывался сэр Риган, оказались пустышкой. Рыцарь был не злодеем, а жертвой. Кто тогда Балахон? Скорее всего, он действительно призрак, проклятие Репрок, появляющийся в определенный час ночи. Кровавый, озлобившийся призрак, постоянно обитавший в замке. Недаром Мари Хромоногая ясно ощутила его незримое присутствие.

— Сэр, - Ника потрясла рыцаря за плечо. — Вам надо бы перевернуться на другой бок, иначе вы застудитесь. А еще лучше — попытаться встать. Я помогу вам дойти до замка.

Но сэр Риган даже не шевельнулся. Ника склонилась над ним. Он был в жару, тяжело и часто дышал. Плохо дело. Она встала и обхватила себя руками, чтобы хоть немного согреться, уже не чувствуя своих ног. Зря она потеряла столько времени, сидя над ним и надеясь неизвестно на что. Давно бы уже сбегала за Криспи. Вдвоем они оттащили бы его в замок и уже что-нибудь придумали.

Вдруг, перестав трястись, она прислушалась, стиснув зубы, чтобы они не мешали своим дробным стучанием. Ей показалось, или она действительно слышала глухой стук лошадиных копыт по мерзлой земле. Из кустов вылетел пес, пронесся по поляне и снова скрылся в кустах из которых выехал кузнец Хоуги. Спрыгнув с лошади, он подошел к лежащему рыцарю, без всякого выражения посмотрел на него и откинув плащ, потянулся, как показалось Нике, к кинжалу, висящему на поясе.

— Нет! - кинулась к нему Ника, повиснув на его руке. — Не делайте этого! Я сняла с него заклятие оборотничества… Он сам хотел этого. Теперь его воля борется с властью того, кто околдовал его…

Но кузнец легко стряхнув ее, оттолкнул от себя.

— Никто не собирается убивать его, монашка. Я не душегуб, чтобы вонзать нож в полуживого человека. Возьми у него свой плащ и согрейся, я же укрою его своим.

Ника быстро закуталась в свой плащ еще теплый от жаркого тела сэра Ригана, пытаясь согреться в нем. А кузнец, укутав обнаженного сэра Ригана, не без труда подняв безвольное тело, уложил его поперек седла.

— Он просил отвезти его в храм, — проговорила, все еще трясясь от холода, Ника.

Помолчав, кузнец хмуро, явно не одобряя эту затею, заметил:

— Храм закрыт, монахиня. В нем больше некому служить.

— Я знаю, но…

— В храм… - прохрипел сэр Риган. — Монахиня…

— Едем! — кузнец больше не колеблясь, взял поводья и повел коня за собой.

Они шли по одной из тех, едва приметных троп, что бывают известны только местным. Ника, присматривая за сэром Риганом, что бы он невзначай не съехал с седла, постепенно согревалась от ходьбы. Интересно, понравилось бы ему то, что сейчас, он въедет в деревню, ночной порой, скрываясь от ее добрых жителей, словно вор; нагой, безвольно перекинутый через седло, будто тюк с награбленным барахлом. И это он, привыкший, чтобы его видели на коне в доспехах в окруженнии верных людей, как хозяина и защитника здешних земель, от чьей воли зависела их жизнь. Или, все-таки, это мало беспокоило бы его?

Хоуги провел их обходной тропой, так что хоть они и сделали изрядный крюк, зато попали прямиком на зады деревенского храма и теперь ехали через погост, мимо припорошенных снегом могильных холмиков и покосившихся надгробий.

Объехав храм, они остановились у его крыльца с выщербленными каменными ступенями. Взвалив сэра Ригана на свое крепкое плечо, Хоуги легко взошел на крыльцо, пинком распахнув дверь. В небольшом храме было стыло и темно. Сквозь узкую прорезь единственного окна, сочилась тусклая тьма, уходящей ночи.

— Здесь холодно, господин, — проговорил кузнец, опуская сэра Ригана на деревянную скамью. — Вам бы попервоначалу согреться…

— Отчитывайте. — глухо оборвал его рыцарь, не поднимая головы.

— Но как, господин? Ведь преподобный Фарф погиб и здесь некому больше служить, — обстоятельно возразил кузнец. Из его рта вырывалось облачко горячего дыхания.

— Она… - мотнул головой в сторону Ники сэр Риган. — Она… отчитает…

— Кто? Я?! - перепугалась Ника. — Да вы, что! Нет, нет я не смогу… я не умею… я не имею на это право…

— Так-то ты соблюдаешь обет своего ордена, монашка? - угрюмо напомнил Хоуги, выпрямляясь во весь свой рост. — Не ты ли взяла на себя обет милосердия? Ты служишь Вседержителю и никто не осудит тебя, коли ты возьмешься помочь нашему господину и сделаешь все, что в твоих силах для спасения его бессмертной души.

— Но я, даже не представляю, что полагается делать в таких случаях

— Читай, не переставая все молитвы которые знаешь, — присоветовал кузнец, добавив: — А я помогу тебе в том.

— Думаете, у нас может получиться? - беспокоилась Ника, неуверенно раскрывая на кафедре молитвенник отца Фарфа. — Я слышала, что отчитка очень непростое дело. Этим занимаются люди твердые в вере. Я не та, кто нужен для подобного дела, — жалобно добавила Ника.

— Ты знай, читай себе и веруй, что у тебя все получиться. А уж сэр Риган с божьей помощью, да своей недюжинной волей поборет наваждение демона. И вот еще что: я сейчас отправлю Роджера в замок, чтобы привел солдат сэра Ригана. Деревня настроена против него, потому как в свое время был у нас с ним уговор, чтобы не трогал он ни людей, ни скотины когда пребывал оборотнем, за это и мы не трогали его. Теперь договор нарушен — убит отец Фарф и у мужиков, развязаны руки. И нам нужно покончить со всем этим до зари, пока деревня не проснулась.

— Так вы знали, что он оборотень? Почему было не предупредить меня?

— А зачем? - усмехнулся кузнец. — Зачем тебе, пришлой, знать об этом? Лучше послушай, что я тебе сейчас скажу. Если прознают о том, что сэра Ригана отчитывают ночью в храме, то все может обернуться очень скверно для нас. Мужики не потерпят этого и запросто подожгут храм вместе с нами, потому как очень злы на него. Не по нутру им смерть отца Фарфа, не по нутру, что оборотень вкусил человеческую кровь, а стало быть начал служить демонам зла. Уж будь уверена не станут они разбираться и в том, что здесь сейчас происходит, и порешив, что храм оскверняется нечистой службой, подожгут его. И уповаю я на то, что ты успеешь вырвать сэра Ригана из плена проклятия.

— Да не трогал он отца Фарфа, — в досаде отмахнулась, взвинченная его угрозами, Ника.

Опять ей пришлось влезть в чужие разборки.

— Тебе-то откуда это знать? - остро взглянул на нее Хоуги.

— Если все для нас закончится благополучно то, я непременно расскажу об этом. Если же нет, то какое тогда это будет иметь значение?

Все это время предмет из тревог неподвижно и безучастно сидел на скамье, закутанный в плащ.

— Добро, - кивнул кузнец. — После о том поговорим. Тебе пора бы уже начинать.

