Дэйра. 2. Искупление

Глава 8. Свадьба

Дэйра лежала в темноте и, не мигая, смотрела в потолок, думая о том, что похожа на цыпленка, который мечтал о том, чтобы полететь, не зная о том, что он родился от курицы. Злость на Модэт, на принца, на Амрэля и на всех других людей, которые наполняли ее жизнь чем-то чуждым, прошла, оставив вечное недовольство собой, которое вылилось в определенное чувство: ненависть к кульджитской магии. Она дерзко дразнила ее, прячась каждый раз, когда была действительно необходима. И конечно, она злилась на себя. За приступ откровенности, развязавший ей язык, и неожиданное желание, пусть и вызванное ядом. Дэйре еще никогда не было так хорошо, но от осознания, что минуты блаженства были подарены чужим человеком, почти врагом, она чувствовала себя грязной и еще более одинокой.

Слуги оставили ей с десяток свечей и растопленный камин, но Дэйра не поленилась потушить все, даже огонь в очаге. Как никогда хотелось холода. Она распахнула створки окна, поглядела на туман, клубящийся у подножья башни, на всякий случай, подергала ручку двери, которая, конечно, была заперта, и улеглась на кушетке в центре комнаты, проигнорировав кровать с балдахином на резных опорах из того же камня, из которого была сделана ванная. Неизвестно, была ли эта комната спальной самого князя, либо просто гостевой. Столик у окна ломился то фруктов и сладостей. Дэйра равнодушно поглядела, как нежная кожица хурмы, привезенной из далекой Сикелии, темнеет и морщится под потоками морозного ночного воздуха. Вероятно, Амрэль решил, что невесте нужно срочно поправиться перед свадьбой, а обилие десертов – лучший способ. Дэйра бы не отказалась чего-нибудь съесть, но сладкого хотелось в последнюю очередь. Она бы съела мяса, желательно с кровью.

Во времени она потерялась. Знакомство с Модэт и яблочным ядом случилось утром, потом она бесконечно много часов отмокала в ледяной ванной, которая впоследствии все равно закипела, а когда слуги привели ее в покои, за окном уже стемнело. Время утекало, она чувствовала, как теряет его. Где-то внизу башни, возможно, ждал Нильс, чтобы искать хранилище. А может, уже и не ждал. Сперва она злилась на него, но потом упрекнула себя. Нильс казался сильным, умным, находчивым, но что он мог против королевской власти? Похитить ее? Сначала ей показалась эта идея разумной, ведь бегать от стражи по Майбраку им пришлось бы ровно до того момента, пока они не нашли бы хранилище. Потом все бы бегали от нее, Дэйры. Но поразмыслив, она поняла, что Лорнов нельзя недооценивать. Магия кульджитов была капризной. Если бы Дэйру поймали и заперли в той темнице, где держали мать, сбежать оттуда было бы куда сложнее, чем из покоев князя.

Лорну она не верила. Смирение князя с решением короля было слишком показным. Ему было бы куда легче устранить невесту, чем жениться на ней, особенно после признания о том, что она виновна в смерти его близкого друга. Но подумав еще немного, Дэйра признала, что, возможно, Амрэль все просчитал еще там – в зале. Он упоминал земли в Лук-Маале и собственный замок на севере Майбрака. Вероятно, ее ждала участь затворницы. Зачем ему марать руки ее кровью, а потом женится еще на какой-нибудь маркизе, когда можно заточить нежеланную жену и держать ее взаперти до конца дней?

Дэйра заставила себя выдохнуть и поймала на кончик языка снежинку, занесенную сквозняком в распахнутое окно. Месяц Лют уходить не спешил, он, как и она, чего-то ждал. Знаменитые бури, которые традиционно сотрясали Сангассию в первый месяц года, загадочным образом задерживались, а робкий снег, как тот, что, не спеша, кружил сейчас за окном, был больше похож на ее магию – незрелую, мягкую, неопытную, но все же пахнувшую бедой.

Слуги забрали ее одежду, оставив легкую тунику белого цвета из струящегося шелка. Ветер, свободно гулявший по комнате, играл с подолом и приятно остужал шрамы на голове. Ее парик тоже унесли, видимо, решив, что без него она точно никуда не уйдет. Но Дэйру даже радовало его отсутствие. Настораживало другое. Тот короткий ежик волос, что успел появиться, не имел цвета. Если другие волосы на ее теле оставались черными, то новые, что росли на голове, были белыми, как у старухи. Будто парик, который она не проносила и дня, и который тоже был белым, каким-то образом повлиял на цвет ее будущих волос.

От яда остались лишь стыдливые воспоминания. Она чувствовала себя по-прежнему уставшей, но голова соображала ясно, зрение с привычной остротой выхватывало из темноты мельчайшие детали – от крошечного паука на каминной полке до трещинок в древесине оконных створок. А еще Дэйра слышала голоса. Они раздавались то из пепельных туч, плюющихся мелким снегом, то у подножья башни, скрывающейся в тумане. Наблюдать снег и туман одновременно было странно, но в ее жизни было так много странностей, что редкие природные явления уже не удивляли.

Когда ткань гобелена, украшавшего стену напротив кровати, зашевелилась, а его край вдруг пополз в сторону, Дэйра занималась тем, что пыталась разжечь камин силой мысли. Или желанием. Или упрямством. Она не знала, что заставляет просыпаться кульджитскую магию. Первофлора была необходима, как дрова, чтобы разжечь огонь, но для того, чтобы пламя ярко полыхало требовалось не только топливо, но и воздух. Каким-то скрытым чувством Дэйра уже знала, что в королевском замке не осталось больше ни красных цветов смерти, ни других следов древней природы. Но почему-то же она не мерзла, несмотря на то, что снег ложился на ее голые руки и ноги, а глаза неотрывно следили, как паук размером не больше ногтя, мерно двигает челюстями.

