Хранитель ядов (СИ)

Глава 4. ВЛАСТИТЕЛЬ ГАДОВ

Я жажду тишину, и тишина меня желает,

И пламя на снегу всегда быстрее погибает,

От чувств я откажусь, тогда никто не пострадает,

Возьму все на себя, как сильным людям подобает…

Выражение лица Джерара — наверное, самое смешное, что я видела в своей жизни. Вытаращенные глаза, приоткрытый рот с губами, искривленными под форму червяков, лениво выползших на поверхность после дождя, и раздувающиеся ноздри, как у пса, которому никак не удается сообразить, откуда идет чудесный аромат. Это ошалелое выражение не шло ни в какое сравнение даже с рожами, которые в детстве каждый раз корчил Дакот, следуя за мной на пути к новым авантюрным свершениям.

А Джерар смотрел и смотрел на мою руку, будто не мог поверить, что склянки с противоядием в ней больше нет.

— Что ты… — Эту фразу он просто-напросто просипел. А дальше занимался тем, что пытался поймать ртом воздух.

— Ой. — Я провела пальцами ног линию вдоль рассыпанных на полу осколков, наблюдая, как прозрачная жидкость стекает в трещины, принимая их форму. Откинув голову на перила, я равнодушно уставилась в далекий потолок. — Уронила.

— Уро… уронила?

Вряд ли в привычку Джерара входило изъясняться таким подрагивающим голосом. Видимо, в этом и была причина его неспособности быстро восстановить дыхание. Проще говоря, его никто никогда так не обескураживал.

— У вас нет еще одной бутылочки? — Я наклонила голову в сторону, чтобы удобнее было сфокусироваться на Джераре.

Вот теперь его вид по-настоящему вызывал жалость. Уверена, милая Санни бы оценила.

— Ты шутишь? — Юноша наконец смог нормально дышать, но полностью растерял свою образцовую учтивость. Он даже больше не улыбался мне. Какая жалость.

— Печально, конечно, что нет запасной. — Я, впадая в апатичное состояние, снова откинула голову на перила. Не так уж плохо. Можно даже поспать стоя. А что, из солидарности посплю как конь, и тогда, возможно, Бахча будет относиться ко мне более лояльно. — Но на то оно и противоядие.

Горла коснулись теплые пальцы, а затем Джерар вцепился в ткань платья у самой горловины и дернул меня на себя. Я прикусила губу, когда он хорошенько встряхнул меня, а еще услышала треск разрываемой материи. Дыра, едва прикрытая сетью распушившихся нитей, протянулась от горловины до предплечья.

— Считаешь, что в твоем положении уместно шутить? — сердито прошипел он.

Я дотронулась языком до прикушенной губы и потянулась носочком вниз, соображая, насколько высоко меня подняли над уровнем пола. В этот момент мне почему-то чрезвычайно важно было узнать этот факт.

— Шутить не умею, — пробормотала я.

— Что? — не расслышал Джерар.

— Я шутить не умею.

— Ты разбила противоядие, сумасшедшая! Понимаешь?! Ты сдохнешь через час!

Демонстративно тяжело вздохнуть в моем положении было трудно, но я постаралась.

— Какого черта? — Джерар непонимающе уставился на меня. Я, в свою очередь, сосредоточилась на его переносице.

— Яд был на игле, которая кольнула меня в палец, — бесцветным тоном сообщила я, и юноша кивнул, хотя мое высказывание и не являлось вопросом. — Смертельная доза даже сильнейших ядов, воздействующих на организм посредством всасывания через кожу, составляет два миллиграмма на один килограмм массы тела, то есть на взрослого человека в среднем требуется от ста сорока до ста пятидесяти миллиграммов. А для меня хватило бы распределенных по поверхности кожи восьмидесяти восьми миллиграммов. Это как комочек грязи размером в два и два десятых миллиметра — невероятно огромный размер, — тараторила я, время от времени одаривая Джерара летящими из моего рта слюнями. — Расположить такую махину на кончике иглы невозможно, в ином случае необходимо было бы вогнать в меня ее на всю длину. Однако даже при введении внутри окажется лишь часть вещества, остальное останется на игле.

Мои ноги коснулись пола, но Джерар продолжал удерживать меня за платье.

— И что, по-твоему, это значит? — процедил он сквозь зубы, прижимаясь лбом к моему лбу.

— Что ваши угрозы чистый блеф, — буркнула я. — На игле не было яда. А если и был, то максимально возможный его эффект: у меня безумно зачешется пятка. Но это, скорее, от скуки. А в склянках не противоядие. Вода или что-то похожее.

В холле воцарилась тишина. До моего слуха донеслось далекое птичье чириканье. А потом Джерар расхохотался. Он меня не отпустил, поэтому мое тело затряслось вместе с ним. Разрыв на предплечье увеличился.

— А ты уверена, что тебе это не нужно? — Джерар удерживал склянку из красного стекла в кулаке, пока мучил ткань платья, а сейчас протолкнул ее наружу пальцами. Ее горлышко уперлось мне в ключицу. Покусанную ключицу.

Я скосила взгляд и качнула головой.

— Противоядие мне без надобности.

— Сумасшедшая, — причмокнул губами Джерар. — Сумасшедшая прелесть.

Он ослабил хватку, и склянка, скатившись по моей руке, рухнула на пол. Ее алые осколки смешались с уже застрявшими в трещинах желтыми кусочками.