Мысленно попросив у Вседержителя, чтобы ее воля была столь же несгибаемой, как воля самого отчитываемого и чтобы решимость ее была такой, как если бы она боролась за свою жизнь, Ника начала читать “Отход”.

Она старалась глубоко вникать в каждое слово молитвы, веря, что с ними нисходит на душу рыцаря исцеление. По началу трудно было не отвлекаться на стоны, проклятия, богохульства, мерзкую ругань и зубовный скрежет, бившегося сэра Ригана, удерживаемого на месте кузнецом. Она гнала от себя случайные мысли и образы, заставляя себя сосредоточится только на том, что читала, пока не почувствовала в себе некое сопротивление.

Ей вдруг захотелось отдохнуть, просто оторвать взгляд от изломанных, рукописных строк, и посмотреть по сторонам. Желание бросить и больше не читать это бесполезное писание все нарастало. Для чего так стараться? Ладно бы для себя, но она страдает ради чужого… Однако, продолжала читать, упорно преодолевая расслабляющий дурман наваждения все бросить и “не париться”, который все больше овладевал ею.

Она начала запинаться, когда низкий голос Хоуги присоединился к словам ее молитвы, которую она повторяла, после каждых слов отчитки. Сразу же стало легче. То, что угнетало и мешало, отступило, отпустило ее, но теперь сэр Риган начал вести себя как безумный, одержимый злобным духом. Он бился в жестоких конвульсиях, выгибался под немыслимым углом, его тело принимало невероятные положения и Хоуги приходилось прилагать все свои, немалые силы, чтобы удерживать его на одном месте и не дать причинить себе увечье.

Далеко не слабак, слывший на Северной границе первым силачом, кузнец едва справлялся с сэром Риганом и ему уже было не до того, что бы поддерживать еще и Нику. А она оставшись без его помощи, снова почувствовала сковывающую тяжесть чужой воли, не желавшей отпускать рыцаря из-под своей власти, но тем упорнее продолжала читать молитвы, сопротивляясь изо всех сил. Пусть запинаясь, пусть с трудом проговаривая онемевшими губами слова, но она читала и читала, не останавливаясь.

В наступившем рассвете, погасившем ночные тени, поблек огонь свечи. Небо светлело. Наступал новый день. На Нику навалилась страшная, просто неподъемная усталость: глаза слипались, от долгого стояния за кафедрой ныла поясница, сказывалась бессонная ночь. Но она заметила, что чем медленнее тише, начиная путаться, читала, тем яростнее, громче и страшнее, вопил сэр Риган. Строки расплывались перед глазами и подступало отчаяние, что они так и не сумели помочь ему — проклятие оборотничества не оставляло его. А ей нужна всего лишь секундочка, чтобы прикрыть утомленные глаза и потом она начнет читать снова.

Мысли путались, в голове стоял туман и она уже с трудом понимала то, что читала. Только минутка отдыха… Почему нельзя? “Потому что нельзя…” - раз за разом повторяла себе Ника, “давя проблему” до конца. Она запнулась и уже не могла вспомнить, что нужно читать дальше… Вот и все! Ника уткнулась лбом в книгу, слыша неприятный каркающий смех сэра Ригана. Но трогательный детский голосок подхватил и продолжил ее прерванную молитву.

Ангел? Его поддержал мелодичный женский голос, потом еще несколько сильных уверенных голосов вплелись в их чтение, и вот уже под сводом деревенского храма, хор слаженных голосов повторял за Никой слова отчитки. В нем потонули вопли и крики сэра Ригана. Они слышались все слабее, пока не затихли вовсе.

Ника замолкла, чувствуя как задеревенели мышцы ее лица. В храме стояла тишина в которой слышались слабые стоны страдальца. Она подняла слезящиеся глаза от книги и не сразу поверила увиденному. Кажется, в этот предрассветный час в маленький храм набилась вся деревня, не считая солдат замкового гарнизона, обступившие своего командира.

Впереди всех стоял горбун Лофтон с тремя маленькими детьми, самый меньший из которых спал на руках своей матери. За ним вытягивал шею, щурил подслеповатые глаза старик, опираясь на руку дородной блондинки — свекор Амелии. Чуть в стороне, качала на руках младенца, молоденькая Дороти рядом с дюжим парнем. Люди с сочувствием и тревогой наблюдали, как солдаты закутав бесчувственного сэра Ригана в плащ, несут его к выходу, и потянулись за ними.

Его отнесли в дом кузнеца Хоуги где уложили на лежак, приготовленный для него заботливой хозяйкой. Напоили горячим молоком с медом, укрыли овчинным пологом. Ника, едва передвигавшая ноги, пришла к его хижине, когда деревенская улица почти опустела, а солдаты, доверившие своего командира гостеприимству “низа”, вернулись в замок - нести службу.

Войдя к Хоуги, Ника упала на скамью и дождавшись когда жена кузнеца, поставившая перед ней кружку молока, накрытую ломтем хлеба, не отошла к своей прялке, хрипловато спросила, едва ворочая языком:

— Что произошло? Я уже приготовилась, было, сгореть заживо.

Хоуги устало потер лицо:

— Ну, вот видишь, люди рассудили иначе. Когда Ральф бежал в замок за подмогой, ему повстречалась старая Поли, что частенько, страдая от бессонницы, сидит ночами на пороге своего дома. И вот когда она показала на светящееся окно храма и спросила малого, что там происходит в этот глухой ночной час, Рольф ответил, что там идет битва за душу сэра Ригана и что он бежит за подмогой, потому как исход этой битвы неизвестен: будет ли сэр Риган вновь человеком, или, навеки вечные, быть ему оборотнем. А пока он бегал к замку, Поли подняла свою дочь и сыновей, а те постучались к соседям. Никто не захотел остаться в стороне. Сэр Риган всегда честно исполнял свой долг перед нами и никогда не отказывал никому в своей защите. И хоть он бывает суров, но всегда справедлив. Теперь пришло время, когда мы смогли защитить и его. Я должен сказать людям, что сегодня ночью они сделали верный выбор. Расскажи, от чего ты так уверена, что не оборотень убил отца Фарфа.

И Ника поведала ему о своих безрезультатных поисках, хоть каких-нибудь следов оборотня в тот день, когда было найдено тело священника.

— Значит его мул остался нетронут? - нахмурился кузнец. — А ведь оборотень не упустил бы случая растерзать его. И насчет вырванного сердца отца Фарфа, ты тоже, пожалуй, права. Я передам старейшинам твой рассказ слово в слово, а теперь тебе следует отдохнуть, сестра. Этой ночью тебе досталось больше, чем кому-либо.

Сжевав хлеб и допив молоко Ника, уронила голову на руки и заснула, сидя за столом. Хоуги уже давно храпел, растянувшись на лавке у двери. В углу у очага, спал обессиленный сэр Риган. Для них троих эта ночь выдалась тяжелой, но они вышли из нее победителями.

Закашлявшись, Ника проснулась. Хижину наполнял дым, шедший из открытого очага, вырытого прямо в полу, и даже распахнутая дверь не спасала положения. У хозяйки, хлопотавшей над горшком с похлебкой, явно, что-то подгорело.