В темном проеме появилась рыжая голова смутно знакомой девушки. Дэйра точно видела ее где-то, но мысли еще витали среди заснеженных облаков и не хотели возвращаться к реальности.

– Она умерла! – воскликнула Марианна. Дэйра вспомнила, как ее звали. Она была одной из невест принца – той, что нечаянно сорвала с нее парик и испугалась, что теперь будет проклята.

– Тише, не кричи, – послышался голос Нильса, который и сам появился следом. Дэйра не улыбнулась. Появление этих двоих через секретную дверь за гобеленом говорило само за себя – ей пришли помочь, но сейчас она была недовольна. Ей казалось, что тайна кудьджитской магии витала где-то настолько близко, что подожди она еще немного, и ее разгадка впорхнула бы в комнату вместе со свежим снегом.

Хотелось досадливо сморщиться, но любое движение сейчас казалось лишним, и Дэйра продолжила неподвижно лежать, глядя в потолок немигающим взглядом. Комнату уже изрядно занесло снегом, а усилившийся ветер поднял к потолку шторы и занавеси кроватного балдахина, которые причудливо струились в темноте белыми силуэтами. Неподвижная Дэйра с открытыми глазами, наполовину занесенная снегом, наверное, действительно была похожа на труп.

Нильс бросился не к ней, а окну, и какое-то время сражался со створками, которые не желали закрываться. Марианна замерла у потайной двери, не решаясь сделать и шага и не замечая, как воск свечи, которую она держала в руке, капает на кожу. Было очевидно, что это она привела Нильса. Интересно, что заставило невесту принца рискнуть навлечь на себя гнев Лорнов, а может, и проклятие ведьмы, но все-таки прийти?

В другой руке девушки Дэйра заметила бутылочку. Противоядие принесла, догадалась она и медленно улыбнулась. А вот Амрэль утверждал, что лекарства против яблочного яда нет. Туман, уже было рассеявшийся на зеркале, отражавшем светлого князя, снова сгустился, и Дэйра поняла, что она ни черта не знала ни о брате короля, ни о его мотивах.

Заметив движение ее губ, Марианна вскрикнула и попятилась. Нильс к тому времени все-таки закрыл окно и вовремя схватил девушку за руку, чтобы она не убежала обратно.

– Все нормально, – сказал он, и сердце Дэйры обожгла волна ревности, когда она заметила его руку, погладившее красивое плечо Марианны. Снег на ее ногах начал усиленно таять, а в камине вдруг вспыхнул огонь, да так ярко и мощно, что вылетевшие искры подпалили ковер, лежавший далеко у кровати.

Пока Нильс тушил пожар, Дэйра огромным усилием воли заставила себя отвести взор от Марианны, всерьез опасаясь прожечь дыру и в ней тоже. Это хорошая девушка, уговаривала она дьявола, который нашел новую бездну – в ее душе. Она хочет помочь мне. И Нильса тоже оставь в покое.

– Белая Госпожа? – вопросительно прошептала Марианна, и Дэйра наконец поняла, откуда у нее этот странный выговор. Так говорили донзары, очевидно, прошлое девушки было покрыто еще большими тайнами, чем ее собственное.

– Я не узнала вас, – продолжала она, – и виновата, очень виновата. Вот, это не противоядие, но снадобье, которое готовила моя бабушка. От него должно стать легче.

Дэйра оторвала примерзшую руку от кушетки и протянула к Марианне. Та не двинулась с места, хотя и вытянула бутылочку – мол, держи, но подходить не буду. Ситуацию спас Нильс, который взял снадобье и передал его Дэйре. Она мрачно взглянула на него.

– Твоя репутация под угрозой, – ворчливо прошелестела она, так как голос еще не оттаял. – Не узнал столь популярный в столице яд. А вдруг я бы умерла? Кто бы спасал мир?

– Не умерла бы, – отмахнулся от ее претензий Нильс. – Выпей, тебя это взбодрит, и послушай девушку, она хочет кое-что рассказать.

Дэйра приняла бутылочку, отпила из горла и сморщилась. Яблочный яд был куда более приятным на вкус. Во рту будто раскинулась поляна грибов, чьи шляпки уже перезрели и привлекли тучи насекомых. Но ощущения стали, действительно, свежее, и ей даже захотелось встать с кушетки.

– Простите, если говорю лишнее, но мне показалось, что вы не рады свадьбе с Амрэлем Лорном, – робея, произнесла Марианна. – И я бы не хотела оказаться на вашем месте. Он странный.

– Страннее, чем я? – не удержалась от замечания Дэйра, продолжая следить за Нильсом, который деловито осматривал комнату, открывал сундуки и рылся в шкафах.

– Вы – другое дело, – покраснев, пролепетала Марианна. Сейчас она явно ее боялась, и Дэйра решила не нагнетать.

– Да уж, – призналась она. – Сюрприз такой, что впору только бежать. Но у меня в Майбраке есть одно нерешенное дело, и уехать из города я пока не могу.

