Жених моей сестры

Глава 24. Кирпичный

Небольшой отель почти в самом центре Лондона был оплачен папой на неделю. На карточку мне тоже перевели денег, но когда я их соотнесла с местными ценами, то поняла, что прожить всё лето в отеле я точно не смогу. Ну или тогда мне придётся себя в чем-то серьезно ограничить. Например, перестать есть.

Общежитие обещали дать с сентября (тоже, разумеется, не бесплатно), но до осени все равно надо где-то жить.

Я очень долго искала разные варианты и звонила по объявлениям, но студентов, а тем более иностранцев брать мало кто хотел. Наконец мне повезло, и к концу недели все же нашлось одно место в квартире, расположенной в северной части Лондона. Хотя это была всего лишь комнатка, по размерам напоминающая скворечник, но стоила она очень даже немало. На эти деньги у нас в столице можно было трёхкомнатную квартиру снять. Что ж, ничего не поделать: к этим ценам мне придётся привыкнуть. И, видимо, всё-таки надо будет найти подработку, потому что постоянно просить у отца денег мне неловко.

Куратор, с которой я встретилась сразу, как приехала, сказала, что раз я раньше оказалась здесь, то могу использовать это время с пользой, ведь июнь – это ещё учебный месяц. Она выдала мне пропуск, по которому я могу посещать различные лекции и семинары, а заодно посмотреть на итоговые показы разных курсов.

Я сразу решила, что это очень хорошая возможность, и с самого первого дня все свое свободное время стараюсь проводить в университете. Тем более, что это очень красивое место, в котором приятно бывать. Наверное, когда я смотрела на фотографии и чужие видео, то примерно так его себе и представляла. Настоящий рай для художника! Эти кирпичные стены, затянутые вьющимися растениями, эти разноцветные лавочки, этот щебет птиц и доносящаяся со всех сторон разноязычная речь. Я не устаю поражаться разнообразию людей, которые здесь учатся! Сюда съехались студенты со всего мира, и можно бесконечно любоваться оттенками их кожи – от эбенового до бледно-молочного, их волосами – золотистыми, огненными, иссиня-черными, кудрявыми, прямыми и пушистыми, а еще разрезом их глаз – от миндалевидных до круглых. Они все такие разные, и это очень красиво.

Ещё мне нравится лондонская архитектура: она не кричащая и не нарочитая, в ней есть благородная сдержанность, которая заставляет тебя остановиться и приглядеться к ней. И это тоже красиво.

Даже лондонская погода, которой меня не пугал только ленивый, не кажется мне такой ужасной. Да, она меняется каждые полчаса, и дождь обязательно сменится солнцем и наоборот, но это скорее бодрит, чем раздражает. А прохладный влажный воздух хорош для долгих задумчивых прогулок. Так что в этом туманном климате для меня тоже есть своя красота.

Здесь очень, очень много красоты! Но я все равно чувствую себя несчастной. И жутко злюсь на себя за это, потому что ну вот же она, моя мечта! Давай, Анюта, ты ведь так долго этого хотела, ты столько сделала, чтобы здесь оказаться. И вот оно! Ходи, смотри, радуйся, будь счастливой!

А я не могу. Хотя очень стараюсь.

Я не знаю, почему я была так уверена, что именно этот университет станет моим местом силы. Лондон всегда представлялся мне какой-то волшебной дверью, за которой окажется новая жизнь и где я сразу же встречу близких мне по духу людей.

Я очень стараюсь, чтобы так и было. Я преодолеваю свой страх разговаривать на английском, я борюсь со своей интровертной природой и осторожным отношением к новым людям, поэтому специально хожу на все эти занятия и выставки. Я подхожу к студентам, разговариваю с ними, улыбаюсь, и ко мне тоже относятся очень приветливо. Мне улыбаются в ответ, со мной заводят беседу, но это тяжело. И, против ожидания, не доставляет мне никакой радости.

Да, все эти люди очень интересные, очень классные, они тоже живут искусством, как и я, но… Я не знаю, сколько должно пройти времени, чтобы кто-то из них стал для меня своим.

Пока вокруг меня чужие люди. Чужие по языку, чужие по мировоззрению, по привычкам в еде и даже по манере одеваться. Кажется, в нашем университете внешний вид негласно считается одним из важных способов самовыражения, поэтому все студенты здесь яркие, как жар-птицы. Волосы разных цветов, пирсинг, татуировки и необычная, на грани эпатажа, одежда, в которой причудливо смешиваются винтажные и остромодные вещи. Я на их фоне кажусь себе серым неприметным воробьем. Я никогда не любила всё это – мне интереснее раскрашивать холст, чем себя. Но, получается, мне нужно будет стать такой же, как они, чтобы влиться во всю эту студенческую тусовку? А хочу ли я этого? Встретила ли я здесь хоть одного человека, которого мне захотелось бы узнать ближе?

