Голос сердца

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Две недели спустя, теплым и душным утром Нина, прижимая к себе два пакета с обувными коробками, сумочку и зонтик, открыла дверь своего демонстрационного зала. Она быстро вошла внутрь, заперла дверь и вздохнула с облегчением, как будто добралась до неприступной крепости.

— С меня хватит, хватит, хватит! — прокричала Нина, опускаясь на кушетку и обращаясь к двум стэффордширским собачкам, стоявшим на лакированном столике. — Я первый раз в жизни с ненавистью вспоминаю поход в обувной магазин и это вина Мариссы. Нет, Марисса здесь ни при чем. Это все проделки Патриции. Зачем ей было нужно сколотить такое состояние, спрятать завещание и заставить меня объявить себя наследницей!

Нина покачала головой и улыбнулась. Все-таки неплохо, когда работаешь одна. Можно сказать, что хочешь, выплеснуть свое раздражение, даже бросить какой-нибудь небьющийся предмет на пол и никто тебя не осудит.

Чувствуя, что начинает понемногу успокаиваться, Нина устроилась на кушетке поудобнее и начала перебирать в уме подробности сегодняшнего утра.

Из всех ее подруг только Марисса могла составить подходящую компанию для похода в обувной магазин. У Кей был не только тот же самый размер, что и у Нины, но и вкусы их практически совпадали. Селия покупала свои безумно дорогие и отлично сделанные туфли за полцены по договору с какой-то фирмой и о подробностях этой сделки предпочитала помалкивать. Оставалась только Марисса, которая к тому же носила обувь на высоком каблуке и размер ноги у нее был меньше, чем у Нины, и это означало, что между ними не возникнет спор из-за обладания какой-нибудь особо приглянувшейся обеим парой туфель.

Сегодня они встретились в очень дорогом салоне под названием «Софи-Матильда». Владелица магазина — Эликс Спейер — открыла его немного раньше, чтобы Нина и Марисса могли сделать покупки до начала рабочего дня в своих офисах. Когда Эликс, которая училась с Ниной в одной школе, отошла в кладовую, Марисса, только что вернувшаяся из деловой поездки в Сан-Франциско, потребовала сообщить ей последние новости. Обычно обе женщины встречались регулярно, чтобы пообедать и поболтать друг с другом, но в последнее время были чересчур заняты, а сейчас представилась удобная возможность обсудить все то, что их волновало.

— Ты хочешь сказать, что оценщики до сих пор работают на Парк-авеню? Немыслимо! Я понимаю, что они должны действовать с предельной тщательностью, но это переходит всякие границы! — воскликнула Марисса, примеряя летние сандалии.

— Полностью с тобой согласна. Я сказала Бену, что они пробудут там еще полгода, — ответила Нина, прохаживаясь по покрытому ковром полу в черных лодочках на низком каблуке. — Сначала он находил ситуацию забавной, но сейчас и ему не до смеха.

— Понятно, — улыбнулась Марисса и внимательно посмотрела на Нину. — А почему ты решила продать эту квартиру? Она тебе еще пригодится.

— Что я буду делать в таких апартаментах?

— А кто говорит, что ты будешь там одна? Если вы с Беном поженитесь, вам все равно понадобится большая квартира, — заметила практичная Марисса, и Нина, несмотря на то, что ей не нравился этот разговор, не могла с ней не согласиться. — У вас появятся дети, которым будут нужны комнаты. Вы устроите спальню для твоей матери, для гостей… Это проще, чем подыскивать новую квартиру, поверь мне.

В разговоре о квартире Патриции прошло почти все время, которое они провели в обувном салоне, хотя подруги и обсудили еще кое-какие проблемы. Нина понимала, что Марисса, видевшая множество шикарных нью-йоркских апартаментов, может дать ей немало полезных советов, но все равно с трудом сдерживала раздражение. Если ей действительно придется переделывать квартиру Патриции, помощь Мариссы окажется неоценимой. Она была в курсе всех мебельных аукционов, знала, где можно приобрести действительно качественные вещи и, конечно, именно ей Нина бы предложила заняться интерьером квартиры Патриции, если бы они с Беном решили поселиться там. Но, с другой стороны, Нина никак не могла свыкнуться с мыслью, что она на самом деле является наследницей Патриции и ей не хотелось обсуждать эту тему.

Кроме того, Нина внезапно оказалась в центре внимания, как только стало известно, что скоро она станет обладательницей крупного состояния, и поведение некоторых ее знакомых изменилось коренным образом.

