Женщина в сером костюме

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Филдинг недоверчиво смотрел на Энн. Винимо, он так же мало верил в ее покорность, как и она сама. И тут же решил ее проверить.

— Мне бы хотелось, чтобы вы называли меня Мэтт.

Эта просьба, а также злорадный огонек, который сверкнул в его глазах, привели Энн в смятение. Если она начнет называть его по имени, это будет означать новую степень близости, крайне нежелательную для ее душевного спокойствия.

— Мне кажется, это не совсем удобно…

— Позвольте мне самому об этом судить, Кармоди.

— Но…

— Вы опять со мной спорите?

Энн прикусила губу.

Филдинг это заметил. Ее уступчивость привела его прямо-таки в добродушное настроение.

— Мои подчиненные, с которыми вам предстоит встретиться, называют меня Мэтт. Их жены называют меня Мэтт. Я хочу, чтобы они знали, на каком вы у меня счету. А я вас очень ценю, Кармоди. У нас с вами один подход к делу. Вы мои вторые глаза и уши. В каком-то смысле вы занимаете более высокое положение, чем кто-либо из них. И я хочу, чтобы они это осознавали. Тогда у нас не будет недоразумений в будущем.

Хотя Энн, конечно, было приятно все это слышать, у нее возникло одно серьезное опасение.

— А вы понимаете, что тут может возникнуть некоторая двусмысленность? — с кривой усмешкой спросила она. — Тем более что вы поместили меня в смежном номере.

Филдинг хищно оскалился.

— Если даже кому-либо из них придет в голову подобная мысль, Кармоди, я не сомневаюсь, что вы сумеете задушить ее в зародыше. Ну а женам достаточно будет взглянуть на ваш серый костюм — и больше никаких вопросов не возникнет.

Он глядел на Энн, насмешливо приподняв бровь.

Не вы ли сами мне это вдалбливали, как бы говорил он, пока я с вами не согласился?

Пришлось соглашаться и Энн.

— На этот раз вы правы. Хорошо, я буду называть вас Мэтт. И спасибо за доверие.

Филдинг засмеялся.

— Вы их легко проведете. Вы ведь вообще производите обманчивое впечатление, Энджел Кармоди. — Увидев, как окаменело лицо Энн, когда он назвал ее полным именем, Филдинг добавил: — Не беспокойтесь, я не намерен разглашать вашу тайну. Пусть сами докапываются, если хотят. А мы давайте дружно возьмемся за работу и не будем понапрасну вздорить. Договорились?

— Договорились, — кивнула Энн.

Его слова зародили у нее в душе некоторое сомнение. Уж не собирается ли он шантажировать ее? Если так, он об этом пожалеет. В дверь постучали. Прибыл официант с тележкой, заставленной бутылками и тарелками. Не успел он все приготовить, как начали появляться руководители фирмы.

Воодушевленная похвалой Филдинга, Энн раздумала держаться в тени, как она первоначально предполагала. Она свободно общалась с гостями, задавала вопросы, высказывала собственное мнение, и ее тщеславие тешили нотки уважения, которые звучали в словах очередного собеседника. Раз она даже заметила, что Филдинг наблюдает за ней с затаенной улыбкой, и опять, как тогда, в Фернли, почувствовала, как между ними пробежала искра взаимопонимания. Это просто потому, что у нас один подход к работе, поспешила она уверить себя.

Час прошел быстро. Энн не пришлось ни у кого ничего выпытывать. Наоборот, каждый из руководителей фирмы постарался перекинуться с ней хотя бы несколькими фразами наедине. И хотя они все улыбались, в их глазах таилась настороженность.

Когда все разошлись, ей было очень интересно обсудить свои впечатления с Филдингом, и их перемирие ничем не было нарушено. Все встало на свои места, и обмен деловыми соображениями с Филдингом опять приносил Энн живейшую радость. Оба сошлись на том, что из всех заведующих отделами самый энергичный — Ларри Пирсон, это было очень важно, так как на нем лежала большая доля ответственности. Остальные не обладали его хваткой, но не уступали ему в умственных способностях и проницательности; судя по всему, напряженный ритм работы отнюдь не ослабил их напористости и честолюбия.

