Женимся! Семья за одну ночь

Глава 18

Поворачиваюсь так медленно, будто мне в спину дышит Чудо-Юдо шестиглавое. Впрочем, лучше бы это действительно было нечто уродливое и жуткое, чем то, что я вижу перед собой.

Вместо чудища морского напротив меня стоит полуголый критик. Злой, как черт. Бешеный, как сорвавшийся с цепи ротвейлер. Опасный, как огнедышащий дракон. Но меня его настроение мало волнует…

Непослушный взгляд скользит по обнаженному торсу вниз, повторяет очертания крепких мышц, переливается по кубикам пресса вместе с капельками воды, мчится по темной дорожке волос к краю полотенца, обернутого вокруг бедер. Спотыкается… Память любезно подкидывает картинки нашей ночи. В подробностях.

Вспыхиваю и краснею до кончиков волос. Боюсь оглохнуть от бешеного стука собственного сердца или грохнуться в обморок от жгута, который сжимается на легких, лишая меня кислорода.

Я же не могла влюбиться в Высоцкого? Нет, точно нет.

Это все физика, химия и… идеальное тело ведьмака, который ест и не толстеет.

Обычное влечение.

Пройдет, как только он в очередной раз откроет рот и сметет весь флер волшебства грубыми словами, как бульдозером.

- Утро доброе, - нагло щелкает пальцами перед моим носом, заставляя очнуться и оторваться от проклятого полотенца. – Расскажешь, как ты в мой паспорт пролезла?

Поднимаю глаза – и встречаюсь с его высокомерным, немного заспанным взглядом. Скривившись, тяжело и разочарованно вздыхаю. Надо мной возвышается настолько отвратительная версия Высоцкого, что на мгновение захотелось плеснуть ему вина...

- А первая брачная ночь у нас была? – бубнит себе под нос, но я считываю все по губам.

Острое желание выбить дурь из Олега деревянной лопаткой сменяется растерянностью и… обидой.

Он правда забыл о нас? Причем провал в памяти затронул обширный промежуток времени – с ужина в ресторане до самого утра.

Покосившись на стол, замечаю его паспорт в строгой обложке, брошенный в сердцах рядом с моим холодным кофе. Ближе к краю одиноко свисает чокер с погнутым медальоном. Каждая деталь будит во мне бурю эмоций, а Высоцкому плевать. Хамит, как обычно, и виновных ищет.

Не везет мне с мужчинами. Первый переспал со мной на спор, а этот… вообще после ночи не вспомнил.

Протолкнув удушающий ком в горле, я смело и дерзко смотрю в лицо недовольному склерознику. Все вернулось на круги своя. Он меня по-прежнему терпеть не может, а я… подыграю.

- Доброе утро, Олег Геннадьевич, - выдавливаю из себя вежливую улыбку. – Не знаю. Это не я, - дергаю плечом.

И ведь не солгала! Я к свадебной вакханалии не имею никакого отношения. Я, можно сказать, жертва. Пусть сам этот квест проходит или хохлатку свою на помощь призовет, а я умываю руки!

- Сердце завидного холостяка, известного ресторанного критика наконец-то занято, - орет на всю кухню голос из телевизора. Одновременно с Олегом поворачиваемся на звук. - Избранницей самого желанного мужчины нашего города стала обычная официантка.

- Я сомелье… Была, пока не уволили из-за «самого желанного мужчины», - спорю с журналисткой и слышу, как Высоцкий злобно пыхтит и кашляет.

Изображение студии сменяется черным экраном, и я надеюсь, что все закончилось. Ни один кадр не должен был просочиться в прессу – я ведь все предусмотрела! Карты памяти спрятаны в моей сумке, а видео с внутренних камер «Александрии» должен был подчистить охранник. Никаких улик! Иначе меня уволят! Снова!

Однако… голос за кадром не прекращает вещать:

- Они расписались тайно. Значит ли такой скоропалительный брак, что… невеста беременна?

Нервно икаю на этом предположении, но тут же отвлекаюсь.

На экране мелькают головы гостей. Изображение скачет, дергается, будто оператор пробирается через толпу. Секунда, две… И вот уже виднеется свадебная арка, а под ней – мы с Высоцким. Я тщетно пытаюсь привести его в чувство, а он, отпетый и отпитый, нападает на меня с поцелуями.

Половина объектива прикрывается пальцем, а в динамик хмельной мужской голос орет: «Горько!» Значит, кто-то из родственников молодожен снимал наше шоу на телефон, а потом слил в сеть.

Интересно, начальство уже в курсе? Черт! А моя мама? Нет-нет, она не смотрит местные каналы, ведь «там все брешут и хвалят депутатов». Надо экстренно решить проблему, пока новость не разнеслась по всему городу.

Думай, Саша, думай! Потому что муженек сейчас мало на что способен.

Пока у меня голове идет сложный мыслительный процесс, у Высоцкого, судя по всему, там сквозняки гуляют и ржавые шестеренки скрипят. Вид у нее озадаченный и шокированный.

Как только экран гаснет, Олег переключает внимание на меня. Изучает оценивающе, фокусируется на своей рубашке, бесформенным мешком накрывшей мое тело. Удивленно поднимает брови. Не верит, что мог покуситься на такой несуразный рыжий «метр с кепкой» - и тем более жениться на мне.

- Да ну на хрен, - добивает пренебрежительным ругательством.

Скрипнув зубами и стиснув губы до боли, я часто и шумно гоняю воздух по легким, заставляя себя остыть. Не получается!