Наверное, именно мысль о деньгах Патриции заставила Эликс Спейер предложить Нине лодочки из крокодиловой кожи, не проданные за время зимнего сезона.

— Отдаю за полцены, — объявила Эликс, буквально всовывая коробку в руки Нины. — Это как раз твой размер, и я не знаю никого другого, кто бы их был в состоянии купить. За исключением разве что Кей, но у нее уже есть две пары, ведь стоит написать бестселлер — и ты сразу будешь купаться в деньгах. Твоей бабушке понравились бы эти туфли, — добавила Эликс. В ее голосе послышались подобострастные нотки. — Я обожала свою бабушку, но все, что мне от нее досталось, — это кладовка с вышедшей из моды обувью и коллекция картин, не представляющих большого интереса. А тебе, кроме всего прочего, достался замечательный парень. Счастливица!

Теперь, сидя у себя в демонстрационном зале и вспоминая подробности разговора, Нина спрашивала себя, что же ее все-таки беспокоит. «Я так счастлива, что порою у меня дух перехватывает от радости», — подумала она, поигрывая коралловым браслетом на правом запястье. Нине очень нравились драгоценности, подаренные ей Патрицией. Каждый предмет был по-своему уникален, но она не могла не задумываться о том дне, когда наконец увидит все украшения бабушки. Может быть, тогда этот милый браслет утратит свою привлекательность?

Поднявшись с кушетки, Нина сняла жакет цвета нефрита, дополнявшего ансамбль из зеленой с золотом юбки из крепа и золотистого цвета блузки, украшенной старинными пуговицами.

«Но Эликс права — я люблю замечательного мужчину и он любит меня. А я уже решила, что не встречу человека, которого бы хотелось назвать спутником жизни», — мысленно сделала вывод Нина и вздрогнула, услышав стук в дверь.

Она оглянулась и увидела стройную женщину лет пятидесяти, на лице которой застыла заученная улыбка. Это была Розалинда Хервей, недавно оставшийся без работы редактор антикварного журнала, и на нее не распространялось правило Нины о предварительной договоренности о встрече. Нина улыбнулась в ответ и подошла, чтобы открыть дверь.

— Надеюсь, что не помешала тебе. Я была в здании и решила зайти поговорить с тобой, — сладким голосом произнесла Розалинда, и Нина почему-то забеспокоилась.

— Я тут разговаривала сама с собой. Можно позволить себе такую роскошь, когда ведешь бизнес самостоятельно, — ответила Нина, проводя Розалинду в салон.

Семья Розалинды издавала несколько журналов, в том числе и журнал, посвященный антиквариату. Розалинда была очень опытным редактором, тщательно готовила все публикации и славилась безукоризненным вкусом. Однако не так давно все журналы были проданы конгломерату, и в штате его сотрудников не нашлось места для Розалинды.

— Розалинда, я очень рада вас видеть, — сказала Нина. — Может быть, пройдем в мой офис?

— Да, конечно, и позволь, я помогу тебе отнести сумки. А, так ты была у «Софи-Матильды»! Хоть Эликс Спейер и важничает, обувь у нее просто замечательная, но цены…

— Не напоминайте мне о ценах, — шутливо поежилась Нина.

Они уселись на стулья около ее письменного стола, и Нина задумалась, не зная, с чего начать разговор. Перед ней сидела интеллигентная, знающая свое дело женщина, которая вдруг осталась без работы и источника дохода. Нина остро ощущала разницу в их положении.

— Хотите что-нибудь купить? У меня есть замечательные тарелочки для пирожных из кованого серебра, изготовленные в начале века. Я знаю, что вы придерживаетесь высокого мнения об изделиях викторианской эпохи, декабрьский номер вашего журнала был посвящен именно этой теме… — Нина оборвала себя на полуслове. — Розалинда, мне очень жаль, что так получилось с вашим журналом.

— Я знала, что тебе действительно очень жаль и что ты говоришь от чистого сердца. В нашем деле слишком много лицемеров, — бодро проговорила Розалинда, но выражение ее лица по-прежнему осталось грустным. — Сегодня приступила к работе новый редактор. Молодая, энергичная женщина. Она решила начать с фотографий знаменитостей, позирующих на фоне их любимой мебели.

Нина поморщилась. Она понимала, как тяжело сейчас на душе у Розалинды, и сочувствовала ей, но осознавала, что должна быть осторожной в своих высказываниях. Розалинда пришла сюда не для того, чтобы перемывать косточки своим конкурентам.

