Хозяин, наследник и я

Ася

Я просыпаюсь одна и не сразу понимаю, где. Комната незнакомая, я прежде здесь не бывала. Вроде помню прошлый вечер и ночь, но как мы из гостиной перешли в спальню, стерлось из памяти. Слишком я была увлечена… Раилем.

При мысли о нем оглядываюсь. В постели я одна, из ванной тоже не доносится шума льющейся воды. Похоже, Раиль ушел. Он всегда встает рано, намного раньше меня.

Я поднимаюсь с кровати, кутаясь в простыню. Моей одежды здесь нет. По крайней мере, б о льшей ее части. Раиль снял ее с меня еще в гостиной. Где-то там до сих пор валяются мои трусики. Представляя, как «надзирательница» находит их, я краснею до корней волос.

Но мне надо как-то добраться до своей комнаты. Не в простыне же! Может, в гардеробной есть, что накинуть?

Нахожу гардеробную за одной из дверей и удивленно застываю на пороге. Мужские костюмы, целые ряды брюк, рубашек и пиджаков. Только при их виде до меня доходит, где я. В святая святых — в спальне Раиля.

Так вот куда он отнес меня ночью. Интересно — случайно или умышленно?

Мне еще не доводилось бывать здесь, поэтому я с любопытством осматриваюсь. Говорят, личная комната многое может сказать о человеке.

Что ж, эта спальня тоже мне кое-что рассказывает. Например, то, что Раилю плевать на роскошь. С его-то деньгами он мог все здесь инкрустировать бриллиантами. Да он мог поставить себе золотой унитаз!

Но мебель в спальне довольно аскетичная — строгие линии, никаких лишних деталей. Разве что из дорогих пород дерева, все натуральное.

Личных вещей, каких-то безделушек, фото в рамке попросту нет. Поэтому я сначала приняла комнату за гостевую. Моя спальня в этом доме и то более обжитая. Похоже, Раиль сюда приходит лишь спать.

В гардеробной мне взять нечего. Разве что рубашку, но не уверена, что она будет лучше, чем простыня. Так что крадусь к себе, как есть.

Я уже почти у цели, когда мне навстречу из-за поворота выходит «надзирательница». В первую секунду хочется броситься наутек, но я себя одергиваю.

Возьми себя в руки, Ася! Ты уже давно не та девчонка, что боялась директрисы интерната, как огня. Ты — взрослая женщина. Мать, в конец концов! И ты имеешь право, черт возьми, ходить по дому, как тебе вздумается. Даже в простыне. Пусть «надзирательница» краснеет от неловкости при моем виде.

Гордо расправив плечи, иду ей навстречу. И, надо же, она в самом деле тушуется. Останавливается и не знает, что сказать. Впервые на моей памяти. Обычно у нее всегда находилась пара «ласковых» слов для меня.

Тогда говорю я:

— Где Раиль?

— Хозяин уехал рано утром, — отвечает «надзирательница».

Я киваю. На душе скребут кошки. Вряд ли Раиль бросил меня с утра пораньше без причины. Наверняка дело, по которому он сорвался, связано с Левой.

Но вот «надзирательница» приходит в себя и протягивает мне с ехидной улыбкой что-то черное и кружевное. Присматриваюсь. Да это же мои трусики! Она все-таки их нашла.

— Кажется, это ваше, — выдает она.

— Благодарю, — киваю в ответ. — Я как раз их искала.

Если она думала меня смутить, то просчиталась.

Забираю у нее свое белье и сворачиваю к двери своей спальни, «надзирательница» проходит мимо, как вдруг я ее окрикиваю:

— Постойте. Напомните, как вас зовут?

Хватит уже звать ее «надзирательницей», пусть даже про себя. Этот дом больше не тюрьма для меня.

— Раиса, — удивленно отвечает она, забывая об отчестве, хотя годится мне в матери.

— Приятно познакомиться, — киваю. — Я — Анастасия.

Отчество не называю, но и имя не сокращенное. Вроде как даю понять, как ко мне обращаться, подчеркиваю свой статус.

Лишь после этого вхожу в комнату, сбрасываю простыню и сразу в душ. Быстро помыться, привести себя в порядок, одеться. Кушать не хочется. Я, когда нервничаю, мало ем, поэтому такая худая. Нервничаю я в последнее время постоянно.

Но все же спускаюсь на кухню и заставляю себя что-то съесть. Хоть пару бутербродов. Мне нужны силы, чтобы пережить этот день. Чтобы дождаться Раиля… снова… Как же я ненавижу ждать!

Морально готовлю себя к еще одному долгому монотонному дню, но оказываюсь не права. Второй бутерброд еще не доеден, а уже слышится скрип главных ворот.

Тут же бросаю остатки хлеба с колбасой и несусь к окну. Замираю у него преданной собакой, ждущей хозяина.

Забавно, как я только что в сравнении назвала Раиля хозяином. Всегда терпеть не могла это прозвище, но, похоже, привыкаю.

На этот раз в ворота въезжает машина. Останавливается напротив крыльца. Выходит водитель и открывает заднюю пассажирскую дверь.

Это необычно. Раиль, несмотря на свой статус, не любит все эти барские замашки. На моей памяти он всегда открывал дверь сам. Что же сейчас изменилось?

Не моргая, смотрю на машину. На глаза наворачиваются слезы, но мне плевать. Вот Раиль ставит ногу на землю, охранник наклоняется и поддерживает его за руку, помогая выйти.

Что происходит? Почему Раилю нужна помощь? Он ранен?! Я не бегу к нему только потому, что меня парализует от страха. Кажется, сердце вот-вот разорвется, окропив грудь кровью.

Наконец, показывается Раиль, и я забываю, как дышать. Из груди вырывается странный звук. То ли стон, то ли хрип. Слезы катятся по щекам, но я не осознаю их, только чувствую солоноватый привкус на губах.

Раилю сложно выйти из машины, потому что у него на руках ребенок. Полугодовалый малыш. Мальчик. Мой сын. Нет, наш сын.

Я не верю своему счастью. Раиль сделал это. Он сдержал слово. Он вернул мне сына!