Империя Страсти (ЛП)

Глава 13

Кингсли

— Я так по тебе скучала, папа!

Гвен сжимает меня в объятиях, которые можно принять за попытку убийства.

Я все равно улыбаюсь и обхватываю ее руками. Эта маленькая девочка — уже не такая маленькая — стала причиной моего спасения от собственного разума давным-давно.

Если бы не ее существование, я бы проебался до костей, без света в конце туннеля.

Ну, я не следующий в очереди на замену матери Терезы, но все же. Небольшие изменения.

Мой ангел добавил кое-что важное в мою жизнь, что-то, из-за отсутствия чего я скатился по жестокому, кровавому пути.

Цель.

Поэтому тот факт, что она больше не находится под моей защитой — не полностью, по крайней мере — медленно, но, верно, подтачивает эту цель.

— Ты явно скучала по мне, судя по тому, как добавила целых три дополнительных дня к своей поездке.

Я бросаю взгляд на Нейта, который сидит в моей гостиной, широко расставив ноги, расслабившись и чувствуя себя как дома.

Ублюдок выглядит слишком довольным собой. Он даже одет в повседневные брюки, рубашку на пуговицах и нацепил жуткую улыбку. Целый образ, которого раньше не было в его гардеробе.

— Мы просто хотели остаться подольше.

Гвен отступает назад, выглядя сияющей, как летнее солнце. Очевидно, замужество не изменило ее стиль, учитывая джинсовые шорты, свободную майку и обычные кроссовки, которые она носит как вторую кожу.

Она пытается — и безуспешно — заставить свои дикие рыжие волосы подчиниться.

— Кроме того, ты же знаешь, что Нейт сразу же вернется к работе, как только мы приедем.

— Что он и должен был сделать три дня назад, а не заставлять меня тащить на себе весь груз. И перестань улыбаться, ублюдок. Это отвратительно.

— Папа! — Гвен задыхается, затем садится рядом с мужем. — Не слушай его, Нейт. Мне нравится, когда ты улыбаешься.

Я занимаю свое место, сузив глаза.

— Уже принимаешь чью-то сторону, Гвен?

— Ты неразумен, пап.

— Не говоря уже о мудаке, — говорит Нейт со своим обычным пустым выражением лица.

По крайней мере, жуть исчезла.

— Нейт, — шепчет она. — Не называй папу мудаком.

По крайней мере, у этого маленького ублюдка все еще имеется какая-то лояльность ко мне.

— К сожалению, твое отрицание не отменяет того факта, что он такой. — он поднимает на меня брови в чистом вызове. — Худший вид. Если бы ты только знала, какие вещи он проворачивает за твоей спиной.

— Я убью тебя, — говорю я так, чтобы Гвен не услышала, а он снова улыбается, вызывая в памяти версию из жуткого ада.

Моя дочь хмурится на него.

— Что ты имеешь в виду?

— Тебе не о чем беспокоиться… пока.

Он целует ее в макушку, и она просто отпускает это.

Гвен говорит о том, как ей было весело, и рассказывает о подарках, которые она купила для меня, все семь, потому что, куда бы она ни пошла, она думала обо мне и хотела мне что-нибудь купить.

Затем она говорит, что скучает по Марте, и уходит на ее поиски.

Как только мы с Нейтом остаемся одни, я размышляю о том, умрет ли он от одного выстрела из дедушкиного ружья, которое висит прямо у него за головой.

Он кладет руку на спинку дивана.

— Ты ведь понимаешь, что ты полностью прозрачен, когда твоя голова кипит от насилия, не так ли?

— Тогда лучше уноси ноги, ублюдок.

— У нас с этим словом вражда. Кстати, о друзьях, до меня дошли тревожные слухи, что ты возобновил свои увядающие отношения с Николо Лучано.

— Не слухи. Новости.

Он встает, вся беззаботность исчезает, когда он доходит до меня за несколько шагов и произносит низким тоном.

— Ты что, лишился своего гребаного разума в этой проклятой коме? Какого черта ты добровольно вернулся в грязный круг мафии после того, как приложил столько усилий, чтобы порвать с ними связи?

— Ничего личного. Просто бизнес.

— К черту. Тебе не нравилась связь твоего отца с ними, и ты постарался покончить с ней, как только он оказался под землей. Так что либо выкладывай истинную причину, либо Гвинет придется самой вытягивать из тебя ответы.

Я рывком поднимаюсь и одним быстрым движением хватаю его за воротник рубашки.

— Не впутывай ее в это.

Он хватает меня за пиджак.