— А сейчас пути назад уже нет, — шепнул юноша, возвращая на лицо сладкую улыбку. — Шанс на жизнь упущен. Но, чтобы ты у нас сдохла наверняка… пардон, чтобы тебя не мучили сомнения в наличии яда в твоем организме, я возьму кинжал, который спрятан у меня за поясом и лезвие которого обильно им пропитано, и воткну его в твое нежное тельце. Во всю длину, как ты любишь. Но нет-нет, не для того, чтобы убить сразу, ведь рана не будет смертельной, а с целью продлить твою агонию. Нам ведь все еще нужна информация об Эстере Сильва. — Джерар ласково похлопал меня по щеке.

— Блеф.

— Чего?!

Охнув от нового встряхивания, я быстро заморгала, боясь потерять сознание.

— Сталь клинков плохо удерживает яд. Нужного количества не останется в ране. Да и при любой ране, кроме колотой, начинает обильно течь кровь. А уж Мать Природа и Святые Первосоздатели позаботились о том, чтобы кровь вымывала из раны все инородные тела. Природная защита. Нужное количество яда, безусловно, попадет в организм, если нанесете мне колотую рану. Но при таких ранениях погибают уже отнюдь не от отравления. А раз вы еще жаждете сведений о моем… кузене, то резать меня, как свинью, сейчас не станете.

Брови Джерара сошлись на переносице. К их композиции добавилась парочка мимических морщин. Растерян и зол. И явно этого не скрывает.

Решив, что терять мне особо нечего, я, шмыгнув носом, продолжила:

— Вдобавок ни один яд не действует мгновенно. Период развития симптомов отравления даже в случаях самых быстродействующих ядов составляет минимум несколько минут. Моя же потеря сознания была практически мгновенной. — Я поджала губы, ощущая, как равнодушие потихоньку отступает, освобождая место прежнему беспокойству. Невозмутимость Мертвеца прекращала свое действие под натиском ноющей боли в затылке и странноватого обжигающего холода, покусывающего кожу живота. — Судя по тому, как печалится мой затылок, в тот момент, когда я занималась вашим злополучным колокольчиком, кто-то подкрался сзади и ударил меня по затылку. — Я подняла руку и ткнула себе пальцем чуть повыше виска. — Прямо по уязвимой точке головы — в задней части черепа в месте сочленения костей. При слабом ударе наступает потеря сознания. А сильный удар приводит к кровоизлиянию и смерти. Не стоит отрицать. Я видела мелькнувшую тень, но решила, что мне почудилось. А по вашей язвительной усмешке получается, — я скривилась, — что нападающим был никто иной как вы.

Горловина платья перестала душить. Джерар все-таки отпустил меня на волю. Я сделала пару шагов назад и, сглотнув, сказала:

— А еще эта прозрачная мазь на ранах. Мои ссадины не были такими уж серьезными, я вполне бы дожила до того момента, как вы стали бы выспрашивать нужную информацию. А если меня собирались лишить жизни, то тратить лекарственное средство на мое тело так же нецелесообразно, как пытаться доить корову в сухостойный период до отела.

Джерар непонимающе моргнул.

— Корову?

— Да! Корову!

Я нервно передернула плечами. Шутить про скот очень любила Руара. А громче всех над ее шутками всегда смеялся Сантьяго.

Может, возникновение таких мыслей… это и значит скучать по кому-то?

— Исходя из всех фактов, — я злобно посмотрела на Джерара, — мой вывод таков: все ваши угрозы про яд — один сплошной блеф.

Взгляд Джерара метнулся куда-то вверх по лестнице и задержался на какой-то точке. Я же не решилась посмотреть в ту же сторону, полностью сфокусировавшись на противнике передо мной. А мой «противник» внезапно разразился таким громким смехом, что, показалось, весь дом содрогнулся от этого оглушительного звука. Юноша согнулся, чуть ли не ударившись лбом о собственные колени, и, покачиваясь из стороны в стороны, помимо хохота, принялся издавать натужные храпы пополам с визгливыми смешками.

— Прелесть… прелесть! Прелесть! — сипел он, а я боязливо вжималась спиной в перила. — Вы слышали каждое слово? Только поглядите, какую диковинку нам доставил Продажный Лукка, мой Мастер!

Хранитель ядов. Он здесь!

Я инстинктивно отступила подальше от лестницы и остановилась только тогда, когда пятки коснулись края первой из ступеней, ведущих к выходу. Ждала ли я нападения? Мой разум утомился, но, как всегда, ожидал худшего.

На уровне второго этажа мелькнула тень. Фигуру человека на миг полностью окутал падающий сверху радужный свет, а затем мужчина шагнул к лестнице.

Вот и повстречались, разрушитель жизни моей семьи.

В глазах защипало, но я не моргала, чтобы раз и навсегда сохранить в памяти образ этого ненавистного человека.

Ступень скрипнула, и мужчина остановился — на срединном пролете лестницы — в идеальном ореоле мягкого света. Он был невероятно высок — я могла определить это даже на расстоянии, — строен и даже в некотором роде грациозен в своей скрупулезной подтянутости. Воротник белой рубашки осторожно выглядывал из-под краев темно-зеленого жилета с объемным орнаментом, поверх которого был надет сюртук аналогичного цвета, застегнутый на все пуговицы. Брюки, не отстающие в тоне остальному одеянию, визуально удлиняли ноги, отчего мужчина казался еще выше.

Аккуратен и собран с самого раннего утра, если я оценила правильно и снаружи и правда раннее утро. До мерзости явный перфекционизм.

Мой взгляд переместился на лицо мужчины. Я оттягивала этот миг, потому что точно знала, что наткнусь на его ответный взор.

