Дэйра. 2. Искупление

Глава 7. Яблочный яд

Дэйра очнулась от стука. В дверь ломились, а лучи утреннего солнца доползли по полу до ее ног, но коснутся не смели. Стул, которым она подперла дверь, сотрясался, в голове царило смятение, ее тошнило.

С трудом подняв непослушное тело, Дэйра уцепилась за подоконник и выглянула наружу. Дыра посередине моста зияла внушительная. Осталась лишь ограда на одной стороне, но и ее время было сочтено. Под порывами ветра перила опасно качались, грозя рухнуть в любую секунду. В воде еще плавали кареты, люди и животные, а значит, она пробыла без сознания недолго. На набережной суетились городские зевали, стража и даже священники. Несколько тел уже выловили, но Дэйра знала, что матери среди них нет. Четыре трупа были тщательно прикрыты плащами. Сделка Лорнов с чагарами была тайной, и мертвых врагов скорее спрятали, чтобы не посеять панику. Она улыбнулась. Скоро трупов чагаров станет больше. А рядом с ними будут лежать все те, кто перешел ей, Дэйре, дорогу.

Осознав собственные мысли, она оцепенела. Кто-то другой думал так в ее голове, не Дэйра, но дьявол, который давно выполз из бездны, приняв обличье девушки с белыми искусственными волосами. Спохватившись, она наспех нацепила слетевший во время падения парик и бросилась к двери, потому что ей показалось, что сейчас ее станут ломать.

У Нильса, действительно, был такой вид, что задержись она на секунду, и дверь была бы выломана. Больше всего ей хотелось броситься к нему, обхватить руками за шею, уткнуться ему в грудь. Стоять так и плакать – бесконечно долго, пока последняя влага не уйдет из тела. Но рядом с Нильсом стоял Томас, и по его взволнованному виду было понятно, что это он сейчас пришел за утешением, ее же слезы будут, как всегда, лишними. По лицу же Нильса понять ничего было нельзя. Убедившись, что она в порядке, он напустил на себя безразличный вид и, проникнув вместе с Томасом в комнату, занял место у окна, с любопытством глазея на обломки моста.

– Поплачь, Дэйра, будет легче, – сказал Томас, заключая ее в свои объятия. Это было заманчивое предложение, но так как рыдал уже он, Дэйра решила от двойных слез отказаться.

– Эруанд ничего не смог сделать, – разочарованно произнес брат. – Он сам ходил к королю, но Сандро его не послушал. Как представлю, что за жуткая смерть ждет мать, меня сразу трясет. Зачем она так поступила! Ведь могла спокойно уехать с остальными. Считай, что сама в петлю голову сунула. Какой удар для отца, когда он вернется. Ты успела с ней попрощаться?

Дэйра заглянула ему в лицо и поняла, что Томас уже смирился. Оплакивал он не Ингару, а свое закончившееся детство, и жалости к человеку, который попытался защитить свою землю и род, у него не было, как и уважения.

Вывернувшись из его объятий, Дэйра подошла к окну, проследив за взглядом Нильса. Тот смотрел на закрытые трупы чагаров, и, хотя у него не было такого острого зрения, как у нее, ей подумалось, что он понял больше, чем показывал.

– Тебя ожидают, – сказал он, не глядя на нее. – Садись к зеркалу, я помогу сделать прическу и макияж. Нельзя, чтобы в таком виде тебя встретили другие невесты. Утром вас будут знакомить друг с другом, а к обеду начнется первый этап отбора. Не волнуйся, я сделаю из тебя красавицу. То есть, все, что в моих силах. Нельзя опозорить принца.

