Хранитель ядов (СИ)

Глава 12. ГРЯЗНАЯ ЗЕМЛЯ

Звезд искры в небесах сияют,

А люди с судьбами людей играют,

И под ладонями снежинки тают,

Но в грязь мир люди обращают…

От оглушающего хохота Джерара звенело в ушах. Очень хотелось поежиться, но я с каменным лицом продолжала заворачивать куски льда в белоснежную тканевую салфетку.

Прижав холодный кулечек к щеке, я принюхалась. От тряпья, которое для похожих целей выдавала мне Руара, всегда несло сладковатой вонью навозных удобрений. Салфетка же, полученная мной от Вальтера, была чистой и пахла флердоранжем.

Передо мной на столе было выложено с десяток корзинок с сухими травами. Слушая раздражающий смех Джерара, я перебирала крошащиеся листочки, раздумывая, какие из них можно использовать для лечебной примочки.

За моей спиной послышался хлопок. Смех резко прервался, а через мгновение сменился не менее раздражающим хныканьем, в котором ясно послышалось «больно же, ты, занудный старикашка!..».

— Вы уверены, что не нуждаетесь в осмотре? — Вальтер поставил рядом с моим локтем еще одну чашу с кусочками льда. Интересно, какой способ используется в этом доме для создания и сохранения льда? — Мастер мог бы осмотреть вас. И предложить лечение.

— Я сама могу прекрасно о себе позаботиться. — Поразмыслив, я все-таки отодвинула корзинки с травами в угол стола. — У меня обычные синяки.

— Эти травы вам не подходят? — Вальтер нахмурился. — Если желаете, я обращусь к Мастеру. У него, без сомнения, найдется то, что вам нужно.

— Не стоит. — Я поморщилась и отняла от лица салфетку со льдом. От холода кожа потеряла чувствительность, и терпеть это было уже невыносимо. — Единственное, что меня действительно беспокоит, это отметина, которая может остаться на щеке после того удара. Но и с этим можно справиться. Моя кожа тонкая, и следы от какого-либо внешнего воздействия быстро проступают на поверхности, однако простенькая ледяная примочка устраняет проблему. А уж синяки — дело обычное. Природа сама все исправит.

— Непозволительно оставлять на теле юной девушки раны. — Вальтер выглядел спокойным, но то, как часто он поправлял очки, которые и не думали съезжать с переносицы, выдавало его негодование. — И вам не следует относиться к ранам столь легкомысленно.

— Синяки — это не такая уж большая беда. Если они легкие, конечно. Даже дети в своих играх не обходятся без синяков. Сейчас мое поведение большей частью пронизано чопорностью и степенностью, но в детстве каждое времяпровождение с моим другом было одной сплошной феерией, всегда оканчивающейся парочкой ушибов. — На моих губах заиграла улыбка.

В детстве меня переполняла надменность. Понятия не имею, как Дакот вообще терпел мое присутствие. Но в какой-то момент ему удалось вытащить на поверхность и задиристую сторону меня. Послушная с отцом, презрительная с братом. С Дакотом же я открывалась и по-настоящему наслаждалась нашим общением.

— Сложно представить вас непослушным проказником.

— Неужели? Что было, то было. Даже подумать страшно, сколько раз Руаре приходилось лечить наши с Дакотом синяки после проказ… — Я осеклась и враждебно уставилась на Вальтера. Какой опасный человек. Своим добродушным тоном он усыпил мою бдительность, и я с поражающей легкостью начала рассказывать о близких мне людях и дорогих воспоминаниях. Не стоит мне забывать о положении, в котором я сейчас нахожусь.

К счастью, эту атмосферу напускного дружелюбия разрушил Джерар. Вот в чьей искренности сомневаться не приходилось. Он, особо не таясь, говорил именно то, о чем думал.

— А тебя, прелесть, оказывается, невезение преследует. — Джерар навалился на меня сзади, правда не всем весом — его ладони уперлись в стол. — Велика ли была вероятность встретить этого так называемого дьявола Ленса Ригеля в огромном Витриоле? А ты взяла и встретила!

Он снова расхохотался, но теперь его смех больше напоминал повизгивание голодной гиены.

Сдержанно вздохнув, я протянула руку через плечо и, не глядя, приложила аккуратно завернутый в салфетку лед к лицу Джерара. Тот издал испуганный возглас и отскочил от меня. От силы его рывка мой стул опасно зашатался.

— Злючка, — восторженно сказал Джерар, утирая со щеки остатки капель от подтаявшего льда из кулечка.

Воздержавшись от ответной реплики, я вновь приложила примочку к собственной щеке. От тепла моей руки лед терял форму, а салфетка наполнялась влагой.

— Займись-ка лучше подготовкой к обеду. — Вальтер ткнул в грудь Джерара свернутым в тугую трубку «Витриольским нечетом». Наверное, ударом этой же газетой домоправитель и пресек тот его мерзкий, давящий на нервы смех. — Закрой на замок запасную дверь и отопри дверь в коридор прислуги. Минут через пять Анна и Стефания принесут первые блюда.

— Ох и любишь командовать, господский песик, — ворчливо отозвался Джерар, но между тем послушно отправился исполнять указание.

Выдержав еще одну экзекуцию холодом, я решила, что этого будет достаточно. Вальтер, внимательно следивший за моими манипуляциями, сразу же убрал весь лед и протянул мне чистую салфетку.

Вытирая лицо, я поинтересовалась:

— Граф Бланчефлеер сотрудничает с генералом Паджем. Странно, что солдаты королевского воинства не знают в лицо его людей. Никто из тех, с кем нам с Киром довелось столкнуться, даже не предположил, что хозяином зверомальчика является Хранитель ядов.

— Мастер сам ведет все дела. — Вальтер принялся вытирать стол. — Вмешивать нас нецелесообразно. Каждый солдат королевского воинства знает, кто такой граф. Мы же всегда в тени. Так легче исполнять поручения Мастера, нежели в том случае, если бы наши личности были бы известны каждой королевской крысе.

— Не любите королевское воинство?

— Не люблю то, во что оно превратилось. Эти безумные игры с трофеями и назначение наград за пойманных зверолюдей. Солдаты, призванные защищать покой жителей, всецело отдались охоте на зверолюдей. И, судя по всему, не чураются доводить свои метания до абсурда. Я был удивлен, услышав, что вас проверяли на принадлежность к подвиду зверолюдей из-за ваших волос. Я полагал, что необычный оттенок может привлечь внимание, но никак не думал, что солдаты Столичного Воинства дойдут до крайностей. Похоже, иных важных дел у них не имеется, раз их подозрительность распространилась на ни в чем не повинную девушку.

— Избежав беды, я стараюсь не тревожиться о ней понапрасну. Иными словами то, что случилось со мной, меня мало волнует. Однако Киру сильно досталось. И пострадал он как обычный зверочеловек. Граф бы мог постараться и лучше защищать своих людей. — Кто знает, может, своими едкими словами я хотела пошатнуть безропотную веру Вальтера в графа. А может, просто желала его позлить.

— Мастер защищает нас тогда, когда в этом есть необходимость. Кроме того, какие из нас помощники, если мы не в состоянии уберечь сами себя? В таких слугах Мастер не нуждается, ибо они бесполезны изначально.

— Вы очень преданный слуга. Преданный до абсурда.

— В ваших словах укор. Но их смысл приятен мне.

Бесполезно что-либо внушать этим людям. Они готовы слепо верить Хранителю ядов. Хотелось бы мне знать, чем он заслужил подобную верность.

