Дэйра. 2. Искупление

Эпилог

Дэйра почувствовала себя лучше лишь тогда, когда теплые ветра остались позади, а вместе с ними и вечное лето с пышными, сочными лугами и утопающими в зелени лесами. Она держалась хребта, которого не было ни на одной карте бывшей Сангассии, но ей понравилось, что холмистая местность тянулась строго на запад, а запад означал для нее одно – дом. Ведь где-то там, пусть теперь только в ее памяти, когда-то находился Эйдерледж.

Когда Дэйра пересекла земли Бардуага, ставшие похожими на поля, вспаханные огромным плугом, повеяло первыми заморозками, и по утрам стал выпадать иней. Перестали жужжать назойливые мухи и мельтешить бабочки со стрекозами, которые ее раздражали. Кажется, начиналась осень, и от осознания этого Дэйре становилось легче с каждым днем. Ее душа стремилась к холоду, в котором раны, как известно, болят не так сильно. Следы извержения в этих землях были слабее, но она по-прежнему ничего не узнавала. Все было новым, а в лесах не встречалось ни одного дерева старше десяти лет.

Но чем глубже Дэйра уходила на запад, тем чаще попадались взгорья, поросшие зрелым кустарником и даже настоящими великанами. Однажды она натолкнулась на мощный кедр, чья темно-зеленая крона, казалось, подпирала небо. Дэйра застряла у его подножья на полдня, испытывая глубокую, неосознанную эйфорию от того, что нашла кусочек старого мира. Тот кедр был первым вестником, за которым последовали другие. Островки сохранившихся лесов встречались все чаще по мере того, как она углублялась на запад. Кобылке, родившейся в теплых землях, не нравился наступающий холод, но Дэйра нарастила ей густую шерстку, и та смирилась.

Вместе со старыми деревьями появились и те, о ком рассказывал Карлус. Заросли алых цветов первофлоры покрывали обширные луга, над которыми стояла непривычная тишина. В воздухе не роились насекомые, в траве не шуршали грызуны, если какой зверь и выглядывал из леса, то к цветам никогда не приближался. Дэйра подолгу останавливалась в таких местах и не уходила до тех пор, пока последний цветок смерти не был уничтожен. После подобной «прополки» она чувствовала себя так, будто проспала целую неделю, отдохнув и набравшись сил. Любая магия после уничтожения цветочных полян удавалась без «жертв». Дэйра обычно наколдовывала себе новую одежду и поддерживала облик старухи, который не держался без магии дольше недели.

Ни одного города, замка или деревни ей до сих пор не встретилось. Однажды Дэйра натолкнулась на огромный котлован, поросший по дну и склонам увядающей травой, но сколько бы она не глядела на солнце и звезды, пытаясь определить местонахождение, так и не смогла понять, могло ли это место быть замком Бардуаг.

Зверей встречалось больше, чем людей. Впрочем, и первые, и вторые ее сторонились. Тварям по-прежнему не нравилось ее присутствие в этом мире. Один молодой тигр как-то захотел прогнать ее с тропы, но Дэйра отгородилась от него рекой, которую пустила из-под огромного куска гранита, лежащего рядом, и хищник решил ее не трогать. Она поехала дальше, а за ее спиной остались новая река, которая смело прокладывала путь сквозь молодой лес, ломая заросли и кусты, и поляна мертвой травы, внезапно потерявшей соки посреди лета.

Может, тот тигр рассказал другим, что со старухой лучше было не связываться, так как больше звери к Дэйре не выходили. Питалась она грибами, ягодами, корой и корнями, пробуя все подряд и останавливаясь на том, что казалось вкуснее. Иной раз Дэйра забывалась и принималась жевать землю, путаясь в воспоминаниях о своем древесном прошлом. За этим занятием ее и застал первый человек, которого она встретила после того, как рассталась с капелланом.

