Женская гордость

11

Клея очнулась — должно быть, после глубокого сна. Мягкий свет очень раннего летнего утра просачивался сквозь занавес. Макс был рядом: он обнял ее сзади, будто прикрывая своим сильным мускулистым телом от внешнего мира; одна рука его уютно покоилась у нее на животе, охраняя и поддерживая их будущее дитя.

Со стороны — настоящая идиллия, печально подумала Клея. Для нее, во всяком случае, это была очень коварная идиллия, потому что она в точности соответствовала ее самым сокровенным мечтам. Клея чувствовала на волосах еле ощутимый теплый ветерок — дыхание Макса, который еще спал. Он совершенно расслабился во сне, руки его стали приятно тяжелыми. В спальне было так жарко, что тела у обоих были влажными от пота, хотя накрыты они были всего лишь тонкой простынкой — об этом, должно быть, позаботился Макс. Долго ли он еще не спал после того, как заснула она? — подумала Клея. О чем он думал?

В душе Клеи зашевелились сомнения, и, чтобы как-то избавиться от них, она решила и себя заставить пошевелиться. Тихонечко высвободившись из рук Макса и скользнув на край постели, Клея откинула назад волосы, села и начала собираться с мыслями.

Такая спальня могла принадлежать только Максу. Чувствовалось, что здесь живет настоящий мужчина — разнообразные оттенки коричневых, ржавых и черных тонов не оставляли в этом никакого сомнения. Настоящее логово непонятного, недоступного Макса.

Ее платье валялось на полу рядом с кроватью. Клея наклонилась, чтобы поднять его, но, не дотянувшись, встала, немного изгибаясь, чтобы разошлись онемевшие мышцы. После любовной ночи она чувствовала себя разбитой и вялой.

— Что ты делаешь? — раздался сонный голос Макса. Клея обернулась. Он лежал в той же позе, как и несколько минут назад, полуприкрытый простыней; руки его так и остались лежать на том месте, где только что была она. Вид у него был совершенно заспанный, и Клея невольно улыбнулась — в неярком свете он был ужасно похож на мальчишку.

— Одеваюсь, — тихо ответила она, натягивая на себя платье. Затем села на кровать к нему спиной: — Застегни, пожалуйста, молнию.

Макс ничего не ответил, и Клея смутно ощутила его недовольство, но не захотела оборачиваться, чтобы не видеть этому подтверждение на его лице. Впрочем, он ловко справился с молнией, правда, на этот раз пальцы его были вполне безразличны.

— Ну, что мы будем делать сегодня? — тихо спросил он, когда руки его освободились.

Хороший вопрос, подумала Клея. Действительно, что мы будем делать?

— Не знаю, — честно ответила она.

Макс растянулся на подушках, мрачно изучая ее профиль. Клею и в обычные дни иногда бывало трудно понять, а сейчас уж совсем ничего не добьешься, в глазах пустота какая-то.

— Только никаких опрометчивых шагов сегодня, Клея, — со значением предупредил он.

Она покачала головой в полном согласии. Волосы ее касались простыни, глаза — настоящие фиалки, огромные и прекрасные, руки привычно сложены на животе. Клея была сейчас самим воплощением материнства, и его мужское сердце не вытерпело — смягчилось. Ему снова захотелось обнять ее и крепко прижать к себе, но на этот раз не осмелился. Макс даже не был уверен в том, что прошлая ночь не была ошибкой. Это еще предстояло выяснить.

— Я не собирался соблазнять тебя, когда пригласил сюда вчера.

Тут уж Клея обернулась, посмотрела ему в глаза.

— Я ни на секунду в этом не сомневалась, — сказала она. Макс мог быть свиньей, но ведь не такой же.

Голубые глаза никак не отпускали фиалковые.

— Мы оба этого хотели.

— Да, — тихо согласилась она.

— Это было для нас необходимо.

— Да, — опять согласилась она.

Он скрестил руки на груди, внимательно глядя ей в лицо.

— И это будет происходить еще много раз. Теперь тебе от меня не избавиться. Мы оба поняли, что… нужны друг другу. — Макс выбирал слова с большой осторожностью, даже ко всему сейчас безучастная Клея почувствовала это. Он мягко добавил: — И ты мне нужна опять, прямо сейчас.