Из глубин коридора прислуги донеслось громыхание. Кто-то приближался и нес нечто громоздкое. Со своего места я видела лишь часть мутных стеклянных окон доселе закрытого коридора и пол, у места соединения со стенами поросший мхом.

Дверь качнулась, и в кухню вошла полная женщина в сером платье, фартуке и чепце. В руках она несла исходящую паром кастрюлю. На ее лице было какое-то отчаянно испуганное выражение, а взгляд настороженно окидывал комнату так, словно стены в любую минуту могли ожить и съесть ее. Заметив меня, она остановилась. Ее глаза ошарашено расширились.

— Добрый день, — поздоровалась я, не понимая, отчего мое присутствие вызвало у нее такой ужас.

— Анна! — Вальтер кивнул на столешницу у мойки. — Поставь сюда. И не задерживайся здесь, пожалуйста.

— Да… прошу прощения, — пролепетала женщина и, кинувшись к столешнице, быстро водрузила свою ношу на указанное место. Я и моргнуть не успела, а она уже снова нырнула в коридор.

Я вопросительно уставилась на Вальтера, но тот был занят кастрюлей. Похоже, поведение служанки не показалось ему странным.

Анна появлялась еще раза четыре, принося различные блюда. На меня она старалась не смотреть. Я же вела себя тихо, чтобы не пугать женщину.

Когда она вновь покинула кухню, со стороны холла раздался звук бьющегося стекла, а за ним — вскрик Кира и дикий хохот Джерара. Побагровев, Вальтер оставил тарелки, которые вытаскивал с полок, и бросился на шум.

Я осталась одна.

Внезапно со стороны все еще открытой двери в коридор прислуги послышался шорох. В помещение заглянула миловидная белокурая девушка в таком же, как у Анны, одеянии. В ее руках была тарелка с пышным красивым пирогом.

— Здравствуй, Стефания, — мягко поздоровалась я.

Девушка вздрогнула и продемонстрировала ту же реакцию на меня, что была и у Анны. Я все больше начинала чувствовать себя чудовищем.

— Прости, что напугала.

Мои попытки реабилитироваться вселили в нее еще больший страх. Стефания попятилась. Остановилась она лишь тогда, когда в ее поясницу впился край столешницы. Ее взгляд скользнул по пустому помещению. Девушка вся подобралась и прищурилась, вслушиваясь в далекий шум из холла.

Повернувшись к столешнице, Стефания схватила нож и принялась быстро резать пирог на куски. Стремительно схватив чистую тарелку, она переложила туда один из кусков.

Я с недоумением наблюдала за ней и изумилась, когда пугливая девушка вдруг развернулась и решительно зашагала к столу.

— Попробуйте. — Стефания поставила передо мной тарелку. На ее краешке приютилась десертная вилка. — Новый десерт. Я сама пекла. Вкусно.

— Спасибо. — Я улыбнулась девушке и несколько напряженно глянула на нож, который она все еще сжимала в другой руке.

Избыток подозрительности тоже не идет на пользу, верно?

Я, продолжая улыбаться, взяла вилку и, подцепив кусочек, поднесла ко рту.

— НЕТ!

Вальтер выбил вилку из моих рук, едва не царапнув ногтями мои губы. Я отшатнулась, ножки стула с грохотом проехались по полу. Одновременно домоправитель оттолкнул от меня Стефанию. Та отступила, сверкая дикими глазищами.

— Нож, — приказал Вальтер, протягивая руку. Служанка с секунду смотрела на него, но все-таки протянула ему нож. — Пошла прочь.

Стиснув зубы, Стефания выбежала в коридор прислуги. Вальтер захлопнул за ней дверь и вернул на место тяжелый замок.

— Госпожа Сильва, — Вальтер взял со стола тарелку с куском пирога и поставил его на столешницу — подальше от меня, — выне будетеесть то, что готовит прислуга. Для вас я готовлю отдельно. Чуть позже расскажете мне о ваших любимых блюдах.

— Но почему? — Поступок Вальтера обескуражил меня. Стефания тоже вела себя подозрительно. — Что вообще здесь происходит?!

— Я уже сказал вам. — Домоправитель вернул себе спокойные интонации. — Есть вы будете только то, что готовлю я.

Черт бы побрал это поместье с его сумасшедшими обитателями.

— Экс… Госпожа Сильва! — В помещение заглянул Кир. — Мастер велел позвать вас.

— А может, отказать Мастеру в приватной беседе? — раздраженно предложила я. — А, Вальтер?

Домоправитель промолчал. Кир же беспокойно завозился на пороге.

— Но… но… Мастер зовет вас… нельзя отказывать…

— Не беспокойся, Кир. — Я встала из-за стола и, игнорируя взгляд Вальтера, вышла из кухни. Рысенок бросился за мной. — Я пошутила. Где он ждет меня?

— В каминном зале.

Кир по-детски поджал губы, и я, не удержавшись, погладила его по щеке.

— Как ты себя чувствуешь, Кир?

— Мастер осмотрел меня и сказал, что со мной все в порядке.

— Я не твое физическое состояние имею в виду.

В зеленых глазах Кира появилась теплота.

— Все хорошо, Эксель. Все хорошо.

— Ты рассказал графу… — я, засомневавшись, смолкла, но потом все же закончила вопрос: — о капитане Ригеле?

Кир, мгновенно насупившись, отвернулся.

— Да.

— Все?

— Мастер должен знать обо всем.

Я медленно кивнула, раздумывая над тем, как граф распорядится полученными сведениями.

Кто же в этой истории подвергнут большей опасности?

* * *

Тэмьен Бланчефлеер расположился на своем излюбленном месте — в кресле спиной к входу.

Я, стараясь производить как можно меньше шума, прокралась в каминный зал. Неужели даже самоуверенного графа можно застать врасплох?

— Порой вы напоминаете мне Кира, госпожа Сильва.

Уже не скрываясь, я обошла кресло графа и встала за кушеткой.

— Чем же?

— Настороженностью, присущей зверям.

— Почему же вы решили, что за вашей спиной не Кир?

— Ваш шаг тяжелее, чем у него.

Мне стоило оскорбиться? Но я лишь усмехнулась, ощущая странное удовлетворение от обозначенного различия.

— Не присядете, госпожа Сильва?

— Предпочла бы не расслабляться в вашем присутствии.

Граф Бланчефлеер улыбнулся.

— Не улыбайтесь мне так!

Я ненавидела эту его нефальшивую улыбку. И главная причина заключалась в том, что встреться мы при иных обстоятельствах, она бы мне точно понравилась.

— Ничего не могу с собой поделать, госпожа Сильва. Вы вызываете у меня приятные эмоции.

Подавив злобу, я буркнула:

— Вы избегали встречи со мной.

— Не буду отрицать, избегал. Я полагал, вы держите на меня обиду.

— За что?

— За правду.

— Вашу правду. Я по-прежнему не верю вам. И не собираюсь.

— Что ж, проблема вашего неверия пока подождет. Как ваше самочувствие? Желаете, чтобы я провел осмотр?

— И какого рода он будет? Снова приметесь искать на мне следы вашей надуманной болезни?

— Честно говоря, в настоящий момент я хотел всего лишь убедиться, что встреча с представителями Столичного Воинства не принесла вам каких-либо травм. Но, судя по вашему энтузиазму, вы неплохо адаптируетесь к любым условиям. К слову, ваш внешний вид вновь выше всяких похвал. В ваше отсутствие я позволил себе наполнить ваш шкаф нарядами и теперь вижу, что не прогадал с выбором. Хотя, уверен, причина в том, что вы сами превратите любой наряд в роскошь.

