Грешная тайна

Глава 5

Простыня под ее разгоряченной щекой казалась прохладной, едва ли не холодной.

«Посмотри на меня». Эти слова все еще звучали у нее в ушах.

Слова вроде бы самые обычные, но в самом моменте не было ничего прозаического. Джулианна чувствовала, что и мужчина, нависший над ней, тоже волнуется. И чувствовала, как в лоно входит что-то большое и твердое.

Повиновавшись мужу, она открыла глаза и посмотрела на него; И тут же крепко вцепилась пальцами ему в плечи.

Его золотисто-зеленоватые глаза были такие же необычные, как всегда, но только сейчас в них было сияние, которого она раньше никогда не замечала. Интересно почему? Ах да, понятно… Слишком плохо его знала. И она даже не предполагала, что маркиз Лонгхейвен будет ласкать ее в постели… губами и языком между ног. Наверное, это ужасно безнравственно. Или все-таки нет? Во всяком случае, это было необыкновенно приятно. И конечно же, он старался доставить ей удовольствие, то есть делал это ради нее — она чувствовала это. Но вот сейчас…

Сейчас он делал что-то совсем другое. И это было не так уж…

Муж едва заметно улыбнулся и тихо сказал:

— Все будет хорошо. Не надо бояться.

И он опять обнял ее и поцеловал.

Джулианна невольно поморщилась, почувствовав, как возбужденная плоть мужа входит в нее все дальше. А он тотчас же прошептал:

— Только не напрягайтесь. Скоро все кончится.

«Он говорил, что не прикасался к невинным девушкам, — промелькнуло вдруг у Джулианны. — Но вот теперь…»

В следующее мгновение она почувствовала резкую боль, но все же не вскрикнула, сдержалась. А муж тотчас же замер над ней, глядя на нее с беспокойством.

Вскоре она почувствовала, что боль уходит — словно тело ее приспособилось к вторжению. Но все же ощущения были очень необычные — она никогда ничего подобного не испытывала.

Но вот сейчас наконец испытала. С Майклом. Эта мысль почему-то показалась ей очень странной, но она тут же осознала, что ничего странного в ней не было. Ведь Майкл — ее муж, и, следовательно, произошло именно то, что должно было произойти.

И вдруг она заметила, что по лицу мужа скатилась маленькая капелька пота. Но он по-прежнему пристально смотрел ей в глаза, а его густые каштановые волосы сейчас особенно ярко поблескивали в свете лампы.

Внезапно он стиснул зубы и, чуть приподнявшись, глубоко погрузился в нее. Потом шумно выдохнул и пробормотал:

— Вот так. Теперь все. — Нежно коснувшись ее щеки, он добавил: — Теперь уже не будет больно.

Джулианна судорожно сглотнула и чуть шевельнула бедрами. Она никак не могла понять, что именно чувствует. Ощущения по-прежнему были очень непривычные, но боли действительно не было. А что же тогда было?..

Тут она инстинктивно приподняла бедра и тотчас же поняла, что стало немного легче. Пожалуй, даже намного легче.

С облегчением вздохнув, Джулианна пробормотала:

— Я думаю, что мне… хорошо.

— Хорошо? — Муж взглянул на нее вопросительно. — Ну, если просто хорошо, то позволь сделать так, чтобы стало очень хорошо.

Джулианна промолчала, так как точно не знала, что муж имел в виду. Но уже через несколько секунд она едва удержалась от стона, когда он вдруг начал приподниматься над ней, а потом опускаться, прижимая ее к матрасу всем своим весом. Джулианна инстинктивно раздвинула ноги, а Майкл по-прежнему то приподнимался над ней, то опускался. Ощущения были довольно приятные. И в какой-то момент Джулианна вдруг осознала, что раз за разом приподнимается навстречу мужу; причем двигалась она в одном ритме с ним — как будто ее тело само знало, что в такой ситуации следовало делать.

Прошло какое-то время, и Джулианна вдруг остановилась, замерла.

Бинты? Откуда они? И зачем? Она вспомнила, что видела у мужа эти бинты, когда он разделся. Но тогда сразу же забыла про них, потому что было не до того. А вот сейчас…

Впрочем, и сейчас не до этого.

Она спросит про бинты позже, когда все закончится.

Спросит после того… как случится нечто необыкновенное, чудесное.

