Идеальный скандал

Глава 10

— Насчет этого я не уверен, — сказал Маркус, сидевший в карете напротив Блейка и Виктории Мэллори, графа и графини Рейвенспир. Экипаж супругов застрял в потоке других экипажей, выстроившихся на Гросвенор-сквер, неподалеку от дома Беннингов. Маркус же с каждой минутой все больше нервничал, и граф, заметив это, тихо сказал:

— Возьми себя в руки, успокойся. Беннинги собираются официально объявить о вашей помолвке сегодня вечером, на балу. И, конечно же, ты обязательно должен присутствовать, так что не вздумай сбежать.

Маркус криво усмехнулся:

— Похоже, тебе приятно видеть мое смущение, Блейк.

Граф рассмеялся в ответ:

— Не болтай глупости, приятель! Тебя прекрасно знают и на фондовой бирже, и в кофейнях, и в клубах. А вот что касается светских вечеров, то ты на них не бываешь, живешь отшельником. Возможно, это и хорошо для тебя, но сегодня ты обязан сделать исключение и потерпеть немного.

Маркус нахмурился, однако промолчал — ему нечего было ответить Блейку. Они с Блейком Мэллори дружили уже не один год, и в каком-то смысле Маркус был обязан графу жизнью. После смерти Бриджет он злоупотреблял спиртными напитками и частенько совершал прямо-таки безумные поступки. Как-то он забрел в клуб Джентльмена Джексона и с дерзкой самоуверенностью вызвал на поединок знаменитого боксера, чемпиона Тома Крибба, получившего прозвище Убийца Крибб. К счастью для Маркуса, в клубе в тот день присутствовал Блейк, являвшийся добрым другом Крибба. Вовремя вмешавшись, он успокоил «убийцу» и объяснил ему, что не следует обращать внимания на дерзость молодого человека.

В тот день Маркус и Блейк стали друзьями. А неделю спустя граф привел своего нового друга на Лондонскую фондовую биржу и нанял его в качестве маклера. Маркус в благодарность помог и без того богатому графу стать едва ли не самым богатым человеком в Англии.

Блейк прекрасно понимал своего друга и не придавал значения тем грязным сплетням, которые слышал о Маркусе. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, потому что сам Блейк был в каком-то смысле отверженным. Вернее, он мог бы им стать, если бы не появление Виктории, ставшей его женой и спасительницей.

— Не обращайте внимания на грубые манеры моего мужа, — сказала Виктория, коснувшись руки Маркуса. — Мы очень рады за вас, поверьте. Не знаю другого человека, столь же достойного счастья. Знаете, это я настояла на том, чтобы вы поехали сегодня с нами.

Маркус с благодарностью улыбнулся Виктории. Черноволосая, с изумрудными глазами, она была не только красивой женщиной, но и очень даже неглупой. Что же касается ее прошлого, то у нее, как догадывался Маркус, были кое-какие секреты. И вообще она была довольно необычной дамой — например, являлась анонимным вкладчиком на Лондонской фондовой бирже, где преобладали вкладчики-мужчины. Узнав об этой ее деятельности, Маркус искренне удивился.

Прошло почти три года с тех пор, как она «приручила» Блейка и они поженились. Сейчас Виктория находилась на последних неделях беременности. Однако решила «повременить» с родами с единственной целью — посетить сегодняшний бал и отпраздновать помолвку Маркуса.

Тут карета, наконец, тронулась с места, и Маркус еще больше помрачнел — через несколько минут они должны были подъехать к ярко освещенному дому Беннингов.

Маркус питал отвращение к светским сборищам и никогда не чувствовал себя уютно на подобных вечерах. Обычно на таких вечерах женщины вежливо ему улыбались, а потом, как только он поворачивался к ним спиной, начинали шептаться и сплетничать. Что ж, младший сын графа Ардмора являлся прекрасной темой для сплетен. Кроме того, его очень раздражали мамаши, старавшиеся оградить своих дочерей от «этого ужасного Хоксли». А вот мужчины не осмеливались игнорировать Маркуса из страха перед его влиянием на фондовой бирже — некоторые из них являлись его клиентами, другие же претендовали на то, чтобы стать ими, и все они знали о его деловой хватке, напоре и коммерческих успехах. Но на любом званом вечере непременно находилась матрона, чье решительное осуждение его ремесла выражалось в том, что она смотрела ему прямо в глаза, а потом отворачивалась и делала вид, что не знает его. И эти глупые матроны только подтверждали своим поведением его жизненную философию: «Искусство и деньги не предадут тебя — в отличие от людей».