— Мне не нравится ваша привычка уводить разговор в иное русло.

Снова эта улыбка. В ее искренности было какое-то мальчишечье смущение, что несколько сбивало меня с толку. Мальчишкой графа уж точно никто бы не назвал.

— Жаль, что вы не позволяете мне вами восторгаться, госпожа Сильва. И от какой же темы мы отвлеклись?

— Когда вы собираетесь ставить на мне эксперименты? — спросила я в лоб.

— Ваши формулировки грубоваты.

— Я знаю не меньше тридцати семи уникальных формулировок, соскакивающих с уст мясника, вместо свиной туши резанувшего собственную руку. Поверьте, грубость я отличаю и ею же пользуюсь редко.

— Вы росли в прелюбопытнейших условиях. И, как я понял, сами создали их для себя?

— Снова меняете тему разговора? Изящно. Но все же требую ответа на свой вопрос.

— Ваше нетерпение очаровательно. К сожалению, могу лишь сообщить, что сегодня вами я заниматься не буду.

— Интересно. — Я наклонилась и оперлась ладонями о спинку кушетки. — Мне вдруг пришло на ум, что терять мне нечего. Поэтому впредь буду говорить все, что думаю.

— Мне будет приятна ваша искренность.

— Не боитесь, что я могу окончательно потерять терпение и сбежать от вас?

Блеф. На самом деле мне некуда идти. В нашем прежнем особняке никого не осталось. Куда отправился отец, я не знала. Беспокоился ли он о своих детях? Искал ли?

Руара и Сантьяго наверняка помогли бы мне, но тех, в ком я действительно нуждалась, в селении больше не было.

Эстер и Дакот. Где они? В безопасности ли?

Я в ловушке. Главное, не забывать об этом.

— Вы уже все решили для себя, госпожа Сильва. Ваш побег ничего не решит. И так вы не сможете защитить Эстера. — Граф грустно взглянул на меня, хотя печалиться полагалось как раз мне. — И вам некуда возвращаться, госпожа Сильва, не так ли?

Будто мысли прочитал.

— Не думайте, что меня некому спасти!

Не сдержалась. Проницательность графа Бланчефлеера разбудила во мне ярость.

— Вы о Дакоте?

Я остолбенела. А граф невозмутимо глянул на часы, которые вытащил из кармана, а затем столь же спокойно на меня.

— Дакот. Имя, которое вы прокричали в минуту опасности — там, в каминном зале, когда я приказал Джерару и Киру сорвать с вас платье.

— Вы…

— Он ваш возлюбленный?

— У меня нет причин рассказывать вам что-либо о себе.

— Но вы сказали, что вам нечего терять. — Граф понизил голос, словно в этом пристанище фальши нас мог кто-то услышать. — Нечего терять… Или это не так?

Убедившись, что ответа от меня не дождаться, Тэмьен Бланчефлеер плавно махнул рукой, видимо, предлагая мне не относиться серьезно к его словам.

— Я позвал вас только для того, чтобы лично убедиться, что вред, нанесенный вам, был минимальным. Если моей незамедлительной помощи не требуется, то больше не задерживаю вас, госпожа Сильва.

Он, отвлекшись от меня, сосредоточился на изучении свитка, который тоже извлек из кармана.

Я двинулась к выходу. Поравнявшись с Тэмьеном Бланчефлеером, я резко изменила направление и наклонилась к нему.

— Знаете, сэр, а господин Груже был прав.

Граф оставил изучение свитка и воззрился на меня. Наши лица оказались совсем близко.

— Ленс Ригель действительно принципиальный человек. — Я ядовито усмехнулась. — И если придется, навредить он вам вполне способен. А я, в свою очередь, с огромным удовольствием полюбовалась бы на ваше противостояние.

— О. — Я ощутила на своей шее холодную гладкость перчатки, а затем граф притянул меня к себе. Наши губы почти встретились. — Желаете стравить нас друг с другом?

— Было бы неплохо. — Равновесие удерживала только рука, обхватившая мою шею. Отпустит — и я упаду. — Создать вам такую проблему.

Ощущает ли он мое дыхание столь же сильно, как я его? Чувствует ли мой запах столь же ясно, как я чувствую исходящий от его волос аромат свежей хвои.

Ладонь графа уперлась в мое плечо, возвращая мне равновесие.

— Не люблю, когда кто-то возвышается надо мной. — Граф глянул на меня исподлобья и, криво улыбнувшись, скомкал бумагу свитка в кулаке. — Успели прочитать содержимое? Хитро. Боюсь, ваша деятельная натура не позволит вам спокойно сидеть в своей комнате. Поэтому попрошу вас стать сопровождающей Джерара на сегодняшний вечер. Предпочитаю, чтобы мои люди не покидали дом поодиночке.

Я прикрыла за собой дверь каминного зала и прижалась к ней спиной. Щеки горели. До обоняния все еще доносился аромат хвои.

И я успела увидеть и запомнить пять первых имен баронов из списка, который вручил графу господин Груже.

* * *

Без сомнения, мне не хотелось уподобляться крысе. Только этим можно было объяснить мое нежелание спускаться под землю.

— Не упрямься, прелесть. — Джерар с несвойственной для него мягкостью тянул меня за руку, уговаривая спуститься по лестнице — вниз в чернеющую пасть каменного коридора.

По моим расчетам, мы все еще находились в пределах восточного района. Я поймала себя на том, что, разглядывая вереницу домов на очередной улице, размышляю, а подпадает ли и эта мостовая с поблескивающей грязью между деформированными плитами, по которой я ступаю своими нечестивыми ногами, под компетенцию капитана семнадцатого отряда? Ходит ли он этими путями? Глядит ли на темные окна и проходящих мимо людей своим равнодушным взором?

— Мы воспользуемся тоннелем под рекой. — Джерар кивнул на уходящие вниз ступени. — Полминуты прогулки, и снова окажемся на поверхности.

Я освободила руку от хватки юноши, подражая его наигранно ненавязчивой манере, и сделала приглашающий жест в сторону прохода.

— Благодарю, благодарю. — Джерар, насмешливо улыбаясь, засуетился. — Как мило с твоей стороны пропустить меня вперед.

— Исключительно для того, чтобы обезопасить себя ровно на одного негодяя, способного накинуться на меня сзади.

— Ты только прикажи, прелесть, и я накинусь.

Я мрачно посмотрела на спину, скрывающуюся в темноте. Джерару была чужда сладость молчания. Его нескончаемые речи, пронизанные ехидством и изобилующие непристойностями, напоминали стрекотание самца цикады, страстно взывающего к своей далекой самке.

— Вот так.

Впереди замерцал белый свет. На ладони Джерара лежал светоч-камень, испускающий успокаивающее сияние. Тут же избрав этот свет в качестве ориентира, я устремилась за бодро вышагивающим впереди спутником. Где-то над головой шумели стремительные воды реки.

Граф Бланчефлеер не казался особо обеспокоенным нашей с Киром встречей с солдатами Столичного Воинства. Вопросов мне он никаких не задавал. С другой стороны, Кир уже рассказал ему обо всем, и я в этом плане была бесполезна.

И что же дальше? Господин Груже ясно дал понять, что присутствие в рядах королевского воинства таких людей, как Орвилл и Ригель, обременяет его и, несомненно, будет обременять и в будущем. Мне ничего неизвестно о ситуации, сложившейся в столице, и о связях, которые вообще существуют в высших и военных кругах, но даже сейчас я вполне могла предположить, что командующий Орвилл и капитан Ригель вмешивались во все то, с чем были не согласны. Вспоминая характер капитана семнадцатого отряда, я даже могла представить, насколько фееричны и полномасштабны могли быть эти вмешательства. Тогда Этан Орвилл — человек, которому готов подчиняться сам Ленс Ригель — не зря вызывал у Груже праведную дрожь.