Позже, держа Энн под руку, Филдинг привел ее в холл отеля, где их ждали сотрудники с женами. Он представил Энн женщинам, и потом вся компания направилась в лучший ресторан отеля — «Горизонты». Энн было приятно сидеть радом с Филдингом, хотя она и чувствовала, что он использует ее в качестве буфера, чтобы держать на расстоянии остальных женщин.

Энн исподтишка наблюдала за женщинами. Все как будто радовались выпавшей им возможности отдохнуть в первоклассном отеле, насладиться его комфортом, четким сервисом и отличной кухней. Ни одна из жен не казалась недовольной. Но, конечно, вряд ли можно было ожидать, чтобы недовольство проявилось за праздничным столом.

Однако, хотя жены были внимательны к своим мужьям и явно гордились ими, все они нет-нет да поглядывали на Филдинга. Казалось, он притягивал их, как магнит, и Энн подумалось, что вряд ли хоть одна останется верна своим брачным обетам, если Филдинг поманит ее пальцем.

Эти женщины, как показалось Энн, были проникнуты духом соперничества. Им нравилось положение, которого они достигли благодаря своим мужьям. Мэтт такие чувства только приветствовал. И эти женщины разделяли стремление своих мужей подняться еще выше.

Но выше всех в фирме стоял Мэтью Филдинг. И на его стороне была не только притягательность власти. Кроме этого у него была притягательная внешность. И в течение вечера он был одинаково приветлив со всеми.

Ужин подошел к концу. Подали портвейн. Еще какое-то время продолжался общий разговор, а потом Филдинг деликатно напомнил своим гостям, что впереди у них напряженная неделя. Все стали прощаться.

По пути в номер Филдинг вопросительно посмотрел на Энн и спросил:

— Ну как?

— Вы были правы, — признала она. — Вам надо держать их на расстоянии. Это добавляет вам весу в их глазах. Но, по-моему, загруженность мужей не несет угрозы семейному благополучию. Ни одна из этих женщин не станет возражать против стремления своего мужа подняться выше по служебной лестнице. И они вполне счастливы.

— Вы в этом уверены?

— В этом смысле — да. — И сухо добавила: — А об интимной стороне брака невозможно составить суждение после одной встречи за столом.

— А вы их заинтриговали, — поддразнил ее Филдинг. — На вид — чуть ли не монашка, пьет только лимонад… да, кстати, Кармоди, что вы имеете против алкогольных напитков?

Почему-то на этот раз Энн не отказалась объяснить ему, в чем дело.

— Я видела, какие от них бывают последствия. Мой отец сильно пил. Как и большинство музыкантов. Они ведь работают по ночам… в злачных местах. Он умер от цирроза печени, когда мне было десять лет.

Филдинг поначалу ничего не сказал. Они шли по коридору молча. За этот вечер между ними возникло чувство товарищества, которое очень радовало Энн. Она знала, что это — ненадолго, но сейчас ее объединяла с Филдингом близость, которую она прежде испытывала только к своей матери.

— Вы, конечно, и к наркотикам никогда не прикасались, Кармоди? — вдруг спросил Филдинг.

— Конечно, нет, — тихо ответила она. Неужели он начинает ее понимать? И напряглась, опасаясь, что следующий вопрос будет о ее личной жизни, но Филдинг покачал головой и сказал:

— Да, жизнь у вас была не из легких, Кармоди.

Энн усмехнулась. Они как раз остановились перед дверью, которая вела в ее номер из коридора.

— По крайней мере скучной ее не назовешь.

— Это верно. Вас тоже.

Эти слова тихой лаской коснулись души Энн, и, чтобы не показать Филдингу, как они ее тронули, Энн отвернулась, с показным трудом засунула ключ в замочную скважину и наконец отперла дверь.

Больше Филдинг ничего не говорил, но и не уходил. Каждой клеточкой своего тела Энн чувствовала, что он явно ждет от нее чего-то, но чего? Может быть, он и сам не знал. За этот вечер установленные рамки их отношений стали какими-то зыбкими.

— Доброй ночи, — поспешно сказала Энн, едва осмелившись на мгновение поднять на него глаза.

— Доброй ночи, — буркнул Филдинг и направился к своей двери.