Вскоре карета Рейвенспиров подкатила к парадному крыльцу особняка, и Блейк вывел свою супругу из экипажа с такой осторожностью, будто она была хрупкой фарфоровой куколкой. Маркус же следовал за ними, и все трое присоединились к группе нарядных гостей, толпившихся на ступеньках у парадного входа. Из дома уже доносились звуки музыкальных инструментов — музыканты готовились к балу.

Был теплый майский вечер, и дамы энергично обмахивались веерами, мужчины же, потевшие в своих фраках, то и дело утирали лбы носовыми платками. Маркус поморщился и шумно выдохнул — шелковый шейный платок показался ему темным шерстяным шарфом.

Когда они приблизились к бальному залу, их внимание привлекли две статуи китайских императоров, стоявшие по обеим сторонам двери, — словно императоры охраняли вход в зал. Одетые в традиционные китайские костюмы, они, как и полагалось китайцам, отличались раскосыми глазами и длинными иссиня-черными волосами, заплетенными в косички. Эта каменнолицая пара взирала на гостей с высокомерием и даже с некоторой укоризной. А иероглифы на их гранитных ногах, обутых в сандалии, сообщали интересующимся, что они принадлежали к эпохе Мин и Чан.

Блейк нахмурился и пробурчал:

— Боже милосердный, кому еще пришло бы в голову украсить свой дом этими монстрами?

Виктория тихонько рассмеялась и сказала:

— Шинуазри теперь в большой моде, дорогой. Говорят, сам принц-регент нанял декораторов, способных скопировать нечто в китайском стиле.

Маркус тоже рассмеялся. Взглянув на Викторию, он заметил:

— Но порт Кантона, насколько я знаю, закрыт для иностранцев и торговцев. Где же эти декораторы добывают образцы для своих копий.

— Это не важно. — Графиня пожала плечами. — Главное — чтобы было приятно хозяевам дома.

Переступив порог, Маркус окинул взглядом бальный зал, также убранный соответствующим образом. Обои были украшены узором, походившим на стебли бамбука, и повсюду виднелись изображения экзотических птиц и панд с отчетливыми белыми и черными отметинами. А в углах зала стояли статуи китаянок в золотистых халатах, — правда, они были гораздо меньше, чем императоры, охранявшие входную дверь.

Судя по всему, такое убранство недешево обошлось хозяевам, и все же, по мнению Маркуса, бальный зал выглядел безвкусно и даже уродливо.

Тут дворецкий, стоявший у двери, приосанился и громко объявил:

— Граф и графиня Рейвенспир! — Немного помедлив, он добавил: — Мистер Маркус Хоксли!

И тотчас же все взгляды обратились в их сторону. Почувствовав, что его критически разглядывают сотни глаз, Маркус занервничал, но быстро взял себя в руки, присутствие Блейка и Виктории помогло ему успокоиться.

А через несколько секунд к ним приблизилась хозяйка дома. Лицо Летиции Беннинг было грубо размалевано, а туалет ее, ослеплявший блеском золототканой парчи, отличался слишком уж низким декольте, так что огромные груди этой дамы вываливались из платья. Голову же ее украшала высоченная прическа из светлых локонов, и высота прически сразу же наводила на мысль о том, что локоны у нее фальшивые.

Улыбнувшись Маркусу, хозяйка дотронулась до его рукава и сказала, вернее — пропела, растягивая слова:

— Рада, что вы смогли к нам присоединиться, мистер Хоксли. Моя дочь Шарлотта и Изабель — неразлучные подруги. И для меня огромное удовольствие объявить сегодня о вашей помолвке.

Маркус вежливо поклонился хозяйке:

— Благодарю вас, миссис Беннинг. Мне кажется, ваши вечера пользуются в Лондоне большой популярностью.

— Ну и льстец же вы, мистер Хоксли. — Летиция снова улыбнулась, и кончики ее розовых сосков выглянули из декольте.

В следующую секунду рядом с Летицией вырос мужчина, выглядевший, по мнению Маркуса, странно. Летиция же, расплывшись в улыбке, проговорила:

— Позвольте представить вам моего мужа мистера Гарольда Беннинга.

Гарольд Беннинг был облачен в пурпурный бархатный костюм, а с белоснежным шейным платком слуга этого франта, вероятно, возился не меньше часа — столь затейливыми складками он был уложен. Кроме того, на нем были лилового цвета башмаки на необычайно высоких каблуках, так что казалось, мистеру Беннингу стоило немалого труда удержаться на ногах. Из складок его жилета свисал лорнет на пурпурной ленте того же оттенка, что и костюм. Лицо же этого удивительного джентльмена было напудрено, а голубые водянистые глазки поблескивали — то было явное свидетельство того, что он уже несколько раз совершил паломничество к чаше с пуншем.