Пока нет. Хочу надеться, что только пока.

Я очень много ожидала от учебы, и да, все лекции, которые я посетила, были очень интересными. Наверное, я могла бы почерпнуть из них очень много нового для себя, если бы меня так не напрягал этот нарочито современный подход. Я согласна, что искусство должно служить отражением реальности, должно бороться за лучшее, но разве нельзя иногда просто рисовать красивые вещи, которые тебе нравятся? Пейзажи или людей?

Когда я была на выставке студенческих работ, ничего из увиденного не затронуло моё сердце. Оно все очень странное, очень необычное, очень яркое и на злобу дня. Могу ли я оценить художественную ценность этих работ? Да, могу. Хочу ли я создавать такие работы? Я не уверена.

Если честно, вместо того, чтобы разглядывать сложные инсталляции из старых консервных банок и упаковок от презервативов, я бы лучше вернулась в квартирку Георгия Исаевича, где всегда так упоительно пахло масляными красками. Я бы прошла в большую светлую комнату, встала за мольберт и разговаривала бы со своим учителем о тонкостях портретной живописи и о том, как лучше смешивать цвета на палитре, чтобы точнее передать тон кожи.

Так о чем я мечтала в итоге? О Лондоне? Или все же о том, что здесь я волшебным образом обрету близких мне людей?

Почему-то только сейчас, уехав, я понимаю, что такие люди у меня были.

Георгий Исаевич – который при всём своем непростом характере самозабвенно вкладывался в меня и в мое обучение.

Подруга Лия – которая очень переживала за меня и ужасно обиделась, когда я уехала в Лондон, не сказав ей ни слова.

И Яр. Моя самая болезненная потеря, которая, кажется, никогда не заживет. Яр, который предлагал мне остаться с ним, а я выбрала свою мечту.

Я не жалею?

Я жалею.

Но оставаться было нельзя. Если бы я осталась, лучше бы все равно не было. Но и здесь мне не хорошо. Чертов замкнутый круг.

***

Сегодня я переезжаю в ту самую комнатку на севере Лондона, потому что заканчивается оплаченная неделя в отеле. Два моих чемодана легко влезают в такси, и я без проблем добираюсь до своего нового места жительства.

Я думала, что надо будет просто разложить вещи и всё, но оказывается, что приходится решать много других проблем. К примеру, я сразу же выясняю, что сломан замок на двери в мою комнату и что не привезли обещанный мне стол. Приходится звонить хозяйке, приходится звонить мастеру, приходится заниматься бытовыми вопросами, в том числе, идти в магазин за продуктами, чтобы было чем позавтракать. В отеле был шведский стол, а здесь надо будет готовить самой. И хорошо бы как-то этому научиться, потому что пока я очень слабо представляю себе процесс приготовления пищи. Хорошо, что есть интернет.

Со всеми этими заботами я только к вечеру с гудящими от усталости ногами плюхаюсь на свою новую кровать и наконец достаю телефон. Там уже стоит британская симка, но мессенджеры остались те же, поэтому я их просматриваю обычно раз в день, чтобы не пропустить никаких сообщений. Правда, обычно мне никто не пишет.

Но сегодня, кажется, исключительный день, потому что первое, что я вижу – это всплывающее на экране сообщение от мамы, отправленное несколько часов назад.

«Я надеюсь тебе хотя бы стыдно»

Ничего не понимаю. Следом появляется сообщение от папы, сухое и лаконичное. Там номер счёта, открытого на моё имя, указание суммы (довольно большой!), которая там лежит, и короткая приписка:

«Это твой счёт, твои деньги, больше я тебе ничего не должен».

Да что вообще такое происходит?!

От сестры нет ни одного сообщения, зато от неё двадцать пропущенных звонков.

Поколебавшись, я набираю её номер. У нас дома уже десять вечера, но надеюсь, что она возьмёт трубку. Я все ещё не понимаю, что происходит. В мыслях проносится тысяча разных вариантов, и в груди все сжимается от страха, что случилось что-то непоправимое.

Лёля берет трубку после пятого гудка, когда я уже собираюсь нажимать отбой.

– Теперь ты счастлива, да? – выкрикивает она. – Где он? С тобой? Уже прилетел к тебе?

– Ты о ком? Леля, я тебя не понимаю. Что случилось?

Сестра истерично хохочет в трубку.