Конечно, он испугался. Растрепанная старуха, жующая землю в непроходимой чаще, могла навести жуть на любого. Дэйра и сама бы струхнула, если видела бы себя со стороны. Парень, похоже, совсем потерял голову, потому что, вместо того чтобы бежать по прежней тропе, вдруг свернул к зарослям багульника, где Дэйра уже была и знала, что они в себе скрывают – глубокий обрыв с туманами, поднимающимися со дна бездны. Она долго глядела в пропасть, но дьявола в ней так и не нашла. Похоже, старый знакомый умер вместе с прежним миром, оставив ее одну.

Она слышала, как парень с треском проломился сквозь багульник и принялся судорожно хвататься за ветки, пытаясь удержать равновесие на краю обрыва. Дэйра могла бы повалить дерево ему под ноги, забросать пропасть землей, вызвать ветер, который «сдул» бы несчастливца обратно, но почему-то вместо всего этого выбрала самый простой способ и, наверное, самый человеческий. Метнувшись в чащу так быстро, насколько позволяли ее старые ноги, она успела схватить парня за руку в тот момент, когда он уже соскальзывал в бездну. Дэйра торжествующе улыбнулась. Кажется, те времена, когда бездна требовала себе человеческие жертвы, прошли. Одного она все же спасла.

Конечно, старуха вряд ли смогла бы вытащить здорового рослого парня за руку, поэтому, когда спасенный дрожащим голосом спросил, ведьма ли она, Дэйра не отпиралась.

- Знахарка, - поправила она, решив, что у лекарки шансов стать жертвой человеческих страхов и суеверий чуть меньше, чем у колдуньи. Говорить было трудно, так как она молчала уже много лет, но парень не только ее понял, но, похоже, и поверил.

- Меня Фремом звать, - рассказал он, когда они сидели у костра, жаря на веточках грибы, найденные Дэйрой. – Я сюда за цветами пришел. Девушка попросила. Говорит, достанешь самых красных, которые даже зимой цветут, твоей буду. Не видала ли цветов таких?

Неделю назад Дэйра уничтожила с сотню подобных цветочков, покрывших не одну сопку. Она трудилась пару дней, после чего буквально светилась магией. Плохо, что такая магия долго не задерживалась, и, если Дэйра ее не использовала, исчезала сама.

- То плохие цветы, - буркнула она. – Поверишь девице, не доживешь до завтра, меня послушаешь, может, внуков увидишь.

- Вот и Гульбия всегда говорила, что от красных цветов лучше держаться подальше, - горестно вздохнул парень, - Это наша знахарка. Мудрейшая была женщина, но надо же было ей утонуть этой весной. Эх, видела бы ты Тасу. Она красива, как этот… пень!

Дэйра молча уставилась на колоду, оставшуюся от когда-то могучего великана. Пень покрылся мхом, будто зеленой шубкой, поверх которой зацвели лазурные крохотные цветочки. Их стебли были до того тонки, что, казалось, будто яркие голубые точки качаются в воздухе над зеленым покровом. Было, правда, красиво, но Тасе такое сравнение вряд ли бы понравилось.

- Она всем нашим сказала: кто принесет мне цветок, тому и стану женой.

- И что, ты первый решил этот цветок ей найти?

- Куда там, - досадливо махнул рукой Фрем. – Многие парни за ним в леса ходили, но никто обратно не возвращался. Вот и я решил попробовать, хоть староста и запретил Тасу слушать. Но она дочь мельника, а отец с нее пылинки сдувает и все разрешает. Сказал, как дочь захочет, так и будет.

Дэйра сочувственно покосилась на парня, удивившись своим ощущениям. Наверное, эта симпатия появилась от того, что она людей долго не видела. Поддавшись внезапному порыву, Дэйра вытащила из кармана плаща цветок смерти, завернутый в платок. Растение повяло и утратило магическую силу, но близость к Белой Госпоже еще поддерживало в нем силу.

- Если возьмешь в руки, умрешь, - сказала она, - но ты можешь привести меня к своей Тасе, и я расскажу о смерти, что несет в себе эта красота.