— Добрый вечер, мистер Хоксли, — проговорил Беннинг. — Поверьте, я очень рад за нашу дорогую Изабель. Любовь так романтична, не правда ли, моя дорогая? — добавил Гарольд, обращаясь к жене.

После недолгого обмена любезностями Маркус и Блейк двинулись дальше, предоставив дамам и Гарольду Беннингу вести светскую беседу.

— Этот мистер Беннинг — еще больший денди, чем Бо Браммел, — пробормотал граф с усмешкой.

Маркус рассмеялся и взял два бокала шампанского с подноса проходившего мимо слуги, один из бокалов он тотчас же протянул другу.

Через несколько минут, снова осмотревшись, Маркус вдруг заметил Изабель Камерон — она стояла на верхней ступеньке лестницы, ведущей в бальный зал, а рядом с ней стоял ее отец. И тотчас же сердце Маркуса гулко забилось, он смотрел на свою невесту, не в силах отвести взгляд.

Изабель была в синем шелковом платье, выгодно оттенявшем яркий цвет глаз, и у ног ее плескался отделанный кружевами шлейф. Вырез платья был довольно низким, а жемчужная заколка между грудями привлекала внимание к соблазнительным округлостям, выступавшим из корсажа. Ее иссиня-черные волосы придерживали у висков жемчужные же гребни, и густые локоны свободно ниспадали на плечи и на спину.

— Полегче, Маркус, — с улыбкой сказал Блейк. — Ты сейчас похож на изголодавшегося волка, заметившего добычу. Не хочешь же ты напугать девушку?..

Тут Изабель — она уже спускалась в зал — наконец-то увидела Маркуса и улыбнулась ему. И сердце его забилось еще быстрее, так что казалось, вот-вот выскочит из груди.

Когда же Изабель, сопровождаемая отцом, направилась к Маркусу, он вдруг заметил молоденьких девушку и юношу, шедших следом за ней. Вне всякого сомнения, это были ее младшие брат и сестра, двойняшки Эмбер и Энтони. Им было лет тринадцать-четырнадцать, и оба были светловолосые и голубоглазые. Двойняшки с любопытством рассматривали людей, заполнивших бальный зал Беннингов. Судя по всему, это был их первый в жизни бал, — а разрешили им здесь присутствовать только по случаю обручения старшей сестры.

Тут семейство Камерон наконец приблизилось к Маркусу и его спутнику, и Эдвард проговорил:

— Добрый вечер, джентльмены.

Маркус с трудом отвел глаза от Изабель.

— Добрый вечер, лорд Молверн, — ответил он, коротко кивнув.

А Камерон тут же вновь заговорил:

— Все должно идти по плану. Всем известно, что Шарлотта Беннинг — ближайшая подруга Изабель. Но, как вы уже, наверное, догадались, Гарольд Беннинг ужасно любит внимание, так что с этим придётся смириться. Вы меня понимаете?

— Да, конечно, — кивнул Маркус. Ему показалось, что он уловил насмешку в интонациях Камерона. Во всяком случае, было очевидно: граф не очень-то высокого мнения о мистере Беннинге.

Тут Изабель представила ему Эмбер и Энтони, и двойняшки вежливо поприветствовали Маркуса. Правда, Эмбер то и дело покусывала губы и постоянно озиралась, а Энтони едва заметно хмурился, казалось, эти двое чувствовали себя в зале ужасно неуютно — как золотые рыбки, выброшенные из аквариума на персидский ковер.

Искренне посочувствовав двойняшкам, Маркус взглянул на них с улыбкой и проговорил:

— А вы знаете, что тут в саду есть пагода в китайском стиле? Говорят, она четырехъярусная, причем — точная копия настоящей. Китайцы используют эти строения в качестве храмов.

Энтони тут же оживился и, взглянув на старшую сестру, спросил:

— Иззи, а нам можно посмотреть ее?

— Да, Иззи, пожалуйста… — присоединилась Эмбер к просьбе брата.

— Прекрасная мысль, — кивнула Изабель. — Что ж, милые, идите.

Двойняшки улыбнулись Маркусу и бросились к ближайшему французскому окну, выходившему в сад.

— Как легко вы завоевали их благосклонность, мистер Хоксли, — с улыбкой заметила Изабель.

— Потому что понимаю: им тут не очень-то уютно. На свежем воздухе — гораздо приятнее.

Изабель взглянула на него с некоторым удивлением.

— Как странно… — пробормотала она. Потом вдруг спросила: — А вам тоже нравится на свежем воздухе?

— Да, конечно. Но больше всего я люблю верховые прогулки в парке.

Изабель склонила голову к плечу и внимательно посмотрела на него.