Внезапно Джулианна почувствовала, как на нее словно что-то нахлынуло — что-то необыкновенно приятное, сладостное, возбуждающее. Она громко застонала и тут же ощутила, как по телу ее стала пробегать дрожь.

— Да, хорошо, — пробормотал муж, по-прежнему входивший в нее раз за разом.

Прошло еще несколько секунд, и Джулианна, содрогнувшись всем телом, громко закричала; сейчас ей казалось, что на нее одна за другой накатывали горячие волны наслаждения, уносившие ее куда-то в другой мир — в мир блаженства и покоя.

Через несколько мгновений она затихла в изнеможении и тут же почувствовала, как ее муж тоже содрогнулся, а затем уронил голову ей на грудь. И в тот же миг в лоно ее излилась горячая жидкость, а Майкл, шумно выдохнув, поцеловал ее в губы и что-то очень тихо прошептал.

Все это было необычно, но самое странное — это то, что она вдруг подумала о Гарри. Да-да, не о муже, чье влажное от пота тело прижималось сейчас к ее телу, а о его старшем брате. При этом она точно знала: ее первая брачная ночь с Гарри была бы совсем не такой. И если уж честно, то она не сомневалась: с Гарри ей было бы не так хорошо, как с Майклом.

Конечно, у Гарри было множество хороших качеств, но он не был… таким чувствительным, как его младший брат. Разумеется, он очень хотел бы, чтобы ей понравилось их физическое единение, но едва ли он постарался бы сделать так, чтобы она в свою первую ночь получила удовольствие. А вот Майкл постарался — она в этом нисколько не сомневалась.

Но все-таки странно…

Майкла она почти не знала, а Гарри всегда ей очень нравился. Так откуда же она знала, что Майкл больше заботился о ней? И что бы было, если бы не произошла трагедия, изменившая ее жизнь?

Тут муж, тяжело дыша, пробормотал:

— Дорогая, тебе… хорошо?

Джулианна немного смутилась. Вопрос казался совершенно неуместным. Потому что она точно знала: Майкл чувствовал, что ей очень даже приятно. И если так — то зачем же спрашивать? Откашлявшись, она проговорила:

— Мне кажется, милорд, что это я должна задать вам такой вопрос. Ведь это не моё тело перебинтовано… Что с вами случилось? Я могу поинтересоваться?

— Я был не слишком внимателен, и произошел небольшой несчастный случай, — ответил маркиз и тут же вновь ее поцеловал. — Не беспокойтесь, ничего серьезного, — добавил он, немного помолчав.

Но Джулианна не очень-то поверила мужу. Ведь повязка была довольно широкая и толстая, и, судя по всему, она прикрывала глубокую рану.

— Почему же никто не говорил мне, что с вами что-то случилось? — спросила она с удивлением.

Майкл улыбнулся и чмокнул жену в щеку.

— А зачем об этом говорить?

Зачем говорить? Что за странный вопрос? Джулианна довольно резко заявила:

— Мне кажется, что вашу невесту, милорд, следовало поставить в известность… Я ведь должна знать, что с вашим здоровьем.

— Мое здоровье никак не было связано со свадьбой. — Он поцеловал ее в шею. — Не было связано и с выполнением моих супружеских обязанностей. Разве не так?

— Да, наверное, так… — пробормотала Джулианна.

Ответы мужа немного тревожили ее, но она никак не могла сосредоточиться, потому что он снова принялся целовать ее шею, и эти его поцелуи… Ах, они были просто восхитительны! К тому же он все еще не вышел из нее, и это обстоятельство также волновало. Очень приятно волновало!

А муж вдруг снова улыбнулся и заявил:

— Я думаю, что выполню свои обязанности еще раз, если вы дадите мне несколько минут.

Еще раз?.. Но мать не говорила, что может быть больше, чем один раз за ночь. Впрочем, мать не очень-то вдавалась в подробности, так что, возможно, и два раза — вполне нормально.

Немного смутившись, Джулианна пробормотала:

— Как пожелаете, милорд.

Он поднял голову и внимательно посмотрел на нее. Потом вдруг сказал:

— Вы говорите как примерная жена. Но вы сами-то этого хотите? У меня создалось впечатление, что вам понравилось. Я не ошибся?