Однако даже после того, как один из его помощников лично повстречался с Ригелем, граф Бланчефлеер не проявил к нему интерес. Может, он, в отличие от Груже, уверен, что от капитана не будет никакого вреда? Поэтому-то он и сосредоточился на договоре и на баронах? Каким образом граф собирается сделать Груже мэром?

Зачем я вообще размышляю над этим?

Наверное, потому что закрывать глаза на то, что происходит под самым носом, то же самое что сдаться на милость судьбе.

Я запомнила имена баронов, которых вожделел господин Груже. Графу Бланчефееру не пришлись по вкусу мои ухищрения, а значит, он предпочел бы, чтобы список не был мне известен. Моя натура уже неосознанно рвалась к любым источникам новых сведений, поэтому порой мои действия были весьма порывисты. Но трюк с мимолетным прочтением списка был основан исключительно на вспышке злобы. Да, я злюсь, когда трогают дорогих мне людей.

Отец учил меня, что полезны любые даже на первый взгляд кажущиеся незначительными сведения. Что ж, мой маленький и почему-то очень смутивший меня трюк помог мне стать обладателем сведений о пяти людях, имеющих влияние на Ее Святейшество правительницу Королевства Скорпиона Янанку Соль. Если Груже получит их расположение, то он обеспечит себе доступ к высшему лицу Королевства. Не знаю, приведет ли достижение этой цели наше Королевство к лучшим временам или это станет началом его краха. Но, находясь при графе Бланчефлеере, я смогу увидеть все то, что он делает для исполнения договора — то, как ищет подход к баронам, — сумею понять способы, которыми он пользуется, а значит, смогу предсказать опасность, которую он может представлять для моей семьи и меня. Научусь предугадывать его ходы и буду на шаг впереди.

Путь по тоннелю, как и обещал Джерар, не занял много времени. Или погруженная в мысли я просто не заметила, как оно пролетело.

Вслед за Джераром я преодолела лестницу, ведущую наверх, и приготовилась спасать глаза от света. Однако этого не потребовалось. Снаружи успело потемнеть. Место, в котором мы оказались, напоминало темницу под открытым небом. Небольшое пространство, обнесенное высокими каменными стенами. Над аркой, через которую мы прошли, тоже располагалась каменная стена. Над нами стремительно темнели небеса, предупреждая о скором наступлении ночи.

Джерар поднял светоч-камень выше, и я заметила простенькую деревянную дверь в конце «каменной темницы». По обе стороны от нее на стене висели мутные стеклянные светильники, дающие света даже меньше, чем отблески от светоч-камня в глазах моего ненавистного спутника.

Юноша зашагал к двери, и я почти бегом последовала за ним.

— Пришли. — Джерар одним рывком развернулся ко мне, и я едва успела остановиться. Пришлось даже упереться в его грудь ладонями. — Что тебя так напугало, прелесть?

— Напугало?

— Едва уговорил тебя спуститься под землю.

— Это не страх. — Я сделала маленький шажочек назад. Юноша, улыбаясь, шагнул следом. — Все гораздо прозаичнее. Времяпровождение с тобой не приносит мне никакого удовольствия, Джерар. Вот и все.

— Ах, назвала меня по имени? Неужели госпожа Сильва наконец-то решила относиться ко мне с менее угнетающим формализмом?

— Прими на свой счет, — отчеканила я. — Фамильярность в моем случае можно смело оценивать как факт того, что у меня нет к тебе ни капли уважения.

— Чудесно. — Джерар резко прижал меня к стене, обхватив ладонями щеки. Маленький светоч-камень вдавился в мою кожу. — Это окончательно рушит все барьеры между нами, не считаешь?

— Период жизни самцов цикад недолог. После спаривания они ослабевают, а затем умирают, — выпалила я.

Джерар поморщился.

— Своими премудростями ты убиваешь все настроение, прелесть.

Он отпустил меня и постучал в дверь. Три удара через секундную паузу и два быстрых без всякого промедления.

Дверь со скрипом отворилась. Свет ослепил мои глаза, а затем меня поволокли внутрь.

Святые Первосоздатели, в какую беду я попала на этот раз?

Пока я пыталась прозреть, кто-то ловко стянул с моих плеч легкий плащ, а чья-то рука, приобняв оголенные плечи, подтолкнула вперед.

Кожи коснулся ветерок. Внутри носа защипало от холодной свежести. Я словно очутилась посреди оранжереи или в центре диких джунглей. Я осторожно потерла глаза и огляделась.

Дверь, от которой начал бы воротить нос даже Сантьяго, любящий пускать в дело любой мусор, открыла путь в огромное помещение, которое поражало своей кричащей роскошью. В многоугольных отверстиях в стенах были помещены светоч-камни, по полу змеилась дорожка из пушистого багрово-алого ковра, из выкрашенных в темный цвет кадок, ютившихся у потолка, свисали кривые зеленые лозы с мелкими нераскрывшимися бутонами.

Джерар стоял рядом со мной, обнимая меня за талию. Я поспешно стряхнула его руку.

— Что это за место?

— Обитель патоки, сласти и бесконечного наслаждения. — Джерар принюхался и довольно зажмурился, будто всуе почувствовал эту таинственную сласть.

— Публичный дом? — бесстрастно уточнила я.

— В тебе ни капли романтики, прелесть. — Он игриво щелкнул меня по носу.

— Зачем мы…

— Рад снова видеть вас, господин Каннин!

Громогласный голос за спиной заставил меня в буквальном смысле подпрыгнуть. Да, нас ведь кто-то впустил сюда.

Из темноты выскочил мужчина. Он был высок и худ, как палочное пугало, на которое натянули высококачественную сорочку и дорогой темно-бордовый сюртук. Брови над маленькими глазками и усики над тонкими губами, казалось, кто-то нанес впопыхах быстрыми мазками кисточкой. Такими же «мазками» была обозначены куцая бородка и зачатки бакенбард.

— Что сегодня желает ваша душа, господин Каннин? — Мужчина едва не шаркал ножкой, порхая вокруг Джерара.

— «Господин Каннин»? — повторила я, мрачно глядя на юношу.

— Сказал же, прелесть, к черту формализм! — весело откликнулся Джерар и повернулся к энергичному мужчине. — Моя душенька сегодня желает лучшую вашу комнату, Ганч. Что-то из того, что было в последний раз. И сегодня я с дамой.

Я попятилась. Комнату в публичном доме? Да еще с Джераром? Лучше сгинуть!

— Ваша прелестная дама желает осмотреть все варианты? — Ганч льстиво заулыбался мне.

— О нет, нет. — Джерар навалился на Ганча и с раздражающей фамильярностью потрепал того за ухо. — Не эта дама.

Едва он подкрепил свое таинственное утверждение громким смешком, со стороны входа раздался скрежет, а за ним грохот. Ганч, все еще пребывающий в объятиях Джерара, удрученно вздохнул.

