Глава 11

Замок среди шотландских вересковых пустошей,

27 июля 1806 года

– Известная красавица, безупречного, хотя, возможно, и не столь знаменитого рода, взяла любовника. Какого-то французишку, – сказал, сразу же осознав свой промах, типичный англичанин, безмозглый великосветский сплетник по имени лорд Росетт, и, закашлявшись, исправился: – Я хотел сказать «француза».

– Из старой аристократии, несомненно, – заметил хозяин замка, Морис Сент-Лайон. К счастью для Росетта, граф был слишком занят этой любопытной информацией, чтобы обратить внимание на пренебрежительный намек на его национальную принадлежность. К тому же, прожив среди англичан со времен революции, он привык к плохим манерам.

– Несомненно, – кивнул Росетт. Сняв плащ, он бросил его на руки поджидавшего лакея. Верный своей натуре сплетника, он выболтал самую сенсационную часть сплетни, как только переступил порог замка и увидел хозяина. Потом он повернулся и одобрительно присвистнул.

– Неплохо для замка, Сент-Лайон, дружище. Совсем неплохо. – Он огляделся вокруг, заметив и толстый восточный ковер, и тяжелые гобелены, прикрывающие только что заделанные трещины в стенах, и сверкающий паркетный пол, и новенькие стекла в окнах. – Видели бы вы родовое гнездо» где рос я, – сказал Росетт. – Ни водопровода. Ни отопления. Ни общества.

Как догадывался Сент-Лайон, из этих трех зол для Росетта самым большим было отсутствие общества. Сент-Лайон успел заметить, что это было избитой схемой поведения сынков сельского дворянства, которые разлетались из родовых поместий, привлекаемые яркими огнями лондонского бомонда. Оказавшись там, они крайне редко возвращались в сельские поместья. По обрывкам информации, которую Сент-Лайон получил от этого претенциозного ничтожества, все это полностью относилось и к Росетту.

– У меня здесь установлено самое современное оборудование и предусмотрены все мыслимые виды комфорта, – сказал Сент-Лайон. – Так же как и вы, я терпеть не могу неудобства, дражайший Росетт.

– И наверняка у вас имеется хорошо укомплектованный штат прислуги, – сказал Росетт, пошевелив пальцами руки, указывающей на безмолвно застывшую пару ливрейных лакеев у входной двери и другую пару – возле двух больших окон. Эти люди были выбраны явно за преданность и боевые качества, а не за осанку или смазливую физиономию. – Должно быть, обходится вам в целое состояние. Но слуг никогда не бывает слишком много, не так ли?

– Это правда, тем более когда есть подозрение, что твой дом собираются обокрасть, – сказал в ответ Сент-Лайон. В Лондоне дважды задерживали воров, пытавшихся выкрасть у него письмо. Но это были наемники, ничего не знавшие о том, на кого работают. А поэтому никакой полезной информации от них получить не удалось.

Он бы многое отдал, чтобы узнать имена тех, кто работает против него, причем не только для того, чтобы ликвидировать источник угрозы, но также и для того, чтобы можно было подороже продать информацию.

– Надеюсь, ваша поездка была не слишком утомительной? – спросил он у Росетта.

Молодой человек раздраженно выпятил губы.

– Разве можно ожидать чего-то другого, путешествуя по таким диким местам? – Он даже вздрогнул. – Но ради вас, дражайший Сент-Лайон, я с готовностью отказался от ярких огней лондонского сезона и приятной компании. Я знаю, что вы оцените мою жертву, особенно в свете любопытнейших событий, которые начали разворачиваться, когда я уезжал.

– Разумеется, я это ценю, – с энтузиазмом откликнулся Сент-Лайон.

Росетт с его начесанными в соответствии с модой на бледный лоб сильно надушенными волосами, руки которого были затянуты в тончайшие кожаные перчатки одного из дюжины оттенков, соответствующих цвету его жилетов, был полным болваном. Но болваном полезным. И даже хитрым.

По правде говоря, именно Росетт привез ему письмо, которое он собирался продать подороже. Этот пообтесавшийся в городе придурок во время поездки по Италии – большое путешествие[4] у него получилось – встретился с одним «умирающим старым лягушатником-роялистом», который упросил его передать кое-какие личные вещи своему родственнику в Риме.

Как догадывался Сент-Лайон, этот эгоистичный осел вспомнил о своем обещании только тогда, когда этой весной по приезде в Лондон его представили Сент-Лайону. Поскольку, как известно, англичане отличаются тем, что мнят себя центром мироздания, он решил, что один «лягушатник» ничуть не хуже другого, и вознамерился передать вещи покойного в руки Сент-Лайона.