Вытянутое бледное лицо с широким лбом обрамляли мелкие черные кудри, зачесанные назад и ниспадающие почти до самых плеч. На них было нанесено какое-то блестящее вещество. Свет проскакивал по поверхности кудрей снежно-белыми бликами и скользил по коже, оставляя за собой еле уловимое сияние. Забыть на мгновение об окнах под потолком и можно подумать, что источником освещения является именно этот человек, замерший на середине лестницы. Глубокие тени выделяли острые черты лица, впалые щеки и плавное закругление подбородка.

Резь в глазах стала нестерпимой, но я позволила себе лишь прищуриться. Что это — игры отраженного света, впитавшего густоту цвета его одеяния, странноватый любовный посыл дома к своему хозяину или знаки моего собственного разума, утомившегося от переживаний и постоянной сосредоточенности? А может, все сразу? Этот насыщенный зеленоватый ореол света за спиной мужчины превращал его в создание, в одно мгновение скользнувшее в нашу реальность из иного мира — мрачного, наполненного шуршащими шумами и надсадной стрекотней насекомых. Мира, где воздух пропитан влажностью, а тепло оседает на коже мириадами поблескивающих капель. Мира, опутанного крепкими лианами, скрытого от света дня гигантскими сочными листьями и защищенного густыми раскидистыми кустарниками с яркими цветами и острыми колючками. Властитель мира затаившихся тварей со скользкой чешуей и влажной ребристой кожей. Словно воплощение…Змея.

Змей, пригревающий у сердца гадов, отлученных от святого естества Матери Природы. О нем Джерар рассказывал Санни. Перед ним и только перед ним он готов бесконечно падать ниц.

Хранитель ядов.

— Мастер, вы слышали рассуждения этой прелести?! — Джерар с каким-то диковатым видом посмотрел на оставшуюся на его ладони пустую склянку из зеленого стекла и, выбросив руку вверх, потряс ею в воздухе, как ребенок, нашедший редкого жука и хвастающийся находкой перед отцом. — Мастер, я полностью сражен!

Хранитель ядов чуть повернул голову, чтобы бросить быстрый взгляд на Джерара. Тени на его лице сместились. Из-за расстояния я не смогла четко рассмотреть выражение, которое застыло на нем. Он раздражен или уже в гневе? Хотя к чему сомнения, он, должно быть, в ярости.

— Доброе утро, госпожа Сильва. Как вам спалось?

Мягкие глубокие интонации, пробирающие насквозь. По моей спине пробежал холодок. Сдержанный и одновременно легкий, касающийся слуха как кончик перышка кожи, голос между тем добирался до сводов дома, очерчивал каждое слово незримой ясностью и полностью лишал возможности спутать его с шуршащим эхом или шорохами самого особняка. Но главное, в его голосе не было ни капли злобы.

Поразившись тому, что мои ожидания не оправдались, я сохраняла молчание, отстраненно наблюдая, как Хранитель ядов преодолевает остаток пути по лестнице и ступает на исчерченный трещинами пол.

Снова это сияние. Дом, свет, тени — каждая мелочь подыгрывала ему. Потому что контраст с образом, который владел моим разумом с того момента, как отец сообщил, что Эстера купили, как красивую вещицу, с тем образом, что предстал перед моим взором сейчас, был ощутим сильнее, чем обжигающее касание студеной воды.

Спокойное лицо, ясные глаза оттенка цветущей зелени болотных глубин, уголки густых бровей у переносицы, тянущиеся вверх, отчего его взгляд казался жалостливым, мягким, каким-то теплым и даже понимающим, но в то же время ненавязчиво пронзительным и внимательным. Олицетворение умиротворенного величия и согревающей участливости.

Левый краешек его губ дернулся, когда он приблизился ко мне.

— Вы не ответили, госпожа Сильва. Как вы себя чувствуете?

— О, поверьте, Мастер. Чувствует она себя прекрасно. — Похоже, Джерар успел оправиться от потрясения. Его самоуверенность и нахальство вернулись. — Я проиграл ей. Непривычное чувство. Но такое манящее и до одури восхитительное.

Брови Хранителя ядов сместились к переносице.

— Прошу вести себя более учтиво в присутствии дамы, Джерар. Приношу извинения за поведение моего помощника, госпожа Сильва.

— Приносите извинения завсеего действия?

О нет, мой голос был слишком хриплым. Я должна демонстрировать больше уверенности и показать этому заносчивому человеку, что я его не боюсь.

«Заносчивому?»

В моей голове творилась полная неразбериха. Опрятный, одетый с иголочки мужчина, лицо которого не выражало ничего, кроме вежливого любопытства, несомненно, выигрывал на фоне меня — взлохмаченной потной одетой в грязное помятое платье, а еще босой. Вежливый и аккуратный джентльмен. Перепачканная и взъерошенная грязнуля, глядящая на него волком. Кто же из этих двоих по-настоящему докучает другому? Ответ постороннего явно был бы не в мою пользу.

— За ложь Джерара, касающуюся яда, безусловно, прошу прощения. — Мужчина слегка поклонился. — Однако он действовал с учетом сложности сложившейся ситуации, поэтому упрекать мне его не за что. Тем более что я самолично дал ему указание запугать вас.

— И вы вот так просто в этом признаетесь? — Меня пробрало от макушки до пят от подобной откровенности. Если я разрушила какой-то величайший план, который он вынашивал столько лет, то почему же он настолько спокоен?

— Не вижу необходимости отрицать. Это действительно был всего лишь блеф.