Я почти физически ощутила чье-то приближение и спешно сошла с ковровой дорожки. Правильно сделала. Из темноты выплыла стройная женщина в облегающем зеленом платье — такие наряды позволяли себе только очень смелые дамы, не боящиеся обвинений в вульгарности. За ней тянулся шлейф из прозрачной зеленой ткани, на руках были блестящие перчатки до локтей, а на плечах висела пушистая накидка из окрашенного меха. Каждый шаг дама сопровождала взмахом одного из концов накидки, напоминающих лисьи хвосты, поэтому, если бы я осталась на прежнем месте, то получила бы мягкий, но унизительный удар по лицу. Волосы женщины оттенка поблекшего золота были собраны в высокую прическу, лицо под светом помещения демонстрировало весь объем использованных средств для придания давно увядшей коже искусственно кукольную прелесть, губы были обильно покрашены в сочный красный цвет, не уступающий оттенку ковра под ногами. За вошедшей в холл быстро забежало двое мужчин в черных плащах с весьма неприметной внешностью и каменными изваяниями замерли поодаль.

— Добрый вечер, госпожа Фунгус, — промямлил Ганч под тихое хихиканье Джерара. — Ваши слуги снова выломали нам дверь?

— Мне никто не открывал, — капризно буркнула женщина. — Я потеряла терпение.

— Вас бы в любом случае впустили. — Ганч скорбно закатил глаза. — Вы столь нетерпеливы.

— Молчи, глупыш. — Госпожа Фунгус томно повела плечами, сбрасывая накидку.

Из темноты тут же метнулась черная молния. По гладкому полу, свободному от роскоши ковра, преодолевая оставшееся расстояние, на коленях проехал юноша в белой маске на пол-лица и в последний момент успел поймать накидку гостьи. Та так и не успела коснуться пола.

— Эль, — зашипел на юношу Ганч, — где Эмь?

— Я здесь. — Еще один юноша, продемонстрировав чудеса скорости, оказался прямо перед Ганчем. Он тоже был во всем черном и носил маску.

Сколько же таких прислужников затаилось по углам? Расположение светоч-камней по помещению оставляло слишком много скрытого от глаз пространства.

— Эмь! Ты слишком медлителен. Не успел вовремя впустить нашу уважаемую гостью. Слышишь? Госпожа Фунгус недовольна!

— Прошу прощения, — отчеканил юноша, отвешивая поклон женщине.

— Нестрашно, — благодушно отозвалась она. — Дверь добавишь к моему счету.

— Всенепременно. — У Ганча сразу улучшилось настроение.

Госпожа Фунгус надменно посмотрела на него. На ее лице появилось оживленное выражение.

— Джерар, — она кокетливо дернула плечом, — а ты пунктуален.

— А вы хитры, леди Фунгус. — Ухмыляющийся Джерар наконец оставил в покое Ганча и шагнул к женщине. — Так долго делали вид, что не замечаете моего присутствия. Ай-ай-ай, я почти расстроился.

— Ох, придется мне компенсировать твое расстройство чем-нибудь приятным.

Такой явный обмен словесными ласками слегка смутил меня. Я поежилась. Госпожа Фунгус среагировала на мое шевеление как хищная птица: уставилась на меня так, как будто желала разорвать на кусочки.

— А вы… — Она прошлась взглядом по моему платью, а затем сосредоточилась на моем лице.

Для вечернего выхода я выбрала достаточно аккуратное платье, лишенное каких-либо вшитых украшений — темно-синее с открытыми плечами, тем же потайным фокусом с крючками и возможностью оголить ноги. Похоже, все мои наряды, которыми граф завесил шкаф в комнате, были сшиты на заказ с пожеланием добавления скрытых разрезов, которые бы можно было быстро освободить — для того же бега. Видимо, он оценил необычность моего прежнего платья, в котором я прибыла в Аспид Холл. Мисси шила его для меня, и единственное пожелание, которое она услышала перед началом работы, было «фасон для быстрого передвижения». Я помнила, как она с ним мучилась.

— Леди Сильва со мной. — Джерар послал мне каверзную улыбку, и я ответила взглядом, полным ярости. Чертов бабник явно желал, чтобы я пала жертвой ревности очередной его дамы.

Хотя, возможно, госпожа Фунгус не увидела во мне соперницу. Мои волосы были заплетены в короткую косу, на лице не было нанесено каких-либо косметических средств, а сама я была весьма тощей. У меня на виду всегда была страстная и по-настоящему роскошная Матильда, племянница Руары и Сантьяго, поэтому в тех редких случаях, когда я задумывалась о своей внешности, то приходила к быстрому и самому легкому выводу: я блеклая и, скорее всего, некрасивая. Но на фоне той же Матильды сложно судить объективно, а спросить кого-то мне не приходило в голову. А точнее, мне не был интересен ответ на этот вопрос.

Странно, но, похоже, моя блеклость не убедила госпожу Фунгус. Ее щеки начали яростно алеть, а глаза опасно заблестели. А у меня полностью отсутствовал опыт общения с ревнивыми женщинами. Нэнни не считается. Благодаря Вторжению она вся была для меня как на ладони.

— Госпожа Фунгус? — Ганч заметно забеспокоился.

— Леди Фунгус, оставьте бедняжку, — ласково пропел Джерар и галантно предложил женщине руку. — Вы — моя дама, а госпожа Сильва здесь с той же целью, что и мы: замечательно провести время и отдохнуть от праведных трудов. Она — помощник моего Мастера. Умная, аж жуть берет. Позволим и ей отдохнуть, что скажете?

При его словах интерес госпожи Фунгус ко мне полностью пропал. Сияя, женщина вцепилась в Джерара и проворковала:

— Конечно, позволим. А как мы будем отмечать второй день нашего знакомства?

— Уверен, в процессе компенсации вами моего расстройства мы найдем время и для этого.

— Шалун, — хохотнула госпожа Фунгус и потянула Джерара вперед — к двустворчатой двери.

Опомнившийся Ганч кинулся следом, спеша открыть паре дверь.

— Думаю, я знаю, какая комната придется по вкусу госпоже, — лебезил он. — О, госпожа Сильва, тоже прошу за мной. Момент и я займусь вами.

Не надо мной заниматься.

У меня голова шла кругом. Слишком много впечатлений за день, и кто мог предположить, что окончу я его в публичном доме?

Я нехотя поплелась следом и вздрогнула, когда по оголенным плечам скользнули тонкие зеленые стебли, служащие занавесью после двустворчатой двери. Сопровождали меня слуги госпожи Фунгус, видимо, держащиеся от хозяйки на заранее оговоренном расстоянии.

Перед нашими взорами раскинулся бесконечный коридор с множеством покрытых узорами двустворчатых дверей. Ковер под ногами поглощал звуки шагов, иной шум не слышался вовсе. Если за какими-либо из этих дверей и были гости, они могли не опасаться и заниматься тем… чем тут обычно занимаются.

Я потерла виски и раздосадовано помотала головой. Мне не было дела до того, как развлекает себя Джерар. И зачем граф отправил меня с ним? Я уже наблюдала Джерара в деле, и эта сцена точно не была моим счастливейшим воспоминанием.

— Прошу сюда. — Ганч открыл одну из дверей.

— Это займет не меньше трех часов. — Джерар погладил меня по плечу. — Развлекись. Поиграй с кем-нибудь.

Уже порядком раззадорившаяся госпожа Фунгус издала нетерпеливый возглас и втолкнула Джерара в комнату. Бордовый и багровый цвета преобладали в интерьере помещения. Но разглядеть что-либо подробнее я не успела, потому что женщина внезапно толкнула Джерара на стоящую посреди комнаты огромную кровать и рыкнула на нас: «Прочь!»

— Сию минуту, сию минуту. — Ганч засуетился, потеснил меня подальше в коридор и, спотыкаясь, принялся закрывать обе створки двери.

Я смотрела, как резво запрыгнувшая на Джерара госпожа Фунгус остервенело стягивает с него сюртук и, прижавшись к нему всем телом, впивается поцелуем в его шею. Юноша поднял голову и через ее плечо посмотрел на меня.