— Знаете, мне кажется, я прекрасно представляю вас скачущим во весь опор.

Маркус судорожно сглотнул, при этих словах невесты перед его мысленным взором возникли необычайно эротические картины.

— Не желаете ли бокал шампанского? — спросил он, чтобы сменить тему.

— Да, мистер Хоксли. — Она шагнула к Маркусу, предоставив своему отцу и Блейку продолжать беседу.

— Зовите меня по имени, — сказал он. — Вы же не забыли, как меня зовут?

— Нет, разумеется. Но не здесь же… — добавила Изабель, смутившись.

Маркус невольно рассмеялся и, понизив голос, сказал:

— Для женщины, упорно стремившейся погубить свою репутацию, вы сейчас ведете себя довольно странно. Вам так не кажется?

Изабель потупилась и прошептала:

— Но теперь ведь все изменилось, и мы должны играть роль благовоспитанной пары…

«Ах, вот как?» — подумал Маркус, ему очень не понравились слова «играть роль», однако он промолчал. Они подошли к столу с напитками и закусками, и тут Маркус вдруг увидел картины, висевшие на одной из стен. Полотна эти совершенно не сочетались с безвкусным «китайским» убранством зала, и казалось, что стена эта сверкала чудесными ослепительными красками. Здесь были прекрасные портреты кисти сэра Джошуа Рейнольдса и Джона Хоппнера. Имелись также картины Джеймса Уорда, Джорджа Стаббса и многие шедевры голландских и фламандских мастеров. Кое-где висели и акварельные пейзажи отличного качества. Маркус только сейчас все это заметил, поскольку хозяева украсили картинами только одну из стен бального зала. И, тем не менее, это была изумительная коллекция — у Маркуса даже голова закружилась, когда он увидел эти замечательные произведения искусства.

— Вижу, вы любуетесь коллекцией мистера Беннинга, — сказала Изабель.

— Никогда бы не подумал, что этот человек — любитель искусства, — ответил Маркус, по-прежнему глядя на картины.

Изабель тихонько рассмеялась:

— А он вовсе не любитель… Шарлотта говорила мне, что он покупает картины только для того, чтобы считаться высокообразованным светским человеком. А если бы он действительно являлся любителем искусства, то повесил бы картины не здесь, в бальном зале, а в своем кабинете или библиотеке, чтобы постоянно ими любоваться. Но мистер Беннинг хочет только одного — чтобы гости завидовали ему.

— Как глупо, — пробормотал Маркус. — Им следовало бы висеть в музее и радовать всех.

Изабель взглянула на него с удивлением:

— А вы разве не покупаете произведения искусства ради собственного удовольствия? И разве не скрываете их от всех остальных любителей живописи?

Маркус наконец-то отвернулся от стены.

— Не совсем так, — ответил он, немного помолчав. — Я часто передаю свои сокровища музеям на какое-то время. И получаю огромное удовольствие от того, что могу показать их тем, у кого иначе не было бы возможности увидеть подлинные шедевры.

— Вы меня удивляете, мистер Хоксли, — произнесла Изабель. — Знаете, я довольно часто посещаю музеи. Но я даже не подозревала, что удовольствием видеть подлинное искусство я, должно быть, обязана вам и другим, таким же щедрым коллекционерам.

— Дорогая, не стоит говорить об этом, — пробормотал Маркус, внезапно смутившись. — Лучше расскажите мне о Шарлотте. Она похожа на мистера Беннинга, своего отца?

— Видите ли, Гарольд Беннинг — ее отчим, а не отец. Ее мать овдовела в третий раз, когда Шарлотте было шестнадцать. Причем каждый из почивших мужей оставлял. Петиции небольшое состояние, так что в результате она стала довольно богатой дамой и теперь может тратить деньги, не считая их. И мне кажется, что Гарольд Беннинг даже больше наслаждается мотовством, чем его жена. Но Шарлотта совершенно не похожа ни на мать, ни на отчима. Она находит своего отчима… В общем, она не очень-то его жалует, но терпит ради матери. Когда вы познакомитесь с Шарлоттой, то сами все увидите.

— С удовольствием познакомлюсь, — кивнул Маркус.

— Я ей очень сочувствую, — продолжала Изабель. — Манерность мистера Беннинга ужасно раздражает. Но следует признать, что едва ли найдется другой мужчина, столь же хорошо разбирающийся в женских нарядах. К тому же он всегда готов сопровождать даму к портнихе.

Тут Маркус взял со стола бокал шампанского и протянул его Изабель. Затем, наклонившись к ней, тихо сказал:

— К нам приближается Летиция Беннинг. Думаю, вскоре нас объявят женихом и невестой.