– Нильс так и сказал, – кивнула Марианна, – поэтому я пришла кое-что рассказать. Есть способ, как не выйти замуж за нелюбимого человека, даже если заставляют. Церковь Амирона запретила все старые праздники кроме одного – ночь восхваления Ганзуры, женской богини. В эту ночь любая девушка может принести себя в жертву Ганзуре – условно, конечно. Одним словом, если вы проведете ночь в храме вместе с незнакомым мужчиной, то богиня и закон встают на вашу сторону. Вы наделяетесь правом неприкосновенности, и никто – ни родственники, ни судьи, не сможет заставить вас выйти замуж за того, кто вам не по сердцу. Обычно в эту ночь девушек особенно тщательно охраняют. Однако парочки все равно умудряются сбегать. Договариваются заранее, приходят в храм порознь, как незнакомцы, проводят ночь любви во славу Ганзуры и потом свободно женятся. Мою сестру хотели выйти замуж за богатого старика, которому наша семья должна была деньги. Однако Лидия решила, что не будет расплачиваться за долги рода. Она любила одного парня, который работал в городской страже. Они сговорились и провели ночь в храме Ганзуры, а на следующей день повенчались. Теперь они уже растят малыша. Знаю, вариант этот с условностями, но если у вас есть такой человек, то пригласите его в храм, и даже светлый князь ничего не сможет сказать против.

– Надо же, – удивилась Дэйра. – Какая замечательная лазейка. Спасибо, Марианна, я обязательно подумаю над твоими словами.

– Э, – замялась девушка, – дело в том, что эта ночь – сегодня. И если вы хотите, то нужно идти прямо сейчас. Этот коридор, – она показала рукой на тайный проход за своей спиной, – ведет в конюшни. Его показала мне одна из любовниц Амрэля, с которой мы дружили, пока ее не отравили. Она многое мне о нем рассказывала. Он очень жестокий человек, и может, даже ударить женщину. Я часто видела ее с синяками на лице.

– Так вот, о чем ты хотела рассказать, – разочарованно протянул Нильс, появляясь рядом. – Это точно не наш вариант, Дэйре он не подходит. Но спасибо, что показала дорогу. И за напиток тоже. Ступай, мы пойдем следом, но нам лучше разминуться. Не хотелось бы впутывать тебя в эту историю еще больше. Ты и так здорово помогла.

Марианне, видимо, тоже не терпелось поскорее покинуть комнату со все еще заледеневшей Дэйрой. Неловко кивнув ей на прощание, она уже собиралась было скрыться за гобеленом, но тут ее окликнули:

– Можешь оставить мне свой плащ? – спросила Дэйра и придержала ее за руку, чтобы та не бросилась наутек. Она и сама не поняла, как так случилось, что секунду назад ее замерзшее тело лежало на кушетке, а теперь оказалось почти вплотную к теплой, живой Марианне. Хотелось понюхать ее волосы и попробовать на вкус нежную кожу – за мочкой уха. Собственные желания напугали Дэйру сильнее неожиданной прыти, и она поспешно схватилась за плащ девушки, которая стояла ни жива, ни мертва.

Ситуацию спас Нильс.

– Да, плащ бы пригодился, – поддакнул он. – В комнате нет другой одежды, а в этом Дэйру точно заметят, – он скользнул взглядом по полупрозрачному шелку туники и поспешил отвести глаза.

Марианна была готова отдать и плащ, и сапоги, и вообще всю одежду, лишь бы ее скорее отпустили. Дэйра и сама была рада, когда она исчезла в темном проходе. Шаги девушки слышались за стенами на удивление отчетливо, но биение ее сердца звучало еще громче. Когда Марианна, наконец, совсем скрылась, Дэйру накрыло понимание того, что она на самом деле от нее хотела – не снадобья, не секрета про ночь любви, не сочувствия о нежеланном браке. Нет, больше всего она желала ее сердца – горячего, трепыхающегося, еще живого. Чтобы кровь текла по пальцам, и умирающая жизнь пульсировала, отдаваясь толчками через ладонь в ее собственное сердце.

– Нильс, – Дэйра уткнулась лбом в грудь оруженосца, – кажется, я схожу с ума. Или меня все-таки отравили. Я чуть ее не убила.

– Знаю, ты становишься сильнее, – пробормотал он, но в объятия заключать не стал. Быстро отстранился и сунул ей в руки плащ, не глядя в глаза. – Нам надо спешить. Хранилище где-то рядом. Ты чувствуешь его, а оно – тебя. Нельзя отвлекаться.

– Да, – согласилась Дэйра. – Ты пойдешь со мной в храм Ганзуры?

Нильс растерянно опустил гобелен, который любезно приподнял, чтобы она могла пройти.

– В этом храме сейчас толпы народа, в городе полно старых капищ, к Ганзуре давай заглянем завтра.

– Я все равно туда пойду, – упрямо сказала Дэйра. – С тобой или без тебя. Но я бы очень, очень хотела…

Она не договорила, не найдя подходящих слов. Так легко было признаться в едва не совершенном убийстве, но так трудно было открыть человеку свое сердце. Впрочем, Нильс давно знал, что она к нему чувствовала. Проблема была в том, что ничего не чувствовал к ней он.

– Значит, ты думаешь, что хранилище там? – спросил, наконец, Нильс, придав своему голосу ненужную строгость, которая была сейчас неуместна.

– Нет, я так не думаю, – прямо заявила Дэйра, решив, что она устала от всех этих словесных игр. – Я просто хочу провести эту ночь с тобой. Я не собираюсь бегать от Лорна по всей стране, когда времени не осталось. Мы все чем-то жертвуем. Если найдется мужчина, который захочет воспеть славу Ганзуре вместе со мной, что ж, пусть так и будет. Марианна права, это очень хорошее решение. Король не меня хотел наказать браком с Амрэлем, а его, женив на мне. Поэтому, когда я стану недоступной, то он переключится на кого-нибудь другого. Мне нужно совсем немного, чтобы найти хранилище – два или три дня. Но в эти дни я хотела бы не бегать от королевской стражи, а спокойно заниматься поисками. Кстати, как там Том?

– Собирается бежать вместе с принцем. Я не стал его отговаривать.