Разумеется, ей понравилось, и он прекрасно об этом знал. Вот только… Джулианна густо покраснела — ей пришла в голову очень неприятная мысль. «А не считаются ли те звуки, которые я невольно издавала, неподобающими для благовоспитанной леди? — спросила она себя. — Ведь вполне может быть, что получать удовольствие в постели — это ужасно неприлично для порядочной женщины?» На сей счет она слышала разные мнения. Некоторые женщины утверждали, что получать удовольствие — вполне естественно; и эти дамы даже намекали, что иметь любовника — еще большее удовольствие, чем то, которое получаешь от мужа. А вот другие выказывали отвращение и к супружеской постели, называя это «обязанностью» и «животными потребностями».

Что ж, судя по всему, она относилась к первой группе женщин. И это, наверное, не так уж плохо. Действительно, стоило ли отказываться от чудесных ощущений, которые она только что испытала? И ради чего отказываться? Неужели только для того, чтобы считаться благовоспитанной леди?

Джулианна прикусила губу и заглянула мужу в глаза. Наверное, он очень скоро поймет, что она вовсе не покорная и не «благовоспитанная». А если бы он почаще обращал на нее внимание, то уже узнал бы это.

— Да, мне очень понравилось, — призналась она. — И это вовсе не было омерзительно, хотя некоторые считают именно так.

— Омерзительно? — Майкл развеселился. Приподнявшись на локтях, он долго смотрел ей в глаза, потом с усмешкой спросил: — Кто же сказал вам, что это может быть омерзительно? Неудивительно, что там, внизу, вы выглядели так, будто я решил отвести вас в Ньюгейтскую тюрьму, хотя я всего-навсего предложил подняться в спальню.

— Но ведь всем новобрачным положено немного нервничать, разве не так? Все-таки это нечто совершенно новое. Но почему-то никто подробно не объясняет молодым женщинам, что именно будет происходить. Мать попыталась, но у нее это не очень хорошо получилось.

Майкл негромко рассмеялся:

— А вы считаете, что такое можно объяснить обычными словами? Мне кажется, это невозможно.

«А ведь он прав, — подумала Джулианна. — Невозможно передать словами те чудесные ощущения, которые я испытала. Ах, такое даже вообразить невозможно».

— Наверное, вы правы. — Она тоже рассмеялась. — Вероятно, такое и впрямь не объяснишь, и единственный способ объяснения — наглядная демонстрация. — Она на секунду умолкла, а потом тихо сказала: — Пожалуйста, поцелуйте меня еще раз.

Что-то промелькнуло в его чарующих глазах. Может, удивление от ее дерзкого предложения? Джулианна не могла бы ответить на этот вопрос. Но сама она очень удивилась. «Неужели я действительно об этом попросила?»

А муж едва заметно кивнул и ответил:

— С удовольствием, миледи.

И он поцеловал ее.

А потом снова…

* * *

— И вы надевали… это?

Антония улыбнулась кошачьей улыбкой. Прежде чем ответить, она провела ладонью по атласной ткани своей юбки цвета кларета.

— Я хотела, чтобы он заметил мое присутствие.

— Женщина в алом — на свадьбе? Миледи, к чему такой драматизм? Я уверен, что он и так бы вас заметил. Заметил бы в любом одеянии. Видите ли, Лонгхейвен весьма наблюдателен. Все замечает. Только поэтому до сих пор и жив.

Антония взглянула на свой пустой бокал и, рассмеявшись, сказала:

— Мне хотелось почувствовать счастье этой прекрасной пары. Теперь я поднимаю за них свой… Налей мне еще, дорогой.

Лоренс нахмурился и, протянув руку, отодвинул графин с бренди подальше от хозяйки, чтобы она не могла до него дотянуться.

Вам вполне достаточно, миледи. Или вы хотите осложнить свое нынешнее состояние еще и головной болью?

— Головной болью? — переспросила Антония с некоторой обидой.

Лоренс утвердительно кивнул:

— Совершенно верно, дорогая. Вы уже и сейчас пьяны. Или по крайней мере очень близки к этому. Повторяю, вам достаточно.

Антонию ужасно раздражал менторский тон дворецкого. Откинувшись на спинку кресла, обитого шелком, она со вздохом прикрыла глаза. Милейший Лоренс явно ошибался — она выпила совсем «не достаточно». И она вовсе не пьяна; она, к несчастью, убийственно трезва.