Невольно Дэйра обратила внимание на то, как выглядели ее утренние гости. На обоих парнях были надеты бархатные костюмы в цветах принца Эруанда – красного с золотом, и эти краски шли им изумительно. Если с Томасом все было понятно – он сейчас распускал хвост перед младшим Лорном и тщательно за собой ухаживал, то, когда успел принарядиться Нильс, было непонятно. Оруженосец брата, а теперь ее слуга, выглядел так, будто не бродил всю ночь по городу, а отдыхал в мягкой постели, утром же принял ванну, вкусно позавтракал, посетил парикмахера и сделал массаж лица, как минимум. Посвежевший и отдохнувший, он являл разительный контраст с Дэйрой, которой хватило одного взгляда в зеркало, чтобы погрузиться в уныние. Под глазами залегли мешки, губы обветрились, шрамы предательски выползли багровыми щупальцами из-под спадающего на лоб парика. Она все еще была в сером шерстяном дорожном платье, в котором лазила по ночному Майбраку. И, наверное, от нее воняло, так как Томас то и дело подносил к носу надушенный платок, но мужественно молчал, боясь обидеть сестру. И когда он успел нахвататься подобных жестов? Очевидно, что Эруанд влиял на него больше, чем сам Томас на принца, а Дэйра терпеть не могла, когда кто-то в паре начинал доминировать.

Белые волосы парика растрепались и смотрелись нелепо, кожа под ее собственными отрастающими волосами нестерпимо зудела, а события на рассвете и вовсе лишили ее остатков терпения.

– Пошли вон, – тихо сказала она и бросила на Нильса такой взгляд, что тот, подумав, кивнул и молча вышел за дверь, всем видом показывая, что обиделся. Томас хотел было возразить, но в последний момент тоже передумал и последовал за оруженосцем. Видимо, было что-то в голосе Дэйры, отчего они решили с ней не связываться.

На знакомство с другими невестами она явилась со значительным опозданием. Не став тратить время на макияж и укладку, Дэйра наспех помылась в холодной воде, решив не ждать слуг с горячей, надела первое попавшееся платье из тех, что ранее одобрил Нильс – кремовое с кружевами на лифе и голубыми птицами, вышитыми по подолу, и пригладила волосы на парике, который не хотелось одевать вовсе. От макияжа она отказалась, лишь смазала губы блеском, который не сильно-то ее украсил. Задумчиво покопавшись в шкатулке с драгоценностями, которые тоже проверил Нильс, она выбрала пару серег с жемчугом, но потом отказалась и от них. Представив блистательную Модэт из Дэспиона, о красоте которой ходили легенды, Дэйра совсем погрустнела. Ни шрамы, ни худобу, ни обкусанные губы украсить было нельзя. Все равно с красотками, отобранными со всей Сангассии, ей не тягаться. Что же до эстетических чувств принца, то это он затеял игру, а не она.

То, что она выглядит как-то не так, Дэйра поняла по изумленным взглядам девушек, собравшихся в уютной комнате с высокими окнами, выходившими на заснеженный сад. Стены комнаты были задрапированы тканью с вышитыми на ней причудливыми птицами, и Дэйра подумала, что ее платье смотрится теперь и вовсе проявлением дурного вкуса. Дамы сидели вокруг стола с белоснежной кружевной скатертью и такой же фарфоровой посудой. Они ожидали, когда подадут чай. В трех напольных вазах благоухали свежие лилии, ароматные букетики из левкоя и лаванды красовались рядом с чашками, наполняя воздух томной ностальгией. У окна в изящной витой клетке заливался соловей. Сквозь легкие шелковые занавеси заглядывало утреннее солнце, даря настроение мира и покоя.

Восемь прелестных созданий, восседавших вокруг стола, были под стать этой комнате – элегантные, белоснежные и даже немного фарфоровые. Она сразу узнала Модэт – блистательную блондинку, волосы которой в отличие от искусственной белизны парика Дэйры сохраняли натуральную теплоту. Если другие невесты вырядились в яркие, несомненно, свои самые лучшие костюмы, то фаворитка была одета в скромное голубое платье с простым лифом и узкими рукавами, которые выгодно подчеркивали природное изящество ее рук. Минимум макияжа на лице нисколько не портил общее впечатление. Модэт была бы красива и свежа в любом костюме, с любой прической и даже разбуженная ночью после долгого бала.