Хоуги не было в хижине, но в открытую дверь доносился размеренный стук кузнечного молота. Подойдя к лежаку сэра Ригана, Ника вгляделась в его измученное лицо, заросшее щетиной. Она так и не приблизилась к истине и замок по прежнему хранил свою тайну, а она страшно устала от всего этого и чуть не совершила чудовищную ошибку. Может быть, когда рыцарь очнется, он хоть что-то прояснит во всей этой темной истории.

А сэр Риган, проснувшийся минуту назад, наблюдал за нею ни одним движением не выдав, что пришел в себя. Монашка без своего монашеского покрова выглядела иначе.

— О чем ты думаешь, монахиня? - наконец, тихо спросил он.

Ника вздрогнула, посмотрела на него, ободряюще улыбнувшись.

— Все будет хорошо. Худшее для вас позади.

Рыцарь усмехнулся. Вряд ли она расслышала его вопрос.

— Ты сейчас молилась за меня?

Ника вежливо кивнула.

— Стало быть, ты думала обо мне, — гнул он свое. — И что ты думала?

— Люди знали, что оборотень, держащий в страхе всю Северную границу — это вы. И ваши солдаты тоже знали об этом. И все прикрывали вас. Мало того, они все собрались, чтобы спасти вас, хотя до этого чуть не устроили облаву на оборотня… Я и предположить не могла, что вы… что вас здесь так любят.

— Любят? - хрипло засмеялся рыцарь. — Я, что, девица на выданье? Я им нужен. Вот и все.

— Вы говорите так, будто для вас все это не важно.

— Зачем забивать себе голову подобными пустяками. Ну пришли и пришли… Просто им известно, что я и мой гарнизон сделает все, чтобы защитить деревню, их жизни и их добро. Мне же хорошо известно, что я всегда могу рассчитывать на них, хоть днем, хоть ночью… Тем более, что я не убивал священника и…

— Я это знаю и в деревне уже тоже знают об этом.

Раздражение сэра Ригана, которому не понравилось, что монахиня посмела перебить его, сменилось интересом.

— Откуда это стало известно?

Но Ника не обратив на его слова внимания, задумчиво произнесла, подняв палец, следуя за своими мыслями.

— Если люди знали кто вы и все, при этом, как один молчали, не выдавая вас, то, может быть, подобным образом дело обстоит и с Балахоном, этим проклятием Репрок?

— Вероятно, все тоже молчат из любви к нему? - насмешливо подхватил сэр Риган.

Ника непонимающе посмотрела на него, вернувшись к действительности.

— Конечно, не из любви, а из страха. А вот, как вас угораздило стать оборотнем? Вы ведь не были им всегда?

— Тебе-то зачем об этом знать, монашка?

— Понимаете, - доверительно начала Ника, присев на край лавки на которой лежал рыцарь. — В замке происходит, что-то очень паршивое. Леди Айвен и барон вовсе не больны, из них просто вытягивают жизненную силу с помощью темной магии. Я думаю, нет, я уверена - вы тоже подверглись ей.

Сэр Риган, какое-то время, внимательно разглядывал низкий прокопченный потолок хижины.

— Произошло это осенью три года назад, когда на рубеже было особенно не спокойно, - вдруг начал он рассказывать глухим голосом. — Орки вели себя нагло и нам не стало от них покоя. Из-за частых стычек, мои солдаты досадовали на то, что им не придется погулять на свадьбе своего господина и посмотреть на его молодую жену. В тот день от барона уже прибыл вестник, привезший его волю, чтобы быть мне в Репрок к вечерней службе. Я дал сержанту указания, как надлежит поступать в случае, если оркам придет охота шнырять через реку и отправился в путь. Ехал один. Мне некого было боятся. Здесь мне знаком каждый куст, каждая кочка, каждый овраг. Может поэтому я был так беспечен и не придал особое значение нараставшей тревоге, как и назойливому ощущению, что кто-то за мной следует по пятам. Я слишком торопился успеть к вечерней праздничной службе и не смотрел по сторонам, пока не был сбит с лошади на полном скаку. Я тогда лишь успел заметить, что на меня прыгнул огромный зверь, или что-то похожее на зверя, потому как сказать какой именно это был зверь, не смогу. Упав, я так ударился о землю, что дух из меня вышибло начисто. Все же перед тем как впасть в беспамятство, я машинально потянулся к мечу и почувствовал на руке, смыкающиеся клыки зверя. Вот так, я из охотника превратился в добычу. Очнувшись, я сильно подивился, что зверь не растерзал ни меня, ни мою лошадь, спокойно, пасущуюся неподалеку. Солнце совсем село и я забеспокоился, что сильно опоздал на свадьбу, а потому мне не досуг было разглядывать свою прокушенную руку. Я просто обмотал ее тряпицей и помчался в Репрок. Что делал на пиру и чему был свидетелем на свадьбе моего господина, помню смутно. Помню только, что сильно мучила меня жажда и я никак не мог утолить ее. После стали меня донимать запахи и звуки. Едва слышный мышиный шорох в погребах замка, звучал для меня набатом среди дневной тишины, а запах волчицы, находящийся за много миль от меня, валил с ног. Мне стали сниться странные сны, будто я ношусь по ночному лесу, выслеживая добычу и танцую под луной с волчицей. Но однажды, в полнолуние, я очнулся нагим посреди поля, далеко от замка, ничего не понимая и не помня как очутился здесь. Я направился к Мари Хромоногой. Но едва увидев меня, она заявила, что не в силах мне помочь, слишком сильно проклятие оборотня, лежащие на мне и ей оно не под силу. Она дала мне плащ и на рассвете я добрался до отца Фарфа. Мы с ним долго ломали голову как быть с моей бедой и решили, что нужно поговорить со старейшинами низа. Я объявил им, что проклятые орки с помощью своего шамана добрались до меня и что на мне лежит проклятие оборотничества. Мари Хромоногая подтвердила мои слова, прибавив, что не умеет снять его. Я открыто поведал и то, что не помню себя, когда бываю в волчьем обличье, а потому не знаю, на что могу быть способен, так что если они порешат убить меня — пусть так и будет. Но пусть убивают в обличье человеческом, потому что я хочу умереть смертью воина, с оружием в руке, полностью сознавая себя и с душой не бессловесной твари, а с бессмертной душой человека. Я сказал, что не желаю давать повода торжествовать вонючему орочьему племени от того, что им удалось посеять в Репрок страх и смятение.

Поразмыслив, старейшины решили не убивать меня но, лишь до той поры, пока я не трону человека будучи оборотнем. До сих пор я обходил деревню стороной, не трогая ни ее жителей, ни их скота, и охотясь в лесных дебрях, рвал там свою добычу, да нападал на орков, что пересекали рубеж. Я не нарушал договора со старейшинами и знаю, что в деревне также старались не искушать меня: никто, без особой необходимости, не выходил из своих домов по ночам.