– Плохо, нельзя чтобы их поймали. Тогда и мне рикошетом достанется. Либо помоги им сбежать наверняка, либо уговори подождать. Два дня – большего не прошу.

– Не ходи туда, Дэйра, – вдруг вспылил Нильс. – Ты хочешь отомстить Лорну, но это глупо. Риск слишком велик.

– А какое тебе дело? – тоже не выдержала и перешла на повышенный тон Дэйра. – Отправляйся коротать ночь к Марианне или еще к какой симпатичной девице и не мешай мне. После того как найдем хранилище, наши пути разойдутся, и ты меня больше никогда не увидишь. Поэтому не смей судить, глупо я поступаю или нет.

Она развернулась и, накинув на голову капюшон, стремительно ворвалась в затхлый коридор потайного прохода. Острое зрение выхватило из темноты клочки паутины, порванной головами Нильса и Марианны, влажную каменную кладку, толстых личинок, забившихся в трещины, и пару крыс, с любопытством глазеющих на нее из стенной расселины.

– Дэйра, стой, подожди, – во мрак коридора врезалось световое пятно, отбрасываемое свечой в руке Нильса. Он быстро догнал ее, но касаться снова не стал. Его рука зависла над ее головой, словно он хотел поправить капюшон и погладить ее по плечу, но в последний момент передумал. Возможно, Нильс знал, что делал. Белых Господ лучше было не трогать.

– Я пойду, – хрипло произнес он, не глядя ей в глаза. – Пойду с тобой в храм Ганзуры.

– Почему? – спросила она и наклонила голову, перехватывая его взгляд.

– Не хочу, чтобы ты проводила эту ночь с другим мужчиной.

Он врал. В его голосе сквозили неискренность, и кое-что еще. Это «еще» владело им с того момента, как он зашел в комнату, но если в присутствии другого человека – Марианны, Нильс еще справлялся с собой, то наедине с Дэйрой в темном коридоре хорошо подавляемое чувство глубинного страха выползло наружу. Очевидно, ему стоило больших усилий сказать «да». И если движущей силой, способной заставить его преодолеть страх, была не любовь, то оставалось только гадать, что за страшная тайна скрывалась за его поступком.

Дэйра ничего не ответила и, развернувшись, побрела в темноте.

***

Последний храм Ганзуры расположился в гротах Седьмого утеса Майбрака, выступающего далеко в море. Давно минула полночь, но до рассвета было еще далеко. Полная луна нежно улыбалась, серебря и волнуя воду. Коней пришлось оставить у подножья рядом с другими лошадьми, которых за дополнительную плату охраняли жрицы Ганзуры. Среди них Дэйра не заметила ни одной молодой.

Стареющие, с распущенными волосами, украшенными проседью и белыми лентами, в свободных теплых платьях, скрывающих располневшие фигуры, женщины производили неоднозначное впечатление. С одной стороны, они напоминали ей вечно обкурившуюся журависом Ирэн, а с другой – серьезные глаза жриц не вызывали желания расслабиться в их присутствии. Постоянно улыбаясь, женщины ласково приветствовали прибывших и указывали дорогу – тропинку, вившуюся вверх по утесу. Чтобы спуститься в подземелье, нужно было подняться на вершину. Дорогу украшали те же белые ленты, что и волосы прислужниц. Они были обмотаны на голых ветвях акаций и багульника, густо облепивших тропинку. Вдоль дорожки были расставлены красные свечи в стеклянных колпаках, указывавшие дорогу и напоминавшие о жертве, которую каждый пришедший должен был отдать Ганзуре.

Ночь была на удивление теплой. Сначала Дэйра решила, что она привычно не чувствовала мороза, но, глянув на Нильса, и поднимающуюся впереди парочку, увидела, что люди буквально обливались потом. И не от усилий, а от жаркого настырного ветра, который дул с моря. Еще одна странность бросилась в глаза и осталась навсегда запечатленной в памяти. Всю акваторию Майбрака давно покрывал лед, но бухта Седьмого утеса была чистой. Темно-синяя вода плескалась в ночи, не потревоженная ни зимой, ни ее морозом.

Нильс оглянулся и подбадривающе улыбнулся. Она кивнула в ответ. Они не разговаривали с тех пор, как покинули замок. Нильс был прирожденным шпионом и провел ее сквозь охрану, даже ни разу нигде не задержавшись. Никогда он не казался ей прекраснее, и Дэйра много раз пожалела, что позвала его с собой. Чувство беды неотвратимо преследовало ее, оно шептало голосом дьявола, предупреждая, что смерть человека, которого полюбила Белая Госпожа, неизбежна.

Свечи привели их на вершину нескоро. Путники вынуждены были долго петлять, блуждая в колючих зарослях, пока тропинка не выводила на каменную площадку, утыкающуюся, казалось, в саму луну. С самой высокой точки утеса диск светила выглядел необъятным и готовым растворить в себе любого, дерзнувшего подойти ближе.

Жаркий ветер усилился, заставляя забыть о том, что внизу лютует зима и лежат сугробы. Он пах свежими цветами и тонкими благовониями, однако Дэйра уловила тщательно спрятанную нотку журависа. Ганзуре служили люди, а им, в свою очередь, служил дурман.

– Нам туда, – тронул ее за руку Нильс, потому что Дэйра направилась совсем в другую сторону. На вершине тропинка разветвлялась. Перепутать правильное направление было невозможно. Несмотря на то что дорог было две, горящие свечи обрамляли только одну из них – ту, что вела к пещере, украшенной венками из цветов и лампадками с горящим ароматическим маслом. Должно быть их благоухание было слышно и в самом Майбраке, который с вершины казался замершем в засаде пауком, раскинувшим лапы. Тысяча огней были похожи на паучьи глаза, а ноги насекомого напоминали дороги, протянувшегося от королевского замка ко всем сторонам света.