Фунгус… Фунгус…

Только сейчас мой разум добрался до анализа последних полученных сведений.

Фунгус…

Я встрепенулась.

Барон Фунгус. Третье имя из списка!

Прежде чем створки двери окончательно закрылись, я увидела кривую улыбку на лице Джерара. Дергаясь от рывков женщины, сдирающей с него сорочку и облизывающей его сосок, он поднял руку, и, глядя прямо на меня, прижал палец к губам.

«Т-с-с-с-с…»

* * *

Ужасное ощущение.

Я стояла посреди коридора и, не моргая, смотрела на дверь, за которой Джерар обхаживал баронессу Фунгус. Или она его обхаживала?

В этом и заключается план графа? Именно так он собирается получить расположение баронов? Соблазнением их жен? Баронесса Телива, чей супруг уже благоволил господину Груже, тоже проводила время с Джераром.

Леди Телива была в полном восторге. Ее времяпровождение было восхитительным.

Джерар и с ней спал?

Заставлять своего помощника делать подобное… это мерзко. Граф омерзителен!

Но разве одной лишь благосклонности баронесс достаточно? Не все могут иметь такое огромное влияние на своих мужей, чтобы одним лишь капризом заставить их поддержать нужную кандидатуру, претендующую на пост мэра столицы. Наверняка у графа в запасе много иных приемов, а развратность Джерара — лишь один из них.

— Госпожа Сильва?

Я обернулась. Ганч смущенно мялся за моей спиной.

— Прошу за мной.

Кинув последний взгляд на дверь, по обе стороны которой встали на стражу слуги госпожи Фунгус, я двинулась по коридору за Ганчем.

— Это ведь публичный дом?

Видно было, что Ганч моему вопросу удивился, но между тем ответил предельно вежливо:

— Владелец не любит, когда его чудесные обители именуют так. Он предпочитает называть их «райскими садами».

— А кто владеет всем этим?

— Господин Краулиц.

Известный человек, хотя и более в отрицательном смысле. Публичные дома Краулица располагались по всей Утопии, и вокруг порочной деятельности этих заведений ходило множество грязных слухов.

— Не беспокойтесь, госпожа Сильва. Мы ратуем за качество, поэтому обслуживание в нашем райском саду определенно понравится вам. Гарантирую. Вам только остается сделать выбор в пользу одной из вишенок.

От его тона мне стало не по себе. В нем было много… грязи.

— Вишенки? — повторила я, ощущая, как во рту все сводит от одного произношения этого слова.

— Так мы называем наших прелестных мальчиков, — объяснил Ганч.

— Гостей обслуживают мальчики? — С каждой секундой мне становилось все хуже.

— Преимущественно юноши. И приятный нюанс. — Мужчина чуть наклонился ко мне и сообщил: — Все они зверолюди.

Жизнь продолжала наносить мне удар за ударом, открывая для обозрения все больше своих отвратительных реалий.

Видимо, приняв мое молчание за тихую восторженность, Ганч, важно нахохлившись, продолжил разглагольствование.

— Частенько наши гости предпочитают просто занять комнату на пару часов для своих целей. Не выбирая кого-то из мальчиков. Наша обитель прекрасно для этого подходит, ведь то, что здесь происходит, — Ганч понизил голос и доверительно прошептал, — остается в этих стенах. Стены умеют молчать… Итак, как мы с вами поступим? Можем изучить картины, на которых прекрасно запечатлены образы наших мальчиков, или отправимся прямиком к ним и сразу заберем с собой того, который вам понравится.

Слова отказа не успели слететь с моих уст. Ганч, увлекшись беседой, шел слишком близко от стены, вдоль которой располагались двери, и, когда одна из створок внезапно распахнулась, не успел среагировать. Удар пришелся по носу, и Ганч, взвизгнув, повалился на пол.

Из-за распахнутой створки медленно вышло существо. Я не сразу распознала в нем человека, потому что его длинные взлохмаченные рыжие волосы закрывали лицо, обмотались вокруг шеи и липли к обнаженной груди. Я увидела разодранные брюки, ноги без обуви и попятилась, когда человек двинулся прямо на меня.

Его ужасно шатало. Дыхание было тяжелым и рваным, будто он пытался разом заглотнуть огромный объем воды. Дрожащие руки шарили в воздухе, словно ища опору. Я перестала отступать и протянула руку. Нащупав мою ладонь, человек тут же вцепился в нее и, болезненно выдохнув, шагнул ко мне. Его пальцы заскользили по моим плечам, а затем спине. Он оперся на меня, сминая в кулаках ткань платья на моей пояснице и вжимаясь лбом в мое плечо. Юноша. И зверочеловек. В мою щеку уперлось ухо, мне понадобилось пару секунд, чтобы распознать, что оно выглядит как ухо гепарда. На мое лицо налипли влажные волосы юноши, а на ключицу упали капли пота с его разгоряченной кожи.

Юноша едва стоял, но благо, не опирался на меня всем весом, а иначе бы он меня попросту раздавил. Мне передавалось каждое его вздрагивание, поэтому я, стараясь сохранить равновесие, осторожно обхватила его тело — у меня едва получилось достать до широкой спины. Что же с ним сотворили?

Мои пальцы горячила кожа зверочеловека, но, прикоснувшись к его спине, я почувствовала что-то еще более обжигающее. Отняв руку от его кожи, я посмотрела на вещество, оставшееся на подушечках пальцев. Кровь.

— Это было великолепно, любимый!

Створка двери зашаталась от удара. В коридор шагнула пара: светловолосая женщина в пышном черном платье и мужчина, на ходу поправляющий жилет.

Даже не посмотрев в нашу сторону, пара направилась прочь в самом что ни на есть приподнятом настроении. Мужчина что-то насвистывал, а женщина прижималась к нему и звонко смеялась.

А в моих объятиях остался юноша, истекающий кровью.

— Сэр! — Балансируя на одной ноге, мыском туфли на второй ноге я ткнула в бок Ганча, все еще сидящего на полу и трясущего головой. — Сэр! Ему нужна помощь!

Ганч отнял руки от лица и непонимающе уставился на меня. В этот момент по телу вцепившегося в меня юноши пробежала дрожь. Он резко поднял голову. Передо мной мелькнули полные ярости золотистые глаза, а затем юноша с силой оттолкнул меня от себя. Мои ноги потеряли опору. На пол я рухнула боком и прокатилась еще пару метров, укутывая ноги в подол платья.

— Эль! Эрь! Эмь! — завопил пришедший в себя Ганч. — Сюда скорее!

Повезло. Удар от падения смягчила роскошь ковра. Я приподнялась на руках и успела увидеть, как на юношу-гепарда накидываются местные прислужники в масках. На горле зверочеловека затянули ремень, а руки свели назад.

— Прекратите! — Я оттолкнула склонившегося ко мне Ганча и вскочила, но тут же споткнулась о подол платья и снова упала на колени. — Он ранен!

— Конечно же, ранен. — Ганч, не взирая на сопротивление, поднял меня на ноги и аккуратно, удерживая за локти, оттеснил поближе к стене. — Это Брэйлин. Наша лучшая вишенка.

Издающего тихое рычание юношу увели. Все произошло очень быстро. Похоже, устранять последствия инцидентов здесь умели.

— Вы в порядке? — Ганч с беспокойством оглядывал меня. — Прошу, не молчите! О божественные сущности, у вас кровь! Мы окажем вам помощь. Прошу прощения! Умоляю, скажите, что мы можем для вас сделать?!