И на этот раз Клея послушно кивнула, с серьезным и торжественным видом. Макс нетерпеливо вздохнул, затем сердито и насмешливо спросил:

— Ну ты что, так и собираешься сидеть и соглашаться со всем, что я говорю? Откуда мне знать, о чем ты там думаешь, если ты слова не можешь вымолвить?

— Но я и сама не знаю, что мне думать, — отрешенно ответила она. И это было сущей правдой — действительно не знала!

В том-то и заключалась для нее самая большая трудность — она просто не знала, как себя дальше вести и что делать.

— Отвези меня домой, Макс, — внезапно попросила она. — Я здесь просто ничего не соображаю и не представляю…

Она потерла рукой лоб, на котором от напряжения появились морщинки. Макс отвел ее руку в сторону и взволнованно заглянул в лицо.

— Я не сделал тебе ничего плохого ночью? — Макс весь побелел при мысли о такой возможности. — С тобой все в порядке? Я старался быть очень осторожным, но…

— Мне было очень хорошо, — успокоила его Клея. Она не могла, не хотела кривить душой. — И ты ничего плохого мне не сделал. Просто сейчас… я растерялась, мне кажется. — Она снова нахмурилась. — Миссис Уолтерс не будет возражать, если я приготовлю себе чай? — Внезапно Клея поднялась и неуверенными шагами направилась к двери.

— Пусть только попробует! — раздраженно воскликнул Макс. — Клея, иди сюда! — Макс похлопал рядом с собой. — Мы все спокойно обговорим здесь, в постели. Нет тебе никакой нужды так рано возвращаться домой. Ты можешь…

— Я хочу пить, — прозвучал ответ, и, прежде чем Макс успел сказать что-то еще, Клея исчезла в дверях.

Через несколько минут в ультрасовременной кухне с мебелью из красного дерева появился и Макс. Он накинул на себя темный халат, как бы желая сказать Клее, что не собирается еще провожать ее домой. Клея заварила чай и села за стол посреди кухни. Она налила чай в две чашки. Макс сел напротив.

— Нам нужно поговорить, — сразу начал он.

— Да, Макс, я знаю… — Клея задумчиво смотрела в чашку, наблюдая за легким паром, поднимающимся от горячей жидкости. — Так, значит, я — лицемерная ханжа?

На лице его появилась улыбка.

— Это мои слова? — усмехнувшись, спросил он. Затем вздохнул, но во вздохе его чувствовалась еще большая насмешка. — Да, — сказал он, пожав плечами, и тут же добавил: — Но в общем-то ты имеешь на это право. Если я могу быть эгоистичной свиньей, почему бы и тебе не быть иногда лицемерной ханжой? Все мы не без греха.

Макс вкладывал в свои слова какой-то особый смысл, но Клея не захотела в них вдумываться.

— Я не пойду за тебя замуж, — неожиданно объявила она.

Макс на секунду замер.

— А кто тебя просит? — резко спросил он.

Клея улыбнулась, — у нее не было ни малейшего сомнения, что весь разговор он затеял именно из-за этого.

— Я могла бы насчитать, по крайней мере, четырех женщин, с которыми у тебя были шуры-муры в последние месяцы.

— Опять ты занялась обличениями, Клея, — недовольно протянул Макс. — Но ведь если ты отказываешься от всех отношений со мной, законных или незаконных, ты теряешь право вмешиваться в мою личную жизнь.

— Это правда, — согласилась она. Затем с любопытством спросила: — Ну а что бы ты сказал, если бы, когда все кончится — имею в виду ребенка, — я тоже завела бы новый роман?

Макс нахмурился, глаза его превратились в сердитые щелочки.

— Ты опускаешься в моих глазах, Клея, раз прибегаешь к таким приемам.

Но ведь надо же мне понять, что ты чувствуешь! — про себя ответила ему Клея. Конечно, Макс сильно изменился: глупо было бы это не признать — прошлая ночь показала, что он отчаянно нуждался в ней, и это его новое отношение явно не было замешано исключительно на чувственности. Она вспомнила, как, еще в прежние времена, он приходил в исступление в ее объятиях. Но тогда на следующий день старался сделать вид, что ничего такого просто не было, а сейчас готов признать ее власть над собой.