Дэйра знала, куда нужно идти, но не выдержала искушения, потому что в луне отражалось ее лицо. Те же витые шрамы на лбу, странные глаза, прямой, доставшийся от герцога нос, и полные губы, в которых угадывалась Ингара. Дэйра пересекла каменную площадку и остановилось на краю утеса, впервые собой любуясь. Протянув руку, она погладила гладкую, молочно-белую кожу лунного отражения и вдруг ощутила, как под капюшоном, скрывающим ее голову, что-то зашевелилось, приподнимая ткань плаща и щекоча шею. Одновременно ее позвали. Обычно голоса пели хором, этот же был, несомненно, солистом. Он мог быть, как мужским, так и женским, но красивее мелодии Дэйра не слышала. Сердце рвалось из груди, а ноги мечтали сорваться с утеса и прыгнуть в студеную воду, чтобы охладить полыхающие внутри нее чувства. Даже возвращаясь в Эйдерледж после путешествия по дальним землям, Дэйра никогда не ощущала такой сильной тоски по дому, какая накрыла ее сейчас. Одиночество, служившее крыльями многие годы, сгорело в очищающем пламени, облегчившем ей душу. Она была дома.

– Это здесь, – Дэйра оглянулась на Нильса, который замер в паре шагов от нее, не осмеливаясь приблизиться, но явно готовый прыгнуть и задержать, если прыгнет она. Что за смесь чувств бурлит в тебе человек, спросили ее глаза, пристально рассматривая своего спутника.

Она ожидала вопросов или возражений, но Нильс коротко кивнул и тяжел вздохнул, будто приблизился к самому важному моменту своей жизни. У него был такой торжественный вид, что Дэйра наверняка решила бы, что он смеется, если бы знала, что смеяться он не умел.

– Слава… – Нильс прервал себя на полуслове, а ей так хотелось узнать, какому богу он воздал бы сейчас молитву.

– Предлагаю дождаться, когда ритуал закончиться, а потом обыскать храм, – с каждым новым вздохом к нему возвращалась былая уверенность. Он даже порозовел от волнения, а ведь Нильс всегда был воплощением выдержки и спокойствия. Впрочем, возможно, ему было просто жарко. Дэйра не замечала духоты, но девушка, вскарабкавшаяся на утес следом за ними, была красной от усилий. Как и Нильс, она искренне страдала от царившей наверху жары.

– Нет, – улыбнулась Дэйра и отвернулась от своего лунного отражения. – Я пойду туда сейчас и сделаю то, зачем пришла.

– Что? – Нильс уже собирался спускаться, но ответ Дэйры застал его врасплох. –Зачем? Если ты уверена, что хранилище спрятано в гротах, утром тебе не будет страшен никакой Амрэль. Не нужно будет выходить за него замуж или что-либо еще делать по указке Лорном. Ты сама сможешь ему приказать, все, что угодно.

Дэйра кивнула, соглашаясь. Она знала, что он ее не поймет, и чувствовала себя скверно от того, что была готова умолять его на коленях, чтобы он пошел с ней. Но Дэйра также знала, что никогда этого не сделает.

– Возможно, это мой последний шанс побыть человеком, – грустно улыбнулась она. – Белая Госпожа в любви не нуждается, но Дэйра нуждалась в ней всегда. Ты… можешь подождать меня внизу. Я пойму.

Она сняла плащ и протянула его Нильсу, оставшись в шелковой тунике, похожей на лунный свет. Следом сняла туфли и с удовольствием ощутила старый камень, приятно холодивший босые ступни. Потом подняла руки и, собрав копну белых густых волос, встряхнула головой, рассыпая их по плечам. Теперь уже и у Нильса не было сомнений, что хранилище пряталось у них под ногами, ведь иного объяснения, почему у Дэйры вдруг отросли волосы, не имелось.

С луной расставаться было тяжко, но Дэйра смахнула с себя ее свет, сразу почувствовав больше свободы. Белая Госпожа подождет, ей хотелось еще немного побыть Дэйрой. Она не оглянулась на Нильса, когда входила в цветочную арку, но сердце радостно скакнуло, когда поняло, что он идет следом. Не бросил. От этой мысли она ощутила себя как никогда хорошо. Даже близость хранилища не придавала столько сил, как осознание того, что Нильс не отвернулся. И не важно, что произойдет между ними в том гроте. Она будет помнить именно только этот момент: как он не оставил ее одну.

***

Помещение, в которое они долго спускались по лестнице, вырезанной прямо в камне, чем-то напоминало Пещеру Радости. Способное вместить легендарного кашалота, которого мечтали поймать все рыбаки Майбрака, с огромным куполом, украшенным сталактитами, и лазурным озером, спрятавшимся в чаше бассейна под просторным балконом, где жрицы встречали прибывших. Стены пещеры были изрезаны нишами, которые, спускаясь, превращались в гроты, некоторые из них наполовину скрывала вода. Ниш был много – Дэйра сбилась со счета, пытаясь разглядеть, сколько именно людей извивалось в сладострастном танце любви в крохотных пещерах, к каждой из которых поднималась витая лестница.

Вдоль озера стояли гигантские чаши, в которых жрицы подбрасывали разноцветные порошки, мгновенно вспыхивавшие в струях пламени. Следом из чаш вырывались клубы ароматного пара, который вместо того, чтобы раствориться, собирался в густые облака под куполом пещеры. Где-то пели – то были настоящие певцы, спрятанные в невидимых нишах, но Дэйре по-прежнему пел ее собственный певец, чей голос звучал все торжественнее.