Энн приняла душ, потом медленно разобрала постель, разделась. Она надеялась, что сможет немножко расслабиться. Но заснуть ей не удалось, и, как она ни гнала мысли о Филдинге, он не шел у нее из головы. В конце концов, чтобы как-то отвлечься, Энн включила телевизор, по которому для посетителей отеля показывали какой-то видеофильм, и смотрела его, пока у нее не начали смыкаться веки.

И так ей пришлось поступать каждый вечер, пока продолжалась конференция.

Мэтью Филдинг больше не приглашал ее в бассейн, хотя она знала, что он плавает там каждое утро. Об этом поминали те сотрудники, которые ходили туда вместе с ним. Неужели они так любят плавать? — думала Энн. Или просто стараются заслужить одобрение босса? Ответа на этот вопрос она не нашла, но ее сильно позабавило наблюдение, что из двухсот человек, участвующих в конференции, ни один не страдал от излишнего веса.

Дни были заняты встречами и дискуссиями, которые не прекращались даже за едой. Завтракал Филдинг в открытом кафе возле плавательного бассейна в обществе руководителей отделов. Обед всегда проходил прямо в зале заседания, куда его привозили на тележках. По вечерам они или ужинали в ресторане, или закусывали в кафе возле бассейна. И только одна Энн находилась рядом с Филдингом с утра до вечера в течение всей недели.

Большую часть времени занимала работа, и Энн была увлечена ею не меньше Филдинга. Эти занятия давали пищу уму и не нарушали ее душевного спокойствия. Тут она себя чувствовала как рыба в воде. И ей было приятно, что Мэтт отдавал должное ее знаниям и способностям. Он обсуждал с ней все возникавшие вопросы и настаивал, чтобы она приходила к нему в номер вечером для подведения итогов дня.

Однако в течение этого позднего ужина Филдинг непременно задавал ей один-два вопроса личного характера, от которых Энн тут же переставала чувствовать себя легко и свободно. Делал он это как бы между прочим, словно бы ему не так уж и важно было все это знать: как она училась в школе, какие у нее были отношения с матерью, где еще она работала, насколько серьезно ее увлечение музыкой и т.п. Но при этом его глаза выжидательно останавливались на ней и весь он как-то застывал. Под его выжидающим взглядом Энн сразу сковывала напряженность, и она очень неохотно и лаконично отвечала на подобные вопросы.

— Зачем вам это знать? — напрямик спросила она вместо ответа на один такой вопрос.

Филдинг пожал плечами.

— А почему мне нельзя это знать?

Хотя и в завуалированной форме, но это был вызов, за которым Энн чудилась какая-то неотступная целеустремленность.

— Опять вы стараетесь взять надо мной верх, Мэтт, — бросила она ему в лицо. — Что вам это даст?

— Кто знает, может быть, душевное спокойствие. Вы для меня загадка, Кармоди, и я, наверно, не успокоюсь, пока вас не разгадаю.

— И тогда я начну наводить на вас скуку, подытожила Энн и, пожелав ему спокойной ночи, направилась к двери, соединяющей их номера.

Но, запирая за собой дверь, Энн почувствовала, что вся дрожит. Она секунду постояла, прислонившись лбом к дверному косяку, потом глубоко вздохнула и прошла в комнату.

Все это оттого, что она не похожа на других, что она не бросается ему на шею, убеждала себя Энн. Если она поддастся слабости, если она пойдет навстречу его желаниям, он тут же потеряет к ней интерес. И она потеряет замечательную работу. А она не хочет ее терять.

Энн включила телевизор. Передавали видеофильм «Безумные страсти». Очень подходящее название, подумала Энн, глядя на экран затуманенными глазами.

Наконец пришел последний день конференции. Филдинг пригласил руководящих сотрудников с женами на банкет. Все в один голос говорили, что конференция прошла с огромной пользой. Энн заметила, что Мэтт пил больше обычного, не выказывая, однако, никаких признаков опьянения.

Со стола убрали тарелки, но никто не расходился. Пили кто кофе, кто коньяк или портвейн, и казалось, никому не хотелось, чтобы этот последний вечер окончился. Энн понадобилось в уборную. Жена Ларри Пирсона Аманда тоже поднялась из-за стола, улыбнулась Энн и сказала, что составит ей компанию.

