Горький лимонад

ГЛАВА 22

Год спустя

— Мама, я буду сегодня поздно, не жди меня, — говорю я ей, застегнув свои ботфорты.

— Я тоже буду поздно, — говорит она, выходя из своей спальни в очень коротком платье. — Закари ведет меня сегодня на свидание.

Закари. Бизнес-магнат возрастом слегка за сорок, которого она встретила в холле нашего дома несколько недель назад. Развод между ней и папой еще окончательно не оформлен, но он близок, а она уходит от роли домохозяйки. К мужчине, возраст которого колеблется между ее и моим.

Спустя несколько недель после моего переезда, я позвонила ей. Я переживала, что не сказала ей об отце, но в итоге рассказала то, что ей нужно было услышать, и заставила приехать в Бостон. Она нуждалась во мне, а я не была готова вернуться домой. Знаю, я должна была сделать это самостоятельно, найти себя и все такое, но я осознала, что и ей нужно сделать то же самое. Поэтому мы вместе, но находим свое призвание по отдельности. Плюс, арендная плата здесь для меня невозможно высокая.

Бостон — стрессовый город, но в то же время и спокойный. Я наслаждаюсь ощущением потерянности среди тысяч людей, населяющих его. Никто не знает, кто я, никто ничего обо мне не знает, а это именно то, чего мне хотелось.

До моего офиса несколько кварталов, и я как обычно делаю остановку в кофейне на первом этаже. Они меня запомнили, и кофе с фундуком уже поджидает меня. Они помнят заказы тысячи людей, которые работают в этом здании. А в нем, я думаю, по крайней мере, восемь компаний.

— Спасибо, Рози, — говорю я бариста, когда она протягивает мне мой кофе. — Запиши на мой счет, пожалуйста.

— Уже сделано, — говорит она, улыбаясь.

Я захожу в стеклянный лифт, который поднимает меня на пятнадцатый этаж, где находится мой кабинет. Я не знала, понравится ли мне эта работа в офисе, но зарплата хорошая, и я получила заказ на дизайн меню для одного из лучших ресторанов в городе. Все практически идеально.

Пока дожидаюсь, когда загрузится компьютер, мой взгляд падает на единственную фоторамку на моем столе. На фотографии я и глупо ухмыляющийся Джегз. Она была сделана в баре в тот вечер, когда я немного напилась. Я только смутно помню некоторые моменты той ночи — помню, как мы делали селфи, танцевали и пели до хрипоты, ощущая себя на миллион баксов, хотя я прекрасно понимала, что утром так себя чувствовать не буду. Но это стоило того.

Мысль о той ночи вдохновляет меня взять телефон и отправить ему сообщение, как обычно я это делаю.

Я: Я улыбаюсь от твоей глупой ухмылки, которая смотрит на меня каждый день с моего стола.

Положив телефон экраном вниз и ожидая ответа, я захожу в почту и обнаруживаю полный почтовый ящик писем. Это будет долгий день.

И первое письмо от Кэли.

Скучаю по тебе. Тайлер вчера отправила тебе еще одно письмо, полное рисунков. Ты должна получить его в течение нескольких дней. Она скучает по своей тете. Как Бостон? Холодно? Замерзаешь? Температура ниже нуля? У нас двадцать семь градусов, без обид. Ты, должно быть, замерзаешь и скучаешь по теплу. И по мне. Ладно, наслаждайся горячим бостонским кофе и своими ботфортами, и шарфом, и потрескавшимися губами. Люблю тебя.

Кэли так сильно хотела отправить меня на поиски себя, но не проходит ни дня, чтобы она не пыталась убедить меня вернуться назад. Вскоре после того, как я приехала в Бостон, она сообщила мне, что Лэндон арестован, но не за то, что сделал со мной или с нами. Мы не знаем всей истории, но, похоже, что он ограбил что-то или кого-то. Как бы то ни было, он получил то, что заслужил. Интересно, связаны ли с его арестом Кэли, Танго и/или Джегз? Уверена, что никогда не узнаю точно.

Мой телефон вибрирует, когда приходит ответное сообщение от Джегза.

Джегз: Я скучаю по твоей красивой улыбке.

Я беру телефон, фотографирую только свою улыбку и отправляю ему.

Я: Как эта?

Джегз: Думаю, сгодится.

С тех пор, как я уехала, между нами сохраняется что-то, но я не уверена, что именно. Не знаю, встречается ли он или делает то, что Джегз умеет делать лучше всего, но если и так, мы не говорим об этом. Но я сама выбрала этот путь.

Я: Ты сегодня будто и не Джегз.

Джегз: Прости, у меня здесь много всего происходит. Бэмби в раздрае на этой неделе. Ее племянница снова вернулась в клинику.

Я: Бедненькая. Я думала ей лучше?

Джегз: Да, но появились ее родители и все разрушили.

Я: Пожелай Грете всего хорошего, и я обязательно вскоре пошлю ей еще одну коробку с канноли.