— О'кей, — вздохнул Макс, сдаваясь. — Ты добилась своего. Да, мне было бы очень больно знать, что до тебя дотрагивается другой мужчина. И это дает тебе право, в свою очередь, ощущать нечто подобное по отношению ко мне. Ты действительно, — спросил он с любопытством, — ревнуешь меня к другим женщинам?

Я просто презираю тебя в такие минуты! — подумала Клея и улыбнулась.

— Мы начинаем залезать в такие глубины… Знаешь что… — Клея вдруг выпрямилась на стуле, глаза ее широко распахнулись и заблестели: — Я поживу с тобой здесь. Как тебе это нравится? Я перееду к тебе на некоторое время, и ты увидишь, как быстро улетучится наша «любовь». Сейчас нам кажется, что нас что-то очень крепко связывает, но это ненадолго…

Опять она что-то задумала — Макс не понимал ее замыслов. Он подозрительно посмотрел на нее, стараясь хоть что-нибудь вычислить по выражению ее лица.

— А ребенок? — спросил он.

Клея пожала плечами.

— Мы хотели быть друг с другом раньше, хотим этого и сейчас. Несмотря на ребенка. Если ты хочешь сказать, что это нехорошо с точки зрения морали, то я с тобой не согласна. Я не вижу тут никакой разницы. Буду я твоей любовницей с ребенком или без него, не имеет никакого значения.

— Я раньше никогда не жил с женщиной в одном доме, — пробормотал Макс.

— А раньше ты хотел кого-нибудь так.

Макс ответил не сразу:

— Нет, так, как тебя, я еще никого никогда не хотел, Клея. В этом я должен признаться. Но как же ты? Ведь такой уговор ничего не дает тебе.

— Кто сказал, что он мне ничего не дает? — с вызовом спросила Клея. — И знаешь, я должна предупредить тебя вот о чем, — добавила она. — Мне кажется, скоро уже нужно будет соблюдать осторожность… пока ребенок не родится. Я спрошу у врача…

— Ты говоришь, как будто мы договариваемся о какой-то деловой сделке! — Макс начинал злиться; Клея, напротив, сохраняла спокойствие. Он совершенно не видит себя со стороны, подумала она с иронией. Неужели не понимает, что она просто хочет напомнить ему, как он, совершенно хладнокровно, предложил ей стать его любовницей? Теперь, когда они просто поменялись ролями, он чем-то недоволен! — Ну ладно. — Макс неожиданно согласился на все ее условия. Клея даже растерялась. Он смотрел на нее пронзительным, оценивающим взглядом, от которого Клее стало немного неуютно. — Переезжай ко мне. Сегодня. Сейчас, — решительно сказал он, встав из-за стола и подходя к ней. — Мы закроем твою квартиру на некоторое время — пока ты не будешь готова в очередной раз порвать со мной. Твой дом останется твоим, ты всегда сможешь вернуться туда. А теперь пошли в постель.

Он схватил ее за руку и потянул со стула. Клея была ошеломлена.

— У нас есть еще пара часов… потом уж мы встанем по-настоящему… — сказал он.

— Но… — беспомощно залепетала Клея. Дело приняло совершенно неожиданный оборот. Она никак не рассчитывала на то, что Макс согласится с ее предложением! Она была уверена, что он тут же сбежит от нее!

— Никаких «но», — сказал Макс не терпящим возражений тоном. — Не знаю, как ты, а я ужасно устал от этих разговоров. Успеем еще обо всем договориться.

— Но миссис Уолтерс…

Темная бровь Макса взлетела вверх.

— Пусть привыкает. Отныне она будет иногда находить тебя в моей постели. Да вот хотя бы и сейчас, — рассудительно отвечал Макс, крепко держа Клею за руку и ведя ее в спальню. — Не вижу никакого смысла отказываться от теплой и уютной постели из-за дурацких моральных убеждений допотопной старухи.

И вовсе меня не беспокоят ее моральные убеждения, уныло думала Клея, пока Макс поворачивал ее к себе спиной: он снова расстегнул молнию у нее на платье, которое снова оказалось на полу.