А это означало, что Энн придется ждать, пока Аманда закончит причесывать свои черные длинные, до плеч, волосы и подкрасит губы. Стоя перед зеркалом, Аманда с любопытством поглядывала на Энн и наконец не выдержала:

— Ларри говорит, что вы ужас какая умная и деловая. Наверно, только такая и достойна… работать с Мэттом…

— Да, он не любит дураков, — сухо ответила Энн.

Аманда произнесла имя Филдинга с таким выражением, точно говорила о божестве.

— Еще бы! Он удивительный человек, правда? Скажите, а вот вы… целый день рядом с ним… вы не влюбились в него?

— У него есть и недостатки, — еще суше заметила Энн.

— У какого же мужчины, если присмотреться, их нет? — сказала Аманда со смешком. И добавила, бросив на Энн взгляд, исполненный жадного любопытства: — Говорят, в постели ему нет равных.

— Об этих его качествах мне ничего не известно, — с деланным безразличием проговорила Энн.

— Ничего не известно? — В голосе Аманды звучало разочарование. — Разве вы не спите с ним?

— С чего вы это взяли? — Изумление Энн было только наполовину притворным.

— Ой, пожалуйста, не обижайтесь. По-моему, переспать с Мэтью Филдингом совсем не преступление. Да я-то и не думала, что он с вами спит. — Она окинула взглядом серый костюм Энн и добавила: — Вот только Ларри сказал…

— Что Ларри сказал? — сурово спросила Энн.

Аманда вздохнула.

— Видно, я опять сказала лишнее. Когда я только научусь держать язык за зубами!

— Я бы хотела знать, что сказал Ларри!

— А, ничего особенного, — отмахнулась Аманда.

— Откровенность за откровенность, — ледяным тоном настаивала Энн. Нет уж, она не даст Аманде увильнуть от ответа. Если о ней ходят сплетни, она должна пресечь их в зародыше. И так ей нелегко приходится. И уж совсем несправедливо, чтобы при этом ее считали любовницей Филдинга.

Аманда пожала плечами.

— Если вы настаиваете — пожалуйста. Он сказал, что вас с Мэттом водой не разольешь. Ну, мы и решили…

Энн почувствовала облегчение. Конечно, Ларри Пирсон мог такое сказать. Это соответствовало действительности.

— А потом, Мэтт глядит на вас такими глазами… когда он думает, что вы этого не видите, — лукаво добавила Аманда.

У Энн по спине пробежал холодок.

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

Аманда многозначительно улыбнулась.

— Ну что ж, значит, поймете сегодня ночью. Я вам завидую.

Она бросила губную помаду в сумочку, защелкнула ее и направилась к двери.

— Что вы имеете в виду? — грозно спросила Энн, чувствуя, как у нее испуганно затрепетало сердце.

— Да ничего, — беспечно бросила Аманда и, открывая дверь, добавила: — Против вашей воли ничего не будет. Но может же женщина передумать? Ну, пошли?

Энн вернулась к столу в страшном смятении. Как понимать слова Аманды? Не то она пыталась поддеть Энн в отместку за то, что Филдинг не уделял ей достаточного внимания, не то она действительно знает что-то, чего не знает Энн.

И какими глазами смотрит на нее Мэтт, когда считает, что она этого не видит? И почему он сегодня так много пьет?

А почему бы ему и не выпить? Окончилась конференция, можно расслабиться. Отпраздновать ее успех. Они так много сделали за эту неделю.

Может быть, Аманда просто завидует положению, которое Энн занимает в фирме? Личный секретарь Филдинга! Только напрасны ее подковырки. Энн ни за что не выдаст своего смятения. И она совсем не смотрела на Мэтта и не пыталась поймать его взгляд на себе. Мало ли что там наговорит Аманда.

К облегчению Энн, вскоре все поднялись и стали прощаться. По дороге в номер Мэтт против обыкновения молчал. Если он надеялся расслабиться за столом в компании коллег и единомышленников, то это ему не удалось. Он явно был не в своей тарелке. И когда он наконец заговорил, даже его голос выдавал напряжение.

— Зайдите ко мне на минутку, — сказал он. — У меня к вам небольшое дело.