Фрем неожиданно бросился ее обнимать, и, если бы Дэйра не отшвырнула цветок, ее первая встреча с человеком закончилась бы обычным образом – его смертью.

***

Деревня была небольшой, расположившейся на берегу полноводной реки, так напоминавшей Марену Парму Большую. Взгорье, на котором возвышался частокол с избами, было из тех мест, которые Дэйра называла «старыми». Вокруг шумели могучие дубравы, а корабельные сосны, которых она не видела с тех пор, как в незапамятные времена покинула Эйдерледж, вызвали у нее непрошеную слезу. Похоже, после того как доктор Йорвик покопался в ее мозгах, она так и осталась сентиментальной. Пахло свежесрубленной древесиной, а значит, люди поселились здесь недавно.

Ее догадку подтвердил Фрем, когда они поднимались к воротам, каждый переполненный собственными, противоположными чувствами. Фрем – радостью, Дэйра – страхом.

- Я не здесь родился, - признался он. – До конца света мы с семьей жили на юге, но я тогда маленький был, ничего о тех временах не помню. Меня староста подобрал. Я неделю в лесу сам скитался, пока едва на корм волкам не пошел. Он отбил меня и с собой взял. По дороге мы многих подобрали. Другие потом сами пришли. Староста – он не то, что Таса. Не только о себе думает. Толковый мужик. Я мало что о старом мире знаю, но говорят, он военным был. Ты бы видела наши смотровые башни, бабуля! А еще у нас школа своя есть, правда, меня туда силой не затащишь. Староста уже и не пытается, махнул рукой и разрешил неучем быть. За это я его и люблю.

Дэйра покосилась на говорившего, который был намного выше ее. Да уж, такого трудно заставить что-либо делать против его воли.

- А молитесь вы кому? – спросила она. Так, на всякий случай.

- Да по-разному, - зевнул парень. Было видно, что тема религии ему совсем не интересна. – Кто-то к реке ходит, духов речных крупой кормит, другие какому-то Амирону молитвы читают, третьи зверям поклоняются. А я вот ни в кого не верю, сам по себе.

- Хорошо тебе, - согласилась Дэйра. – Ну, а староста ваш, в кого верит?

- У него с этим проблемы, - сказал Фрем. – Он говорит, что боги оставили его, а он – их. Только врет он все. Я как-то проследил за ним. Мы тогда урожай потеряли и едва с голоду не погибли. Так он пошел ночью один в лес, нашел дерево с самой белой корой и поливал его водой, в которую свою кровь из порезанной ладони налил. И при этом звал дерево Белой Госпожой. Жуть. Я тогда чуть в штаны не наложил.

Остаток пути они проделали в молчании.

Видимо, новые люди приходили в деревню не часто, потому что встречать их собралось едва ли не все население. Дэйра еще издали видела, как к деревне сбегались люди – из леса, с поля за березовой рощей, с берегов реки и даже из мельницы. Все хотели увидеть новенькую. Она насчитала человек сто – население средней донзарской деревни.

Когда они остановились на площади перед большой избой, которая, очевидно, принадлежала старосте, Дэйра разглядела всех подробнее. Мужчин и женщин было примерно поровну, стариков не было вообще, детей старшего возраста тоже, зато многие селянки держали за руки трех-четырехлетних детишек, другие прижимали к груди младенцев. Дэйра постаралась улыбнуться особенно тепло, ведь это им ей предстояло служить – детям нового мира.

Ее рассматривали настороженно, но не враждебно. Больше с любопытством и удивлением. Всем, кто знал старый мир, было интересно, как старуха смогла пережить столь трудные времени. Те же, кто родился в новых условиях, таких пожилых еще не видели.

Тем временем, Фрем уже вовсю спорил с Тасой, которая выкатилась вперед, довольная общим вниманием.