— Розалинда, может, я… могу вам чем-нибудь помочь? Я пока еще не вступила во владение имуществом Патриции, но я могу попросить Оливера Уотсона дать мне в долг.

— Нина, как это мило с твоей стороны, но мне не нужны деньги! — воскликнула удивленная Розалинда. — Забавно, но Патриция тоже сразу предложила мне деньги, когда речь зашла о продаже журнала. Мы с ней долго беседовали, и она настояла, чтобы я не верила обещаниям новых владельцев и потребовала контракт, в котором были бы оговорены моя пенсия, медицинская страховка и прочие вещи.

— Мудрая женщина. Чем больше я узнаю о Патриции, тем лучше понимаю, сколько у нее было здравого смысла и как она помогала людям, которые испытывали трудности, — призналась Нина. — Именно поэтому я и решила претендовать на ее наследство. Я должна выполнить все обещания Патриции.

— Нашли ли ее последнее завещание? — с надеждой в голосе спросила Розалинда. — Тебе было бы легче, если бы ты в точности знала, чего хотела Патриция.

— Нет, завещание пока не найдено, хотя оценщики упорно ведут поиски. Розалинда, — мягко спросила Нина, слегка наклонившись вперед, — Патриция обещала упомянуть вас в завещании? Что она хотела оставить вам?

— Патриция хотела сделать меня распорядителем ее литературного наследия. У нее была коллекция журналов, бесчисленные фотографии, обширная переписка. Достаточно материала для написания биографии или, по крайней мере, серии журнальных статей, — тон Розалинды с каждым словом становился оживленнее. — В завещании, которое находится у Оливера, нет ни слова об этом. Патриция собиралась отдать всю свою личную переписку Беннету Уортону, но обещала мне, что в новом завещании… — на глаза Розалинды навернулись слезы. — Нина, мне пятьдесят шесть лет, и я впервые в жизни прошу о работе. Я овдовела много лет назад, и теперь моя семья считает, что я должна тихо доживать свои дни, но я не хочу этого делать. Ты мне можешь помочь?

— Конечно. Я должна вначале поговорить с Беном, но думаю, что он согласится. Что касается меня, я уверена, что вы превосходно справитесь с тем, что хотела Патриция.

— Патриция заслуживает того, чтобы была написана ее биография. Конечно, придется рассказать о том, что… о твоем отце, — торопливо поправилась Розалинда. — Но можешь быть уверена — я не напишу ничего такого, что могло бы повредить репутации твоей матери или твоей.

— Спасибо, но моя мама любит говорить, что если ты ни в чем не виноват, твоя репутация не может пострадать, — ответила Нина. — И я думаю, Патриции не понравилось, если бы вы решили приукрасить ее жизнь. Пока она была жива, она считала нужным хранить тайну о моем отце, но теперь настало время сказать правду. Патриция наверняка хотела, чтобы люди узнали обо всем том, что произошло в ее жизни.

— Ты права, — согласилась Розалинда и улыбнулась. — Я слышала, что ты встречаешься с Беннетом Уортоном.

— Мы много значим друг для друга, — призналась Нина. — Хорошо, когда рядом есть человек, на которого можно опереться в трудную минуту.

— Если ты разрешишь, я кое-что скажу, — проговорила Розалинда, когда Нина вела ее по демонстрационному залу к выходу. — Патриция была щедрым человеком и раздала обещания очень многим людям, но боюсь, что не всех упомянула в своем завещании.

— Я не собираюсь никого подводить и выполню все то, что намеревалась сделать Патриция.

— Естественно. Но у нее был весьма обширный круг знакомств, и — при всем ее желании — она не могла перечислить всех в своем завещании. Многие из них нуждаются гораздо в большей помощи, чем я. Как бы то ни было, — закончила Розалинда, когда они остановились в дверях, — на твоих плечах лежит тяжелый груз ответственности, и от этого никуда не денешься.

Вернувшись в свой офис, Нина прослушала послания на автоответчике, но из головы у нее не шли слова Розалинды. Даже звонок художника по интерьеру, разыскивавшего «кувшин не позднее, чем 1925 года», не отвлек ее от размышлений. Нина собралась вновь включить автоответчик, но в этот момент зазвонил телефон. Это была Марисса.

— Только не говори, что мы перепутали пакеты с обувью, — рассмеялась Нина, надеясь в душе, что Марисса звонит именно по этому поводу. Еще одного разговора о своем наследстве она бы просто не выдержала.