— Это не моя кровь. — Я с раздражением вырвала руку у Ганча и махнула в ту сторону, куда увели юношу. — Это Брэйлин ранен! Помогите ему! Нужно обработать его раны. Те люди что-то сделали с ним.

Ганч отошел от меня, выставив перед собой раскрытые ладони.

— Прошу, позвольте объяснить, госпожа Сильва. Брэйлин — наш выдающийся зверочеловек. Его выбирают гости, имеющие особые вкусы.

— Что еще за особые вкусы?

— Что ж… — Ганч обвел взглядом коридор, старательно минуя меня. — Сразу попрошу прощения за неделикатные высказывания. Проще говоря, его выбирают приверженцы экстравагантных методов получения удовольствия: любители связывать, использовать различные приспособления в процессе, бить, причинять боль и… кхем-кхем… далее.

Я ушам своим не поверила.

— И вы позволяете это?!

— Но госпожа… он же зверочеловек.

— Нельзя по прихоти подвергать чью-то жизнь опасности!

— Госпожа, — Ганча явно озадачила моя пылкость, — он ведь просто зверочеловек.

Верно. Зверолюди бесправны. Хозяин владеет жизнью зверочеловека. И никто иной.

Но на моих руках чужая кровь. Она реальна. Реальнее, чем любой потаенный страх.

— Вы окажете ему медицинскую помощь? — тихо спросила я.

— Нет причин волноваться, госпожа. Раны на телах зверолюдей заживают очень быстро. Может, пару шрамов останется да и только. Брэйлину не впервой. Он предложил нам договор: мы не отдаем других вишенок гостям, склонным к насилию, а он обеспечивает им наилучшее обслуживание. Благодаря ему посетителей заметно прибавилось. Гости готовы платить втридорога за такую покорную игрушку. Да и боль Брэйлин переносит намного лучше остальных. В помощи он не нуждается. Ни к чему тратить время на подобные глупости.

Глупости?

— Сэр. — Я положила руку на плечо Ганча, чем безумно напугала его. Мой голос потерял всякую эмоциональность. — Я выбираю Брэйлина.

— Но… госпожа, вы же видели, что он только что обслужил гостей… и не сможет… то есть… не будет в состоянии удовлетворить вас.

— Приведите Брэйлина ко мне. Я выбираю его. И запишите на счет господина Каннина.

— Все-таки я не думаю…

— Вам и правда нет необходимости думать. Приведите Брэйлина.

— Может, вам все-таки подобрать кого-нибудь другого? У нас имеются прекраснейшие образчики. И недавно был завоз. Имеются и вовсе нетронутые экземпляры. А эта зверушка, к сожалению, не сумеет прямо сейчас оправдать ваши ожидания.

— Уверена, что сумеет. Плата будет вдвое больше, чем вы обычно получаете за него. Ведите.

Обещание двойной оплаты мигом избавило Ганча от всяких сомнений.

— Да-а, госпожа.

Семь минут спустя в комнату, повторяющую интерьер и оттенки помещения, которое занял Джерар и баронесса, привели Брэйлина. Я поспешно вскочила с кровати и, дождавшись, пока угодливые прислужники захлопнут дверь, шагнула к юноше.

Длинные чуть вьющиеся волосы Брэйлина имели тот самый уникальный рыжий оттенок, в ярком свете вспыхивающий, словно языки пламени, а в тусклом — переливающийся, как темное золото. Уши гепарда выделялись на темном фоне золотистыми пятнами. Похоже, его наскоро отмыли, поплескав водой ниже шеи, потому что свободная черная рубаха, как и брюки, местами прилипли к телу.

Ему с трудом удавалось стоять прямо, но Брэйлин держался. Взгляд, наполненный злобой, опалил меня. Я не винила его. Он устал, был обессилен и унижен. Он добровольно подвергался пыткам ради защиты других находящихся здесь зверолюдей.

А я выбрала его. Он снова ждал боли. Кем я казалась ему? Дьяволом?

— Брэйлин, — мягко позвала я.

А в следующую секунду оказалась на постели. Брэйлин навалился на меня сверху, провел рукой по лицу и горлу, будто выбирая, в какой место лучше вцепиться.

— Подожди! — Я в панике задергалась. Широкие мужские ладони грубо вжали меня в покрывало, выдавливая воздух из легких.

Без единой эмоции на лице Брэйлин стянул с себя рубаху, выставляя на обозрение бледное поджарое тело. Скользнув взглядом по оголенной коже, я заметила с десяток синяков, несколько отчетливых шрамов на груди и расплывшееся от воды кровавое пятно, берущее начало из-за пояса брюк.

— Пожалуйста… — прошептала я, пытаясь приподняться.

— Вы возжелали меня, госпожа, — прошипел он мне в лицо. — Знаете мои особенности? Как желаете, чтобы это было? Желаете сделать мне больно? Или… — Его глаза сверкнули злобой, и он толкнул меня ладонью в плечо, заставляя вновь откинуться на покрывало. — Жаждете грубой нежности? Хотите, чтобы вами завладели жестко? Так, как еще ни один не смог владеть вами?

Обида угнетенного страшна. Боль, долгое время спавшая внутри существа, привыкшего подчиняться, наконец-то прорвалась наружу. Терпение иссякло. На его смену пришла чистая болезненная ярость.

Чуть сдвинувшись, Брэйлин одним рывком задрал подол моего платья и развел мне ноги. Мышцы пронзила боль, кожа заныла, не перенося крепкой хватки безжалостных рук.

— Вы жаждете, чтобы вашу плоть рвали. Чтобы вас разрывали на части, — отрешенно бормотал Брэйлин. — Так хотят все… все они. — Он впился зубами во внутреннюю часть моего бедра.

Я вскрикнула, дергаясь сильнее. Но Брэйлин не отпускал.

— Дам вам то, что вы хотите. Исполню ваши сокровенные желания!

— Довольно! — Я нащупала подушку над своей головой и с размаху опустила ее на рыжую макушку. Отвлекшийся на секунду Брэйлин обратил ко мне свое лицо, и я тут же снова ударила его подушкой. — Отпусти!

Хватка юноши усилилась.

— Жаждете, — прорычал он, дико взирая на меня.

Резко согнув в колене на мгновение освободившуюся от его хватки ногу, я выбросила ее вперед, изо всех сил ударяя Брэйлина в грудь. В такой позе мне было неудобно атаковать, поэтому удар получился скользящим, словно я прочертила линию от его ключицы и до живота.

— Больше. Осыпай меня ударами, моя госпожа. Я жажду ваших ударов. Хочу большего!

Я вздрогнула, ощутив, как по моему бедру прошелся горячий влажный язык.

Его постоянно били. Он ненавидел это. Он никогда не привыкнет к этому, потому что это не то, к чему стоит привыкать. Страх гложет его. Но он терпел и будет терпеть до конца.

Я не должна причинять ему боль. Нужно избрать иной путь, чтобы успокоить его.

Влажный жар языка Брэйлина достиг кружев моего нижнего белья, а пальцы скользнули под края.

— Прекрати!

Снова укус, от которого я едва не взвыла. Оттолкнувшись локтями, я села на кровати. И в этот момент Брэйлин буквально зарылся лицом между моих ног, опрокидывая меня на спину, урча и облизывая каждый миллиметр чувствительной плоти — с остервенеем, быстро, злобно.

Всхлипнув из-за непрошенных ощущений, пронизывающих тело, я снова с усилием приподнялась и, потянувшись вперед, дернула Брэйлина за волосы. Тот, рыкнув, отпрянул, и я, захватив его лицо в плен своих ладоней, наклонилась к нему, до боли сгибаясь всем телом. Горящие глаза оказались напротив моих.