Но когда Сент-Лайон узнал имя роялиста, что-то в его манере поведения подсказало Росетгу, что в его руки попало нечто более интересное, чем «несколько любовных писем французишки и прочая чепуха». Движимый любопытством и жадностью, он решил внимательно осмотреть вещи покойного, прежде чем передавать их Сент-Лайону. Среди вещей он обнаружил маленький цилиндрический контейнер, сопроводительное письмо к которому наводило на кое-какие размышления. Росетт понял, что в его руки попало нечто ценное.

Но потом, когда Сент-Лайон уже готовился освободить Росетта от его тяжкого бремени и тем самым облегчить его жизнь, этот английский болван, осознав, что он не в состоянии в полной мере воспользоваться ценностью своей находки, проявил неожиданную прыть и предложил Сент-Лайону партнерство, попросив для себя весьма разумный процент от того, что, как было известно Сент-Лайону, сулило принести целое состояние. Сент-Лайон, который отнюдь не был кровопийцей, а был просто деловым человеком, согласился. К тому же такого человека, как этот Росетт, было полезно иметь рядом. Похоже, он знал все обо всех.

– Так что вы говорили об известной красавице? Я ее знаю?

Росетт скорчил гримасу и огляделся вокруг, как будто опасаясь, что их подслушивают.

– Думаю, что знаете.

– Кто же она такая?

– Мисс Шарлотта Нэш! – сделав глубокий вдох, выдохнул Росетт.

– Мисс Нэш? – повторил ошеломленный Сент-Лайон. Правда, Джинни Малгрю писала ему, что жизнерадостная юная Шарлотта за последнее время злоупотребляет снисходительным отношением к ней общества, но он и подумать не мог, что благовоспитанная леди способна на такое!

– Да. – Напомаженный щеголь не смог удержаться от радостного смеха. – Такая юная. И такая страстная. Думаю, можно было догадаться, что дело идет к этому. Я, например, – он доверительно наклонился к собеседнику, – догадывался.

– Вы знаете имя этого француза? – заинтересовался Сент-Лайон.

Росетт, заметив ниточку на рукаве своего пиджака, сначала стряхнул ее, потом, посмотрев отсутствующим взглядом на Сент-Лайона, переспросил:

– Имя?

– Да, – терпеливо повторил Сент-Лайон. – Имя любовника мисс Нэш.

– Ах да. Его зовут Руссе. Андре Руссе.

– Не может быть, – пробормотал граф.

Росетт скорчил гримасу, напрягая память, потом сказал:

– Я уверен, что правильно запомнил его имя, потому что оно рифмовалось с оттенком моего жилета, который я заказывал у портного, когда вошел Скелтон (кстати, заказывавший пиджак, какой способен заказать только человек с полным отсутствием вкуса) и рассказал обо всем. – Презрительно фыркнув, он провел указательным пальцем по носу и добавил: – Этот человек – ужасный сплетник.

– Значит, лорд Скелтон так прямо и сказал вам, что Андре Руссе является любовником мисс Нэш?

– Не только любовником, – с нескрываемым возбуждением сказал Росетт, – но и ее покровителем. Он оплачивает ее дом и, не скрываясь, входит туда через парадную дверь!

Может ли такое быть? С именем Руссе у Сент-Лайона было связано многое. То, что было прежде, можно, пожалуй, не считать. Но сравнительно недавние ассоциации могли оказаться интересными. Люди во Франции, с кем Сент-Лайон продолжал поддерживать связь, иногда в своих сообщениях упоминали о каком-то агенте неясного происхождения. Этот человек однажды помешал, а в ряде других случаев помог тем, кто был предан идее восстановления монархии. Его звали Руссе. Не может быть, чтобы это оказался тот самый человек, который сорвал плод, соблазнявший самого Сент-Лайона.

– Так вы говорите, между ними завязалась... дружба?

– Насколько мне известно, этот человек прибыл в Лондон всего две недели назад, и его сразу же увидели целующим мисс Нэш на глазах у публики, а также входящим в ее дом и покидающим его в весьма пикантное время суток.

– Наверное, это слуги распускают сплетни, – высказал предположение Сент-Лайон.

– Нет. Это утверждают очень надежные свидетели. Люди из высшего общества.