Мужчин на балкон не допускали, они должны были войти в зал через другой коридор, и Нильс исчез в темном проеме стены вслед за жрицей, которая вызвалась его проводить. На миг отчаяние и чувство беды, похожие на пленников, вырвавшихся из темницы, захватили разум Дэйры, но восстание было подавлено быстро. Она увидела, как в тот же проход жрицы повели группу мужчин в одеяниях священников Амирона, и успокоилась. С Нильсом ничего не случится, а вот тайна, почему праздник Ганзуры был разрешен официальной церковью, наконец, раскрылась. Хорошо, что Нильс согласился пойти с ней. Она думала, что готова к любви с незнакомцем, но, увидев похотливые взгляды стариков в рясах священников, поняла, как сильно ошибалась. Дэйра-человек по-прежнему смотрела на мир наивными глазами.

Перед тем, как увести Нильса, жрица объяснила, что ему сообщат, в какой нише его будет ждать Дэйра. Взгляд, который бросил на нее Нильс, прежде чем скрыться в темноте, был странным, но поразмыслить над оттенками чувств, которые прятались в его глазах, Дэйра не успела.

Женщины в белых одеждах, принимавших девушку, которая спустилась в пещеру раньше, освободились и теперь звали ее. Одна из них держала чашу с ароматно пахнущей краской. Дэйра видела, как жрицы наносили эту краску на руки и скулы прихожанок, создавая причудливые узоры. Вероятно, эти знаки должны были потом стать доказательством того, что она провела ночь в храме Ганзуры. Представив, как посмотрит на ее разрисованное лицо Амрэль, Дэйра с трудом удержалась от улыбки.

Близость хранилища удерживала от веселья. Дэйра ощущала его, как путник, уже вдыхающий запах моря, но знающий, что ему еще предстоит миновать гору, преграждающую путь. Эта гора поросла колючками, ее подножье – раскаленная лава, а вершина – скользкая глина. Магия тоже закончилась. Она так явственно чувствовала ее там, под луной, и такую пустоту испытывала здесь, в пещере, где хранилище, казалось, должно быть прямо у ног.

Когда Дэйра вышла из темноты и подошла к жрицам, в их взглядах что-то изменилось. Те же приторные улыбки и изучающие, внимательные глаза, в которых вдруг промелькнуло иное, незнакомое им доселе чувство – страх.

Пальцы женщины, державшей чашу, едва заметно задрожали, дыхание остальных стало сбивчивым, а во взглядах читался невысказанный вопрос: что ты здесь делаешь?

– Рисуй, – коротко приказала Дэйре той, что судорожно сжимала кисть, и откинула волосы со лба, обнажая красные шрамы.

Они не посмели ослушаться, но долго переглядывались, будто решая, что за знаки следует нарисовать той, которую здесь точно не ждали. Наконец, жрица едва заметно провела кистью по коже Дэйры. Зеркала не было, но в испуганных глазах женщины она увидела две полоски, прочертившие каждую ее скулу. Никаких знаков и символов, но, видимо, они знали, что делали. Знала и Дэйра. Утром ей не понадобиться ничего предъявлять Амрэлю, потому что она пришла сюда не ради него. И даже не ради Нильса. Она была здесь ради себя – чтобы попрощаться.

Ее проводили в просторную нишу, которая находилась на первом ярусе у озера, и очевидно, предназначалась для избранных. От любопытных глаз любовников скрывал занавес из незнакомой материи – она была прозрачной изнутри, позволяя любоваться на озеро и горевшие чаши, но непроницаема снаружи. Провожать Дэйру вызвалась целая процессия из жриц. Одни несли чаши с фруктами, другие покрывала, третьи – шкатулки с неизвестным содержимым. В другое время Дэйра бы, наверное, задумалась, с чего бы этой ей оказывалась такая честь, но журавис все-таки одолел. Дурман, с которым насильно познакомил ее Феликс много недель назад, ворвался в голову давно забытым, но по-прежнему горячо любимым другом.

Дэйра откинулась на подушки и стала бездумно наблюдать, как жрицы увиваются вокруг нее, устраивая поудобнее. Стены просторной ниши украсили горящие свечи и какие-то обрядовые амулеты, предназначение которых было непонятно, но спрашивать было лень. Фрукты источали нежнейшие ароматы. Оторвав ягоду с налитой соком кисти винограда, Дэйра кивнула, позволяя жрицам удалиться. Эти женщины умели заставить новенькую прихожанку ощутить себя по-настоящему богиней. И все бы было хорошо, если бы не голос певца, который стал потихоньку утомлять своими бесконечными гимнами в ее честь.

Она успела доесть виноград и заняться фруктом, который пах грушей, но походил на ломтик желтого арбуза, когда в голову закрались первые тревожные мысли. Мимо ее ложа прошла уставшая парочка, потом еще одна. Жрицы несколько раз подходили к чашам и подкидывали в них благовония. Журависа в воздухе было столько, что Дэйре казалось странным, почему она до сих пор не видела единорогов, опустивших головы к лазурной воде озера, или парящих под куполом пещеры драконов с зелеными крыльями.

У Нильса могло быть много причин для задержки. Например, жрицам показалось, что он одет не подобающим образом, и ему предложили сменить костюм на более подходящий случаю. Дэйра до мельчайших подробностей помнила его черный сюртук, жилет, расшитый серебряной нитью, и сорочку цвета слоновой кости, украшенная у горла брошью с изображением луны и солнца. Нильс принарядился для церемонии выбора невесты, вместо которой попал на помолвку Дэйры. Потом он, вероятно, ее искал – как ей хотелось верить, и не успел переодеться. Так и пришел в храм – красивый и ослепительный, по крайней мере, для нее. Нет, с его костюмом было все в порядке, но могли быть и другие причины.