— Нет, нет, я звоню совсем по другому поводу. Я забыла сегодня утром сказать тебе две важные вещи. Во-первых, у тебя есть старинные десертные японские тарелки?

— Шесть штук.

— Отлично. Пожалуйста, запиши их на меня, а я в обед пришлю кого-нибудь за ними. С делами покончено, — бархатный голосок Мариссы приобрел загадочные нотки. — Пора поговорить о более приятных вещах. В конце июня мы собираемся дать обед в честь губернатора и его жены, — Марисса назвала дату.

— Поэтому тебе нужны японские десертные тарелки, — поддразнила Нина, чувствуя, что ее охватывает смутное беспокойство.

— Неужели ты думаешь, что я обойдусь шестью тарелками? Нет, они предназначаются клиентке, которая все время что-нибудь приобретает. Очень милая женщина, но я подозреваю, что она боится, что как только ее новый дом будет закончен, муж бросит ее, поэтому она придумывает все новые и новые предлоги, чтобы оттянуть новоселье, — торопливо пояснила Марисса. Ей явно не терпелось продолжить разговор о своем званом обеде. — Я приглашаю тебя и Бена. У вас нет никаких планов на этот день?

Нине было известно, что ее подруга время от времени устраивает званые обеды в честь сильных мира сего. Однако Нину ни разу не приглашали на подобные мероприятия, хотя она часто бывала в доме Дугласов, когда там собирались члены их семьи, и принимала участие в многолюдных вечеринках, устраиваемых Мариссой для представителей художественной богемы. Но на званых обедах присутствовали только сложившиеся пары, имеющие определенное положение в обществе. Нина вдруг поняла, что оказалась в числе этих избранных. Значит, ее решили пригласить потому, что она встречается с преуспевающим адвокатом, и еще потому, что оказалась наследницей внушительного состояния?

Марисса перестала болтать о меню предстоящего обеда, и Нина сказала первое, что ей пришло в голову.

— Черный галстук обязателен?

— Что ты! Мужчину в наше время не заставишь надеть черный галстук, — ответила Марисса. — Нет, представители сильного пола будут в темных костюмах, а женщины — в вечерних платьях. Значит, я могу рассчитывать на вас обоих?

— Мне надо сначала поговорить с Беном. Он придет к ленчу, и я тебе потом перезвоню, — пообещала Нина, надеясь, что разговор закончится до того, как Марисса вспомнит о своей излюбленной теме — наследстве Патриции Росситер.

Они еще немного поболтали, и наконец Нина с облегчением повесила трубку, но телефон тут же зазвонил снова.

— Я ознакомилась с твоим авторским планом, — бодро сообщила Дейна Селигсон. — Он мне очень понравился, так что будь готова.

— К чему? — подозрительно поинтересовалась Нина.

— Я собираюсь провести аукцион, — терпеливо объяснила Дейна. — Момент сейчас очень удачный и мы сможем заключить неплохой договор на издание книги. Пойми меня правильно, книга имела бы успех, даже если бы Патриция Росситер не была бы твоей бабушкой, но раз уж так получилось…

Положив наконец трубку, Нина почувствовала, что ей немного не по себе от всех этих известий. Проводить аукцион еще ненаписанной книги об антиквариате? Конечно, Нина была уверена, что ее произведение окажется занимательным и качественным чтением, но заслуживает ли оно аукциона?

В конце концов Нина взяла блокнот, ручку, вернулась в демонстрационный зал и вновь села на кушетку. Она предполагала, что после того, как вопрос с наследством будет урегулирован, налоги уплачены, обещания выполнены, ее жизнь вернется в прежнее русло, за исключением двух моментов. У нее будет достаточно средств, чтобы не беспокоиться о деньгах в этом безумно дорогом городе, и, что самое важное, рядом с ней будет Беннет Уортон. Но теперь Нина понимала, что все это случится очень нескоро и сейчас ей надо выработать свой собственный план действий, чтобы не следовать советам, которые с удовольствием давали ей все желающие.

«Я должна думать так, как это делала Патриция», — решила Нина, вспомнив, как полгода назад она беседовала со своей бабушкой. Итак, как хотела Патриция распорядиться своим наследством?

Не успела Нина отложить в сторону блокнот с записями, как пришел Бен, держа в руках коробку с ленчем.

— Чувствую запах пиццы, — целуя его, сказала Нина. — Сегодня было самое длинное утро в моей жизни, а когда я пришла сюда, настроение у меня было отвратительное.