— Простите, Мастер. — Джерар издал смешок. — Это все моя вина. Меня впервые в жизни уложили на обе лопатки. Превратили в жертву. Покорили. Раздавили. Взяли надо мной верх. Признаюсь, дал волю эмоциям и потерял контроль. Никогда бы не подумал, что скажу это, но, оказывается, актер из меня неважный. Меня так быстро разгадали.

— Актерское мастерство здесь ни при чем. — Хранитель ядов пристально посмотрел на меня. — Дело в юной леди. А точнее, в ее поразительной осведомленности.

Я покачнулась, осознавая, что совершила чудовищную ошибку. Я сразу же показала противнику все козыри. Надо было притвориться глупышкой. Может, даже упасть в обморок. Стенать, кричать, ныть, звать на помощь. Так бы поступила на моем месте беззащитная и не представляющая угрозы хрупкая девушка?

Онвсе спланировал: яд, противоядие, шантаж. В идеальном исходе я, испугавшись близкой смерти, должна была сообщить нужную информацию. Наверняка и на случай моего отказа у него были припасены варианты действий. Но Джерар просто-напросто не сумел их реализовать. А почему? Потому что «гостья» не последовала сценарию его Мастера. Она сыграла свою роль так, что Хранителю ядов пришлось выйти из тени и заняться ею собственноручно.

Ионвоспринял меня всерьез. С первой же встречи.

Как же можно быть такой безмозглой?! Теперь я как на ладони.

— Это были всего лишь предположения, — промямлила я, с трудом изображая милую улыбку. Запоздало вспомнив, что в нынешнем положении моя попытка очаровать хозяина дома выглядит, по меньшей мере, комично, я заулыбалась еще яростнее. Если повезет, он решит, что мне не чуждо сумасшествие.

— Как вы все удачно предположили, — похвалил меня он. Ему каким-то непостижимым образом удавалось иронизировать, даже не показывая это интонациями. — Вы безмерно везучи, госпожа Сильва.

— Надеюсь на это. — Я хихикнула, усиленно воплощая в жизнь теорию о моем не совсем адекватном состоянии. Больные люди воспринимаются иначе. — Было бы приятно узнать имя человека, который одарил меня столь греющей душу похвалой.

— Моя ошибка, — посетовал мужчина, вновь отвешивая почтительный поклон. — Ругаю Джерара, а сам настолько отдалился от элементарных норм вежливости. Прошу прощения. Я Тэмьен Бланчефлеер, хозяин особняка. Граф, если вам важен мой титул.

— Титулованное обращение «Хранитель ядов» более привычно моему слуху.

— Неужели? — И снова это дерганье левого уголка губ. Улыбается? Ужасная пародия на улыбку.

Несколько едва различимых морщинок на лбу мужчины позволили мне заключить, что ему около тридцати. Он пришел к отцу, когда был еще юнцом. Теперь он зрелый мужчина, а значит, в сотню раз опаснее.

Мне стоило больше молчать. Мне необходимо было упасть в обморок намного раньше. Мне нельзя было смотреть на него в ответ. Это дерзко. И лишь слепой не углядит в этом вызов.

Я добилась своего. Тот, кто жаждал отобрать у меня Эстера, прямо здесь, передо мной. Но что я должна сделать?

Стратегия. Мне нужна стратегия. Мысли лихорадочно заметались, цепляясь за факты и обрывки информации. Подушечки больших пальцев начали едва заметно тереться о подушечки указательных. Привычка, помогающая сосредоточиться.

Внезапно что-то привлекло мое внимание. Что-то странное. Граф безотрывно следил за мной. Нет, он смотрел на мои пальцы, прижатые к складкам платья, на их шевеление, на их касания.

Он что… заметил?

Мое сердце забилось в груди, отзываясь на подступающий приступ паники. Не может быть! Он анализирует? Святые Первосоздатели, он поступает так же, как и я. Он анализирует… меня?

«Знаешь, Эксель. Людей выдают их привычки, — говорил отец. — Привычки — огромнейшая лупа, с помощью которой можно прочитать абсолютно любого человека. Привычки превращают нас из малопонятного научного труда в детскую книжку с картинками. С этим почти невозможно совладать. Привычка — натура человека, его порок и его отдушина. Спасение и слабость…»

В голове вспыхнула новая сцена.

— Мисси, я приобрела плохую привычку. Отец будет недоволен.

— И что же это, милая?

— Когда я слишком задумываюсь, то начинаю тереть большие пальцы об указательные.

— Почему ты уверена, что это так уж плохо? Ты просто стараешься сосредоточиться на мысли и найти верное решение.

— Но ведь окружающие это видят. И значит, знают, о чем я думаю. Отец говорит, что нужно сдерживаться. Не быть раскрытой книгой, а иначе кто-то сумеет разгадать меня и возыметь надо мной власть.

— Святая Вода, что же это за ужасы тебе внушает господин? Это слишком сложно для ребенка!

— Мисси, а какова причина приобретения привычек?

— Ох, нашла у кого спросить, деточка. Но, полагаю, причина во взрослении. Ты начинаешь думать более… сложно. — При этих словах нянечка смущено хихикнула. — Не знаю, как выразить мысль. Это же ты у нас ученая принцесса. Может быть, привычки помогают нам принять то, что мир, каким видит его ребенок, не совсем такой, каким видит его взрослый. Эта усложненность заставляет нервничать. Возникает желание создать что-то, что будет только твоим. Какое-нибудь постоянное действие или какой-нибудь жест. Мир сложен, а у тебя не остается иного выбора, как принять его таким, какой он есть…

Я хотела, чтобы этот жест был только моим. Эта привычка успокаивала и помогала добиться лучших результатов. Однако сейчас она меня выдала.