Клея не могла видеть усмешки, играющей в уголках губ Макса. Она так и не поняла, что он удачно обвел ее вокруг пальца и был страшно этим доволен.

— Ммм, — прошептал он, дотрагиваясь губами до ее плеча. — Настоящий шелк. — Обхватив руками пополневшую талию Клеи, он притянул ее к себе поближе, зарываясь лицом в мягком водопаде прекрасных волос. — Ты необыкновенно хороша. Прекрасная, жаркая Клея. Дикарка, мучительница… Я слабею от твоей красоты…

— Макс… — Клея задрожала — она стала загораться, ей впору было просить у него пощады.

— Я знаю, что ты хочешь сказать, — Макс разочарованно вздохнул. — Сейчас не время, ты еще не отдохнула. Между прочим, я тоже не выспался. Но пойдем еще полежим, сейчас слишком рано.

Это было не совсем то, что имела в виду Клея, когда произнесла его имя немного сдавленным шепотом, но она не стала возражать, только вздохнула с облегчением, устраиваясь рядом с ним под тонкой простыней.

И опять ты уступаешь ему, думала она, погружаясь в сон, опять ты все делаешь по его указке. Слабая ты, Клея, упрекнула она сама себя, но не стала предаваться этим мыслям. Слабая, ну и ладно, ничего не поделаешь…

Они заснули, уютно обнявшись, отложив на время все свои проблемы. Но утро принесло с собой новые неприятности, которые обеспокоили их гораздо больше, чем старые.

Макс разбудил Клею, поцеловав в разгоряченную от сна щеку.

— Вставай, спящая красавица, — ласково прошептал он. Когда Клея увидела перед собой его лицо, озаренное бесконечно нежной улыбкой, она на секунду подумала, что это сон. — Я бы не стал будить тебя, — продолжал Макс, пока Клея пыталась стряхнуть с себя последние остатки сна, — но решил не оставлять тебя одну с миссис Уолтерс, которую ты так боишься.

Макс был вполне готов ехать на службу — он стоял перед Клеей в великолепии своего серого делового костюма. От его гладких щек пахло дорогим мылом, темные волосы еще не совсем высохли после душа, глаза мягко скользили по ее сонному лицу.

— Сколько сейчас времени? — пробормотала Клея, в бессознательном порыве обняв его за шею и притянув его лицо поближе к своему. — Как хорошо от тебя пахнет — ты такой чистый, свежий. — Клея поцеловала его в губы, и поцелуй получился долгим.

Макс очнулся первым, он с неохотой оторвал от себя руки Клеи.

— Не соблазняй меня, — вздохнул он. — Как хорошо было бы нырнуть сейчас в постель с тобой и позабыть обо всем, но, к сожалению, это совершенно невозможно? Сегодня утром мне ведь нужно провернуть двухдневную работу.

Он улыбнулся в ответ на ее озадаченный взгляд.

— Мы же должны перевезти тебя сюда, ты забыла? Я думаю, что приеду за тобой во время ленча, и мы поедем к тебе укладывать вещи.

— До чего же ты деловой, не хочешь терять ни минуты, — сказала Клея, притворно надувшись. — А что, если я передумала?

Макс мотнул головой.

— Это исключается, — сказал он уверенно. — Ты и так меня изрядно помучила, теперь я буду командовать.

Клее стало весело. Перед ней был элегантный «дневной» Макс, именно такой, каким она привыкла видеть его в это время дня — и в то же время он был совершенно другим: ласковый, нежный, почти влюбленный.

Клея улыбнулась долгой, теплой улыбкой, придавшей невыразимую чувственность ее пухлым губам.

— Кажется, я попала в ловушку, — пошутила она, в глубине души поражаясь, как легко они поддразнивают друг друга в таких вещах, которые раньше неизменно приводили к жестоким ссорам. — Но ни о каком ленче мне и мечтать нельзя, — сказала она. — Я сегодня работаю до пяти. Только тогда можно начинать укладываться.

Макс отсел от нее, мягкое выражение его лица сменилось озабоченным.