Да и разве возможно выпить достаточно, чтобы унять эту нескончаемую боль?

— Я видела их, когда они выходили из бального зала, чтобы подняться наверх, — проговорила Антония со вздохом. — И я даже не знаю… — Она снова вздохнула. — Не знаю, следовало ли мне оставаться там так долго. Наверное, не следовало. Но я ничего не могла с собой поделать. А сейчас, когда мы говорим… О, сейчас она, наверное, в его постели.

— Да, вероятно. — Лоренс, сидевший у камина, кивнул с невозмутимым видом. — Я, например, повел бы свою молодую жену именно в постель. Так что это в порядке вещей.

Окна роскошной спальни Антонии были открыты, и в воздухе все еще висела влага после недавнего дождя. Однако сейчас на небе не было ни облачка, и можно было любоваться яркой россыпью звезд, усеявших ночной небосклон.

Отвернувшись от собеседника, Антония уставилась в окно. И тут же лампа заморгала под порывом приятного ветерка, колышущего занавески.

Обстановка спальни и все, что сейчас окружало Антонию, могло бы напомнить ей о том, что она когда-то потеряв все, снова встала на ноги. Однако нынешнее ее состояние… О, наверное, это было больше, чем она могла вынести. И конечно же, она сейчас не видела ни бархатных драпировок, ни дорогой мебели в стиле барокко — совсем ничего вокруг не видела.

Ничего не видела и чувствовала только пустоту в груди.

Как ни прискорбно, но она точно знала, что юная маркиза Лонгхейвен испытывала сейчас в объятиях своего мужа. Его нежность, его искусные ласки, его неотразимая улыбка — все это доставляло ни с чем не сравнимое наслаждение. И даже раненный, Майкл наверняка делал все так, чтобы очаровать, обезоружить, ввести в заблуждение — и в результате победить.

Да, он был прекрасным стратегом и почти всегда все тщательнейшим образом продумывал. И в этих случаях он редко терпел неудачу. Что же касается женщин, то он вообще никогда не проигрывал. Женщины находили Майкла очаровательным не только из-за его внешности и богатства, но и потому, что он всегда умел воздействовать на них каким-то непостижимым образом.

В нем было что-то особенное… Нечто такое, что невозможно выразить словами, — но это «нечто» всегда чувствовалось, если, конечно, он сам этого хотел.

Да, Майкл Хепберн был настоящим мужчиной, а таких, в сущности, не так уж много.

— Она не любит его. Он почти не знает эту девочку, — внезапно выпалила Антония. — Когда церемония закончилась… Думаешь, хоть кто-то из них казался тогда счастливым? — Антония откинула голову на спинку, кресла. — Жениться не по любви — ну что это за жизнь?

— Если бы не французы, вы бы тоже вышли замуж по выбору вашего отца. Наверное — за какого-нибудь испанского дворянина. В аристократических семьях всегда так происходит. — Лоренс усмехнулся и, вытянув перед собой длинные ноги, добавил: — Гораздо легче быть простолюдином — таким, как я. Ведь никого не заботит, продолжится мой род или нет. И никто не требует, чтобы я непременно произвел на свет потомство, тех, кому можно было бы передать состояние и положение в обществе.

Антония поморщилась:

— Как грубо это у тебя прозвучало.

— Но в то же время очень точно.

Антония промолчала. Она прекрасно знала, что Лоренс в общем-то прав. И действительно, если бы не французы, то все произошло бы именно так, как он сказал. То есть ее брак был бы устроен примерно так же, как брак Майкла. О, будь он проклят, этот Лоренс! Будь проклята его правда! Все он знает и все понимает… К сожалению.

А дворецкий все с тем же невозмутимым видом продолжал:

— Миледи, вам не следовало ходить на его свадьбу. И конечно же, не надо было оставаться там, танцевать, изображать веселье, когда на самом деле вам хотелось придушить малышку Лонгхейвен. Между прочим, вы могли бы без труда это сделать с привычной ловкостью, а потом забирать маркиза себе. — Лоренс поднес к губам свой бокал и в задумчивости посмотрел на собеседницу. Сделав глоток бренди, отчетливо проговорил: — Тем не менее он сделал именно то, что собирался сделать, то есть женился на этой девчонке. Так что все кончено, Антония. Вы проиграли.