Например, он мог передумать.

Дэйра отложила ломтик незнакомого фрукта, поднялась и принялась мерять нишу шагами, то и дело поглядывая в сторону балкона. Прибывших девушек становилось все меньше – ночь подходила к концу. Лица жриц становились все более уставшими, чем радушными. На другом берегу лазурного озера толпилась группа священников Амирона, которые не иначе как исповедовались друг другу в блудливых грехах. Что еще они могли так долго обсуждать в храме Ганзуры под утро, Дэйра не знала.

Досчитав до тысячи, она познала новую грань отчаяния и стыда. Нельзя была так поступать с Нильсом. Она поставила его перед выбором, который он просто не мог сделать. Нужно найти его и объясниться. Сказать, что все нормально, и им нужно вместе вернуться в храм, но не ради Ганзуры, а ради Сангассии. Во всем виновата луна. Дэйра должна была думать о крови хана Айбака, которая останется у нее на руках, а не о любви.

Полная решимости исправить ошибку, она распахнула шелковый полог и не понимающе уставилась на группу мужчин, которые в это время собирались к ней зайти.

Князь Амрэль Лорн не стал задерживаться на пороге и быстро зашел внутрь, заставив Дэйру вжаться в самую дальнюю стену ниши. Прищуренные глаза, сдвинутые брови, плотно сжатые губы – все говорило о том, что брат короля не просто зол, а в ярости. Его заляпанные грязью сапоги оставили грубые отпечатки на нежном ворсе белого ковра, которым был устлан пол ее несостоявшейся пещеры радости. Амрэль тяжело дышал, а его покрасневшее лицо было покрыто потом. Очевидно, лошади не смогли одолеть ту тропинку, и ему пришлось самому карабкаться по горной дороге, скрытой в акациях. Сдернув перчатки, князь швырнул их одну за другой на ложе, где еще недавно Дэйра лакомилась виноградом, и сложив руки на груди, уставился на нее так, будто она была самим ханом Айбаком. Так смотрели только на врагов.

Но в тот момент князь Амрэль интересовал Дэйру меньше всего. Широко распахнув глаза, она глядела на Нильса, который стоял за спиной светлого князя вместе с парой телохранителей и теми самыми священниками, которые топтались у озера.

Нильс выдержал ее взгляд. Слегка сдвинув брови, он едва заметно кивнул ей, мол, мужайся, сейчас будет неприятная сцена. Наверное, именно эта его реакция и лишила ее дара речи на ближайшее время. Никакого сожаления или раскаяния в Нильсе не было. Он выглядел, как человек, который был уверен, что поступал правильно. А в том, что это именно Нильс привел Амрэля, у Дэйра теперь сомнений не было. Вот почему он задержался. Вот почему с ней обращались, как с богиней. Нильс успел предупредить жриц, кто именно пожалует к ним сегодня ночью, и разумеется, они старались, как могли, ублажая будущую жену князя Лорна. Но если с жрицами теперь было более-менее понятно, то присутствие священников Амирона настораживало, вызывая по-настоящему тревожные мысли.

– Я не стану твоей женой, – первой бросилась в атаку Дэйра и показала пальцем на свои щеки с метками жриц Ганзуры. – Видишь?

На Нильса она решила больше не смотреть. Какие мотивы ни стояли бы за его предательством, общей дороги у них больше не будет. Более того, ей отчаянно хотелось, чтобы он убрался из Майбрака подальше, когда она обретет силу, спрятанную в хранилище. В том, что она сумеет это сделать без его помощи, Дэйра не сомневалась. А вот в том, что она не станет его преследовать, сомнения были.

Вся решимость улетучилась, когда она снова взглянула на Амрэля. Наверное, так Лорны смотрели на смертников.

– Я не сомневался, что по-хорошему у нас не получится, – прошипел он, – но, признаюсь, не догадался, что ты наслушаешься бабских сплетен. Шантаж – не лучшее начало супружеской жизни, но раз ты по-другому не хочешь, выбирай. У меня целый букет разных обвинений в твой адрес, начиная от шпионажа и заканчивая убийством графа Эстрела. Думаю, ты в подробностях повторишь на пытках все, что рассказала мне вечером.

Дэйра уже взяла себя в руки и вернулась на ложе, как можно царственнее там расположившись. Стоять и глядеть снизу-вверх на Лорна, как девчонка, которую отчитывают, было трудно.

– Если другим заняться нечем, пожалуйста, – равнодушно пожала она плечами. – Может, вместо священников нужно было сразу палача позвать? Здесь бы и начал.

– Я предполагал, что физические и моральные страдания не сильно тебя напугают, – сказал князь и нехорошо прищурился. – Мы к этому так или иначе придем, но сначала тебе придется поприсутствовать на судебном процессе по делу твоего брата. Он обвиняется в растлении принца, в мошенничестве и в уклонении от воинского долга. Каждая из статей довольна серьезная. Думаю, ему грозит четвертование. Да, я очень занят, но поверь, найду время, чтобы лично посетить казнь. И ты тоже посмотришь.

Дэйра бросила взгляд на Нильса. О чем тот думал? На лице донзара не отражалось ни эмоции. Сомнительно, что он не знал о том, что немилость к Дэйре заденет и ее брата. Впрочем, вероятно, на Томаса ему было плевать. Как и на нее. Если бы ей удалось разгадать, зачем он хотел искать с ней хранилище, она была бы почти счастлива. Что за черные замыслы скрывались в этой светлой голове?

– Это неправда, принц сам соблазнил моего брата.