Джегз: Из-за этих канноли у тебя появилась лучшая подруга. Знаешь, она каждый раз задает мне вопрос о том, чего мне хочется, когда дома открываю холодильник? Хотя я слежу за своим весом, и она знает это, но по-прежнему не доверяет мне.

Я стараюсь не вспоминать о том, что теперь они живут вместе. Какое право я имею задавать вопросы, когда именно я уехала? Иногда, правда, чувствую, будто часть моего сердца осталась в Техасе, и гадаю, было ли это ошибкой, за которую я теперь расплачиваюсь? Знаю, что нуждалась в этом, и мне все еще это нужно. Мне здесь нравится, но там остались те, кого я люблю. И если Джегз живет с кем-то, с кем он так близок, и она настолько же прекрасна, как Грета, я не могу ожидать, что мое счастье будет меня дожидаться. Это слишком эгоистично, и у меня нет права поступать подобным образом с таким самоотверженным человеком, как Джегз.

Я: Ну, я скучаю по моему лучшему другу.

Джегз: Ты скучаешь по Бэмби?

Я: Придурок.

Джегз: Боже, люблю, когда ты ругаешься.

Я: Итааак... я тут подумала, что, возможно, приеду на следующей неделе. Ты будешь работать?

Джегз: Где бы ты ни находилась, я буду там. Я сказал тебе это год назад.

Но в действительности мне хочется спросить — ты все еще любишь меня? Все еще скучаешь по мне? Или двигаешься дальше? Не буду ли я третьей лишней? Или я совершила действительно огромнейшую ошибку? Шансы получить ответы на все эти вопросы не очень высоки, поэтому мне пришлось по-настоящему спорить с собой, стоит ли ехать туда.

Хотя, мне так сильно его не хватает. Я не знаю, осталось ли хоть что-нибудь от «нас», но благодарна за то, что мы остаемся на связи, даже если это не более чем шутливые текстовые сообщения и неуместные известия о том, по сколько раз в день он ходит в туалет. Даже несмотря на это я скучаю по его улыбке и тому, как вся комната трясется от его громкого смеха.

Я приехала сюда, чтобы найти себя, но обнаружила, что лучше всего я чувствую себя рядом с Джегзом, и не уверена, что это хорошо. Ни один мужчина не должен быть причиной того, что женщина чувствует себя живой, но я солгу сама себе, если не признаю, что это немного правда.

— Что сегодня в меню? — спрашивает Грант, присаживаясь на угол моего стола.

— Немного юмора, — шучу я в ответ. Мне повезло с боссом. Он довольно приземленный, нестрогий и позволяет приходить и уходить, когда мне хочется, лишь бы работа была сделана. Может, именно в этом и кроется причина того, что ним так легко.

— Я работаю над особым заказом ко Дню Святого Валентина, — отвечаю я ему.

— Хорошо, только не позволяй сердцам разбиться, как ты сделала это в прошлом году, когда только начинала, — он кладет руку на мое плечо и быстро подмигивает, а затем направляется к следующему столу. Он сплетник и болтун, и у него есть эти ямочки, которые могут заставить женщину растаять.

— О, Саша? — говорит он, повернув голову обратно к моему столу. — Что ты делаешь на День Святого Валентина?

Я смотрю на календарь и обнаруживаю, что это следующая пятница.

— Думаю, что поеду домой на несколько дней.

— Хм, — говорит он. — Рад за тебя.

Он натянуто улыбается и отходит от моего стола. Я вижу знаки. Замечаю взгляды. Понимаю намеки и неловкие паузы. Я просто избегаю их, потому что до сих пор помню улыбку совершенно другого мужчины, и не уверена, что когда-либо смогу ее забыть. Тем не менее, я совершенно точно знаю, что если поддамся и выкажу хоть каплю интереса, это словно откроет все двери, несмотря на то, что он мой начальник, а это будет неправильно по очень многим причинам.

— Грант? — зову я его.

Он быстро поворачивается.

— Да, что такое?

— Не возражаешь, если я возьму несколько выходных на следующей неделе?

Он улыбается, понимая, что проиграл сражение, и кивает.

— Спасибо, — говорю я, стараясь звучать благодарно.

Глупая мысль посещает меня, будто Джегз будет ждать меня в аэропорту, совершая один из тех киношных романтических жестов после того, как я его бросила. Вряд ли. Конечно, если его сердце чувствует что-нибудь подобное моему, но оно, вероятно, разбито на несколько частей. Это еще одна причина не ждать меня. Когда кто-то оставляет кого-то подобным образом, это, как правило, не приводит к сцене из кинофильма. Это приводит к тому, что я появляюсь на несколько дней раньше, чтобы сделать сюрприз, и обнаруживаю его в постели с Бэмби. В смысле, с Гретой. Если честно, скорее всего, так и будет. Надо было сказать ему, что приеду домой пораньше, тогда бы продолжила жить в мире своих фантазий.