Когда же до меня дошла весть о гибели отца Фарфа и то, что в ней обвиняют меня, я решил, что пришел мой черед выполнить мою часть договора с низом. Я не собирался избегать заслуженной кары, потому что ничем иным не смог бы искупить гибели преподобного Фарфа, как только своей кровью. Но прежде я хотел стать таким, каким был раньше — я хотел умереть человеком. Вседержитель, словно внял моим молитвам, приведя в деревню тебя. Я знал, что вы задумали со священником. Он полностью доверял мне, так же как доверял ему и я. С моего ведома ехал он в вашу обитель, испросив моего соизволения. Мы решили искать помощи у вас после того, как преподобный повстречался в покоях малышки Айвен с какой-то нечистью. Отец Фарф настаивал на том, что в этом деле мог помочь лишь человек облаченный священническим саном. Он был прав. Ведь нам до сих пор не известно, что сталось с нашими ведуньями, против которых были бессильны шаманы орков с их духами-демонами. И ведь отец Фарф сумел же отразить нападение нечисти силой святой молитвы. Мы остановили свой выбор на вашей обители, так как мне было известно, что его настоятельницу мать Петру и барона Репрок связывает прошлое. Об этом мне как-то рассказала Элеонор. Мы надеялись, что настоятельница не откажет нам в помощи, проникнувшись бедой своего старого знакомого. Но у отца Фарфа, видимо, не хватило духу открыться, этой праведной женщине, до конца.

— И его можно понять, — кивнула Ника. — Мать Петра даже ради барона Репрок, не поступилась бы своими убеждениями. Но она все равно не оставила бы барона в его беде. Мне были даны, ясные указания.

Сэр Риган усмехнулся:

— Увезти малышку Айвен? Что ж, я согласен на это. Признаться, я был несколько разочарован увидев кого привез из обители нам на подмогу отец Фарф. Но когда я узнал, что ты, разобравшись в происходящем, все же не покинула Репрок, а напротив, сумела защитить малышку Айвен, схватившись с нечистью, я понял, что сам могу искать помощи у тебя.

— Вас отчитывала вся деревня, сэр…

— Я помню об этом и, уж поверь, никогда не забуду. Когда ты собираешься увезти Айвен?

— Завтра. Нынче уже не получится.

— К завтрашнему утру я поднимусь.

— Хорошо. Тогда я возвращаюсь в замок. — Ника помолчала и, решившись, спросила, не могла не спросить: — Зачем отец Фарф поехал по тропе к дороге?

Сэр Риган минуту другую испытующе глядел на нее.

— Затем, что он встречался там со мной и речь у нас шла о лошадях и повозке и о том… что я в любом обличье буду сопровождать вас. Ты… по прежнему склонна верить мне?

— Нет, не склонна… - отрезала Ника. — Я просто верю вам.

Она отвернулась и пошла к двери, а на губах рыцаря появилась скупая улыбка.

— Постой! — окликнул он ее и когда она, остановившись, обернулась к нему, тихо произнес: — Благодарю тебя.

Ника кивнула и вышла. Во дворе ее встретила жена кузнеца.

— Скажите, добрая сестра, — спросила она, открыто разглядывая мужской наряд Ники и разодранную рубаху, — это не ваша собака крутится возле нашего двора?

Поговорив с женой Хоуги, Ника, поплотнее запахнув на себе плащ, быстро прошла через деревню.

Кто обратил сэра Ригана в оборотня? Еще один оборотень? Они что здесь стадами пасутся? Но она ни от кого не слышала о втором оборотне. Стало быть права Мари Хромоногая и тот оборотень проник с орочьей стороны. Этот засланный казачок совершил диверсию и ушел обратно, но подлые враги просчитались. Воля рыцаря была настолько сильна, что он и в новоявленном образе продолжал исполнять свой долг, отгоняя орков от рубежа. И откуда у отца Фарфа была такая непреклонная уверенность, что именно в обители он найдет то, что нужно? Тут она увидела, выбегавшего из леса к ней наперерез, пса.

— Ага! Вот и офицер Ли! - воскликнула Ника, уперев руки в бока, прежде убедившись, что на дороге никого нет. - Изволь-ка подойти сюда, напарник. Есть разговор.

Но пес, настороженный ее многообещающим тоном, остановился и уселся поодаль.

— Что за хулиганские выходки ты себе позволяешь? Почему, мне приходиться краснеть за тебя?

Пес равнодушно зевнул всем своим видом показывая, что ему это не интересно и демонстративно почесал лапой за ухом.

— Ах, для тебя это ничего не значит? - возмутилась Ника, всплеснув руками. — А вот почтенному Кэлу Оребу, чьих овец ты загнал в реку, вчера пришлось попотеть. А он между прочим, старейшина деревни — уважаемый человек. А кто корову тетушки Агнесс за ноги кусал? Мне стыдно за тебя, напарник. Учти, в следующий раз, я тебя покрывать не буду.

Устав слушать упреки, пес поднялся и побежал обратно в лес. Разругавшись с псом, Ника пошла к замку.

По опущенному подъемному мосту, она прошла во двор, где царила неторопливая утренняя суета. Опустив голову и низко надвинув капюшон, Ника дошла до крыльца, и увереннее прошагала через холл к лестнице, по которой быстро поднялась к покоям леди Айвен.

Вопреки ее ожиданиям, там никого не оказалось, что возмутило Нику. В комнате царил мрак — окно оставалось закрытым ставнем, а полог постели был по прежнему задернут. Камин уже давно остыл. Похоже сюда в это утро так никто и не заглядывал, а может быть и всю ночь при девочке никого не было.

Ника вышла из себя: неужели Христина не позаботилась приставить к Айвен, хотя бы девицу. Но на Христину это было не похоже, а раз так то, девица просто в конец обнаглела и до сих пор не вернулась из караулки.

Быстро переодевшись в чистую рясу, она огляделась. Ей было не по себе. В комнате, что-то было не так. Может запах давно не проветриваемого помещения? Подойдя к постели Айвен, Ника отдернула его полог, но в впотьмах покоев разглядеть как следует лица девочки не смогла. Тогда подойдя к окну и взявшись за ставень, Ника с силой дернула его на себя, мимоходом отметив, что его ручка вымазана чем-то скользким и влажным.

Отставив в сторону ставень и впустив в комнату достаточно света, она прежде чем обтереть ладони о рясу, взглянула на них. Кажется целую вечность Ника смотрела на перепачканные кровью руки и кровь эта была еще свежей. Как-то деревянно, она повернулась лицом к комнате. Закрывающие стены гобелены оказались заляпаны кровью. Ею пропитался ковер под ногами. Тяжело дыша сквозь стиснутые зубы, Ника заставила себя оглядеться. Кровь была повсюду, а лик Блаженной Девы покрывала кровавая россыпь брызг. Но даже капли ее не было у постели Айвен. Его полог, одеяла, покрывала, простыни и даже пол на три шага от кровати не коснулась кровавая бойня, что произошла здесь, словно во время ее, перед постелью стоял непроницаемый заслон.

Амулет Бюшанса! Нике представилось как лютует взбешенный Балахон от того, что не может найти свою жертву — дочь барона. Ноги перестали держать Нику и она, добравшись до кресла, опустилась в него. Из отключки, когда Ника полностью выпала из реальности, ее вывел тихий зов Христины.