Хранитель ядов видит людей насквозь. Он читает меня. Он может разгадать меня. Он способен… возыметь власть надо мной?

Таиться больше бессмысленно. Я убрала волосы за уши, полностью открывая лицо, на котором теперь отражались истинные чувства.

В глазах графа сверкнули и тут же погасли искры. Он ждал открытого противостояния.

— Что ж, госпожа Сильва, весьма рад, что мы все-таки сможем поговорить с вами начистоту. Перво-наперво отмечу, что восхищен вашими знаниями в отдельных областях. Ваши рассуждения отзывались в моей душе поднебесной музыкой.

— Знание — это сила, полноценность сознания и вооруженность, — буркнула я.

— Замечательное кредо, — одобрил граф. — Вы очень много анализируете и не чураетесь делать это вслух. Это помогает вам отогнать прочь беспокойство?

Я с вызовом глянула на мужчину. Похожие слова об успокоении говорил Дакот, прижимая меня к стене. Что позволено видеть в моей душе Дакоту, не разрешено никому другому. Но Хранитель ядов спрашивать разрешения явно не собирался.

— Да, это весьма меня успокаивает.

«Только с вами, видимо, этот трюк не сработает», — мысленно добавила я.

Граф Бланчефлеер медленно кивнул, и я вздрогнула, мнительно воспринимая это как подтверждение последней мысли.

— Мое восхищение неоспоримо, госпожа Сильва, но на данный момент меня интересует лишь одно. — Губы мужчины сжались в плотную линию. Тени помещения сгустились на его лице, будто почуяв что-то родственное в исходящей от него тьме. — Почему в отправленном к Роберту Сильва экипаже оказались вы, а не его сын Эстер Сильва?

— Ошибка ваших людей. — Я покосилась на сияющего Джерара. Присутствие Мастера вдохновляло его даже больше, чем общение с юными прелестницами. — Аналогичный ответ последовал от меня и на вопрос вашего помощника.

— Было дело, — охотно подтвердил Джерар.

— Что ж, полагаю, вопросы задавать мне больше бессмысленно. — Я, криво улыбаясь, развела руками. — Корите своих людей. Ничего другого не остается.

— Корень «лунного стона».

У меня перехватило дыхание.

— Что?

— «Лунный стон». — Граф поднял руки, облаченные в темно-зеленые перчатки, и с любопытством оглядел их, будто видел в первый раз. — Эксклюзивная вещь. Не то растение, что можно встретить в лавках травников. Его слишком сложно добыть, а потому добровольцев не находится. Сами его добывали?

Я предпочла промолчать.

— Пересыхание слизистой носа, черный остаток в полости, надсадный кашель, кровавые сгустки, перемешанные с черной слюной, при отхаркивании. — Граф сложил руки одну на другую и побарабанил пальцами по запястью. — Лукка и его люди, несомненно, угостились дымом горящего «лунного стона». И как же это они умудрились его отыскать на пути к Роберту Сильва? Какая удача. Если, конечно, позабыть о побочных эффектах.

Капелька пота стекла по моему виску и впиталась в волосы. При первой встрече граф сказал моему отцу, что занимается врачеванием. Значит, это не было ложью. Он осмотрел того человека — Лукку? И его людей? И понял, что они отравились дымом «лунного стона»? Да кто он такой этот Хранитель ядов?!

— Кто вы, госпожа Сильва? Травник? Целитель? Рубежный торговец?

Я едва не расхохоталась. В то время как меня мучили вопросы по поводу графа, он задавался теми же вопросами относительно меня.

— А может, ведьма? — весело предположил Джерар.

Мои ноги едва не подкосились. О Первосоздатели, они же не станут втягивать сюда и Святую Инквизицию? С Организацией шутки плохи. Решат, что я ведьма, и мне конец.

— Мне не по нраву Святая Инквизиция, ты же знаешь, Джерар. — Граф поморщился.

— Всего лишь шутка, Мастер. — Настроение Джерара уже было ничем не испортить. — Тоже не перевариваю их воинов. В прошлый раз они перевернули все вверх дном в моей комнате. До сих пор не могу найти то кружевное белье, что презентовала мне на прощание милая леди Шаграль. Видать, эти скоты утащили с собой.

— Джерар, — граф тяжело вздохнул, — напомню тебе, что у нас в гостях дама. Веди себя прилично. И прошу, приведи себя наконец в порядок.

— Но я всего лишь ублажаю взор прелестной госпожи Сильва. Ведь она так и пожирает меня глазами. — Джерар подмигнул мне, распахнув края рубашки в последней демонстрации тела, и принялся застегивать пуговицы. Неловкое движение, пустая склянка выскользнула из его рук и покрыла пол зелеными осколками. — Ах, вот же черт его возьми! Намусорили мы с вами знатно, госпожа Сильва. Прибраться бы. Где же Вальтера носит? Обычно старикашка приносит сюда свои трухлявые кости, едва Мастер выйдет из своих покоев.

— Даже трухлявые кости необходимо выносить с достоинством.

Джерар подпрыгнул от неожиданности и оглянулся на человека, который появился за его спиной, словно призрак. Судя по всему, тени особняка подыгрывали не только графу.

— Вальтер! — В голосе Джерара проскользнула фальцетная нотка. — Ты меня напугал!

— И, как ни странно, это принесло мне несказанное удовольствие.

Говоривший обошел юношу и сдержанно поклонился графу. Тот ответил на приветствие таким же сдержанным кивком.