— Ты это сделал. Она твоя дочь, Кинг. Если что-то пойдет не так, что, предупреждаю спойлер, всегда происходит с мафией, у нее появится мишень на спине.

У нее в любом случае будет мишень на спине из-за ее чертовой матери. Но я не говорю этого, потому что это покажет, что мне не все равно, а это кощунство в моем словаре.

— Она не станет мишенью. — я отталкиваю его. — И скажи своей пташке, которая осмеливается шпионить за мной, что я занесу их в черный список с этой планеты, как только найду.

Он почесывает подбородок.

— Хм.

— Что?

— Ты сказал «твоей пташке».

— И что, блядь, с того?

В последнее время у меня терпение как у младенца.

Точнее, с четырех дней назад после того, как я отвез Аспен в ее квартиру, а она от меня отмахнулась.

— Ты не сказал «ведьма». То есть, ты не предположил, что это она, даже зная, что она моя правая рука. Что стряслось?

Это не может быть она, потому что она бы подала себя на блюдечке Нейту, а хотя они близки, она не настолько близка с кем-то, чтобы позволить им увидеть ее слабость.

Или раскрывать им свое прошлое.

Или поставить себя в невыгодное положение перед мужем своей дочери.

Но чего она не знает, так это того, что чем больше она убегает в свою пещеру, тем сильнее я буду ее преследовать.

И что с того, что она не отвечает на мои звонки и сообщения? В конце концов, я поймаю ее.

Единственная причина, по которой я не вышиб ее дверь и не ворвался в ее квартиру, это чтобы дать ей ошибочное представление о том, что она в безопасности.

Или что я сдался.

Самый верный способ заставить осторожного и внимательного человека открыться это обмануть его, заставив поверить, что он сорвался с крючка.

Но если она думает, что я отступлю после того, как попробовал ее, она даже не представляет, что ее ждет. Потому что одного раза недостаточно. Мне необходимо снова увидеть, как она извивается, стонет горловым голосом и рассыпается передо мной, как произведение эротического искусства.

Та сцена четырехдневной давности была такой редкой по красоте и удивительно разрушительной. Это единственный раз, когда я видел ее уязвимой, с намеками на покорность, которую я выведу наружу, если это будет последнее, что я сделаю.

Аспен Леблан это война, которую я собираюсь завоевать и поставить на колени.

Буквально. Фигурально.

Я снова фокусируюсь на Нейте, который выжидающе смотрит на меня.

— Аспен в отпуске.

Он обводит взглядом всю комнату, затем уделяет такое же внимание мне, прежде чем обойти меня кругом, как плохая имитация льва в клетке.

— Ты обкурился по дороге сюда, Нейт? Либо так, либо мне нужно поместить тебя в психиатрическую клинику.

— Я просто проверяю, не попал ли я каким-то образом в параллельную вселенную, поскольку Аспен, очевидно, находится в своем первом отпуске за последние десять лет, и ты действительно знаешь ее фамилию. Я думал, что в твоем репертуаре ограниченных фамилий она носит только титул ведьмы. — сделав целых два круга вокруг меня, он останавливается передо мной и сужает глаза. — Что, блядь, происходит?

Возможно, я недооценил дедуктивные способности Нейта и его собачий нюх, потому что он наблюдает за мной с нулевым шансом, что он это пропустит.

Поэтому вместо того, чтобы сказать правду, в которой я не люблю признаваться даже себе, я выбираю более мягкую версию.

— На нее напали.

Он делает паузу, его лицо становится жестким.

— Когда? Где? Как? Кто?

Все те же вопросы, что и я задавал. И все же я хочу проломить ему голову по нелогичной причине. Например, какого черта он так беспокоится о ней?

— Пять дней назад. В переулке. Физическое нападение. Что касается того, кто, дело все еще расследуется. Она подала заявление, но некомпетентная полиция ничего не нашла.

И не найдет. Потому что я уже позаботился об этом.

— Распространяется ли физическое нападение на сексуальное..?

— Нет. — я резко оборвал его, понимая, что не хочу обсуждать эту тему именно с ним, из всех гребаных людей.

— Хорошо. — он выпускает вздох. — Ну, не очень хорошо, но все же. Насколько она плоха?

— Достаточно плоха, чтобы ее отправили в обязательный отпуск. Ее избили до полусмерти, но она все равно хочет работать как ни в чем не бывало.

— Аспен трудоголик до мозга костей.

До нас доносится звук грохота. Мы с Нейтом смотрим на источник и видим, что Гвен быстро моргает, а у ее ног валяются тарелка и торт.

Ее подбородок дрожит, как когда она была маленькой девочкой и сдерживала слезы.