— Давай я позвоню Бреду Гэттингсу и скажу ему, что ты больше не будешь работать, — предложил он глухим голосом. — Я дам ему взамен одну из своих секретарш, пока его собственная не появится снова. Так ведь твоя совесть будет чиста, надеюсь? Хватит ходить на службу, Клея. Послушайся меня, пожалуйста.

Клея облокотилась на одну руку, убрав свободной рукой прядь волос со лба, губы ее упрямо поджались.

— Не надо, не порть наш день, — сказала она тихо, но в голосе ее ясно звучала скрытая угроза.

Он резко встал.

— Неужели я не имею права предложить что-нибудь, хотя бы как вариант?

Но через полчаса судьба распорядилась таким образом, что у них и остался-то только один вариант. Клея поднялась, приняла душ, надела свое белое платье и пошла на кухню, молясь в душе, чтобы там не оказалось миссис Уолтерс. Меньше всего хотелось ей в такое раннее утро испытывать на себе враждебные взгляды старой экономки.

К своему великому облегчению, Клея застала Макса на кухне одного. Он сварил кофе, и, когда она уселась за стол, положил перед ней на тарелку только что поджаренный тост.

— Ешь, — скомандовал он. Клея подавила улыбку.

Раньше Максу никогда бы и в голову не пришло приготовить ей кофе и тост! Раньше он думал только о том, как бы поскорее улизнуть, вырваться на свежий воздух — в свой мир, где он моментально забывал о своей возлюбленной, где его ждали дела, которые он действительно по-настоящему любил: фирма и захватывающие дух умопомрачительные сделки.

Клея потихоньку пила кофе, чувствуя, как к голове подступает тупая сверлящая боль, потом вдруг какая-то странная дурнота охватила все тело, хотя вроде ничего конкретного — только общая слабость и головная боль. Переутомление, подумала она, и неспокойная ночь. И усмехнулась про себя: давно уже отвыкла от бессонных ночей.

— Когда будешь готова, я отвезу тебя домой, — предложил Макс, облокотясь о блестящую поверхность рабочего кухонного стола, на котором стояла его чашка кофе. Он уже спешил, но сдерживал себя, приготовясь терпеливо ждать.

В награду за необычную заботливость Клея ласково улыбнулась ему:

— Тебе надо ехать, а я всегда смогу заказать такси. Уже много времени, ты ведь всегда приезжаешь в офис в полдевятого.

— Я дождусь тебя, — ответил он спокойно и твердо.

Клея не стала возражать. Голова у нее совершенно раскалывалась, на оставшийся кофе в своей чашке Клея просто смотреть не могла. Что-то мне совсем нехорошо, с каким-то безразличием подумала она. Клея давно уже не страдала от приступов тошноты по утрам, но сейчас казалось, что они возобновились. Когда она встала, ее закачало, ноги подкашивались. Рука невольно потянулась ко лбу. У Клеи начинался жар, ей стало не хватать воздуха.

— Мне… плохо, — беспомощно пролепетала она встревоженному Максу.

По всему ее телу волнами прокатывались какие-то неприятные пугающие пульсации, сердце билось тяжело и медленно, и в то же время Клея задыхалась, как от бега. Внезапно ее охватила настоящая паника, в ушах не прекращался какой-то сумасшедший звон.

— Что с моей головой? — простонала она, попыталась сделать несколько шагов и споткнулась. — Макс!

Она умоляюще протянула к нему руки, он поспешно подхватил ее, успев поддержать, как только она начала падать, медленно оседая на нетвердых ногах. Все это произошло в считанные секунды, но для Клеи время странно замедлилось. В висках у ней стучало, и она поняла, что вот-вот потеряет сознание.

Макс обнял ее, проклиная все на свете, затем поднял на руки.

— Доигрались-таки, Клея! — прорычал он и побледнел; пунцовый жаркий румянец на ее щеках и лихорадочный пульс не на шутку испугал его. — Вот до чего довело твое упрямство.

Доктор Филдинг приехал к тому времени, когда Клея начала понемногу приходить в себя, но все еще была в полузабытьи и не понимала, что с ней происходит.