— Что случилось? — спросил Бен, ставя коробку на деревянный поднос на столе Нины.

— Сегодня утром мы с Мариссой были в обувном салоне, — начала Нина, показывая на набитые коробками сумки, которые она не успела убрать в шкаф.

— Ты всегда покупаешь за один раз шесть пар обуви и раскладываешь пиццу на стэффордширском подносе? — подозрительно мягким тоном поинтересовался Бен.

— Это подделка под стэффордшир. Я купила на блошином рынке три подноса, два сразу же продала, а этот решила оставить себе, — объяснила Нина, делая вид, что не понимает, что имел в виду Бен. — Я всегда покупаю сразу несколько пар обуви и обеспечиваю себя на весь сезон. По-моему, это очень разумно. Позволь, я достану содовую из холодильника, и давай поедим, я проголодалась.

Следующие несколько минут были посвящены пицце и прошли в молчании.

— Наверное, мне не стоило есть пиццу, — заметила Нина. — Боюсь за свой желудок.

— Пицца — великолепное лечебное средство, — запротестовал Бен, принимаясь за следующий кусок. — Она очень успокаивает, а мысли о том, из чего она приготовлена, заставляют забыть обо всех проблемах.

— Ты прав, — рассмеялась Нина. — Она питательнее, чем шоколад, но не такая полезная, как куриный суп.

— А ты сможешь приготовить куриный суп? — спросил Бен. Раздражение, которое он почувствовал в первый момент, увидев две набитые сумки с эмблемами одного из самых дорогих обувных салонов, прошло. Если Нина привыкла покупать себе вещи подобным образом, значит, не имело смысла переубеждать ее. — Может быть, тебе придется подавать его мне в ближайшем будущем, — улыбнулся он.

— В будущем, — повторила Нина, глядя на Бена поверх края стакана с лимонадом. — Придется тебе дожидаться этого до наступления холодов.

— Значит, я должен все лето только гадать о твоих кулинарных способностях? — подразнил ее Бен.

Нина клятвенно приложила руку к груди.

— Обещаю, что возьмусь за кастрюли, как только ты простудишься и сляжешь с гриппом в кровать. Больным обязательно надо есть куриный суп, чтобы поправиться, — торжественно заверила она, и Бен рассмеялся.

— Я хочу тебя еще посмешить. Знаешь, что мне сегодня сказал мой литературный агент? — спросила Нина и рассказала Бену о своем разговоре с Дейной. — Я понимаю, какое значение имеют для авторов аукционы по правам на издание книги. Я была рядом с Кей, когда проводился ее первый аукцион, и прекрасно помню, как она волновалась. Но Кей — профессиональная писательница, а я всего лишь антиквар, правда, у меня была знаменитая бабушка, которая умела хранить тайны, благодаря чему мою книгу теперь можно продать гораздо выгоднее, — резко закончила Нина.

— Помнишь, что ты сказала во время нашей первой встречи с Оливером? — спросил Бен. — Что после уплаты налогов может ничего не остаться. Тогда ты будешь рада и авансу за книгу.

Нина несколько мгновений размышляла над его словами и наконец рассмеялась.

— Беннет Уортон, ты теперь никуда от меня не денешься, — пошутила она. — Если все наследство уйдет на уплату налогов, то мне ничего не остается, как вцепиться в тебя мертвой хваткой. Ты ведь получишь приличное вознаграждение, и я помогу тебе его потратить.

— Не сомневаюсь, — рассмеялся Бен, но тут же вновь стал серьезным. — Значит, ты хочешь продать загородные дома Патриции.

— Я думаю, что сначала надо сдать их в аренду, а когда цены на недвижимость поднимутся, продать. Но перед тем, как принять окончательное решение о продаже, я хотела бы побывать в них. Мы могли бы провести за городом несколько уик-эндов, если ты не возражаешь.

— Ты приглашаешь меня на роль твоего личного шофера? — шутливо спросил Бен. К решению проблем Нина подходила точно так же, как Патриция. Без суеты, поспешных выводов, бесконечных раздумий и колебаний, без слепого следования чужому мнению. Бен понимал, что Нина нервничает, и думал, что, возможно, он любил бы ее сильнее, если бы она время от времени давала волю своим чувствам. Его удивляло, что ее совершенно не интересовал вопрос о том, кто мог быть возлюбленным Патриции и ее дедушкой. Этот человек мог бы быть еще жив, но Нина никогда даже не упоминала о нем. Возможно, Патриция хранила свою тайну в течение столь длительного времени потому, что этот человек занимал высокое положение в обществе и это обстоятельство могло иметь значение даже после его смерти.