Ника подняла голову от спинки кресла, посмотрела на Христину и сев прямо, замирая, огляделась. Комната имела свой обыденый, привычный вид. Нигде ни следа крови, даже намека на нее. И тут подскочила от страха, каменные складки одежд Блаженной Девы были перепачканы темными пятнами, но оказалось, что это были сухие цветы, стоящие в кувшине: бордовые осенние розы. Она испытала облегчение — никто не пострадал и в тоже время ее ослепил гнев — Балахонистая тварь запугивала ее.

Конечно, она испугалась. И очень! Ей было действительно страшно. Ну, напугалась она и что теперь? Дальше-то что? Если этот гнилостный слизняк думает, что это ее остановит, то очень ошибается. Ее гнев был настолько силен, что она не сразу расслышала то, что говорила ей Христина.

— Что? Зачем это мне нужно идти в конюшни? - переспросила Ника, обратив внимание на то, как бледна женщина.

— Сайкс хочет, чтобы вы посмотрели повозку для леди Айвен.

Ника рассердилась еще больше. Что за глупец этот Сайкс! Неужели нужно было говорить именно Христине о повозке, предназначенной для дочери барона? Через минуту другую, уже ни для кого в замке это не станет секретом.

Вопреки ожиданию Ники, женщина не стала задавать никаких вопросов, а молча осталась у постели молодой госпожи. Ника же, не вдаваясь в причину ее подавленного настроения, быстро прошла через двор к конюшне, где в пристройке, стояли телеги и крытая повозка. От повозки к ней, едва она вошла, подался Сайкс Поуэ, поманив ее к себе.

— Зачем надо было посылать Христину? - раздраженно выговорила ему Ника. — Тебя, что сэр Риган не предупредил?

Сайкс молча отдернул с повозки полог. В ней лежало тело девицы с неестественно вывернутой головой. Один глаз выбит, а в груди зияла глубокая кровоточащая рана. То, что это была девица, Ника узнала по полосатой юбке.

Сайкс опустил полог.

— Твою мать! - сквозь зубы процедила Ника.

— За мать не волнуйтесь. Она хоть и любительница почесать языком, но зря не болтает.

Ника равнодушно отметила, что по-видимому Сайкс имел в виду Христину.

— Как она узнала? - спросила Ника, имея ввиду Христину. - Ты ей сказал?

— Нет. Она сама увидела, когда принесла мне сюда еду. Я, ни о чем не подозревая отдернул полог повозки и вот…

— Об этом кто нибудь еще знает?

— Вы, я да мать. Сэр Риган приказал приготовить повозку к третьему дню, вот я и полез в нее, а тут… Надо бы сэру Ригану доложить… Как он скажет, так и будет.

— Да. Иди в деревню, найдешь его у кузнеца Хоуги.

Выйдя за Сайксом Поуэ из сарая-пристройки, Ника прислонилась к стене. Оказывается выпал снег. Много снега. Бедная глупая Салли, не желавшая возвращаться в деревню к свиньям и которая оказалась не в том месте и не в тот час. Она погибла из-за Ники и за Нику, отсутствовавшей этой ночью из-за, так непредсказуемо, сложившихся обстоятельств.

Вдруг от страшной догадки ее бросило в жар. А ведь Балахон не случайно запихал тело Салли в повозку, предназначенную Айвен. Он ясно дал понять, что Ника никуда не уедет из Репрок: с Айвен или без. Ну, посмотрим! Ника оттолкнулась от стены и зашла в конюшню.

Колокол храма пробил час пополудни, когда Ника выехала на своем муле из ворот замка. Застоявшийся мул шел бодро и ходко, не вынуждая седока подгонять его. Проехав деревню, Ника повернула мула на тропу, что выводила к единственной дороге, шедшей из Репрок в город, отгоняя мысль о том, что по ней проехал свой последний путь отец Фарф. А может Балахон так жестоко расправился с Салли еще и потому, что сэр Риган, в эту ночь, освободился от проклятых чар оборотничества, и как бы в отместку за это он жестоко рассправился с Салли. И куда девались сердца священника и девицы? Гадское дело.

Она остановилась, озираясь вокруг. По ее расчетам выходило, что она уже давно должна была выехать с тропы на дорогу, потому что уже миновала ту ее часть, что проходила сквозь заросли остролиста. Тогда каким образом она умудрилась вернуться обратно? Скорей всего, задумавшись, съехала с тропы на другую, которая уводила в сторону, она-то и привела ее обратно к эти зарослям. Ладно, впредь она будет внимательнее и больше не сделает такой промашки. Неспеша Ника двинулась вперед.

Проехав мимо кустов остролиста, она была внимательна и держалась тропы, которая опять привела ее к ним же. Что за дела? Стукнув мула пятками, Ника съехала с тропы, продралась через орешник, миновала подъем холма, выводящий на дорогу и вновь очутилась на тропе, ведущую в заросли остролиста.

Отлично! Ее просто напросто водили по кругу, не выпуская из владений барона. Перед следующей попыткой, Ника прочла необходимую молитву и уверенно тронув мула, миновала кусты остролиста, и поехала дальше, взобравшись вверх по пологому холму. Сквозь кусты мелькнула разбитая колея дороги и понукая мула, Ника выехала на нее… вновь остановившись перед зарослями остролиста.

В замок она вернулась уставшая, голодная и злая. Передав повод мальчику груму, Ника пошла навстречу, шагавшему к ней от крыльца сэру Ригану. Он осунулся, зарос, под глазами лежат темные тени но, похоже, полностью пришел в себя.

— Вернулась? — усмехнулся сэр Риган, подходя к ней. — Уже не думал увидеть тебя вновь. Сайкс ничего толком не смог объяснить ни на счет тебя, ни на счет того, почему в стойле нет твоего мула.

“Ну, не доставай ты меня сейчас”, — раздраженно подумала Ника. Слишком долго надо было все объяснять, а она устала и проголодалась.

— Все в порядке, — буркнула она, обходя его.

— Можешь обманывать кого угодно, но не меня. Почему ты вернулась? Я сам хотел предложить тебе покинуть Репрок, после того как узнал, что случилось с дурехой Салли. Для тебя здесь не безопасно. Ты сделала все, что могла, дальше моя забота. Уезжай.

— Послушайте! - резко повернулась к нему Ника. — Оставьте меня в покое, а! Поверьте вы мне ничем не обязаны, чтобы за меня еще что-то решать и делать.

— Обязан? - изумился сэр Риган. — Скорее это ты мне обязана, монашка, потому что я все-таки не загрыз тебя, — он крепко схватил ее за локоть и потащил к крыльцу. — Так что, ты мне сейчас же все выложишь, как на духу.

— Я устала и хочу есть, — кое-как перебирая ногами, чтобы поспеть за широкими шагами рыцаря, пожаловалась он.

— Меня просто не пускали на дорогу, — сказала она позже, отодвигая от себя пустую миску.

Бобовая похлебка казалась ей верхом кулинарного совершенства и Ника была не прочь съесть еще столько же. Сэр Риган озадачено поскреб заросшую щеку, выслушав Никин рассказ о ее злоключениях.

— Выходит, тебя водило вокруг одного и того же места? — сказал он. — На тропу наложено заклятие?

- А в повозку приготовленную для леди Айвен запихали тело Салли. Никого из нас не выпустят отсюда.