Энн замедлила шаги около своей двери. После разговора с Амандой ей не хотелось заходить в номер Мэтта.

— Разве мы еще не закончили работу? — спросила она, ругая себя за то, что поддается влиянию сказанного Амандой. Ведь сам Мэтт вел себя безукоризненно.

— На одну минутку, — сказал он и, взяв Энн под руку, решительно вошел с ней в номер.

Оставив ее в гостиной, он прошел в спальню. Энн не знала, чего ожидать. Она просто стояла и ждала. За эту неделю она сильно устала, и все-таки жалела, что она закончилась. Конечно, порой ей было трудно и не по себе в обществе Филдинга, но никогда прежде она не испытывала ощущения такой полноты жизни.

Филдинг вошел в гостиную, держа в руке круглую бархатную коробочку.

— Это вам — в знак благодарности за прекрасную работу, — сказал он с теплой улыбкой.

Энн нахмурилась. Она не была уверена, следует ли ей принимать от Филдинга дорогой подарок. Затаив дыхание, она открыла коробочку и не поверила своим глазам: на бархатной подкладке лежали две нитки жемчуга с застежкой из маленьких сапфиров и бриллиантов. Если это были настоящий жемчуг и настоящие камни — а в этом Энн не сомневалась, — то ожерелье стоило несколько тысяч долларов.

Она растерянно посмотрела на Филдинга.

— Мэтт, я не могу принять от вас такой подарок.

Он нахмурился.

— Вы его уже приняли. И я хочу, чтобы он у вас остался. И не спорьте со мной, Кармоди.

Энн покачала головой.

— Это такая красивая вещь… но чересчур дорогая.

— Чушь! Я сделал подарки всем женам — за то, что они безропотно терпели невнимание мужей. Конечно, я не сам их покупал, а дал поручение Ларри. Но это ожерелье я специально заказал для вас. Сегодня ювелир мне его прислал. И назад я его отсылать не собираюсь. Более того, я сейчас сам его на вас надену.

Энн беспомощно глядела, как он вынимает жемчуг из коробочки. Так вот что имели в виду Ларри и Аманда! Они, наверно, знали про этот подарок. И истолковали его самым очевидным способом. Но кто сказал, что они правы? Почему Мэтт сделал ей этот подарок? И какие подарки получили жены? Неужели такие же дорогие?

Только когда Мэтт уже расстегнул застежку, к Энн вернулся дар речи.

— Мэтт, но я же не жена! — отчаянно вскричала она. — Я просто делала работу, за которую вы мне платите жалованье!

Не обращая внимания на ее возражения, Филдинг подошел к ней ближе, намереваясь надеть жемчуг ей на шею.

— Пожалуйста… не надо… прошу вас, — сдавленным голосом проговорила Энн, пятясь от него.

— Нет, надо, — решительно сказал он.

Энн поняла, что здесь он ей не уступит. Не шевелясь, она позволила ему надеть ожерелье себе на шею. Господи, хоть бы это было все! Она сама не знала, как поступит, если Мэтт попробует воспользоваться своим выигрышным положением. Не надо! — внутренне кричала она.

Ее кожа загорелась у него под пальцами. Дыхание перехватило. Чтобы не видеть Филдинга, она в отчаянии закрыла глаза. И оказалась во власти других чувств: ощутила горьковатый запах его туалетной воды, почувствовала кожей ласкающее прикосновение пальцев, расправляющих жемчуг у нее на шее. Энн с ужасом подумала, что он, наверно, чувствует, как пульсирует на шее жилка.

Боже, как все ее существо стремится к нему, жаждет его близости!

— Можете открыть глаза, Кармоди. Дело сделано, — насмешливо сказал Филдинг. — Больше я не буду к вам прикасаться.

Энн почувствовала облегчение. Все в порядке. Аманда была не права. Она медленно открыла глаза.

Мэтт по-прежнему стоял вплотную к ней. Иронический тон ничего не значил. Его лицо было совсем рядом, и она видела в глазах у него желание — желание овладеть ею, подчинить ее себе — всю, и душу и тело. Так он смотрел на нее однажды в Фернли. А сегодня — на банкете? Неужели Аманда перехватила вот такой взгляд?