— Итак, этот вопрос решен, — сказала Нина и обратила внимание на отрешенное выражение глаз Бена. О чем он думает? Несомненно, о чем-то, связанном с Патрицией. Нина тоже часто вспоминала свою бабушку, но ей приходилось ломать голову и над многими другими проблемами. — Но мы посетим загородные дома после того, как я вернусь из Лондона.

— У вас с Мариссой все готово для поездки?

— Да, но я пока не решила один вопрос.

— Какой?

— Он касается тебя. Почему ты так удивился? — рассмеялась Нина. — Тебе должно быть приятно, что я буду скучать по своему возлюбленному.

Бен взял ее за руку.

— Может быть, ты отменишь ради меня свою поездку? — полушутя спросил он.

— Нет, это невозможно, но есть другой выход, — в глазах Нины сверкнул огонек. — Закончив дела в Лондоне, я должна слетать в Париж уже без Мариссы, и ты можешь прилететь туда ко мне.

Бен на мгновение потерял дар речи.

— Я был бы очень рад, но боюсь, что даже если сумею вырваться, то поездка будет очень непродолжительной.

— Я сама собираюсь пробыть там не больше четырех-пяти дней, и мы можем устроить себе длинный уик-энд. Ты прилетишь в Париж в четверг вечером, мы проведем там вместе три дня, а в понедельник утром вылетим назад, — объяснила Нина. — Мы остановимся в «Ланкастере», и я обещаю до твоего приезда сделать необходимые покупки на блошином рынке, чтобы тебе не пришлось тащиться туда вместе со мной.

— От такого предложения невозможно отказаться.

— Ты не должен отказываться, а должен пообещать, что немедленно закажешь билет на самолет.

— Именно это я и хотел сказать, но вспомнил, что загружен работой по горло, — Бен на мгновение задумался. — Я придумаю что-нибудь.

— Рада это слышать, — Нина понимала, что если Бен решится оставить свой офис на несколько дней, то только чрезвычайная ситуация помешает ему прилететь в Париж. — Что ты еще хотел мне сказать?

— Я хотел поговорить о квартире Патриции, — ответил Бен, ломая голову над тем, какие совещания и встречи ему придется отменить, чтобы провести уик-энд в Париже. — Апартаменты, в которых столько месяцев работали оценщики, заслуживают того, чтобы мы посетили их хоть раз.

— Согласна, — рассмеялась Нина. — Сегодня утром мы как раз обсуждали эту тему с Мариссой и я едва не потеряла терпение.

— Так вот о чем беседуют женщины, когда примеряют обувь, — пошутил Бен. — Я всегда подозревал, что эта процедура несет на себе отпечаток таинственности.

— Тебе смешно, — язвительно заметила Нина, — а я думала, что сойду с ума от всех этих разговоров.

— Могла бы сказать Мариссе, чтобы она не приставала к тебе.

— Я не могла так поступить, потому что уважаю Мариссу и ценю ее мнение, — объяснила Нина. — Но мне не хотелось обсуждать этот вопрос, и, кроме того, Марисса поставила меня в неловкое положение, сама не подозревая об этом.

— Каким образом?

— Она прекрасно знает, как выглядит квартира, а я, хотя и являюсь владелицей апартаментов, не была там ни разу — вот почему мне стало неловко. Да, знаешь, Марисса пригласила нас на званый обед, — добавила Нина и коротко рассказала о намечаемом мероприятии. — Я могу сказать ей, что мы принимаем приглашение?

— А ты этого хочешь?

— У Мариссы всегда собираются интересные люди и стол обычно великолепный. Но если ты не хочешь, мы туда не пойдем.

— Скажи Мариссе, что мы принимаем приглашение, — после минутной паузы сказал Бен. — Только раз в жизни наступает момент, когда человек перестает быть чьим-то протеже и начинает чувствовать собственную значимость.

— Эта мысль не приходила мне в голову, — призналась Нина.

Действительно, она уже никогда не будет той, прежней Ниной Своуп, которая открыла собственную фирму при поддержке своей бывшей начальницы. Но будущее представлялось Нине пока неясным, и ей очень хотелось верить, что скоро все станет на свои места.