Вполне возможно, что Шарлотта Нэш действительно взяла любовника, черт бы побрал этого наглеца, кем бы он ни был, подумал Сент-Лайон. Он и сам был бы не прочь соблазнить эту кошечку, но он был слишком осторожен. Ему приходилось быть осмотрительным. Но как только этот месье Руссе уедет... Ну что ж, теперь, когда плод сорван, ничто не может воспрепятствовать тому, чтобы он перешел в другие руки. Хотя это, со вздохом подумал он, возможно, произойдет не сразу.

Он ждал приезда еще трех самых богатых «гостей», а учитывая трудности, связанные с проездом почти через весь континент, раздробленный войной, может потребоваться несколько недель, прежде чем они здесь появятся и можно будет начать торги. А тем временем ему придется занимать чем-то группу разношерстных и не всегда управляемых людей, чтобы они не убили друг друга. На некоторое время эту заботу можно, пожалуй, переложить на плечи Росетта. Этот болван был забавен, но, увы, ему отводилась другая, более важная роль.

«Бедняга Росетт расстроится, когда узнает, что ему нужно снова уезжать, – подумал Сент-Лайон, дружески взяв Росетта под руку и направляясь с ним в главный зал. – Пожалуй, не стоит говорить ему об этом до завтра».

– А скажите-ка мне, Росетт, имеются ли здесь в придорожных тавернах девицы, достойные того – как бы это сказать поделикатнее, – чтобы обслуживать лиц, занимающих высокое положение?

Росетт, который был в полном восторге от того, что его изысканный партнер спрашивает его мнения относительно деревенских прелестниц, поспешил развить эту тему во всех подробностях.


Монастырь Сент-Брайд,

осень 1794 года

Дэнд Росс присел на корточки и, опершись руками о колени, разглядывал разбитую физиономию Дугласа, потом, одобрительно присвистнув, сказал:

– Любопытно было бы узнать, что мог сделать такой благородный парень, как Дуг, чтобы вызвать гнев вечно недовольного Джона Гласса?

Прежде чем выплюнуть на пол конюшни сгусток крови, Дуг попробовал шевельнуть челюстью.

– Не будь идиотом, Дэнд.

– Не сотрешь ли кровь с лица, Дуг? При ее виде у меня в желудке все переворачивается, – сказал Дэнд, вынимая из кармана ветхий носовой платок. Он бросил его приятелю, и тот утер рот. Ущерб, причиненный физиономии, был не так велик, как казалось на первый взгляд. Конечно, ему придется некоторое время щеголять подбитым глазом и распухшей губой, но рана была неглубокой, и все зубы были целы. – За что он тебя так отделал, Дуглас?

– Джон услышал, как мы с Рэмом разговаривали о братстве розы. Он тоже захотел дать клятву.

Удивленный, Дэнд скорчил комичную гримасу.

– Ты имеешь в виду это представление в саду, которое устроили в прошлом месяце? Когда ты заставил каждого из нас проколоть большой палец розовым шипом, а потом мы взялись за руки, окропили друг друга своей кровью и поклялись в вечной верности друг другу? И тебя избили из-за этой чепухи?

– Для меня это не чепуха, Дэнд, – спокойно сказал Дуг, глядя на него напряженным взглядом. – Для Рэма тоже. И для Кита.

– Ладно, Дуг, – наконец сказал Дэнд. – Но почему ты не позволил ему произнести слова клятвы? Ведь это всего лишь слова. А ты мог бы избежать драки.

Дуг поморгал.

– Это не просто слова, Дэнд. Как ты этого не понимаешь? Это обещание. Это клятва. В своем роде... священная клятва. Мне не хотелось обесценить ее, позволив Джону Глассу превратить в посмешище. Он не станет умирать ради тебя. Он не станет умирать ради кого бы то ни было. Если бы я позволил ему дать клятву, это обесценило бы ее для всех нас. Разве ты не видишь? Она утратила бы свое значение. Ты хоть к чему-нибудь относишься серьезно, Дэнд?

– Все равно это просто слова, Дуг. Они не стоят того, чтобы из-за них драться.

– Ты хочешь сказать, что не поступил бы так же, как я?

Дэнд рассмеялся.

– Нет, Дуг, не поступил бы.

– В таком случае мне жаль тебя, Дэнд Росс. Мне искренне жаль тебя, – сказал расстроенный Дуглас, направляясь к выходу из конюшни. Но на пороге он остановился и сказал: – Я люблю тебя, Дэнд, но мне за тебя страшно.

– Не больше, чем мне за тебя, – прошептал Дэнд и, вскочив на ноги, последовал за ним.

Загрузка...