— Похоже ты права, хотя я и не вижу в этом никакого смысла, потому как кроме этой тропы имеются еще несколько троп, выводящих на дорогу.

— Значит есть надежда? - Ника задумалась, потом спросила, понизив голос, так как тетушка Агнесс, не в силах побороть любопытства, крутилась возле их стола, что стоял возле дверей кладовой, за которым они и устроились, подальше от любопытных глаз.

— И многим они известны?

— Да всем здешним жителям, — отрезал сэр Риган, чуть повернувшись в сторону, изо всех сил, прислушивавшейся к их разговору тетушки Агнесс, которая, увидев что замечена, быстренько отошла подальше от них.

Надо сказать, что при появлении на кухне рыцаря, там поднялась легкая паника, потому что ни разу, возглавлявший гарнизон замка и охрану Северной границы, сэр Риган не соизволил заглянуть сюда. Но вскоре обитатели кухни, поняв, что ему нет до них никакого дела, успокоились и кухонная жизнь пошла своим чередом. Но все же те, кого одолевало любопытство нет-нет, да поглядывали на встревоженных рыцаря и монахиню.

— Я прямо сейчас проверю эти тропы и, если, какая нибудь из них окажется свободна от заклятия, ты отправишься по ней в город тот же час.

— Я отправлюсь по ней вместе с леди Айвен, — заявила Ника, поднимаясь из-за стола.

На кухне было тепло, после сытной похлебки ее клонило в сон и ехать никуда не хотелось. Рыцарь одобрительно взглянул на нее.

— Мне по душе твоя решимость. Но знай, сопровождать вас я не смогу. Мне донесли, что орки стали по ту сторону реки, разбив свой стан возле брода. Я должен быть на рубеже, но с тобой я отправлю надежную охрану, что головой будут отвечат за вас обоих.

— Хорошо, но сейчас я отправляюсь с вами.

Сэр Риган молча кивнул, встал и направился к дверям, что выходили из кухни во двор. Чуть погодя, они выехали из замка и сэр Риган направился в противоположную сторону от тропы на которой погиб отец Фарф.

Он не оглядывался и не осматривался, а уверенно ехал по одной ему знакомой дороге, и хотя Ника не видела никакой тропы, беззаботно следовала за ним. Рыцарь ехал впереди на своем коне, Ника позади семенила на муле. Уже час они ехали молча, когда сэр Риган остановился и оглядевшись, вполголоса произнес, что-то вроде:

— Да, раздери тебя оркова бабка до третьего колена

Ника насторожилась, глядя на озадаченно озиравшегося сэра Ригана. “Нет! Только не это!” - в отчаянии взмолилась она, когда через четверть часа они во второй раз проехали мимо лесного овражка с росшими, вокруг него, молодыми сосенками.

— Не думаю, что колдун настолько силен, что мог закрыть все тропы своим мороком. Попробуем проехать по другому пути, — махнул он в ту сторону, куда им предстояло проехать, развернув туда же своего коня.

— Не устала? - спросил сэр Риган через какое-то время, обернувшись к Нике, и когда она покачала головой, сказал: — Замечай. Видишь эти березы? - для верности показав пальцем на три, росшие из одного корня, березы. - От них мы и начнем свой путь.

Начался снег. Легкие снежинки ложились на темный плащ сэра Ригана, подбитый мехом и на коричневый, из грубой шерсти, монашеский плащ Ники. Вместе с тихо падающим снегом на лес опустилась тишина. Белая пелена укутала землю и небо, слив их воедино. Ника завороженно смотрела на помахивающий хвост, идущего впереди коня. Темнеющие стволы деревьев расступились и они выехали к трем сросшимся березам.

Сэр Риган рассмеялся и соскочив с коня пошагал к ним. Наверное убедиться в том, что это не морок, не обман. С одной из веток, качнув ее, каркнув взлетела ворона, а Ника, смотря на серое низкое небо сеющее снегом, подумала, что все их усилия бесполезны и бессмысленны.

— Ошибки быть не может — это те самые три березы, — заявил, подошедший к ней сэр Риган, хлопнув руками в кожаных перчатках.

— Впрочем, я знаю еще две тропы, выводящих на дорогу, но по ним путь в два раза длиннее, — он глянул на Нику. — Или ты уже потеряла интерес ко всему этому? А, сестра Ника? Может вернемся в замок? Ты выглядишь усталой.

Ника кивнула.

— Надо возвращаться. И так ясно, что все подходы к дороге закрыты.

Сэр Риган вскочил на коня и развернул его в сторону замка. Некоторое время они ехали молча, потом сэр Риган поравнялся с Никой, приноравливая шаг своего скакуна к семенящему шагу мула.

— Огорчилась? Ничего, что-нибудь придумаем. Вседержитель для того и дал человеку голову, чтобы он иногда мог пользоваться ею.

— Конечно. Я думаю, что…

— Разве я сказал, что Вседержитель дал голову и женщине тоже? - перебил ее сэр Риган. — Тем более, что когда женщина начинает размышлять из этого, как правило ничего стоящего не выходит. Для принятия подобных решений существуют мужчины.

— Зачем же вы тогда обратились за помощью ко мне? - потянув хлодный сырой воздух покрасневшим носом, спросила Ника. Не хотела она заводить эту извечную тему о женских правах, но сэр Риган первый начал.

— Ты же монахиня, - удивился рыцарь. - Твой сан обязывает тебя, как больше никого, разбираться в подобных вещах и спасать души прибегших за помощью к Вседержителю.

Ника про себя позабавилась подобной логикой, что женщина не человек, а монахиня, даже, не женщина, но развивать эту тему тоже не стала. К чему? Сэра Ригана, похоже, не переубедишь. Да и зачем?

Она смотрела на первый снег, облепивший темные ветви деревьев и стайку снегирей, вспорхнувших с высокой сосны и осыпав с нее снежную пелену. Сэр Риган, ехавший с ней бок о бок, продолжал говорить, тоном не терпящим возражений. Ника прислушалась.

— Женщина должна думать о благе мужчины и детях, которых родит от него. Для того бог и создал ее, а не впутываться в то, что ее не касается.

— Вы говорите мне это, как женщине или как монашке? - все-таки не удержавшись, ядовито поинтересовалась она. Его тон просто бесил ее.

— Я говорю это к тому, чтобы ты твердо уяснила себе, что ничего, слышишь, ничего не должна предпринимать без моего согласия. И я не потерплю подобных отговорок, которыми ты пыталась отделаться от меня сегодня у крыльца. Я должен знать тоже, что знаешь ты.

Ника смотрела на него во все глаза. Похоже, он был серьезен, как никогда.

— А, что будет, если я ослушаюсь вас? - ехидно спросила она. - Вы будете приводить меня к послушанию, как своих солдат — кулаком в лицо?

— Женщину? Кулаком в лицо? Разве я орк, которые имеют обыкновение одевать на женщин, взятых ими в плен железные ошейники и сажать на цепь перед своим шатром. Хорошо если ей повезет и она угодит своему господину. Тогда ей будет позволено спать в его ногах. О нет, я никогда не опущусь до подобной низости. Достаточно один раз пройтись плеткой, чтобы женщина все поняла. Надеюсь, ты не доставишь мне хлопот своим безрассудством.