— Кстати, ко мне сегодня зашла Розалинда Хервей и сообщила, что Патриция обещала назначить ее распорядителем своего литературного наследия. По-моему, это неплохая идея. — Бен благодаря своей работе у Патриции был знаком со многими антикварами и художниками по интерьеру, и Нине не приходилось пускаться в долгие объяснения, когда речь заходила о ком-нибудь из них. — Мы знаем друг друга с тех пор, когда я работала у Мариссы, но Розалинда никогда не обращала на меня внимания, и я ни разу не попала в ее ежегодный список лучших антикваров.

— Патриция высоко ценила Розалинду, — отметил Бен. — Но ты на самом деле хочешь, чтобы она разбирала все записи, архивы и письма Патриции?

— Да. Патриция заслужила, чтобы о ней была написана хорошая биография. Я поговорю об этом с Дейной.

— Ты сегодня переполнена идеями, — улыбнулся Бен.

— Приходится, — ответила Нина, поняв, что наступил подходящий момент. — Когда Розалинда ушла, я села и решила хорошенько подумать о том, как лучше помочь тем, кого Патриция не упомянула в своем завещании, но обещала поддержку, еще когда была жива. Я составила план, но не знаю, насколько он осуществим. Посмотри его, пожалуйста.

Выбросив упаковку от ленча в корзинку для мусора, они прошли в демонстрационный зал. Было обеденное время, и можно было поговорить спокойно, зная, что никто не помешает.

— Неужели кто-то готов заплатить девяносто долларов за эту подушку? — спросил Бен, глядя на ценник, прикрепленный к крошечному прямоугольничку, богато отделанному золотой, красной и коричневой парчой.

— Девяносто долларов мне уплатит художник по интерьеру, — ответила Нина. — И подушка стоит этих денег. А сколько он возьмет со своего клиента — это его личное дело. Разве Патриция не объясняла тебе подобные тонкости?

— Объясняла, — признался со смехом Бен. — Она всегда говорила, что если уж клиент выложил несколько тысяч за изготовление вручную дивана, то он не пожалеет пару сотен на подушки.

— Вот ты и ответил на свой вопрос, — хмыкнула Нина. — А теперь, пока мы не расслабились и не забыли, что через эту стеклянную дверь все видно, скажи, что думаешь о моей идее. Я решила попытаться встать на место Патриции и понять, как бы она поступила в данной ситуации. И вот что у меня получилось.

Бен внимательно посмотрел на страничку блокнота, на которой крупными буквами были выведены слова «ФОНД ПАТРИЦИИ РОССИТЕР». Нина набросала примерную структуру фонда: порядок организации, приблизительный штат сотрудников, источники поступления средств, налоговые отчисления.

— Молодец, — восхищенно сказал Бен. — Патриция могла бы гордиться тобой.

— Так ты думаешь, что мы сможем создать фонд?

— Сможем, — подтвердил Бен, обнимая Нину. — Конечно, на это уйдет немало времени и к его организации можно будет приступить только после того, как вопрос с наследством будет урегулирован, но мы создадим этот фонд, можешь не сомневаться.

— А это не создаст тебе лишние проблемы? — к радости Нины примешивалось чувство беспокойства. Она прижалась к Бену и положила голову на его плечо. — Ты и так очень занят, и мне бы не хотелось, чтобы ты работал до изнеможения, иначе у тебя сил не останется для меня.

— Справлюсь, — заверил Бен, оглянувшись на дверь и убедившись, что коридор пуст. — Но я должен сказать, — продолжил он, целуя Нину, — что, когда вопрос с наследством Патриции будет урегулирован, я смогу смело претендовать на роль финансового советника в одной из новых стран на Балканах.

Вечером, в следующую пятницу, Нина и Бен сидели на трибуне, наблюдая за бейсбольным матчем. Ньюйоркцы играли с филадельфийцами, стадион был полон, но, хотя у них были прекрасные места, мысленно Нина находилась далеко от бейсбольного поля.

Изложенная на бумаге идея фонда Патриции Росситер выглядела привлекательной и легко осуществимой, но на деле все оказалось гораздо сложнее. Как только Оливер Уотсон узнал об их планах, тут же от него начали поступать предложения. И Нина чувствовала, что Бену больше по душе консервативный и осторожный подход Оливера к вопросу организации фонда. Бену нравилась сама идея, ему хотелось как можно быстрее воплотить ее в жизнь, но Нина понимала, что мнения их в вопросе создания немного расходятся.