Крепко сжимая ремешки своей сумочки, я выхожу из терминала аэропорта. Мои ноги быстро несут меня через длинные проходы мимо охраны, где люди кого-то встречают. Единственный человек, который знает о моем приезде, это Кэли, но она сейчас на работе. Я попросила ее не говорить Джегзу, и, надеюсь, она все-таки сдержалась, но есть очень большая вероятность того, что не смогла.

Никто меня не ждет, но так и должно быть. Я сама так захотела.

Через час после получения багажа и арендованной машины, я отправляюсь в Кэндлвуд. Дороги знакомые, но теперь кажутся лишь частью моего прошлого. Двадцать восемь лет я жила здесь, двигаясь только в одном направлении, и понятия не имела, как на самом деле легко оказалось вырваться.

Когда въезжаю в город, спорю сама с собой, в каком направлении поехать. Я знаю, что дома у Кэли и Танго никого нет, и не думаю, что кто-то будет дома у Джегза и Греты.

Еще мне нужно увидеться с отцом, но к этому я пока не готова. Он называет меня предательницей. Я разрушила его жизнь. У него нет никого, кто бы готовил ему, гладил его одежду и убирался в доме. А его секретарша недавно вышла замуж за мужчину своего возраста — это я услышала от Кэли. Поэтому, отец может подождать.

Проезжая по главной улице, я направляюсь прямо в автомастерскую. Конечно, это будет моя первая остановка. Именно тут можно застать Джегза, и он главная причина, почему я здесь. Год сердечной боли доказал, что оставить его было большой ошибкой. Даже если для этого были разумные причины, мое сердце не соглашалось с самого начала. Мы были вместе всего несколько недель, и я не думала, что настолько привяжусь к человеку за такое короткое время. Мне понадобился год, чтобы сказать Лэндону о своей любви, и думаю, я считала это правильным. Но сейчас я так не считаю.

Я паркуюсь перед мастерской, потому что не знаю, можно ли мне встать сзади, рядом с машинами персонала. Я должна вести себя, как клиент.

Что, если они там вместе, и мои опасения подтвердятся? Она не бросала его. Это я бросила. Она красивая, верная и сквернословит — все те качества, которые он так любит в женщинах. Кроме того, он спас ей жизнь. Это похоже на сказочный финал для любой хорошей истории. За исключением моей.

Сделав глубокий вдох, я открываю дверь и, заходя внутрь, слышу звон колокольчиков. Осматриваюсь и обнаруживаю Хэла — одного из механиков — выдвигающегося из-под автомобиля.

— Привет, детка. Прошло довольно много времени. Где ты была, черт возьми? Вот сегодня ты еще есть, а завтра уже исчезаешь, — смеется он, прислоняясь к машине.

— Было принято мгновенное решение переехать, — говорю я, чувствуя себя немного неловко из-за быстрого отъезда.

— Я слышал, — говорит он. Мне казалось, он только что спросил меня, где я была? — Это была единственная тема, которая обсуждалась здесь как минимум три месяца.

Подождите, что?

— Ты не знаешь, где Джегз или Грета? — спрашиваю я.

Хэл кривовато ухмыляется мне и вытирает масло со лба. Мне не нравится то, как он улыбается.

— Ты не слышала, да?

— Слышала что? — уточняю я.

— Иди в заднюю комнату, и, возможно, ты найдешь больше ответов.

Мои внутренности переворачиваются, а беспорядочные мысли пролетают в голове, словно блюдца, затем врезающиеся в стену.

— О…

Я поворачиваю за угол и иду в заднюю комнату, где находится кабинет Греты, и обнаруживаю ее в очках, с опущенной над столом головой. По крайней мере, она одна.

— Привет, — говорю я тихо, легонько стуча в дверь.

— Боже мой, — восклицает она, глядя на меня. Взглянув на свои часы, она продолжает, — ты рано. Я думала, ты приедешь через несколько дней.

— Хм, — вздыхаю я. — Да, я решила приехать немного пораньше. Как только приняла это решение, то не захотела долго ждать.

— Целых пять дней? — спрашивает она сквозь смех. — Черт, ты любишь его, не так ли?

Ее вопрос ставит меня в неудобное положение, и я опускаю взгляд в пол, прячась от того, что она думает. И, возможно, от того, что думаю я.

— Он здесь? — спрашиваю я.

— Я думала, что вы, ребята, болтаете каждый день? — спрашивает она. Почему никто не хочет ответить на мой вопрос?

— Ну, не каждый день, но часто. Хотя, разговоры...

— В стиле Джегза? — она хихикает, глядя вниз на бумаги, лежащие на столе.

— Да, — говорю я со слабой улыбкой.

— Ну, ты можешь найти его в военно-морском госпитале, но постарайся не волноваться, хорошо? Я думаю, что именно он должен рассказать тебе о том, что с ним происходит.

Мой взгляд быстро устремляется обратно к ней.

— Что? — выдыхаю я. — Почему он в госпитале? — мое сердце разрывается от боли. — Он в порядке? Что случилось?

— Я обещаю, тебе не о чем беспокоиться. Хорошо? Просто поговори с ним. Я не могу рассказать тебе то, что должен сказать сам Джегз, — говорит она, глядя вниз на свои бумаги.