Появление Дэйры прервало дружескую беседу – на лицах девушек еще сохранились следы улыбок, которые мгновенно исчезли, сменившись показным равнодушием. Зато их глаза были как нельзя «говорящими». Мы тут заодно, говорили взгляды, а ты чужая, и в этом Дэйра нисколько не сомневалась.

Вздохнув, она прошла к свободному стулу и села, не позаботившись ни о грации, ни об этикете. Было жаль тратить время на столь бесполезные занятия, ведь можно было обойти еще пару-тройку городских кварталов в поисках хранилища. На девиц она не смотрела и приветствовать их не желала. После того как Лорны поступили с ее матерью, в Дэйре поднимался пока еще незаметный бунт против традиций, которые в данный момент неизменно связывались в ее сознании с королевской династией.

Вошли слуги, и корка льда, покрывавшая комнату и гостей, немного треснула. Репутация при дворе Лорнов значила многое, и Модэт, чувствуя себя хозяйкой, сказала:

– Как мы рады, что твои злоключения кончились, маркиза. Ради того, чтобы меня спас сам принц, я бы с радостью поменялась с тобой местами. Скажи, разбойники были слишком грубы? Надеюсь, тебе оказали должную медицинскую помощь. Даже не представляю, как ты теперь пройдешь третий этап. Хотя буду молиться, чтобы комиссия проявила снисхождение.

Намеки Модэт были такими толстыми, а сказано все было так громко и отчетливо, что слугам, наверное, пришлось проявить всю выдержку, чтобы не измениться в лице. Однако ничто им не помешает разнести слух о поруганной чести девятой невесты и о том, что проверку на невинность она вряд ли пройдет. Три обслуживающих их девушки даже замедлили движения, чтобы успеть услышать ответ Дэйры, но она сидела молча, терпеливо ожидая их ухода. У нее имелись свои понятия о чести, и если собачиться, то делать это лучше наедине с равными по статусу.

– Ох, уж этот третий этап, – притворно закатила глаза Дэйра, когда дверь за служанками затворилась. – Говорят, зашиваться очень больно, хотя столичные доктора и творят чудеса. Могут и по нескольку раз заштопать. Рада, что мне не пришлось прибегать к их услугам. А тебе, Модэт?

Краска прилила к щекам блондинки, отчего невеста из Дэспиона стала еще красивее. Она слишком эмоциональна, подумала Дэйра и вернула взгляд на тарелку с кексами. Вот, что сейчас ей было крайне необходимо. По протоколу им торчать в этой комнате еще час, а сил на перепалку со стервами совсем не было. После утреннего происшествия Дэйра еще чувствовала себя опустошенной – не только морально, но и физически. Хотелось есть сахар ложками. Она уже несколько раз мысленно обшарила замок, но больше не почувствовала нигде первофлоры. Неужели тот цветок в рабочем кабинете Амрэля, действительно, был последним? Возможно, если бы ей удалось найти еще один, поиски хранилища прошли куда легче. Но что сделано, то сделано. Та первофлора дала шанс Ингаре Кульджитской, и Дэйра была уверена, что мать им воспользовалась. Жаль, что ей не удалось спасти и Гарона Шонди, все прошлые обиды к которому давно забылись. Этот человек не бросил ее мать одну в замке, и будь у них время, возможно, Дэйра сумела бы понять его лучше.

Она задумчиво потянулась к кексу, забыв, что Модэт вообще-то должна ответить – по правилам «закулисного» этикета.

– Марианна, дверь, – сказала блондинка, и это были совсем не те слова, которые ожидала Дэйра. Одна из девушек тут же вскочила и вставила в замочную скважину ключ, повернув его несколько раз и оставив в замке – чтобы нельзя было подсмотреть.

Дэйра заподозрила неладное слишком поздно. Сидящие по соседству девушки одновременно схватили ее за руки и, продемонстрировав недюжинную силу, завели их за спинку стула, где прочно связали запястья жестким шнурком, сдернутым с занавесей. Надо было сразу кричать, подумала Дэйра, когда в рот ей запихивали льняные салфетки. Было обидно, что ее скрутили какие-то девицы, с другой стороны, приходилось признавать, что она была так слаба, что едва ли смогла оказать серьезное сопротивление.