– Неужели ты думала, что мы ничего не знаем о пристрастиях Эруанда? – вздохнул Амрэль. – Король серьезно опасался, что останется без наследника, поэтому мы и придумали эту возню с церемонией и невестами. Да и конкурс проводится больше для герцогов, чтобы они думали, что еще могут влиять на решения короля. На самом деле невесту давно выбрали. Эруанд женится на Модэт, и его согласия здесь не требуется. Но твой брат сильно мешает. Его в любом случае придется убрать. По радикальному развитию событий его казнят сегодня вечером после насыщенного судебного процесса с обязательным причинением телесных повреждений. Более мягкий вариант предполагает немедленный отъезд Томаса Зорта из страны без права возвращения. В этом случае мы позволим ему выбрать Агоду или Согдарию, а также предоставим финансовую поддержку на время путешествия. Я слышал, он художник. Сегодня такие мастера популярны во всем мире, уверен, прокормить себя он сможет.

Нильс по-прежнему молчал, разглядывая носки своих сапог, священники неловко переминались с ноги на ногу, не зная, куда девать глаза, охрана же откровенно скучала.

Все это не имеет значения, сказала себе Дэйра. Эту ночь она должна проиграть, чтобы завтрашний день выиграть. Она может стать, кем угодно – женой Лорна ли невестой принца, важно лишь то, что она нашла хранилище.

– Они здесь для того, чтобы поженить нас? – спросила она, кивнув на священников, которые почему-то попятились.

– Рад, что ты одумалась, – произнес князь и тоже повернулся к трясущимся старикам. – Приступайте. Никаких торжественных речей, сделайте все по-быстрому. У меня через час совещание на королевском совете, а так как я его веду, но не могу опоздать.

Свадьба «по-лорновски», как потом назвала ее Дэйра, действительно, была очень быстрой церемонией. Амрэль взял ее за руку, заставив подняться с ложа, и молча надел на палец кольцо. Простое, без камней и каких-либо украшений. Потом священник дал ей другое кольцо, чтобы она надела на палец уже мужа. Очень красивое, усыпанное бриллиантами и рубинами, оно больше подошло бы невесте, но у Амрэля были свои соображения на этот счет. Кольцо Дэйры словно говорило: ты здесь никто и всегда будешь никем.

– Можете поцеловать жену, – испуганно пролепетал священник и, захлопнув книгу, где князь и Дэйра поставили свои подписи, засеменил к выходу. За ними потянулись другие священники, охрана и Нильс, который за всю короткую церемонию не поднял головы, словно на носках его сапог происходило что-то очень интересное.

По мнению Дэйры, интереснее того, что творилось сейчас в храме Ганзуры, Нильс точно бы нигде не увидел. А еще ей очень хотелось, чтобы он остался и посмотрел, как ее будет целовать Амрэль. Но ненавистный и по-прежнему очень важный для нее человек покинул их несостоявшееся ложе любви так быстро, словно Дьявол наступал ему на пятки.

Дэйра вздохнула и подняла лицо, так как ей не хотелось, чтобы князь потянул ее за волосы вниз – а в том, что Лорн будет исключительно груб, она не сомневалась.

Но Амрэль грубым не был. Будто вся его злость испарилась на стадии «уговаривания», а вернее, шантажа Дэйры. Он осторожно обнял ее за талию и слегка приподнял, заставив встать на цыпочки. Какое-то время его губы просто находились рядом, едва касаясь и заставляя ее нервничать. Дэйра не выдержала и, приоткрыв рот, сама потянулась к князю, забыв и о том, что брака с этим человеком не хотела, и о том, что совершенно не умела целоваться. Как оказалось, последнее Амрэля не волновало. Он был хорошим, терпеливым стратегом. Дождавшись ее первого шага, князь завладел ситуацией, целуя горячо, страстно и очень нежно.

Так должен был целовать меня Нильс, горько подумала Дэйра, невольно отвечая на поцелуй Амрэля. Ганзура не позволила ей познать человеческой любви, но кое-что все же подарила.

Когда я стану той, кем стану, то, непременно, запомню все, что сейчас чувствую. Пусть это поможет мне сохранить немного себя.

Когда Амрэль отпустил ее, оба какое-то время тяжело дышали, глядя друг другу в глаза и силясь понять, на кого смотрят – на врага или друга.

Наконец, князь определился, и Дэйра обрадовалась границе, которую он провел между ними:

– Княгиня, – кивнул он ей почтительно, отступая на шаг и снова переходя на «вы», – сейчас вас проводят в ваши покои, где вы переоденетесь. После чего последуете на причал, где сможете попрощаться с братом. Его судно отплывает через час. Вы останетесь под замком до тех пор, пока не убедите меня в вашей лояльности роду Лорнов. Полагаю, от того, как мы проведем первую брачную ночь, зависит, насколько быстро я стану вам доверять. Позвольте откланяться.

Князь ушел, а его место заняли четверо охранников, по лицам которых было видно, что они получили достаточно указаний, чтобы с ней не церемониться.

Значит, все-таки враги. Так даже лучше, потому что проще. Ей хватало сложных отношений с другим человеком.

Уходя, Дэйра оглянулась на храм, позволив взгляду уцепиться за первую попавшуюся деталь. Ею стало лазурное озеро. Возможно, поиски надо начать именно с него. Итак, как только она простится с Томасом, то вернется сюда, а не на брачное ложе Амрэля Лорна. Все-таки она была дочерью Фредерика Зорта, которая не привыкла полагаться на магию. Если встанете на моем пути, подумала она, глядя в спины телохранителям, то умрете. Так со всеми случается. А если ты встанешь на моем пути, Нильс, я сделаю так, что смерть станет твоей заветной мечтой.