— Рассказать что, Грета? Почему он не сообщил мне?

— Я не знаю, Саша, — говорит она резким тоном.

— Ладно, — спокойно отвечаю я, поворачиваюсь и оставляю ее в кабинете.

— Ты разбила ему сердце, — добавляет она мне вслед. Я знала, что это всплывет. Не знала когда, но понимала, что это непременно произойдет. — Я понимаю, почему ты сделала то, что сделала. Понимаю. Я твердо верю в начало с нуля. Но ты должна была предполагать эту возможность, прежде чем начинать с Джегзом отношения. Ты заставила его влюбиться в себя, а потом просто исчезла.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее, пока она говорит все то, чего я абсолютно точно заслуживаю.

— Я знаю, что обидела его. Мне тоже было больно, но…

— Я сказала тебе, что понимаю. Мы все делаем ошибки и ждем слишком долго, чтобы принять решение о том, что необходимо сделать. Я просто констатирую очевидное. Джейсону нужно было сделать то же самое со своей жизнью, и я рада, что он это сумел.

Он двигается дальше. Все кончено. Почему он просто не сказал мне об этом? Особенно зная, что я приеду. Она назвала его Джейсоном. Он говорил, что никто не знает его настоящего имени. Она знает его настоящее имя. Она для него что-то значит.

— Спасибо за объяснение, — говорю я Грете.

— Однажды ночью мой бывший муж выгнал меня на улицу. Запер дверь и не впускал в нашу квартиру, забрал ключи от моей машины, забрал все, что у меня было. Он не мог больше смотреть на шрамы на моем теле. Сказал, что его тошнит каждый раз, когда он даже думает о них. Я никогда больше не видела этого мерзавца.

— Мне жаль, Грета. Ты не заслуживаешь такого. Ты заслуживаешь лучшего.

Полагаю, сейчас к ней относят лучше. А именно: мужчина, который доказал, что будет относиться ко мне, как к хрустальной вазе, и будьте уверены, что так и было бы, но я отмела все это и бросила Джегза, разбив ему сердце. Я заслуживаю этого.

— Ты права. Моя ситуация сильно отличается от твоей. Причины твоего ухода были ясны и понятны. Я согласна, что тебе нужно было отойти от всей этой «лимонадной истории», — говорит она, тихо смеясь. — Мне кажется, что ты нашла себя там, в Бостоне, да?

— Да, — говорю я, заправляя прядь своих волос за ухо. — Есть такое.

— Тебе идет одежда из кожи, а сапоги просто потрясающие. Всем своим видом ты словно кричишь: «Я из Бостона!». Я тоже жила там некоторое время. Этот город способен добавить человеку мужественности, — на этом слове я провожу рукой по своей груди, проверить, не растут ли на ней волосы, хотя точно знаю, что нет. — Я пошутила. Это хорошее место, чтобы найти себя — только это я и пыталась сказать.

Я киваю и вяло улыбаюсь.

— Спасибо еще раз, — говорю ей.

— О, и спасибо за канноли! Я скучала по этим пироженкам из кондитерской, что в северной части города, и благодаря твоей заботе неделя прошла гораздо лучше.

— Не за что. Еще увидимся, Грета, — я машу ей рукой и ухожу.

— Увидимся, Горький Лимонад, — говорит она. Горький Лимонад? Теперь это звучит не так уж и ужасно. На самом деле, мне, вроде как, даже нравится.

Пока иду обратно к своей машине, достаю телефон, чтобы отправить Джегзу сообщение. Если он ранен и лежит в госпитале, почему никто не сказал мне? Конечно, Кэли и Танго должны были быть в курсе. Как они могли скрывать это от меня? Может быть, он в порядке и находится там по другой причине. Но в чем же дело?

Когда снимаю блокировку на телефоне, вижу четыре сообщения от Кэли. Она спрашивает, как я долетела и где нахожусь.

Я: Только что вышла из автомастерской...

Кэли: О! (смеется)

Я: Ты не забыла рассказать мне нечто очень важное? Например, что Джегз в долбаной больнице?

Кэли: Успокойся. Это не то, что ты думаешь. Уже почти пять. Езжай ко мне домой, приводи себя в порядок и встретимся в баре через час.

Я: Я, вроде как, собираюсь поехать к Джегзу в больницу.

Кэли: Не делай этого. Давай сперва поговорим.

Я чувствую себя совершенно разбитой, и мне хочется, проигнорировав слова Кэли, помчаться в чертову больницу и узнать, почему он там. Ведь разговаривала с ним два дня назад, и он ни словом не обмолвился ни о какой больнице. Что, черт подери, могло случиться? Я знаю, что он работал над этим дурацким мотоциклом для Греты. Ему потребовалось несколько месяцев, чтобы собрать эту штуку. Надеюсь, что он не устроил ему краш-тест и не врезался в кирпичную стену. О Боже, что, если он серьезно пострадал? И вот я спокойно живу в Бостоне, пока он валяется на больничной койке.