Макс с беспокойством наблюдал, как доктор осматривал ее, мерил давление, долго прислушивался к ударам сердца ребенка. Временами Клею бросало то в жар, то в холод. Макс совершенно не находил себе места, с ума сходя от тревоги.

Он сидел рядом с ней, держа ее за руку, а она неподвижно лежала с закрытыми глазами, и дыхания ее почти не было слышно.

Закончив свое неторопливое обследование, доктор пробормотал:

— Ей нужно дать что-то, чтобы она хорошенько отдохнула.

— Ничего мне не надо. — Клея нашла в себе силы приподняться. — Не нужно никаких лекарств, это вредно для ребенка.

Доктор Филдинг посмотрел на ее бледное лицо и поднял брови — удивленно и иронически. Клея не заметила этого его выражения, так как сама сразу закрыла глаза.

— И вы думаете, что я могу прописать что-нибудь вредное для ребенка? — надменно и немного обиженно спросил он. — Речь идет о самом слабом, совершенно безвредном снотворном, мисс Мэддон, — заверил он ее затем добрым, мягким голосом, какой бывает только у врачей. — У вас повысилось давление. Единственный способ его снизить — это полностью расслабиться: я имею в виду строгий постельный режим. Да, да, несмотря на то, что, конечно же, вам захочется вскочить при первой же возможности, — неумолимо продолжал доктор, а затем повернулся к Максу. — Я бы известил ее мать о том, что случилось, — произнес он сурово. — Ей нельзя сейчас быть одной…

— Она останется здесь, — коротко ответил Макс.

Глаза доктора расширились от удивления.

— Но мисс Мэддон…

— Ждет от меня ребенка, — резко вставил Макс. Он крепко сжал слабую руку Клеи. — Будьте уверены, я о ней хорошо позабочусь. — Он глубоко вздохнул, отчаянно стараясь казаться спокойным, взгляд его замер на бледном лице Клеи. — Я за нее отвечаю. Она моя.

— Я только имел в виду, что, может быть, ей лучше было бы побыть несколько дней в больнице, — мягко сказал доктор.

— Не надо нам никакой больницы, — без всяких колебаний заявил Макс. — Клея боится больниц. Отец ее долго лежал в больнице, потом умер. Она будет чувствовать себя там ужасно.

Какое-то время доктор стоял в нерешительности, но затем по достоинству оценил силу характера Макса и его квадратную челюсть, не прошел мимо его внимания и взгляд Макса — буквально прикованный к осунувшемуся лицу на подушках. Тогда он молча кивнул и дал знать Максу, что хочет поговорить с ним в другой комнате.

Пересилив себя, Макс поднялся и вслед за доктором вышел из спальни.

— Что с ней? — спросил он, как только они оказались одни и были уверены, что Клея их не слышит. В течение последнего получаса он совсем извелся, так как винил во всем, что произошло с Клеей, только себя. Не случился бы с ней этот неожиданный обморок, если бы он не…

— Переутомление, высокое давление — я мог бы добавить сюда и жару, и много всего другого… но дело даже не в этом. Скажу только, что неоднократно предупреждал, что ей нельзя перенапрягаться. Ну а теперь об этом же самом ей сказал собственный организм, но гораздо убедительнее, чем я. — При этих словах доктор улыбнулся, вспомнив свою безрезультатную борьбу с Клеиным упрямством. — Ей обязательно нужно принимать таблетки с железом. Может быть, вы заставите ее принимать их регулярно? У меня еще не было пациентки, которая бы так ужасно относилась к моим предписаниям!

— Да, — тихо сказал Макс. — Представляю.

Доктор Филдинг ушел, пообещав зайти на следующее утро. Макс вернулся в спальню — Клея смотрела на него во все глаза.

— Как ты себя чувствуешь? — мягко спросил он, сев на край постели рядом с ней.

— Как-то странно. — Она усмехнулась сама над собой, личико ее трогательно бледнело на ярких простынях. — Сильно я тебя напугала? — спросила она раскаивающимся шепотом, видя озабоченное, почти страдальческое выражение на ее лице. — Извини меня, я…

Но Макс не дал ей договорить, ласково приложив палец к ее губам.