Аккуратно подстриженные усы и короткая поросль бороды мужчины имели оттенок девственно чистого снега. Длинные седые волосы были собраны в хвост. Глубоко посаженные глаза на узком лице блестели, как жемчужины в открытой раковине под лазурью ледяной воды. По коже бледных щек и лба проходила запутанная сеть морщин, но использовать в отношении этого человека определение «дряхлый» у меня бы просто не повернулся язык. Его осанке и походке мог бы позавидовать любой надменный юнец, а манера поворачивать к собеседнику голову, но при этом удерживать взгляд на чем-то ином, тем самым открыто и без всяких слов выказывая свое пренебрежение, непроизвольно вызвало у меня симпатию к нему. Хотя бы потому, что прямо сейчас Вальтер свое пренебрежение выказывал именно Джерару.

В одеянии же Вальтера прослеживалась некая уютная отстраненность. Поверх белой рубашки с широкими рукавами, оканчивающимися кружевными вставками на запястьях, был надет угольно-черный жилет под цвет брюк. За ворот жилета крепились очки с тонкой оправой. Одно стекло было цвета чистых прибрежных вод, который плавно переходил в насыщенный голубой оттенок у самой оправы. Второе стекло напрочь отсутствовало. В брюки вместо ремня была вдета тонкая серебристая цепь, на всем протяжении которой висели ключи самых разных размеров.

— Вальтер, что-то случилось?

По всей видимости, Вальтеру действительно не были свойственны задержки, раз даже граф проявил едва видимые признаки беспокойства.

— В покоях Джерара я обнаружил спящую девушку. По моим сведениям, эта особа является помощницей торговца сырами с центрального городского рынка. Сегодня утром она доставила в особняк заказанные накануне сыры. А затем оказалась в постели вашего помощника.

— Эй-эй, Вальтер. — Джерар панибратски похлопал мужчину по плечу. — Не мог бы ты добавить в рассказ больше эмоций, а то как будто про похождения разорителей могил по заброшенным кладбищам рассказываешь. Там могила, тут могила, а здесь… о труп!

— Джерар, — голос графа стал тише. — Тебе известны правила. Никаких посторонних в особняке быть не должно.

— Знаю, Мастер. — Юноша, не таясь, облизнулся, прожигая меня взглядом. — Но мой зов плоти столь велик.

— Так обуздай его, Джерар.

— Больше не повторится.

— Полагаюсь на твою честность. Вальтер, разбуди девушку и выведи ее через коридор прислуги.

— Уже исполнено, Мастер.

— Ох-ох-хох, — закряхтел Джерар и усмехнулся. — Какой исполнительный. Хоро-о-о-о-оший старикашка. Умница, господский песик. Тяв-тяв. Хочешь погрызть косточку?

— Не раньше, чем ты сумеешь удержать брюки застегнутыми в течение хотя бы одного часа, — сухо отозвался Вальтер, даже не посмотрев на наглеца.

— Придется прибегнуть к посторонней помощи. — Джерар огладил себя по бокам. — Мое сокровище, знаешь ли, так и рвется наружу, требуя ласки и внимания. Брюки — не слишком крепкое препятствие.

— Господа! — Граф Бланчефлеер скорбно покачал головой. — Буду премного благодарен, если вы воздержитесь от вульгарных замечаний в присутствии госпожи Сильва.

— Всенепременно, Мастер. — Вальтер послушно кивнул.

Джерар же, каверзно улыбаясь, помахал мне, и, когда я, недоуменно хмурясь, повернулась к нему, буквально прилип к боку Вальтера.

— Кстати, Сильва, — Джерар ткнул мужчину пальцем в грудь, — это наш дворецкий.

— Домоправитель, — поправил Вальтер.

— Один черт.

— Отнюдь. Не говоря уже о том, что звучит лучше.

«Мне все равно, — раздраженно подумала я, косясь на графа. — Это что, посиделки за чашкой чая? Что за атмосфера? Чувство, словно мне усыпляют бдительность».

— Нас прервали, госпожа Сильва. — Граф спрятал руки за спину, чуть наклонился вперед и выжидательно уставился на меня. — Однако я все еще изнемогаю от желания узнать о значении вашей роли во всей этой неразберихе.

— Она племянница Роберта, — сообщил Джерар и вновь затих, как послушное дитя, терпеливо ожидающее, когда отец закончит с делами и сможет с ним поиграть.

— Не знал, что у Сильва есть родственники. — Граф, задумавшись, возвел взор к потолку. — И Роберт даже поддерживал с ними связь? Что ж… вряд ли это помешает моим планам. Но о чем это я? Небольшие трудности у нас уже возникли благодаря вам, юная леди. Вмешаться в это дело вас попросил сам Роберт?

— Что? — Я открыла и закрыла рот, потрясенная предположением о том, что у отца могла возникнуть мысль избежать исполнения условий договора. А ведь он мог защитить Эстера. Хотя бы постараться. Это его обязанность как отца, в конце-то концов!

— Мы заключили сделку. — Брови графа медленно поползли вверх, отчего лицо приобрело невыносимо жалостливое выражение. Идеальная игра на эмоциях? Наверняка. — Я считал вашего дядю порядочным человеком. Исполнив условия договора, я ожидал от него ответной честности. А он обманул мое доверие. Досадно.

Мой желудок дернулся, сжимаясь от спазмов. Еще чуть-чуть и меня бы вывернуло от помпезных слов этого графеныша. Какая нелепость. Эта сделка… эти горестные уверения в чудовищности поступка отца — не заключение сделки, нет, а, видите ли, нарушение ее условий! Святые Первосоздатели, да они оба — что отец, что Хранитель ядов — омерзительные лицемеры!