Страх появился резко, будто всегда ждал где-то рядом. Если меня убьют, я никогда не найду могильник и не покончу с Айбаком. И во всем будет виноват принц. Если бы Эруанд не оказывал мне столь явные знаки внимания, эти дуры не увидели бы во мне угрозу. Где же ты Нильс, когда так нужен!

– А теперь слушай меня внимательно, сучка, – сказала Модэт, присаживаясь на краешек стола напротив Дэйры. В одной руке одна держала изящный кинжал с тонким лезвием, который извлекла из прически, в другой – пузырек из темного стекла. Ни первой, ни второй предмет Дэйре не понравился.

– Тебе столько раз намекали, чтобы ты не совалась в Майбрак, что нужно было быть полной дурой, чтобы сюда заявиться. Можешь считать меня и моих подруг суеверными, но мы верим и в ведьм, и в колдунов, и даже в Белых Господ. Правду про тебя болтали. Чем тебе в твоей дыре было еще заниматься, как ни колдовством? И я почти убеждена, что ты воспользовалась своими богопротивными чарами, чтобы заставить светлого князя выбрать тебя девятой невестой, а потом чтобы околдовать бедного Эруанда. А про разбойников можешь кому-нибудь другому байки рассказывать. Ты знала, что принц сбежал, вот и поджидала его в лесу, где никто не мог бы увидеть, как ты будешь над ним колдовать. С тех пор как он вернулся, его не узнать. Всегда суровый Эруанд теперь смеется, стоит ему показать палец, стал рассеянным, чего раньше за ним никогда не наблюдалось, все время витает в облаках, а твое имя не сходит с его уст. Поверь, я хорошо разбираюсь в людях: принц влюблен, тут даже карты раскидывать не нужно. Приблизил к себе твоего брата, сделав первым адъютантом, хотя у того даже образования военного нет. Нечего сказать, ты хорошо все продумала. Раз потеряла Эйдерледж, то решила наверняка завоевать корону. Так вот, мои методы, – Модэт повертела перед лицом Дэйры сначала ножик, потом пузырек, – не грязнее твоих.

Дэйра яростно замычала, но на самом деле сказать ей было нечего. Просто кричала в салфетки от ярости, бессилия и негодования – на саму себя и на Томаса с принцем, которые втянули ее в свою любовную интрижку, сбив с правильного пути. А Модэт она явно недооценила. Стоило поверить всем слухам, что про нее ходили.

– Я с удовольствием перерезала бы тебе глотку, – продолжала тем временем Модэт, – но это хлопотное дело, можно запачкаться, а времени на переодевание нет. Однако этот вариант останется в силе, если ты откажешься от моего угощения.

И маркиза из Дэспиона поднесла к ее носу бутылочку, предварительно вытащив стеклянную пробку. Дэйра осторожно втянула воздух. Содержимое пахло яблоками, однако в голову не приходило название ни одного ядовитого растения с таким запахом. А ведь она гордилась тем, что когда-то с помощью Маисии выучила наизусть почти все ядовитые травы Сангассии.

– Не можешь вспомнить? – словно прочитав ее мысли, спросила Модэт. Сама она, как и другие девушки в комнате, прикрыла нос надушенным платком. – Это панцирь одной ракушки, которую мне привезли с Арвакских островов, очень далеко отсюда. Если ты у себя в Эйдерледже и принимала в малых дозах разные яды, чтобы вызвать привыкание, поверь мне, против этого чудесного снадобья еще никто не устоял. Не ты первая, не ты последняя.

Она засмеялась, другие невесты подхватили, но как-то робко. Никто не знал, кто будет следующим в очереди после устранения Дэйры.

– Пить его легко и приятно, похоже на яблочный сок, – любезно объяснила Модэт. – Обычно с этим напитком его и подмешивают. Будешь добровольно или влить в тебя через трубочку?

С этими словами она вытащила из кармана тонкую длинную трубку с насадкой на конце.