Дэйра постаралась сдержать удивление, потому что Таса, действительно, была похожа на пень. Либо у нее, Дэйры, мозги свихнулись, либо она во вкусах современной молодежи ничего не понимала. Таса была крупной, здоровой, пышнотелой девушкой, которую в Майбраке, городе, когда-то устанавливающим законы красоты, вряд ли бы назвали симпатичной. Но здесь был не Майбрак, и даже не Сангассия. Она находилась в межмирье, которому еще предстояло заявить о себе.

- Покажи ей цветок, - попросил Дэйру взволнованный Фрем.

Она почувствовала, как внимание толпы переключилось с Тасы на нее, и попятилась было, но сзади тоже стояли люди. Как никогда, Дэйре захотелось вновь очутиться среди деревьев – молчаливых спутников ее прежней жизни. Но решение было принято. Она должна была остаться с людьми.

- Я пришла с востока, - сказала она, слегка поклонившись селянам. – Долго жила в лесах, много знаю о растениях, их полезных и вредных свойствах. Этот цветок, - Дэйра вытащила тряпицу с повядшим растением, - очень красив. Но если вдохнуть его аромат или коснуться голой кожей, смерть неминуема. Кто рассказал тебе о нем, Таса?

Девица зарделась, но быстро взяла себя в руки и перешла в наступление.

- Я не пойду за тебя замуж, ты слишком старая, - рассмеялась она, и смех тут же подхватили подружки, выросшие за спиной Тасы. – А ты, Фрем – трус. Я просила тебя найти цветок, а не старуху с цветком.

- Держи, - Дэйра переложила растение из тряпицы в ладонь и протянула его Тасе. – Если такая смелая, почему руку за спину спрятала?

Таса уже не смеялась. Как и другие селяне, он с ужасом смотрела на почерневшую ладонь Дэйры, в которой был зажат красный цветок.

- Все верно, - торжествующе протянула Дэйра. – Самое время признаться, что ты знала о том, что цветок убивает. Скольких людей ты сознательно отправила на смерть? Разве трудно придумать другой предлог не выходить замуж? Я знахарка, знаю, как с ним обращаться, но даже мне сейчас больно держать его в руках. И после мне придется долго лечиться, - она, конечно, лгала, но селянам об этом знать было необязательно. – Любой же другой, кто коснется подобного цветка или хотя бы окажется с ним рядом, умрет. Если в ваших землях появится это растение, мой совет – уходите. Если вы подожжете его, то ядовитый дым может долететь до вашей деревни, как бы далеко она ни находилась. Лучше дождаться, пока цветок умрет сам.

- И сколько ждать? – растерянно спросил мужчина с удочкой. Он бежал от самой реки, чтобы скорее увидеть новенькую.

- По-разному. Неделя – самое меньшее, – уклончиво ответила Дэйра, которая не раз сталкивалась с тем, что поля смерти не хотели умирать вовсе. Но для первого знакомства такая новость была слишком тяжелой. Люди здесь строили новую жизнь, им, как никогда, нужна была надежда.

- Гадина! Это из тебя мой мальчик не вернулся! – закричала рыжеволосая женщина и ринулась к Тасе, собираясь, видимо, расцарапать ей лицо, но вмешались мужчины, задержавшие и рыжую, и Тасу, которая хотела пуститься наутек.

- Тихо, - раздался с крыльца властный голос, и народ послушно замолк, потому что, как догадалась Дэйра, наконец, появился главный – староста.

Когда она поднимала голову, чтобы взглянуть в лицо стоявшего на ступенях мужчины, то уже знала, кого увидит. Знала и падала в пропасть, потому что ощущения от встречи с ним были не сравнимы ни с тем чувством, когда она перестала быть деревом, ни с ощущениями, когда увидела Фрема – первого человека нового мира, ни когда поняла, как сильно скучала по людям, скитаясь в добровольном изгнании.