— Аспен… ранена?

Нейт подходит к ней, обхватывает ее за плечи и тактично оттаскивает от беспорядка. Потому что, зная ее плохие отношения с внешним миром, она наверняка наступит на стекло или соберет осколки и порежется.

— Не сильно, — уверяет ее Нейт. — С ней все будет в порядке.

— Но папа сказал, что все настолько плохо, что ей пришлось взять обязательный отпуск.

Она высвобождается из его объятий и устремляется ко мне.

Гнев и разочарование на ее лице пронзают мою стальную грудь.

— Это ты сделал?

— Что?

— Ты всегда ненавидел ее и обещал заставить ее исчезнуть. Ты ударил ее или заплатил кому-то, чтобы он ударил ее, дабы отпугнуть?

Моя челюсть сжимается так сильно, что я удивляюсь, как она не ломается.

— Следи за языком, Гвен. Я твой отец, а не твой друг, и у тебя нет никакого права обвинять меня.

— Почему нет? Ты угрожал убить ее однажды. Я слышала тебя! Ты мой отец, и я люблю тебя, но ты безжалостен к любому, кто идет против тебя. Я поняла это на собственном опыте, когда ты чуть не убил Нейта, своего чертового лучшего друга, потому что он не послушался тебя, так что прости, если я думаю, что ты способен сделать с Аспен нечто большее.

Я чувствую, как глубоко внутри меня поднимается вулкан, и сжимаю кулаки.

Гвен не замечает этого, потому что она слишком захвачена своими эмоциями, чтобы осознать это.

Нейт, однако, ощущает изменения в атмосфере и защитно обхватывает ее за талию.

Он знает, что я никогда не причиню ей вреда, но он также знает, что она подталкивает меня к самому последнему несуществующему пределу.

— Гвинет, это может быть не то, что ты думаешь, — мягко говорит он.

— Почему нет? — обращается она к нему, но продолжает смотреть на меня с тем же чувством предательства. — Я хотела иметь мать с тех пор, как узнала, что такое мама, пап. Ее отсутствие заставляло меня чувствовать себя пустой, неполноценной личностью, недостойной любви. Я наконец нашла ее после двадцати чертовых лет, а ты вынужден был быть эгоистом. Ты можешь быть таким эгоистом, папа. Ты заставлял меня праздновать все мои дни рождения, хотя я ненавидела их за напоминание о том, что в этот день я была брошена. Но тебя это не волнует, не так ли? Тебя не волнует, что все мои мысли о том, как сблизиться с матерью, которую я наконец нашла, и постоянно находиться в страхе, что я ей не понравлюсь. Она такая умная и успешная, и не думаю, что я смогу сравниться с ней, и это пугает меня, но эти факты ничего не значат для тебя. Ты ненавидишь ее и хочешь, чтобы я тоже ее ненавидела, но я говорю тебе сейчас, что это невозможно. Так что перестань все сводить к себе, папа. На этот раз речь идет обо мне!

В комнате воцарилась тишина. Не считая того, что я скрежещу задними зубами, чтобы не сорваться.

— Нейт, уведи ее отсюда к чертовой матери.

Я удивлен, что говорю спокойно, хотя это спокойствие типа «через секунду я обрушу весь ад».

Он сжимает челюсти, но начинает оттаскивать ее, потому что даже он не хотел бы, чтобы она видела меня в моем нечеловеческом состоянии.

— Нет, я хочу остаться! — она пытается вырваться. — Скажи мне, что это не ты причинил ей боль, папа.

— Уйди к чертовой матери, Гвинет, — рычу я, и она вздрагивает, прежде чем по ее щекам стекают самые отвратительные вещи, которые я когда-либо видел на своей дочери.

Слезы.

Она хрипит, ее лицо становится красным, затем она разворачивается и убегает.

Нейт бросает на меня грязный взгляд, бормочет «пошел ты», а затем следует за ней.

А я? Я хочу пробить стену.

Поэтому я так и делаю и пробиваю кулаком ближайшую стену.

Мои костяшки взрываются от боли, но этого недостаточно, чтобы разбавить образ плачущей Гвен или звук ее обвинений в мой адрес.

Мне плевать, что весь мир рисует меня как самого страшного злодея; она никогда не должна принадлежать к стаду.

Она мое чудо.

Но опять же, возможно, я этого не заслуживаю.

Я достаю Зиппо и открываю, затем закрываю ее в маниакальном ритме, обдумывая дальнейшие действия.

Очевидно, они начинаются и заканчиваются женщиной, которая подарила мне это чудо.