Да, все было кончено. Окончательность свершившегося не вызывала ни малейших сомнений.

Минуту-другую оба молчали. Наконец Антония, тяжело вздохнув, пробормотала:

— Я прекрасно все понимаю, потому что все видела, когда была на свадьбе.

Лоренс с усмешкой пожал плечами:

— Вот и плохо, что видели. Отправившись на свадьбу, вы сели на рану самой себе — к сожалению, и так бывает.

Антония молчала. Возможно, Лоренс прав. Возможно, ей не следовало присутствовать на этой свадьбе. Потому что сейчас, вспоминая о том, что видела там, она чувствовала, что сердце ее сжимается от боли.

Снова вздохнув, Антония сказала:

— Он казался еще более красивым, чем всегда.

— Неужели? — Лоренс изобразил удивление. — Что ж, мужчине такое трудно заметить, но я верю вам на слово. Видит Бог, вы одержимы им, моя милая. И мне думается, что только по одной простой причине… Вы одержимы им лишь потому, что не можете заполучить его.

Проигнорировав замечание собеседника, Антония с ожесточением заявила:

— Его женушка — пусть она попадет в ад, полный гогочущих демонов! — тоже была очень красива, если, конечно, тебе нравятся молоденькие девицы с нежными скучными личиками и огромными глазами. Знаешь, меня бы не удивило, если бы я узнала, что эта изнеженная малышка оставалась нецелованной до того поцелуя у алтаря.

Лоренс тихо рассмеялся:

— Почему же вы смотрели, дурочка?

Антония промолчала. Ей казалось, она вот-вот расплачется, хотя прежде никогда не плакала. Вернее — ни разу с тех пор, как пришли французы, разрушили ее дом и убили семью… А она тогда, израненная и беспомощная, осталась одна в опустошенной войной стране, где больше не было ни короля, ни правительства.

— Я видела и худшее, — ответила она наконец. — Мы с тобой оба видели, не так ли?

Лоренс явно смягчился; он прекрасно знал, что имела в виду Антония.

— Да, видели. Однако выжили и стали жить дальше. Со временем вы забудете Лонгхейвена. И вы знаете это, моя милая. Просто сейчас вам очень не по себе. И, конечно же, вы ужасно злитесь на эту малышку. Да и на Лонгхейвена отчасти.

Вскочив, Антония в вихре алого атласа и распущенных черных волос вдруг принялась стремительно расхаживать по комнате. Ей вдруг пришло в голову, что она оделась на свадьбу как шлюха, хотя вовсе не считала себя шлюхой. Действительно, почему она так вырядилась? Что на нее нашло? Неудивительно, что Джулианна Хепберн смотрела на нее со страхом. Но сейчас, вспоминая о свадьбе, она немного стыдилась себя.

— Говоришь, я сумею забыть его? — сказала Антония, внезапно остановившись. — Что ж, я очень на это надеюсь. А если все-таки не забуду, то, наверное, умру.

— Дорогая, не говорите так. — Лоренс тоже вскочил и, схватив ее за руки, посмотрел ей в глаза. — Поверьте, вы переживете и это. — Немного помолчав, дворецкий с серьезнейшим видом продолжил: — Однако сейчас вам следует кое о чем подумать… Я хочу, чтобы вы находились подальше от него. Подальше от интриг и опасностей — он их словно притягивает к себе. И если ему нравится играть в эти игры, рискуя жизнью ради Англии, то пусть играет. Но вам нет нужды во все это вмешиваться.

— Но ты же вмешиваешься.

— Я — совсем другое дело. Мы с маркизом служим одним и тем же людям. А вот вы… Дорогая, у вас есть деньги и безопасное положение вдовы влиятельного и знатного англичанина. Я хочу, чтобы вы…

Антония высвободила руки и раздраженно проговорила:

— Значит, ты хочешь? Лоренс, ты прекрасно знаешь: мы далеко не всегда получаем то, чего хотим. И с этим ничего не поделаешь.