У Энн подкосились ноги. Она попятилась от него, лепеча бессвязные слова:

— Спасибо. Вы очень добры ко мне. И, пожалуйста, извините, я пойду. По телевизору сегодня показывают фильм, который мне очень хочется посмотреть. Называется «Танец при луне». С Робертом Голдингом. Это такой умопомрачительный мужчина…

Мэтт побагровел.

— Черт возьми, Кармоди!

Он протянул к ней руку.

Энн пятилась к двери, соединявшей их номера. Она не могла оторвать взор от его горящих глаз.

— Я очень хочу посмотреть этот фильм. Там божественно танцуют. Бесподобно, — бормотала она, почти не сознавая, что говорит.

Она натолкнулась спиной на дверь и кое-как сумела повернуться и рвануть ее. Но, даже захлопнув дверь, Энн ощущала на себе его обжигающий взгляд. И это не было минутной вспышкой. Что бы она ни говорила или ни делала, в нем постоянно будет клокотать эта страсть. За прошедшую неделю они слишком сблизились. И вернуться к хладнокровным служебным отношениям уже невозможно.

Да были ли они когда-нибудь хладнокровными?

По сути дела, они с первого дня вступили в противоборство.

И сколько глупостей она наговорила и сделала! Этот вздор относительно молодых любовников, эти серые костюмы, эта рубашка с оборочками, эти кошмарные трусы — разве это можно назвать трезвыми поступками? Но и он хорош… только и делал, что гладил ее против шерсти. И все же… если бы она воспринимала все это спокойно… если бы она не выходила из себя, то они, может быть, и не дошли бы до этой черты.

Энн была сама себе противна. Она сбросила осточертевший серый костюм и белую блузку, запустила через комнату старушечьи туфли на низком каблуке и сняла чулки. На ней остались только коротенькая розовая комбинашка с кружевами и трусики. В этом наряде по крайней мере она чувствовала себя естественно.

Энн подошла к зеркалу и стала нащупывать сзади застежку ожерелья. Принять от Филдинга такой подарок было безумием. Надо его вернуть — и как можно скорее, пока он еще чегонибудь не придумал. Завтра она это сделает. Как только они встретятся.

Энн завороженно глядела в зеркало на отливавший теплым светом роскошный жемчуг. Почему он купил ей это ожерелье? Неужели просто для того, чтобы заманить ее к себе в постель? Очень может быть. Он ведь наверняка считает, что ни одна женщина не сможет устоять перед таким подарком.

А в постель он ее хочет затащить только для того, чтобы утвердить свое превосходство. Не подумав о последствиях, она больно задела его мужское самолюбие. Она бросила вызов всему, что составляет его суть. У него остался только один способ сломить ее непокорство: овладеть ею. Для него это был вопрос самоутверждения — только и всего.

У Энн стало невыразимо пусто на душе. Как это ужасно, какая ирония судьбы… она должна воевать с единственным человеком в мире, который ей дорог… только он этому никогда не поверит. Нет, надо уйти, исчезнуть, освободиться от него. Это самый разумный выход.

У Энн на глаза навернулись слезы. Она сняла очки и вытерла глаза. Еле переставляя ноги, она подошла к стеклянным дверям на балкон и распахнула их настежь. У нее ныло сердце. За окном было темно — ни луны, ни звезд. Только слышался шум прибоя. Здесь было так же темно и пусто, как у нее на душе. Энн стояла, прислонившись к косяку двери, и не вытирала слез, которые катились у нее по щекам.

Энн не знала, сколько она так простояла. Время как бы перестало существовать. Из тоскливого полузабытья ее вывел резкий стук в дверь. Ее сердце затрепетало. С чего это он стучит в столь поздний час? Что ему нужно?

Нет, она его не впустит. У нее нет сил с ним разговаривать. Подождет до утра! Энн опять устремила взгляд в черноту ночи. Пусть стучит — она не откроет.

И вдруг раздался щелчок отворяемой двери. Энн содрогнулась. Неужели он осмелился… Она круто повернулась и, увидев полуодетого Филдин га, который решительным шагом вошел к ней в комнату, окаменела.

Он резко остановился в тот момент, когда увидел Энн. Его искаженное бешенством лицо вдруг преобразилось, и на нем появилось выражение, заставившее Энн затрепетать.