— Роберт Сильва не просил меня вмешиваться. — Я разозлено сжала в кулаках ткань платья. — Это было всецело мое желание.

— Занятно. — Граф прищурился, всматриваясь в меня, как в глубокий омут. — Ваш кузен столь дорог вам?

— При чем тут это?! — вспылила я. — Люди не игрушки. Не вещи! Их нельзя просто взять и… и… купить! Это злоупотребление! Точно, злоупотребление! А злоупотребления в Утопии считаются преступлением!

— Успокойтесь, госпожа Сильва, — попросил граф. В глубине его глаз появился опасный холодок. — Может, это прозвучит невежливо, но вас наши с Робертом Сильва дела совершенно не касаются.

Да как он смеет! Купил Эстера и желает вышвырнуть меня из его жизни?! МЕНЯ?!

Наверное, я на секунду поддалась истерике, потому что контроль над телом был потерян. Ноги подкосились, я пошатнулась. Пятка соскользнула с края ступени, и я начала падать.

Край ажурного столика у стены появился перед глазами как нельзя кстати. Моя ладонь с грохотом проехалась по всей поверхности, пытаясь придать равновесие телу. Пальцы задели высокую вазу, инструктированную камнями, и та сдвинулась к самому краю, опасно кренясь.

За спиной мне почудилось движение, а потом нечто пронеслось рядом, подняв нешуточный ветер. Стол закачался сильнее. Вокруг вазы сомкнулись чьи-то руки. Я подняла голову.

Столиком завладела хрупкая фигурка мальчишки. Он прижимался спиной к стене, крепко обхватив вазу руками и ногами. На фоне молочно-белой кожи его зеленые глаза выделялись, как огоньки в ночи. Округлое лицо, мягкая линия губ, хмурящиеся бровки и пышные волосы оттенка ржаного хлеба. Лет пятнадцать-шестнадцать, совсем еще юный. На нем была свободная рубаха цвета охры, собранная в складки на плечах крепкими подтяжками и подвернутая в рукавах до локтей, и черные брюки, также подвернутые до колен. А еще он был босой.

Мальчик настороженно высунулся из-за вазы и так и замер, с каким-то ошалелым видом взирая на мои волосы.

— Молодец, Кир, — похвалил граф. — Отлично поймал. Было бы жаль лишиться вазы, созданной самими умельцами Королевства Рыб. А они толк в этом знают.

Кир шевельнулся. Отодвинув вазу, он, продемонстрировав впечатляющую гибкость, сполз со стола и выпрямился, безотрывно глядя на мое лицо. Оказалось, что он выше меня, и, возможно, я неправильно определила его возраст.

Смутившись от такого настойчивого внимания, я выставила перед собой руки, решив помешать мальчишке, если вдруг он захочет приблизиться еще хоть на шаг. Мое движение напугало его. Кир встрепенулся. Что-то скользнуло по его волосам, и я едва не завизжала, увидев вставшие торчком уши на его голове — высокие и с пышной кисточкой. Как у рыси.

Зверочеловек. Я впервые в жизни видела зверочеловека.

Дефектные создания. Твари с изъянами. Легенды говорят, что их предками были обычные люди, позволявшие себе слишком много прегрешений. Они без конца злоупотребляли всем, чем вообще можно было злоупотребить, и, в конце концов, древние божества обрушили на них всю мощь своего гнева. И тогда они обрели свое вечное проклятие — части тел зверей. Люди с хвостами, клыками, шерстью, рогами, даже копытами. Их потомство появлялось на свет уже будучи иными, ведь у зверочеловека может родиться лишь зверочеловек.

Эта прослойка общества абсолютно бесправна, другими словами — они все рабы. Конечно, власть имущие в один голос утверждают, что в Утопии нет рабства. Слишком сильна пропаганда поддержания всенародного благополучия и запрета злоупотреблений. Признание факта наличия рабства пошатнуло бы столетние устои и кинуло бы тень на девственный лик Утопии. Наказы Первосоздателей ценятся здесь в той же мере, что и священная сила Вечных Сапфиров, выбирающих правителей. А потому зверолюдей именуют обычными слугами, внутри же лелея мысль, что единственный их удел — рабство. Украшения, игрушки, прислужники, существа для битья и для ублажения низменных потребностей своих господ — бесконечный список свойств, которые может получить для себя финансово обеспеченный гражданин Утопии. Зверочеловек — удовольствие не из дешевых.

Однако не все зверолюди страдают от гнета. В лесах Королевств живет множество племен, постоянно кочующих с места на место. Свободный зверочеловек — нонсенс. За племенами постоянно охотятся воины Святой Инквизиции, а также воинства близлежащих Королевств. Отловленных зверолюдей из диких племен отправляют на аукционы, где их приобретают богачи, а тех, что поймали после побега, возвращают хозяевам.

И одно из этих проклятых созданий теперь стояло прямо передо мной. Высокие уши с рыжеватой шерсткой и серыми пятнами, кисточки на самых кончиках, словно замаранные мглисто-черной краской. Звериный изъян. Мальчик-рысенок.

Кир принюхался, в глазах мелькнули далекие хищные отблески, как у полусонного зверя.

— Мне тоже понравились ее волосы, Кир. — Граф мягко улыбнулся. — Я знаю, о чем ты думаешь. Нет, она не такая как ты. Всего лишь человек.

«Всего лишь?» — От его сочувственных интонаций я едва не пожалела, что не являюсь зверочеловеком, но вовремя опомнилась.

— А что с волосами? — На меня постоянно пялились из-за их цвета, но никогда раньше не принимали за зверочеловека.