Он довольно долго молчал, пристально глядя ей в глаза. Наконец тихо заговорил:

— Миледи, вы презираете меня за ревность к нему, не так ли? Что ж, могу сообщить вам следующее… Если его молодая жена и впрямь так неинтересна, то довольно скоро она надоест маркизу Лонгхейвену. И тогда он скорее всего будет искать удовольствий в вашей постели. Так что желаю удачи. Но постель — это, к сожалению, все, что вы сможете получить от его светлости, потому что он не может дать большего. А вот я… Поверьте, миледи, я счастлив, что могу заботиться о вас. Потому что вы по-настоящему мне нужны.

Антонии пришлось признать, что Лоренс во многом прав. Конечно, Майкл был весьма искусным и внимательным любовником, но не более того. Лоренс же совершенно другой. Грубый, дикий, необузданный, ненасытный, и он не просто желал ее — он ее жаждал. А вот Майкл — нет. Она часто задумывалась: а нужен ли Майклу вообще кто-либо. Очень может быть, что нет. Во всяком случае, она точно не нужна.

«Но я люблю его», — в отчаянии думала Антония.

Однако этой ночью он спал с другой женщиной. И обнимал ее, целовал, ласкал… Возможно, это происходило в эти самые мгновения… Он дал ей свое имя, и скорее всего вскоре у них появятся дети…

О, думать обо всем этом — ужасно больно. И Антония вовсе не была уверена, что сможет вынести такое.

— Что ж, отлично! — заявила она. — Бери меня! Прямо сейчас!

Лоренс вдруг отступил на несколько шагов — его изуродованное шрамом лицо словно превратилось в маску — и, медленно покачав головой, ответил:

— Нет, миледи, не сейчас. Я возьму вас, поверьте мне, но не сегодня. Я не желаю участвовать… в этом.

«Неужели он серьезно? — изумилась Антония. — Неужели и впрямь собирается мне отказать?»

— Ты о чем?! — Она в гневе топнула. — В чем ты не хочешь участвовать?

Он отступил еще на несколько шагов — словно хотел находиться как можно дальше от нее.

— Я хотел сказать, миледи, что вы наверняка будете думать о нем. А мне это ни к чему. Я не желаю быть его… заместителем.

Антонии хотелось громко завизжать, хотелось запустить в Лоренса чем-нибудь тяжелым, но, сдержавшись, она язвительно проговорила:

— Какой ты, однако же, странный, Лоренс. Ведь в любое другое время ты с радостью готов улечься на меня… Может, ты болен?

Дворецкий нахмурился и пробурчал:

— Не сегодня, леди Тейлор. И вы прекрасно понимаете, почему я так говорю.

Антония в раздражении передернула плечами.

— Какой же ты чувствительный, Лоренс. Да ты просто…

Возможно, она действительно слишком много выпила: комната вдруг закружилась у нее перед глазами, а пол начал уходить из-под ног.

К счастью, Лоренс тут же подхватил ее на руки и прошептал ей на ухо:

— Вам сейчас надо заснуть, любимая. Я раздену вас. Единственное, в чем вы сегодня нуждаетесь, — это крепкий сон. А завтра все изменится. Завтра будет лучше, поверьте.

Будет ли? Она очень в этом сомневалась. Но как ни странно, слова Лоренса ее успокоили. Уткнувшись в его рубашку, она пробормотала:

— Надеюсь, ты прав.

— Время от времени, миледи, я бываю прав.

Шагнув к кровати, дворецкий положил ее на постель и принялся расстегивать на ней платье. Правда, сейчас он делал это не со своим обычным нетерпением, а с нежной заботой. Сняв с нее платье, он вдруг спросил:

— А вы там что-нибудь ели?

О Господи, да как же она могла там есть?! Ведь там, на свадьбе Майкла, ей было не до этого.

— Нет, Лоренс, не ела.

— Тогда я принесу вам холодный ужин. Иначе вы не сможете сразу заснуть.

Лоренс проворно снял с нее туфли, подвязки и чулки.

«Почему он так обо мне заботится? — подумала Антония. — Ведь я же не маленькая девочка…»

Однако ей нравилась эта забота. Хоть кто-то о ней заботился. Хоть один человек…

Майкл тоже о ней заботился, но совсем не так, как ей хотелось бы. О да, он бы умер ради нее, отдал бы жизнь, но она никогда не получит его всего целиком, хотя давно уже об этом мечтала. Впрочем, наверное, ни одна женщина не может надеяться на это. Такой женщины скорее всего просто не существовало.