— Вы хотите сказать, что отлупите меня плеткой? Вы мне угрожаете? - Ника была возмущена до глубины души.

— Я не угрожаю тебе, монашка, а всего лишь предупреждаю.

— И это ваша благодарность за то, что я для вас сделала?!

— Конечно, - невозмутимо сказал сэр Риган. - А иначе кто здесь, кроме меня, присмотрит за тобой?

— Спасибо, конечно, и… не надо за мной присматривать, сэр. И, знаете, я буду поступать, как мне велит совесть. Я, между прочим, хожу не под вашим началом, а служу Вседержителю. А вы рискуете спасением своей души.

— Клянусь мечом своего отца, я точно выпорю тебя, монашка, за твой язык. Говорливая больно.

— А вот интересно: пожелали бы вы подобную участь, леди Айвен?

— Малышке Айвен? - голос сэра Ригана заметно потеплел. — Она выросла на моих глазах и я знаю, что она заслуживает доброго мужа, расположенного к ней всем сердцем. А уж, я присмотрю за тем, чтобы он не обижал ее.

— То есть как? - изумилась Ника. — А, плетка?!

Рыцарь хмыкнул и отвернулся. А Ника злорадствовала про себя: Айвен давно была уже не той малышкой о которой говорил сейчас сэр Риган. Ужасно хочется посмотреть на них после того, как девушка очнется и поднимется. Она уже видела, как этот суровый рыцарь бегает перед ней на цыпочках, предупреждая каждое ее желание, начисто позабыв о своей плетке.

Она смотрела как на жесткий волос гривы мула падали большие хрупкие снежинки, а сэр Риган смотрел на нее. Монашка замерзла в своем тонком шерстяном плаще и кончик носа у нее покраснел но, он так забавно и мило двигался, когда она говорила.

— Скажи, почему ты решила, что я… Балахон, как ты называешь эту отвратительную нечисть?

— Может не стоит об этом говорить?

— Рассказывай, велю я…

— Хорошо. В ту ночь, когда мне ударило в голову преследовать Балахон, после его визита к леди Айвен, я кралась за ним по лестнице до покоев баронессы. Тогда, выглянув из-за угла, я увидела вас.

Какое-то время сэр Риган молчал.

— Когда я оборачивался из зверя, принимая человеческий облик, то подобные превращения действовали на мое… мою… - начал пояснять он с трудом подбирая слова.

— Хоть я и монахиня, но знаю мир, — шмыгнув носом, сказала Ника.

— М-да? - окинул ее любопытным взглядом сэр Риган. — И насколько хорошо?

— Настолько, чтобы понять о чем идет речь, — раздраженно отрезала она, не понимая насколько неосторожным было ее заявление.

— Пусть так. Словом после оборотничества невозможно совладать с диким желанием иметь женщину… сию же минуту. И с этим ничего нельзя было поделать.

— Вам не позавидуешь. У вас и впрямь было безвыходное положение.

— Почему мне все время кажется, что ты насмехаешься надо мной, монашка? У меня есть хлыст. Достать его?

— Не надо! Как вы могли подумать… Я хотела всего навсего сказать, что хорошо если леди Элеонор знает о ваших истинных побуждениях к… ну, словом, что именно привлекало вас к ней, и не будет страдать от вашей душевной холодности, принимая только вашу… благодарность.

— Не думаю, чтобы ты поняла, хоть малую толику того, что я тебе рассказал сейчас, монашка, — скептически отозвался сэр Риган.

— М-да? - передразнила она его. — А я сомневаюсь, что вы живущие в миру, знаете вообще, что такое любовь.

— Знаю. Это величайшая глупость, — заявил сэр Риган.

— Понимаю… Несчастная любовь… Простите, мне не стоило касаться этого. Вы сами разберетесь и… не будем больше говорить об этом, — Ника уже кляла себя, что вообще завела этот разговор.

— Отчего же. Я хочу говорить о любви. Слушай. Мой отец был бедным рыцарем, так как был третьим ребенком в семье. Не имея надежды получить даже крохи от родительского наследства, он вынужден был искать могущественного сюзерена и вскоре его привлек на свою службу граф Чосет. Это был гордый и влиятельный вельможа. С ним отец выстоял немало битв, и графу пришлись по нраву благородство и безыскусственность отца. Свято чтивший идеалы рыцарства, отец выказывал себя храбрецом в бою, никогда не похваляясь этим и был непреклонно честен со всеми, будь то, простой солдат или такой вельможа, как граф Чосет. Со временем граф приблизил к себе отца, служившему ему не за страх, а за совесть. Надо сказать, что граф имел племянницу, девицу на выданье, выказывавшей молодому рыцарю свою благосклонность и он стал ее паладином. Отец носил ее цвета и одерживал в ее честь победы на турнирах. Граф намекнул ему, что одобрительно смотрит на его помолвку со своей племянницей, обмолвившись, что дает за ней немалое приданое. Подобное не могло пригрезиться моему отцу и в мечтах. Но перед самой помолвкой граф отправил своего будущего родственника к Северным границам, привести к повиновению варваров и отбить у них замок и земли своего вассала, что были захвачены ими и разорены. Отцу удалось отбить замок, одну из важнейших цитаделей на всей границе, и закрепиться в нем, став настоящей занозой в… Одним словом, он отбросил варваров обратно за рубеж к их каменистым, холодным землям. И когда ему пришло время вернуться к своей невесте и по праву вкусить плоды победы, приняв, все подобающие ему почести и награды, он уже был женатым человеком.

— Как? Но кто она?

— Дочь погибшего владельца замка, который отец отбил у осаждавших его варваров. Обоим хватило одного взгляда, чтобы понять кем они стали друг для друга. Когда отец моей матушки, а мой дед, погиб, отражая очередной штурм варваров, ей едва сравнялось пятнадцать. У отца, к тому времени занявшего замок, разрывалось сердце от жалости к сироте. Он взял ее под свое покровительство, чтобы никто не смел посягнуть на ее невинность, но сам, уже будучи тридцатилетним мужчиной, не смог совладать с собой и разделил с ней ложе. Когда они обвенчались, моя мать через три седьмицы разродилась мной. Мои родители не считали, что тогда совершили грех. Они так и жили в замке моего деда и отец никогда не покидал его.

— Ваши родители были счастливы

— Мой отец ни разу не пожалел о сделанном выборе. А матушка… когда отец скончался, через месяц зачахла. Да они были счастлива, ибо жили не предавая ни себя, ни друг друга.

— И что ваш отец часто воспитывал вашу матушку плеткой? - не удержалась Ника.

— Ни разу, - надменно ответил рыцарь. Вопрос ему явно не понравился. - Матушка всегда почитала и уважала волю отца.

— Ваша матушка его просто очень любила, - мягко возразила Ника.

— Мы говорим об одном и том же, монахиня, - сухо напомнил сэр Риган, сжав губы.

— Ну если любовь и плетка одно и тоже то, очевидно да, об одном и том же, - и поняв что увлеклась, быстро поменяла тему. - А что было с вами после смерти родителей?