Хотя, может быть, она напрасно придирается к Бену, пожурила себя Нина. Он является распорядителем наследства, должен нести ответственность за расходы, составлять отчеты в налоговую инспекцию, и все это наряду с его основной работой в фирме. Но одновременно Нина, являясь основной наследницей, считала, что имеет право на свое мнение и что к этому мнению обязаны прислушаться в случае возникновения конфликтной ситуации. К сожалению, они никак не могли выбрать время, чтобы поговорить как следует.

Сегодня, первый раз за всю неделю, им выдалась возможность провести время как настоящей влюбленной паре. Они перекусили в бистро и поехали на стадион, решив на время забыть о всех проблемах, связанных с наследством Патриции.

Но теперь Нина опять погрузилась в размышления о том, что ее волновало. Стоило Бену и Оливеру узнать об идее создания фонда Патриции Росситер, как они тут же принялись рассуждать о стипендиях, пожертвованиях различным благотворительным организациям и прочем. Нина понимала, что все это очень важно, но у нее самой были несколько иные планы.

Нина в первую очередь решила помочь людям, которые были так или иначе связаны с миром антиквариата и дизайна и испытывали трудности финансового характера, были очень старыми или серьезно больными. Ее подстегивала мысль о стоимости медицинского страхового полиса, и она хотела установить порядок приобретения альтернативных полисов по вполне разумной цене, а пока эта идея осуществится, оказывать помощь в покупке дорогих лекарств. Владельцам небольших фирм, например мебельщику, который работал с Патрицией, можно было частично оплачивать жилье или подыскать более дешевую квартиру. И фонд мог бы оказаться незаменимым для таких людей, как Розалинда Хервей, которые неожиданно оказались без работы и искали применение своим знаниям и опыту. Возможно, фонд смог бы компенсировать утраченную пенсию и выплатить пособие на время поиска новой работы.

Громкие выкрики и свист прервали размышления Нины, и она поняла, что наступил кульминационный момент матча. Бита, как комета, пролетела в воздухе, ударилась о щит и упала на землю.

Стадион взорвался громом аплодисментов и радостными выкриками. Загорелась надпись: «Матч окончен», и Нина поднялась, осознавая, что в душе ее зреет решение.

— Я хочу сказать тебе что-то важное, — проговорила Нина, когда они подошли к автостоянке.

— Серьезным выражением лица ты мне напоминаешь болельщиков из Филадельфии, которым сейчас придется проехать девяносто миль, прежде чем они окажутся в родном городе, — пошутил Бен, открывая дверцу своего темно-зеленого «ягуара». — Ты, наверное, хочешь сказать мне, что тебя не привлекает мысль об уик-энде в моей квартире, что тебе больше нравилось, когда там шел ремонт. А теперь, когда там навели порядок, ты потеряла интерес к моей квартире.

— Твою квартиру я люблю почти так же сильно, как и тебя, — заверила Нина, усаживаясь на переднее сиденье.

Ее очень развеселило предположение Бена, но заставило вспомнить об одной вещи, преследовавшей ее в последнее время. Бывая в квартире Бена, Нина часто ловила себя на мысли о том, что произойдет, когда они поженятся. Наверное, им действительно придется обзавестись квартирой побольше, если, конечно, Бен решит жениться на ней.

— Я хочу поговорить о деле. Мы условились не упоминать имя Патриции, но ничего не поделаешь, — торопливо произнесла Нина, опасаясь, что у нее не хватит смелости довести речь до конца. — Я вдруг поняла, что Патриция не только познакомила нас, но и оказала влияние на наши жизни.

— Я думаю, что она одобрила бы все твои поступки.

— Да, но теперь пришло время вторгнуться и в ее жизнь. Я хочу побывать в ее квартире.

— Никаких проблем. Эти апартаменты фактически уже принадлежат тебе. Ты станешь официальной владелицей, как только суд вынесет решение в твою пользу.

— Может, им не нужно это делать?

— Нина! — в голосе Бена послышались предостерегающие нотки. — Неужели ты передумала?

— Нет, нет. Но ведь если ничего не получится, мы все равно поступим, как планировали?

— Что может не получиться? — Не отводя глаз от дороги, спросил Бен. Он начал понимать, к чему клонит Нина.

— Мы можем не найти завещание Патриции, — прямо сказала Нина. — Я хочу пойти в квартиру моей бабушки и еще раз поискать его, пока еще есть время. Мы должны это сделать. Давай сделаем все возможное, чтобы потом не упрекать себя. Ради Патриции Росситер.