– Ее вставляют в нос, – даже с каким-то наслаждением произнесла маркиза. – Один священник, который отказался отпускать мне грехи, с таким же рвением отказался и от моего напитка. Пришлось напоить его подобным неприятным способом. Так еще в психушках кормят. Тебе еще не приходилось в них бывать?

Дэйра покачала головой, решив не злить Модэт и ни коим образом не допустить, чтобы в дело пошел нож. Многие знатные вабары с детства приучали детей к ядам, скармливая им маленькие дозы, и Дэйра с Томасом не миновали этой участи. Вся надежда была на то, что от ракушечного яда организм заболеет, но не умрет.

– Согласна на яд, – сказала она, когда одна из девушек извлекла кляп из ее рта. – Какой смерти мне ждать?

– Медленной и мучительной, – улыбнулась Модэт. – Ракушечник убивает мозг. Через час у тебя начнутся приступы слабоумия и нарушится речь. Однако ты никого не удивишь, ведь все ждут Дэйру Безумную, поэтому этот яд просто создан для тебя. Наш добрый лекарь, маркиз Вальмон, скажет, что ты не выдержала свалившихся на тебя испытаний: похищение, плен у разбойников, а потом новость о падении Эйдерледжа. Кстати, ты слышала, что твою мать лишили титула за то, что она ослушалась королевского приказа оставить замок? К вечеру ты либо выпрыгнешь из окна, либо покончишь с собой более изощренным способом. Ракушечник заставляет людей что-то видеть, от чего они сходят с ума. Иногда мне даже любопытно, что за образы являются им перед смертью, может, сам дьявол?

Дэйра едва не засмеялась от иронии, но заставила себя нацепить маску страха. За короткий период ее уже дважды пытались сделать слабоумной, причем, метод доктора Йорвика пока пугал сильнее.

– Подержи ей голову, – велела Модэт Марианне.

– Нет, не надо, я сама! – закричала Дэйра, но было поздно. Марианна решительно схватила ее за волосы и тут же разразилась криком – в ее руках болтался парик.

– Проклятье, – пробормотала Модэт, вместе с остальными уставившись на голову Дэйры, которую уже покрывал короткий ежик отрастающих волос, но сквозь которые еще просматривался круглый шрам доктора Йорвика и красные извилистые следы, оставленные когтями кошки. Зрелище по-прежнему было малоприятное.

«Вот видите, дуры, я вам даже не соперница», – хотела сказать Дэйра, но, видя ужас в глазах девиц, благоразумно промолчала. Ей отчего-то показалось, что пальцы Модэт на рукоятке кинжала сжались сильнее. Впрочем, после того как маркиза рассказала о яде, лезвие в сердце уже не казалось таким плохим вариантом.

Парик вернули молча, и, хотя Дэйра ожидала насмешек, невесты не проронили ни слова. Вид шрамов на лбу пугал даже ее саму, однако если ранее Модэт явно лукавила, болтая о колдовстве и проклятиях, то в этот момент ведовство и черная магия стали для нее чуточку реальнее. Дэйра помнила, что видела утром в зеркале. Именно так в ее представлении должна была выглядеть злая ведьма, вероятно, Модэт сейчас думала о том же.

В сердце промелькнула надежда, что ее отпустят, но маркиза из Дэспиона колебалась лишь мгновение.

– Пей, – решительно сказала она, поднося к ее губам пузырек.

Дэйра не стала медлить и выпила содержимое до дна, изо всех сил убеждая себя, что пьет яблочный сок.

– На, закуси, – почти доброжелательно пробормотала Марианна, поднося ей кусочек шоколадного кекса. Видимо, она всерьез опасалась, что раз держала ведьмины волосы, пусть и искусственные, то будет проклята, и надо как-то ведьму задобрить.

Дэйра не стала отказываться. Прожевала и кекс, и конфету, которую сунула ей другая девица, а потом сделала большой глоток чая из кружки, поднесенной уже Модэт. Вкус яблочного сока пропал, зато в голове появились странные ощущения – чего-то легкого и беззаботного. После всего пережитого ночью и утром Дэйре именно этого и не хватало.