— Отец отдал меня на воспитание барону Репрок, когда мне минуло девять зим. Наши Черные холмы, граничат с землями Репрок. Барону я обязан многим. Он был мне добрым господином и учителем, - охотно поддержал этот разговор сэр Риган.

— А правда, что первая жена барона, перед своей смертью, прокляла его род.

— Прокляла? Советую поменьше слушать россказни Христины. Она погибла на охоте. Хотя, это до сих пор приводит меня в недоумение. Леди Эдит слыла отличной наездницей. Слуги, сопровождавшие ее, говорили, что на нее прыгнул зверь. Так твердили все они, когда барон допрашивал их.

— Очень похоже на то, как напали на вас и после чего вы начали оборачиваться в зверя.

Сэр Риган, какое-то время ехал молча, обдумывая сказанное монашкой.

— Думаю, ты права, но… это уже заговор? — помрачнел он.

— Не будем спешить. Это ведь только мое предположение

— И, по всему, выходит, что оно верно. Храни Вседержитель всех нас, до чего же я ненавижу всю эту нечисть и нелюдь, что дают жизнь всякой ворожбе и, потом, напускают ее на нас. Какой прок от всех этих дворфов, гномов, эльфов, орков, что только осложняют жизнь добрым людям? Зачем они? Всех их надобно изничтожить и извести с лица земли.

— Тогда, почему бы вам, не начать с меня? - и Ника оттянув край чепца, показала сэру Ригану свое эльфийское ухо.

— Святые угодники! - изумился рыцарь. — Вот уж не думал… - он запнулся и, замкнувшись, замолчал.

— На тебя как и на меня тоже было наложено заклятие? - мрачно спросил он немного погодя.

— Вроде того… - нехотя пожала плечами Ника. - Не понимаю, почему меня все принимают то за человека, то за эльфа. Принимали, хотя бы за что-нибудь одно.

Сэр Риган подумал и сказал:

— Сперва все видят твою эльфийскую красоту, но выражение лица у тебя не эльфийское и говоришь ты не как они, и ведешь себя как человек. В тебе есть огонь, который разбивает все впечатление от твоего эльфийского образа. Разбивает сразу.

— Вы, как будто хорошо знаете о чем говорите?

— Еше бы. Приходилось с ними сталкиваться и не раз. Эльфы высокомерны, холодны и капризны, а еще очень расчетливы. Им не ведомы понятие чести. Они ни в чем не сомневаются и никогда не колеблятся.

— И что же? Разве не бывает так, чтобы они встали на сторону человека?

— Только если в этом есть выгода им самим.

Ника наблюдала за падающими снежинками и дивилась тому протесту, который поднимался в ней всякий раз, когда разговор заходил о нелюдях. Странно, но его она почувствовала лишь с недавнего времени после слов матери Петры. Особенно обидно было выслушивать подобное от нее и, вот теперь, от сэра Ригана. Почему-то, именно их убеждения о нелюдях сильно возмущали ее. Но мать Петра смогла преодолеть свою предвзятость к ним, а вот упрямую категоричность сэра Ригана вряд ли что возьмет.

В замок они въехали в вечерних сумерках, уставшие, молчаливые и подавленные неудачей.

Когда они ехали по гулкому мосту, сэр Риган повернувшись к Нике, вдруг сказал:

- Но, в конце концов, ведь и я, до вчерашнего дня, был нечистью.

После, он отмахнулся от, поспешившего к ним навстречу, мальчика-грума и поскольку последний, видя, что рыцарь не в духе, торопливо скрылся с его глаз, то Нике пришлось самой вести мула в стойло и задать ему корма. Попрощавшись с рыцарем, обтиравшим своего коня, стоящего к ней спиной и даже не повернувшегося, чтобы ответить ей, будто вообще не слыша ее слов, Ника направилась к воротам конюшни.

Как-то странно она ощущала время: будто прошел не один день, а целых три дня, если не целая седьмица. Неожиданно перед ней встал сэр Риган и схватив ее за плечи будто свою добычу, прижался губами к ее плотно сжатым губам. Ника пыталась вырваться, оттолкнуть его от себя, но только это было похоже на то, как если бы она толкала каменную стену. И когда он отпустил ее, то отвесила ему хлесткую пощечину.

В тусклом свете фонаря, Ника смотрела в его побелевшие от бешенства глаза, храня презрительное молчание. Почему-то, припомнились те новеллы из “Декамерона” в которых описывалось, как знатные синьоры, затравливали собаками отвергших их красавиц и вырывали им сердца. Словно подтверждая ее страхи, сэр Риган выхватил из ножен меч и принялся им в ярости крушить деревянные перегородки и столбы стойл.

Испуганные лошади шарахались и беспокойно ржали. Разбуженный мул, пронзительно ревел. А Ника, подобрав рясу, со всех ног бросилась вон из конюшни. И только в покоях леди Айвен, почувствовав себя в безопасности, успокоилась и отогрелась. Пока Христина ходила на кухню за ужином для нее, Ника осмотрела Айвен.

Девочка выглядела много лучше. Амулет Бюшанса надежно защищал, отводя от нее ненасытного Балахона. Жизненные силы возвращались к ней. Ника посмотрела на амулет. А что если завтра, одев его, она попробует выехать из Репрок на дорогу? Раз он отводит глаза Балахону здесь, в замке, почему бы ему не сработать, таким же образом, в лесу? Там он тоже, отведет Балахону глаза и его морок потеряет над Никой силу. Это должно сработать. Амулет Бюшанса еще ни разу не подводил ее. С Риганом или без, но завтра она снова попытается проехать по тропе к дороге, ведущей в город.

Ее мысли прервала Христина, принесшая кружку с вином и горячие гренки к нему, и пока Ника ела, она по своему обыкновению, болтала не умолкая. Так Ника узнала, как Сайкс и Христина похоронили Салли и как Христина оплакивала ее, пока Сайкс читал над могилой “Отход”, чтобы душа почившей попала в благоуханную Вечность. Хотя Христину брало сомнение в этом, потому как, Салли была нерадивой и ленивой девицей.

После столь печальной церемонии, Христину развлекла досада тетушки Агнесс, так и не сумевшей узнать о чем это шептался на кухне в углу, рыцарь и монашка и это при том, что после оба, вообще, куда-то исчезли из замка. А, между тем, с упоением рассказывала Христина, бросая на Нику многозначительные взгляды, баронесса уже не раз спрашивала о сэре Ригане и, кажется, сейчас пребывала не в духе.

Упоминание о нем, вызвало в Нике досаду и неловкость. Что на него нашло? Зачем было губить теплоту едва возникшей дружбы. Кем он теперь станет для нее? Останется ее союзником, превратится в мстительного придурка, или станет равнодушным наблюдателем? И как ей с ним вести себя завтра? Сказать ему, что она решилась снова проделать сегодняшний путь, или обойдется?

Христина, сидевшая почти весь день при леди Айвен, ушла к баронессе готовить ее ко сну. А Ника, устроившись в кресле, начала рассказывать леди Айвен очередную историю, после чего рассчитывала встать в магический круг, чтобы дождаться Балахона и очень удивилась, когда Христина растолкала ее сразу же, едва она задремала.