Впрочем, я наверняка воображаю себе самое ужасное. Верно?

Я мчусь к дому Кэли и, открыв дверь своим ключом, захожу внутрь. Прохожусь по дому, чтобы узнать, изменилось ли что-то за прошедший год. Но если что-то и изменилось, никто не посчитал нужным сообщить мне.

Зайдя в комнату, в которой спала в течение тех нескольких недель, на кровати вижу стопку одежды и записку.

Подумала, что ты вряд ли привезешь наряд, в котором «прилично» будет сходить куда-нибудь, поэтому оставляю это для тебя. И не задавай лишних вопросов. Просто сделай, как я говорю.

Кэли

Что? Во-первых, я отлично выгляжу. Во-вторых... Джегз, в госпитале, а я уже чувствую себя достаточно отвратительно из-за того, что согласилась поехать выпить с Кэли, прежде чем выяснить, что с ним приключилось.

Это смешно.

Я снова смотрю на ее записку и ту строчку, где она просит не задавать лишних вопросов. Тьфу! Твоя взяла, Кэли! Но тебе не поздоровится, если у тебя не найдется для меня достойных объяснений.

Я раздеваюсь и надеваю очень короткое платьице, которое она оставила для меня — и длина платья больше нисколько не смущает меня. Оно темно-красного цвета, но повседневное и забавное. Следует отдать ей должное, для девушки, которая предпочитает темные оттенки и понятия не имеет о стиле — у нее определенно хороший вкус. Мне просто интересно, почему она сама не носит такие вещи.

Я достаю туфли из своей сумки, потому что это — мои любимые и нравятся мне больше, чем те, что оставила Кэли, но думаю, она бы одобрила десятисантиметровые каблуки. Закрыв дверь шкафа, смотрю на себя в зеркало и приглаживаю рукой волосы. Беру с комода свою косметичку и наношу легкий макияж. Я выгляжу вполне прилично для встречи с Кэли. Даже слишком хорошо. Что я делаю?

С этой мыслью я достаю длинный черный кардиган из своей сумки и стираю большую часть помады, которую нанесла на губы. Теперь, когда на мне чуть больше одежды, я чувствую себя готовой для похода в бар.

Мой телефон вибрирует на кровати, и я обнаруживаю очередное сообщение от Кэли.

Кэли: Будь там к десяти. Скоро увидимся. Дождаться не могу, чтобы обнять тебя.

Я: Я в пути, Кэли-детка.

Я хватаю свои вещи и выхожу за дверь, чувствуя, что поступаю неправильно, поэтому пишу сообщение Джегзу в надежде прояснить ситуацию. Отправляю и с нетерпением жду ответа.

Я: Привет, как ты?

Пять минут проходят без ответа. Может быть, мне следует предположить худшее, а потом удивиться, что все лучше, чем я думала. И под худшим я подразумеваю, что он ранен или болен, или планирует свадьбу с Гретой. Вот что я подразумеваю под худшим, по крайней мере, для меня. Так и вижу, как они вместе уезжают в закат на мотоцикле, который Джегз ремонтировал для нее, а сзади прикреплена табличка «Молодожены» и гремящие консервные банки. Зачем мучать себя подобными мыслями? Я почти решаю поехать в больницу, но следует ли мне быть там, если что-то случилось? Что, если он не желает видеть меня? Я чертовски запуталась.

Несмотря на острое желание поехать к нему, я подъезжаю к бару «У Чета» и замечаю, что Кэли уже здесь. Боже, я безумно скучала по ней.

Всякий раз, когда мы видимся после долгой разлуки, мне кажется, будто и не было расставания, и именно поэтому она моя лучшая подруга.

Я захожу внутрь и вижу ее у стойки бара. Кэли уже успела заказать два коктейля: один бокал стоит напротив пустого стула, а второй перед ней.

— Кэли-детка, — говорю я, подходя к ней.

Она спрыгивает со стула, подлетает ко мне и обнимает так крепко, что весь воздух покидает мои легкие.

— Черт, я так скучала по тебе, Саш.

— Я тоже, — с трудом выдавливаю я, так как уверена, что и звука не смогу произнести, пока она так крепко обнимает меня. — Итак, теперь ты можешь рассказать мне, что происходит? — я сразу же перехожу к делу, не желая тратить ни секунды.

Она разжимает объятия и ведет меня к бару, где мы обе садимся. Бросив быстрый взгляд на часы, она сообщает:

— Скоро должен подъехать Танго. Он тоже очень хочет встретиться с тобой. Отвезет Тайлер к няне и …

— Кэли...

— Ладно, ладно.

— Джегз в порядке?

Она отворачивается от меня и делает глоток напитка. Почему никто не желает отвечать мне? Спустя несколько секунд она отнимает бокал от губ и переводит взгляд на меня.

— Мне кажется, что он должен сам рассказать тебе все.

— Отлично, ну и когда это произойдет? Я просто снова напишу ему. Это уже просто смешно.