— Помимо оттенков? — Граф секунду поразмыслил. — Они как шерсть зверей, что проживают в заснеженных горах.

— И такие же мягкие, — встрял Джерар.

— Тебе же сказали не трогать девушку. — Вальтер, сердито нахмурившись, качнулся в сторону юноши, будто собираясь задать тому трепку за непослушание.

— Джерар? — На сей раз имя юноши граф произнес совсем тихо, почти с придыханием.

— Нет, Мастер, конечно же, я ее не трогал. — Джерар, опасливо съежившись, отступил. — Лишь слегка коснулся, когда сверял ее личность с карточкой.

А еще сношался с милой Санни прямо над моей головой. Мне так хотелось поведать об этом занимательнейшем факте графу, но я отчего-то продолжала молчать. Что тогда предпримет Хранитель ядов? Пожурит своего похотливого помощника? Накажет? А может… убьет?

Нет, вряд ли. Я не представляю никакой ценности, поэтому никто никого из-за меня умертвлять уж точно не будет.

Плеча что-то коснулось. Я оторвала взгляд от графа. Рысьи уши Кира шевелились совсем близко от меня, а сам мальчишка принюхивался к моей коже, белеющей в разрыве ткани на плече.

— Не приближайся!

Кир отпрянул.

— Не стоит волноваться, госпожа Сильва. — Граф сделал знак Киру отойти от меня подальше. — Он немного увлекся. Забавно. Обычно он старается держаться подальше от чужих.

— Мне ни к чему его благосклонность. — Прозвучало грубовато, но я и не собиралась конфетничать с ними.

— Брось, прелесть, он же совсем ручной. — Джерар поманил Кира пальцем. — Да, киса?

Кир злобно зыркнул на юношу и тихо зашипел.

— Похоже, встреча с Киром вас смутила. — Граф с интересом осматривал мое лицо, словно каждая его частичка раскрывала не меньше десятка новых фактов, касающихся моей личности. — В провинции зверолюдей не встретишь, если, конечно, не углубляться в чащу. Вам лучше поскорее привыкнуть, потому что количество живущих в столице зверолюдей ужасает.

Я бы без зазрения совести пропустила мимо ушей все советы графа, если бы не одно крайне будоражащее обстоятельство.

— В столице? — Я начала задыхаться. — Мы в Витриоле?

— Верно.

Поверить не могу. Я в Витриоле — столице Королевства Скорпиона. А ведь в детстве мы так часто обсуждали с Дакотом, как отправимся сюда на поиски наших дам сердца. Хотя со временем мой самый близкий друг почему-то начал сомневаться в том, что мне так уж необходима дама сердца. Да и сам он перестал рваться сюда…

— Вы прекрасно отвлекаете наше внимание, госпожа Сильва. Заметьте, обычно я не столь расточителен на похвалу, но ваши способности впечатляют. Так как насчет того, чтобы, к нашему взаимному удовольствию, рассказать, где вы прячете Эстера?

— Нет.

Пусть хоть всех зверолюдей на меня натравливает, но брата ему не получить.

— Что ж, ваша взяла. — Граф вздохнул, поднял правую руку, сложив вместе указательный и средний пальцы, и показал на парадный вход:

— Джерар, действуй, как договаривались. Пусть Лукка возобновляет поиски. Обозначь ему все предполагаемые места, а также дороги. За это время мальчик не успел бы покинуть пределы Королевства. И пусть отработают точки сбора рубежных торговцев.

— Понял. — Джерар, вмиг посерьезнев, направился вниз по ступеням.

Я запаниковала.

— Постойте! Не… не нужно!

— Госпожа Сильва, я ждал, надеялся, в конечном счете, уверял свое недоверчивое подсознание, что вы облегчите мне задачу. Однако, к моему величайшему сожалению, вы так не поступили.

— Что вы собираетесь с ним сделать?!

— Вас это не касается. Возвращайтесь туда, откуда пришли. Пока у вас еще есть шанс. Неведение — благо. И держитесь подальше от вашего дяди.

Что же делать? Что же делать? Что?! Что?! Что?!

Пара секунд и Джерар выйдет наружу, чтобы раздать новые распоряжения.

Хранитель ядов мог позволить себе использовать тюремный экипаж, приобретал дорогостоящие подлинники произведений искусства — вазы из Королевства Рыб, в прислужниках имел зверочеловека. Он был достаточно обеспечен, чтобы в поисках Эстера изрыть вдоль и поперек все Королевство. И он обязательно найдет его, если я не вмешаюсь.

Анализируй… думай… думай… надо остановить его…

— Я… не уйду.

Такая жалкая. Еще секунда и зарыдаю. Наверное, лучше сразу умереть.

— Вы не нужны мне, госпожа Сильва, — терпеливо пояснил граф. — Мне нужен ребенок Роберта Сильва.

Ребенок Роберта Сильва?

Джерар, уже наполовину открывший одну из створок, отшатнулся, когда мое тело врезалось в дверь, насильно ее затворяя.

— Вам же нужен ребенок Роберта Сильва? — Я вцепилась в рукав Джерара, но смотрела через его плечо на графа. Если Тэмьен Бланчефлеер и был удивлен моей горячности, то ничем своих эмоций не выдал. На мой вопрос он ответил сдержанным кивком. — Я солгала вам, сэр. Роберт Сильва — не мой дядя. Он мой отец. Я тоже его дитя! Что бы вы ни хотели от Эстера, я сделаю это лучше! Что бы вы ни желали у него забрать, я дам вам больше! Позвольте мне заменить брата!