– Что случилось? А ты что, ещё не в курсе? Не ври, всё ты знаешь. Он меня бросил. Бросил прямо перед свадьбой! На глазах у родителей! Скотина, урод, козёл…

– Яр отказался от свадьбы? – медленно проговариваю я, но все равно никак не могу уложить эту мысль себе в голову. – Подожди… А как же его отец… Как он?

– Лишил его наследства, – небрежно бросает Леля, как будто её это совершенно не интересует. – Ну что, ты довольна? Унизила меня. Забрала себя моего жениха. Классно тебе, да? Скажи, почему у тебя всегда есть то, чего нет у меня? Свобода, своя отдельная жизнь, а теперь ещё и Ярик…

– У меня? – я неосознанно повышаю голос. И не могу понять, хочется мне смеяться или плакать. – У меня все было? Лёля, мне кажется, ты что-то путаешь. У меня никогда ничего не было. Ты у нас главная красавица и умница, за тебя дают в приданое завод, тобой все гордятся. В нашей семье ты центр вселенной, разве ты не видишь?

– Неправда, – резко отвечает Леля. – Это ты всегда жила, как хотела. От тебя ничего и никогда не требовали. Требовали всегда только от меня! Кто должен в нашей семье отучиться за границей и получить степень МБА? Ну конечно, Леля! Нюта ведь тупенькая, она не потянет. А кто будет с мамой таскаться по всем мероприятиям? Ну конечно, Леля! Она ведь адекватная, а Нюта у нас ебанутая. А кто должен выгодно для семьи выйти замуж? Ну конечно! Опять Лёля! А ты забилась в уголок со своими картинками, изобразила из себя дурочку, и всё – от тебя отъебались. А потом просто свалила в Лондон и украла у меня Ярика. – Я слышу как Леля шмыгает носом, а потом вдруг дрожащим, каким-то очень настоящим голосом спрашивает. – Нюта, ну зачем он тебе? Ты же его не потянешь, дурочка. Он секс любит. Разный, горячий. Я-то знаю! А ты же ни хера не умеешь. Эффект новизны пройдёт, и всё! Он тебя пошлёт так же, как и меня. Он кобель, понимаешь?

Несмотря на то, что в словах сестры нет абсолютно никакой логики: то я соблазнила Яра, то вдруг он кобель – но все же её слова делают мне больно. Наверное, именно для этого она их и говорила.

– Яр сейчас не со мной, – глухо говорю я. – Если вдруг тебе от этого станет легче.

– Ты врешь!

– Думай, как знаешь.

Я уже собираюсь класть трубку, но Леля вдруг всхлипывает и выпаливает:

– Они хотят, чтобы я вышла замуж за его отца! Ну потому что уже все готово и это была бы хорошая сделка, а я… А я не хочу! Он старый!

– Ну так не выходи.

– Ага, не выходи, – горько усмехается Леля и снова шмыгает носом. – Простая ты. И стать потом вторым разочарованием для родителей?

– Это хуже, чем выйти замуж за старика?

Леля ничего мне не отвечает и бросает трубку, а я так и не понимаю, что она в итоге собирается делать. Наверное, хорошая сестра перезвонила бы ей, постаралась бы как-то помириться, нашла нужные слова, но, кажется, меня нельзя назвать хорошей сестрой. Я сейчас никого не могу успокоить. Даже себя.

Я растерянно сажусь на кровать и зажимаю пальцами ноющие виски.

Это что, правда? Яр бросил её за несколько дней до свадьбы? Он отказался жениться и… И что он? Где он теперь? На что он вообще живёт? И почему… почему он мне ничего не написал?

О господи, как же я могла забыть! Я ведь внесла его везде в чёрный список! Я снова хватаю телефон и убираю блокировку из всех социальных сетей. Из всех мессенджеров. Но непрочитанных сообщений там нет. Он ничего мне не писал.

Я смаргиваю неожиданно оказавшуюся на ресницах слезу. Во рту становится горько.

А кто сказал, что Яр вернётся ко мне? Особенно после того, что я ему наговорила. После того, как я выбрала свою мечту, а не его.

Но кто же знал, что Лондон не сделает меня счастливой!

Впрочем… Мне кажется, меня теперь вообще ничего не сделает счастливой.

Я беру телефон, долго смотрю на его имя в чате, но так и не решаюсь ему ничего написать. А когда ложусь спать, мне снится его голос и его руки. А вот лицо не снится. Его черты ускользают от меня, я никак не могу их вспомнить и просыпаюсь с мокрым заплаканным лицом. На улице дождь, он яростно бьет в мое окно, и внутри меня так же темно и тоскливо, как сейчас на улице.