— Просто подожди, ладно? — говорит она.

— Нет, Кэли. Мне плохо, и я не в силах больше гадать, что с ним приключилось. Мне нужно знать.

Я достаю телефон из сумочки и набираю еще одно сообщение.

Я: Мы можем поговорить? По телефону. Это важно. Пожалуйста.

Кладу телефон на барную стойку и с нетерпением жду ответной смс или отсутствия ответа, но мне нужно знать правду.

— Расскажи мне о Бостоне. Все по-прежнему так же печальны, как я помню? — смеется она.

— Не так все и плохо. Просто все спешат по своим делам. А еще местные девчонки там умеют пить. Это я тебе точно говорю.

— Да, это они умеют, — ухмыляясь, соглашается она и делает еще один глоток.

Я следую ее примеру и выпиваю сразу полстакана, стремясь унять боль и беспокойство. Боль и беспокойство, причиной которых отчасти являюсь я сама.

Проходит час, а ответ от Джегза так и не приходит, и я начинаю сходить с ума. Впрочем, Кэли сказала бы мне, если бы случилось что-то серьезное. Она бы не стала скрывать это.

— Он ранен? — спрашиваю я уже в третий раз.

— Саша, если бы Джегз умирал, я бы рассказала тебе об этом, — раздраженно отвечает она. — Послушай... — она начинает говорить, но в этот момент диджей включает музыку.

Я почти забыла, что сегодняшняя ночь посвящена восьмидесятым. При воспоминании о той ночи, когда я была здесь на вечеринке восьмидесятых, сердце начинает покалывать.

— Прости, но тут чертовски шумно. Просто не волнуйся, ладно? — чем больше Кэли пытается меня успокоить, тем сильнее я схожу с ума.

Закрыв глаза, я киваю, но все равно испытываю злость. Мне не хочется выливать все это на нее, но на кого еще я могу выплеснуть свои эмоции прямо сейчас?

— Мне нужно в туалет. Скоро вернусь, — говорю я ей.

Она молча делает еще один глоток.

Я встаю и одергиваю платье, только сейчас понимая, как высоко оно задралось за последний час. Боже, да тут стало на десяток градусов жарче, поэтому я снимаю свой кардиган и оставляю его на стуле.

В туалете я опускаю взгляд на раковину и, вспомнив о своем более чем неуместном и похабном поведении в прошлый раз, когда я была здесь, чувствую, как начинают гореть щеки. Хотя, мысль об этом теперь вызывает у меня смех. Не думаю, что я когда-либо пила столько, сколько выпила в тот вечер. Умнейший поступок.

Смотрюсь в зеркало и замечаю, какой бледной я стала, прожив в Бостоне год. Мне кажется, солнце там появляется только пять месяцев в году. Я, конечно, всегда знала, что на северо-западе мало солнца, но восточное побережье всегда считалось сильным соперником депрессивной погоде, по крайней мере, в течение полугода.

Покопавшись в сумочке, я вытаскиваю тюбик помады и подкрашиваю губы, чтобы немного оживить свой бледный вид. Посетив кабинку, я мою руки и только тогда чувствую, как в сумочке вибрирует телефон. Я достаю его и вижу ответ от Джегза, и мое сердце начинает трепетать, а желудок делает сальто.

Джегз: Конечно, я позвоню тебе через пару минут.

Я: Ты в порядке? Скажи мне, что ты в порядке.

У меня начинают дрожать руки, пока я держу телефон перед собой и жду ответа.

Проходит минута, которая кажется мне вечностью, но я даже не вижу отметку, что мое сообщение прочтено. Ничего.

Раздраженная и раздосадованная, я открываю дверь туалета, чтобы вернуться в бар и роняю сумочку.

— Черт, — вырывается у меня. Наклонившись, чтобы поднять ее, прямо перед собой я замечаю пару рабочих или военных ботинок — в общем, какие-то ботинки — прямо перед дверью в дамскую комнату. Медленно выпрямляясь, я прохожусь взглядом по паре синих камуфляжных брюк и туго обтягивающей темно-синей рубашке. Когда мой взгляд, наконец, добирается до его лица, сердце в груди замирает, а в горле образуется ком, потому что на то есть сотни тысяч причин.

— Я все объясню, — говорит он с ухмылкой.

— Уж постарайся, — восклицаю я и обнимаю его за шею.

Джегз кладет руки мне на бедра и отстраняет, чтобы осмотреть с головы до ног.

— Боже мой, Бостон пошел тебе на пользу, куколка.

Ни на секунду не отводя взгляда, он тянет меня обратно к бару.

— Так ты в порядке? — почти плача, спрашиваю я. Я так волновалась весь день, что не могу сдержаться.

— Хотел бы я сказать, что лучше и быть не может, но до этой секунды не мог этого сделать, а вот теперь с уверенностью заявляю, что в жизни себя лучше не чувствовал, —

Джегз кладет палец мне под подбородок, приподнимает мою голову, и я вижу его рельефный гладко выбритый подбородок. До этого я не видела его подбородок. Скорее даже половину лица не видела из-за растительности на его лице. Он великолепен. Более чем великолепен. От него у меня захватывает дух.