Амрэль Лорн постарел, да и могло ли быть иначе? С тех пор как он стоял под цветущим белокорым деревом в королевском саду, прошло больше шести лет. Старый мир умер, новый родился. Наверное, так было и с людьми, которые пережили страшные времена. У Амрэля не было трех пальцев на левой руке, зато голова была на месте, а значит, ему удалось спастись сначала от чагаров, а потом от стихии Дэйры. И он больше не был вороном. Местами черные пряди еще темнели на его голове, но волосы бывшего князя давно присыпало снегом, которому уже не суждено было растаять. Однако его тело еще было крепким, осанка статной, а взгляд таким же гордым. Если Амрэль и постарел, то только душой.

Дэйра едва заметно улыбнулась и поклонилась ему. Она безумно гордилась тем, что когда-то догадалась вырядиться в старуху. Для встречи с прошлым она еще не была готова.

- Добро пожаловать в новый Эйдерледж, - сказал Амрэль и тоже поклонился Дэйре. – Для нас будет честь, если ты останешься и поможешь нашим больным, знахарка. Мы построим тебе избу и будем кормить тебя за твою помощь. А пока – добро пожаловать в мой дом. Что касается тебя, Таса, то мы будем судить тебя по всей строгости. Впрочем, у тебя есть выход. Ты можешь стать женой Фрема, либо отправиться на работу в поле. Если Фрем когда-либо пожалуется на тебя, кукуруза будет ждать.

Люди захлопали и засмеялись, было видно, что они любили своего старосту и доверяли ему.

Из-за спины Амрэля выбежала черноволосая девушка с двумя косами, которая подбежала к Дэйре и, дружелюбно схватив ее под руки, поволокла в избу. Все правильно, подумала Дэйра, тяжело перебирая ногами по ступенькам. Вряд ли, Амрэль стал бы жить один все это время. Наверное, это его новая жена, нужно быть с ней подружелюбнее.

Но почему-то искренней улыбки не получилось, хотя она и очень старалась.

Девушка накормила Дэйру кукурузной кашей с молоком, постелила ей на лавке в углу за печкой и также быстро упорхнула, особо ни о чем не болтая и ни о чем не спрашивая. Если это была новая жена Амрэля, то не менее странная, чем и его предыдущая, горько подумала про себя Дэйра.

Дом старосты казался большим снаружи, но внутри состоял всего из трех комнат: веранды, комнаты с печкой, выполнявшей функции столовой и приемной, и крохотной спальной, где, вероятно, жил бывший князь с женой. Судя по всему, детей у них не было.

Все хорошо, попыталась убедить себя Дэйра. Помогу им, чем смогу, и пойду дальше. Главное уничтожить все цветы поблизости, кажется, теперь это была ее главная задача.

А все-таки здорово, что он жив, подумала она, чувствуя, как от этой мысли теплеет на сердце. И если бы она была суеверной, то решила бы, что неспроста дорога привела ее в это место. А может, это, действительно, что-то означало? Например, начало искупления?

Дэйра проснулась от того, что кто-то ласково гладил ее по плечу. В последнее время, она легко засыпала, возвращаясь в реальность быстро, без петухов и холодной воды на голову.

Амрэль стоял на коленях рядом с ее лавкой и, не мигая, смотрел на нее странно блестевшими глазами. Кажется, к старости он тоже стал сентиментальным. Дэйра поймала свое отражение в висевшей над печкой кастрюле, чье дно было начищено до зеркального блеска. Она опрометчиво забыла, что во сне чаще всего принимала свой обычный облик. Вот и теперь на Амрэля глядела не старуха, а молодая женщина с черными глазами и пышными белыми волосами, которые окутали ее всю, словно спустившееся с небес облако.

- Я не потревожу твою семью, - быстро сказала она, боясь его первых слов больше, чем своей магии. – Та девушка… она…

- Она замужем, - прервал он ее, осторожно взяв за руки. И в этом жесте был не страх, а какое-то другое чувство, название которого она позабыла. – За моим другом. Помогает мне иногда по хозяйству. Привет, Дэйра.

- Привет, - сказала она и улыбнулась. Открыто, легко, искренне.

Конец второй книги

Конец