— Не смей оправдываться передо мной, — приказал он совсем не строго. — Не надо, я ведь сам во всем виноват! Если бы я не потерял над собой контроль и не приставал бы к тебе, если бы я был хоть чуть-чуть осторожнее…

Клея покачала головой и поцеловала закрывающий ее губы теплый, мягкий палец; в глазах ее загорелось сочувствие, когда она встретила его виноватый, измученный взгляд.

— Кроме меня, в этой истории нет виноватых, — сказала она мягко. — Все вокруг твердили мне, что нужно больше отдыхать. Прошлая ночь здесь совершенно ни при чем… Я была бы очень рада, если бы ты и сейчас начал приставать ко мне.

Клея из последних сил старалась развеселить Макса. На самом деле ни о чем таком не могло быть и речи — она даже головы не подняла бы с подушки. Энергия ушла из нее вся без остатка.

— Доктор Филдинг сказал что-нибудь о ребенке? — спросила она через некоторое время еле слышным голосом. Клея тянула с этим страшным вопросом, так как очень боялась страшного ответа.

Макс легко положил ей руку на живот и ободрительно улыбнулся.

— Ребенок в порядке. Все беспокойство только из-за тебя. Нужно оставаться в постели и побольше спать. Я тебе дам сейчас снотворного. Принесу с теплым питьем. Мне сказано сидеть около тебя, никуда не отлучаясь, и стеречь — ты и не моргнешь теперь без разрешения!

— Мне нужно позвонить маме. — Глаза Клеи затуманились: она представила, что будет с матерью, когда та узнает о случившемся. Она еще сильнее побледнела, и одновременно на нее с новой силой нахлынула усталость.

— Я поговорю с ней, Клея, — сказал Макс.

— А как же Брэд…

Макс погладил ее по щеке, стараясь успокоить и ободрить. Глаза его были полны тревоги и заботы.

— Не волнуйся, я обо всем позабочусь. Ты просто отдыхай, хорошо?

Клея молча кивнула. У нее не было ни сил, ни желания ему перечить. Пусть Макс уладит все с Эми, уладит все с Бредом, уладит все на свете. Как хорошо, когда можно переложить на его плечи все эти проблемы, а самой наконец-то по-настоящему расслабиться…

Веки ее отяжелели. Клея перевернулась на бок и, поискав губами его ласковую руку, поцеловала ее.

— Бедный Максик, — прошептала она. — Твоя цыганка доставила тебе столько хлопот…

— Нет, Клея, — тихо сказал он. — Никаких хлопот ты мне не доставила. Ты сделала все, чтобы сделать свой уход от меня совершенно незаметным. Единственное, о чем ты не подумала, это захочу ли я, чтобы ты ушла.

— Ты хотел, пока не знал о ребенке, — сонно возразила Клея. — Но ребенок — это не причина, чтобы цепляться за мужчину, который желает остаться свободным. Во всяком случае, в наше время.

Так они мирно говорили друг с другом в тишине. Лицо Макса было серьезно. Но на ее последнее замечание ему нечего было ответить.

— Поспи хоть немного, — сказал он. — Я пришлю миссис Уолтерс с лекарством.

— Макс? — Он был около двери, когда Клея окликнула его. Макс обернулся. На него смотрели фиалковые, пронзающие душу глаза. — Спасибо.

— За что, Клея? — спросил он.

— За то, что ты здесь, со мной, хотя я знаю — у тебя тысяча разных дел.

— Самое важное для меня — это ты, запомни, — сказал он хриплым от волнения голосом. — Я бы очень хотел, чтобы ты наконец поверила мне.

Веки ее постепенно опускались, и Макс не был полностью уверен, что Клея слышала его. Задумчиво нахмурив брови, он медленно пошел в кабинет — проблемы накапливались.

Беспокойно постукивая пальцами по письменному столу, Макс ждал, когда на том конце провода поднимут трубку. Он знал, что разговор предстоит не из легких. Наконец он услышал низкий, сдержанный голос и невольно выпрямился в своем рабочем кресле.

— Джеймс Лэверн? — спросил Макс.

— Слушаю вас, — последовал спокойный ответ.

— Вы, должно быть, слышали мое имя… — неуверенно начал Макс. — Макс Лэтхем. Я хотел бы сообщить вам, что Клея…