Он улыбается своей кривой улыбкой и медленно наклоняется, так медленно, что мне, можно сказать, больно. Кажется, проходит вечность, прежде чем его губы касаются моих, а когда это происходит, клянусь, я вижу цветы, радугу, кексы и щенков. Как же здорово. Теперь я точно знаю.

Его губы нежно скользят по моим, но он все крепче сжимает меня за талию, прижимая все плотнее к своему крепкому телу. Божечки, сколько же времени мужчина уделил тренировкам за этот год. Его руки обвивают меня, как стальные канаты.

Я не осознавала, что мы двигались, пока каким-то образом не оказались в центре импровизированного танцпола, который на этот раз создала не я. Мы танцуем под «Леди в красном» в исполнении Криса де Бурга. И тут я вспоминаю, что на мне платье, которое меня уговорила надеть Кэли. Все это спланировала Кэли. Все это ее рук дело. Уверена в этом. Постараюсь не забыть поблагодарить ее позже.

— Эта красотка рядом со мной. Мне никогда не забыть... как ты выглядишь в этом платье сегодня вечером, — шепчет Джегз мне на ухо. — Мне никогда не забыть... как ты смотришь на меня сегодня вечером.

Когда песня заканчивается, я приподнимаюсь на носочки, прижимаюсь губами к его уху, и шепчу:

— Я люблю тебя.

Он отстраняется немного и смотрит мне в глаза.

— Уверен, если ты и собиралась сказать мне эти слова в прошлом году, то я не хотел бы их слышать до этой самой минуты, потому что сейчас ты на самом деле имеешь в виду то, что сказала. Я был уверен, что тебя стоит ждать.

Мы проводим следующие, не знаю даже, сколько, минут, медленно танцуя под быстрые песни, и я влюбляюсь еще сильнее в этого мужчину, по которому скучала так сильно, не представляя, что такое возможно.

— Итак, — говорит он, ухмыляясь мне.

— Итак, — отвечаю я.

— Я рад, что ты приехала пораньше.

— Я тоже, — признаюсь я.

— Если бы ты выждала еще две недели, то я бы появился с цветами на твоем пороге в Бостоне.

В недоумении я смотрю на него, ожидая объяснений.

— Меня… эм... меня переводят в Род-Айленд через несколько недель, — такое простое заявление и так чертовски сложно понять, что он сейчас сказал. — И я уверен, что это немного ближе к Бостону, чем Техас. Верно? — его лицо серьезное, а объятия становятся крепче. И это по-настоящему.

— Подожди, что? И почему ты так одет? — я так увлеклась, что забыла задать ему этот столь важный и, вместе с тем, пугающий меня вопрос.

— Не злись, хорошо? — говорит он.

Попытаюсь, но я так озадачена.

— Ладно...

— Ну, мне известно, что сегодня ты беседовала с Бэмби, и она рассказала тебе, что я в госпитале. Дело в том, что я работаю там, и сегодня у меня была смена.

— Я не понимаю…

Смена. Он что?..

— Я вернулся к сверхсрочной службе, но не буду задействован в случае чего. Я — гражданский медик, и работать буду в клинике в Ньюпорте в Род-Айленде, так как у них есть для меня место.

— Ты переезжаешь в Род-Айленд? — спрашиваю я, желая услышать, как он лично произносит слова о переезде.

— Да, знаю, я говорил всю ту чушь о том, что предоставлю тебе пространство, чтобы ты могла найти себя и все такое, но, черт возьми, детка, ты уже нашла себя. По крайней мере, мне так кажется. И я сказал, что когда это произойдет, я буду ждать тебя. И вот он я.

— Ну, технически... вот она я, — смеюсь я. — Вау. Даже не знаю, что сказать... — в основном потому, что у меня так много вопросов. — А что насчет Греты? Ты собираешься оставить ее? Я думала, что... раз она знает твое настоящее имя и... — ты говорил мне, что никогда не говорил его никому, кроме меня. Я знаю, что не следует волноваться об этом, но все равно мне нужно знать точно.

— Она знает мое имя, потому что ежемесячно я вручаю ей чек за аренду, а банки не признают прозвища, и мне приходится использовать данное при рождении имя — вот так она и узнала, — объясняет он с мягким смешком. Я чувствую себя глупо, потому что напридумывала себе Бог знает чего, но теперь все ясно. — В любом случае, у Бэмби впереди долгий путь вместе с ее племянницей, и, думаю, им нужно разобраться во всем самостоятельно. Знаю, что ты, скорее всего, не поверишь, но Грета встречается с каким-то парнем, с которым познакомилась в автомастерской, так что, думаю, сейчас самое время для меня двигаться дальше, — его слова звучат музыкой для моих ушей.

— Это здорово. Я так рада это слышать.