«Да и пошел ты, выскочка!» - посылаю ему проклятия, а вслух лишь бесстрастно бросаю:

- Завтрак готов, вы Маруську покормите, а я пойду.

Не дожидаясь ответа или барского разрешения, гордо вскидываю подбородок – и мысленно прокладываю наиболее безопасный путь к двери. Делаю рывок в сторону, намереваясь обойти случайного мужа и сбежать, но каким-то образом он вдруг опять оказывается прямо передо мной. Преграждает мне путь к спасительному выходу, и я, не успев замедлиться, со всей силы влетаю в его влажный торс. Уткнувшись носом в горячую кожу, стараюсь не впускать в себя знакомый аромат мужчины. Затаив дыхание, зажмуриваюсь и упираюсь ладонями в пресс.

Чувствую, как Олег хватает меня за плечи и лениво отрывает от себя, как надоевшего, сосущего его бесценную кровь комара. По-прежнему не дышу, но… когда теплые пальцы касаются шеи, я широко распахиваю глаза, открываю рот и невольно заглатываю его запах, пропитанный горьковатой хвоей, свежестью морского геля для душа и, черт возьми, нотками нашей близости.

Высоцкий молча склоняется к моей щеке, будто для поцелуя, но вместо этого едва не душит меня моим же чокером. Смыкает ленту на шее, с трудом восстанавливает сорванную им застежку, неоднозначно цокает языком. Дотрагивается скулой до моего виска, и... я четко слышу, как он вбирает воздух со свистом.

На доли секунды мы оба замираем в такой позе, словно срослись. В момент, когда мне кажется, что Олег начинает что-то вспоминать, он резко разрывает нашу хрупкую связь. Отшатывается и, просканировав меня хмурым, задумчивым взглядом, толкает к столу.

Отпускать он меня не намерен. Точно не сегодня.

- Сидеть, - рявкает в приказном тоне. Как же раздражает! Особенно, когда он важно и самодовольно устраивается напротив, закинув ногу на ногу и играя мышцами. Эксгибиционист недоделанный! Совсем не стесняется щеголять по кухне голым. Впрочем, это его дом. - Так вот ты, значит, какая… жена, - загадочно произносит, кружа по мне взглядом.

На секунду улавливаю огонек на дне его зрачков, сходный с тем, что пылал вчерашним вечером в ресторане, но он сразу гаснет.

- Ненастоящая, - фыркаю незамедлительно.

- С чего это вдруг? – ставит густые брови идеальным домиком. Искренне удивляется моему сопротивлению, словно я должна ему в ноги бросаться, радостно повизгивать и называть «Мой господин». - Самая настоящая. Я, конечно, ни черта не помню, но штамп о браке есть. По паспорту ты моя, - стучит указательным пальцем по обложке с гербом.

Стоп! А мой документ где? Восстанавливаю в сознании картинки, как Высоцкий прячет оба паспорта в карман пиджака. Надеюсь, мой не потерял? Впрочем, может, и к лучшему, ведь он безнадежно испорчен его фамилией. Но это ненадолго, потому что я сегодня же подам на развод. А лучше – сразу в суд на меркантильного регистратора-мошенника.

- Я не знаю, как это произошло. И сама ничего не помню, - нахально лгу и не испытываю ни капли стыда. Хуже будет, если он узнает о брачной ночи, тогда с его стороны хлынет водопад издевок и утопит меня. - Я бы не согласилась за вас выйти! Ни за какие деньги, - выплевываю убедительно, и Олег меняется в лице. Огорчается, что его неотразимость и исключительность поставлены под сомнение. - В общем, сами разбирайтесь, мне домой пора. Встретимся в день развода.

Хочу подняться с места, но Высоцкий угрожающе нависает надо мной и, накрыв мои плечи большими, грубыми лапами, припечатывает к стулу. Садится напротив, вальяжно развалившись практически в чем мать родила, не считая набедренной повязки.

- Сидеть, - общается, как с собачонкой. – Женушка-а, - противно тянет, так что меня всю передергивает.

Боже, ты за какие грехи мне такого супруга ниспослал? В чем же я провинилась…

- Хватит меня так называть!

- Привыкай, дорогая, - ласково рокочет. - Ты никуда отсюда не уйдешь… - облокотившись о край стола, подается ближе ко мне, чтобы прорычать: - Мне не нужен развод. Останешься моей женой, пока я не отдам команду: «Хватит». До тех пор будешь послушно исполнять супружеский долг. Слышала, что репортеры сказали? Беременная…

Каждая его фраза, как контрольный выстрел, убивает во мне остатки выдержки и здравого смысла. Намек на интим, который и так у нас уже случился, но о котором герой-любовник благополучно забыл, срывает крышку с закипевшего чайника – и весь мой гнев выплескивается наружу… вместе с остывшим латте.

Секунду спустя в моей руке остается лишь пустая кружка, а я наблюдаю, как сладкая молочно-кофейная жидкость стекает по опешившему лицу Олега. Боковым зрением улавливаю движение двери – и на пороге появляется Маруська. Пару мгновений она рассматривает нас, сидящих за столом и испепеляющих друг друга взглядами, а потом невозмутимо выдает:

- А, ты тут папу воспитываешь. Ну, позовете, когда завтракать сядете.

Пожав плечиками, уходит из кухни, оставляя меня наедине с разъяренным муженьком, замоченным в кофе, как тирамису. Вот только мне будет с ним несладко.