— Тихо, — прошелестела я, вновь используя те интонации, которые помогли мне при гипнозе Продажного Лукки и его людей. Без дыма корня «лунного стона» гипноз был бесполезен, но моя цель была иной. — Успокойся. Тише. Тише, мальчик. Я не враг тебе. Тише же.

Застывшая ярость на перекошенном лице. И я гладила его, едва касаясь подушечками пальцев, — гладила виски, щеки, лоб, касалась подбородка и искусанных губ, в которые он, наверное, сам и впивался, чтобы сдерживать собственные крики. Влажные волосы цеплялись за мои пальцы, и я тянула их за собой, осторожно снимая с его лица, будто тонкую вуаль.

— Тише… тише… тише…

Брэйлин все еще скалился, но лицо разгладилось. Он дышал ртом — с присвистом, как загнанный хищник.

— Тише же. Все хорошо. — Я медленно начала теснить его, и он сполз с постели, не отрывая от меня настороженного взгляда.

— Что вы желаете, чтобы я сделал? — Он окончательно опустился на колени и обхватил мою талию — уже не так яростно. В его движениях и жестах была какая-то болезненная растерянность, словно он никак не мог догадаться, что я от него хотела, и от этого медленно впадал в панику.

Меня охватила жалость. И я нежно провела рукой по его волосам.

— Это игра? — Он явно боялся моих ласк, но не смел отстраняться.

Боль, которая всегда преследовала его, сейчас не было и в помине. Были лишь мои руки, дарящие нежность.

— Это ведь игра?! — Его шепот был наполнен ужасом, а взгляд — безумием.

Он не услышит меня, даже если я начну что-либо объяснять.

Медленно, чтобы не напугать Брэйлина, я расцепила крючки на платье.

— Да, мы играем. — Я выставила ногу, едва не ткнув юношу в нос коленом. — Держись за нее.

Яростно задышав, он тут же обхватил мою ногу, прижавшись щекой к бедру и замер, ожидая моих дальнейших действий. Так и думала. Это успокоило его. Гостья начала раздеваться, а значит, он все делал правильно.

Стоять так было тяжело, но я дала Брэйлину опору и собиралась все вытерпеть. Он был сильным, поэтому и я должна была вести себя достойно.

— Не двигайся, — мягко приказала я и наклонилась к спине юноши.

Кожа вокруг выпирающего позвоночника местами почернела. Следы плети. Я нагнулась ниже, всматриваясь в раны, а затем осторожно надавила пальцами на края самых глубоких. Кровь еще шла, но повреждены были только кожные капиллярные сосуды. До мышечных артерий удары не добрались. Темные пятна синяков напоминали пятна гепарда, а несколько зарубцевавшихся шрамов, подтверждающих занесение инфекции в раны, полученные ранее, вызвали у меня дикое желание избить плетью самого Ганча и всех его прислужников.

Я с трудом разогнулась. Проводить осмотр в таком положении было утомительно, но я боялась излишне двигаться. Брэйлин сидел тихо, но кто знает, сколько еще продлится это его состояние.

В этот раз свой новый мешочек я привязала ремешком к талии, скрыв получившееся складками платья. Время у меня было достаточно, поэтому я тщательно подошла к выбору вещей, которые взяла с собой. «Травушки лекаря-самоучки», дразня меня, называл мои дорожные наборы Дакот.

— Лекарь-самоучка, — хмыкнула я, вытряхивая из мешочка флакон с настойкой багульника. Вместе с ним на ладонь выпала пара шунгерок, и я отправила их обратно. Теперь эти грибы стали постоянным компонентом моего набора.

С собой у меня было несколько самодельных ватно-бинтовых кусочков. С тех пор, как я стала увлекаться эликсирами, подобные вещи всегда находились при мне, но долгожданное удовлетворение от их использования так и не пришло. Стыдно радоваться чужой боли, даже если сам готов избавить от нее.

В комнате было тихо. Я, не торопясь, обрабатывала раны Брэйлина. От прикосновений мокрого бинта юноша поначалу вздрагивал. От терпкого запаха настойки щекотало в носу и нестерпимо хотелось чихнуть.

И наконец звонкий чих все-таки прорезал умиротворенную тишину. Я сверху вниз удивленно уставилась на чихнувшего Брэйлина, а он на меня.

— Будь здоров, — пробормотала я.

Погруженная в привычную работу, я позабыла, где нахожусь, и теперь чувствовала себя так, словно меня разбудили. И сделали это несколько грубовато.

— Спасибо. — Брэйлин, не моргая, смотрел то на флакон и бинтик в моих руках, то на мое лицо.

— Спину надо поберечь, — не найдя иных слов, посоветовала я.

Юноша продолжал глядеть на меня.

— Примочки от синяков сделать не смогу. Нужных компонентов с собой нет. — Я смущенно махнула флакончиком, настойка булькнула. — Но раны на животе тоже обработаю. Отпусти меня.

Воздух в комнате больше не искрился от бешеной энергии, порожденной яростью Брэйлина, поэтому я тоже успокоилась. Подождав, пока юноша отпустит мою ногу, я, откинув края разрезов, присела прямо на пол и деловито убрала длинные локоны Брэйлина, мешающие мне осматривать его грудь и живот.

И как у этих мерзавцев рука поднимается портить такое красивое тело!

— Почему вы?.. — Брэйлин внезапно побледнел. Вскочив, он метнулся к двери в другом конце комнаты.

Когда я вошла, его тело уже сотрясалось над краем ванны. Его рвало желчью и сгустками крови. Внутреннее кровотечение. Все серьезнее, чем я думала. Судя по синякам, его несколько раз пнули в живот.

Застонав, Брэйлин начал сползать, и я, вовремя подоспев, ухватилась за его локти, помогая, удержаться над краем ванны. Тяжело. Я скрипнула зубами от натуги, но не отпустила его.

Через полминуты приступ прекратился. Брэйлин прижимался лбом к холодному чугуну и дышал, дышал, дышал. Он стоял на коленях, держась за ванную, и я умыла его лицо, обтерла плечи, грудь, всполоснула испачканные волосы.

— Послушай, Брэйлин, — я осторожно погладила его по волосам чуть выше правого уха, — тебе нужна помощь. Пойду позову кого-нибудь.

Уйти я не успела. Он удержал меня, ухватившись за подол.

— Не уходи.

От его шепота защемило сердце. Словно ребенок, молящий у матери не гасить светоч-камни, потому что во тьме ночи поджидают ужасающий твари.

— У тебя внутреннее кровотечение. Сейчас я не сумею помочь тебе.

— Все заживет. Не уходите.

Он был прав. Наружные раны для зверолюдей намного опаснее внутренних, но даже при этом их адаптация к окружающим условиям была намного выше, чем у обычных людей.

Остаток сил у меня ушел на то, чтобы помочь Брэйлину добраться до постели, устроить его на боку, чтобы не тревожить раны, и вновь обработать повреждения настойкой.

Завершив работу, я рухнула рядом с ним на покрывало и издала протяжный стон.

— Я для вас… бесполезен? — полусонно пробормотал юноша.

— Почему же? — Я удержала зевок и потерлась щекой о мягкое покрывало. — Чувствую себя вполне удовлетворенной.

— Вы, — Брэйлин коснулся моей руки ослабевшими пальцами, — не человек?

Я так устала, что даже не смогла основательно удивиться вопросу.

— В чем причина такого вывода?

— Просто люди… — Брэйлин, сдаваясь, позволил своим глазам закрыться, — … не бывают такими добрыми.