— Ой, не заливай... ты просто рада услышать, что я не сплю с ней, — говорит он и щипает меня за щеку. — Я знаю тебя, куколка, нравится тебе это или нет. Догадываюсь, о чем ты думала весь год. Просто к сведению: я бы ни за что не поступил так с тобой, — но ведь мы не были вместе. Он вовсе не был обязан хранить верность, чтобы не ранить мои чувства. Впрочем, я поступала так же, как он.

Все, что я смогла сделать, это улыбнуться и молча поблагодарить его за то, что дождался меня.

— Я тут подумал... если тебе на самом деле удалось найти себя, с чем ты пока что не согласилась, но и не опровергла, то мы могли бы… наверное… снять квартиру в Провиденсе, так как это между Бостоном и Ньюпортом. Ну, или, когда у тебя закончится контракт с твоей нынешней работой. Но если я чересчур давлю на тебя, и ты не хочешь этого, или если в Бостоне тебя ждет горячий парень, я пойму, — он почти задыхался, пока произносил свою речь, словно боялся спросить или высказать свои предположения, а так как у меня не было возможности что-то вставить в ответ, я наслаждалась каждым словом, слетавшим с его губ. — Если еще слишком рано, я тоже пойму, и я могу снять собственное жилье. Просто предлагаю, чтобы ты могла подумать над этим, — слишком рано… одна только эта мысль вызывает у меня смех. Именно этого я хотела весь год. Именно поэтому прилетела домой пораньше. Все, чего я хочу — каждое утро просыпаться в стальных объятьях этого мужчины.

— Со мной живет мама… она тоже хочет найти себя. Она нашла себе нового мужчину и мне приходится мириться с этим, поэтому, думаю, переезд в соседний город с тобой будет лучшим решением для всех. Особенно для меня.

— Тогда решено, — говорит он.

— Мы сделаем это? — я снова задаю вопрос.

— Да, мы действительно сделаем это. Но сначала...

В узком зале бара из динамиков льется очередная песня, и Джегз начинает подпевать во все горло:

— Никогда тебя не брошу, никогда не унижу, — «Никогда тебя не брошу» Рика Эстли — идеальная песня для нашего кардинального решения.

— Я не настолько добра, чтобы не замечать... — отвечаю я ему.

— Я никогда не собираюсь тебя заставлять... — говорит он мне.

— Я никогда не брошу тебя в беде... — продолжаю я.

— Вы что, сейчас перепеваете друг другу искаженные слова из песен Рика? — вмешивается Танго. — Вы двое — самые отстойные люди, которых я встречал за всю свою жизнь, и когда вы познакомились, я сразу понял, что вы предназначены друг для друга, — Танго похлопывает по нашим плечам и притягивает в свои объятия.

В руке у него банка с пивом, и он подносит ее к губам.

— Чувак, это для нас, — говорит Танго глубоким голосом.

Начинает звучать песня Бон Джови «Ты опозорила любовь», и я понимаю, почему. По крайней мере, не удивлена.

Я отхожу в сторону, освобождая им место, так как не настолько пьяна, чтобы принимать в этом участие. Просто хочу присесть и понаблюдать за разворачивающимся шоу. Внимание всех сосредоточено на них, и это просто удивительно. Интересно, они часто так делают?

— Ранены в сердце... и это только ваша вина, девчонки! — запрокинув голову и закрыв глаза, выкрикивает Джегз.

— Леди, вы опозорили любовь, — Танго вторит ему глубоким, хриплым голосом, его глаза широко раскрыты, пока он наклоняется вперед к выдуманному микрофону.

— Никто не спасет... — подпевает Джегз, и я слышу, что его дыхание уже сбилось. — Кроме мисс Пигги, — он смотрит на меня и подмигивает. Убью!

— Ущерб нанесен, — кричит Танго, указывая на Кэли и меня.

Мы смеемся, а весь бар присоединяется к пению этих двух придурков.

Может, мне и удалось найти себя за прошедший год, но мое место здесь, и не важно — Техас это или Массачусетс, или даже Род-Айленд. Вовсе не место определяет, кто я, все зависит от людей, рядом с которыми я нахожусь.

Кэли встает рядом и протягивает мне небольшую рюмку с, полагаю, «Джеком», а затем чокается со мной.

— За наших диких и сумасшедших парней.

— Будем! — подхватываю я тост и залпом опустошаю рюмку.

Джегз замечает это мое движение и, перестав петь, присоединяется ко мне.

— Этот виски, твой ротик... это так горячо. Так распутно, — тихо рычит он. — Я же говорил тебе, что красота бывает и с грязным ртом.

Его слова вызывают у меня смех, и я отставляю рюмку на барную стойку за своей спиной.

— Думаешь, виски делает мой рот грязным? — подначивая, спрашиваю я его. — Потому что... думаю, ты чертовски прав. Это дерьмо может заставить научиться произносить «член».

У Джегза отвисает челюсть, и он прижимает руку к сердцу.

— Твою мать, детка. Теперь это настоящая любовь, а ты официально признана горячим на вид стаканом с горьким лимонадом.