Она не заметила, как осталась одна. Сидела на стуле и бездумно глядела в пустую кружку с чаем, пока слуги вокруг убирали стол, стараясь ее не беспокоить. По крайней мере здесь слухи о ее безумии играли на руку, в последнюю очередь ей хотелось, чтобы к ней приставали с расспросами.

Интересно, как это случится? Она начнет пускать слюни или на людей кидаться? Пока яд Модэт ничем не проявил себя кроме слабости в ногах и легкого опустошения в голове. Впрочем, подобное действие было у многих дурманов, например, у того же журависа.

– Вот ты где! – воскликнул над ухом голос Нильса, и почти сразу затараторил Томас:

– Мы тебя по всему замку обыскались! Бессовестная, разве можно так исчезать! Ты конфеты тут лопаешь? Дэйра, первый этап церемонии через десять минут, все уже собрались в большом зале, а на тебя посмотреть страшно. Нильс, мне кажется, она напилась, что делать? Мы не должны подвести принца!

– Будь любезен, подай мне вон то пирожное, – Дэйра указала на блюдо с лакомствами, которые слуги убирать не стали. Только сейчас она обратила внимание, что перед ней лежала гора фантиков, подол платья усыпан крошками, а пальцы вымазаны в шоколаде. Что творилось с ее лицом, даже думать не хотелось. Она провела языком по губам, слизывая сладкий крем. Дьявол, кажется, яд Модэт все-таки на нее подействовал, причем самым неожиданным образом. Ей нужно быть либо в зале перед принцем, либо на улицах Майбрака в поисках хранилища, но никак не сидеть за столом, объедаясь сладостями. А как же хотелось взять еще одну конфетку.

– Будь, что будет, – наконец, принял решение Нильс. – Берем ее под руки и тащим в зал. Из двух вариантов – пропустить открытие церемонии или присутствовать там в пьяном виде, мне больше нравится второй.

– Согласен, – кивнул Томас и, подхватив Дэйру с другой стороны, потянул ее из-за стола.

По дороге они жужжали ей в оба уха о дурном поведении, а она не могла связать и двух слов, чтобы хотя бы пожаловаться на Модэт. Получалось что-то вроде этого:

– Мода, детого, это, сука, ять, – причем на столь нехитрые слова у нее ушло столько сил, что Дэйра в конце концов замолчала, обвиснув на руках тащивших ее парней.

– Это катастрофа, – упавшим голосом заявил Томас. – Она раньше никогда так не напивалась.

– Свернем-ка сюда, – скомандовал Нильс и прорычал что-то сунувшимся к ним слугам. На них, конечно, пялился весь двор, но Дэйре было плевать, а Нильсу с Томасом сейчас было не до слухов. Дэйра почувствовала свежий морозный воздух и лязг зубов брата у себя над ухом. Кажется, они вышли на улицу. Зрение расплылось еще там, в комнате, однако под открытым ночным небом в сознании что-то прояснилось, а когда Нильс окунул ее головой в сугроб, стало еще лучше.

– Хор, шо, ка! – восхищенно сказала Дэйра, одобряя инициативу оруженосца. Схватив пригоршню снега, она растерла им лицо и плечи, после чего запустила два снежка в растерянные физиономии замерших парней. Попала в одного, кажется, в брата, а так хотелось в Нильса.

Ее снова подняли и поволокли, только теперь ее спутники ругались между собой.

– Дурацкая была идея, – ворчал Томас, – у нее еще и платье намокло, она совсем на чучело стала похожа.

– Следи за языком, – почему-то вступился за нее Нильс. – Все не так уж и плохо. Подумаешь, немного мокрая. Так даже соблазнительнее получилось.

– Это ты за языком следи, она моя сестра! – возопил Томас, вспугнув парочку придворных. – Какое тут соблазнение! Она же без макияжа, без прически, в мокром платье и совершенно пьяная! Да ее и до первого этапа не допустят!

– Не паникуй. Принц знал, что идет на риск, выбирая Дэйру, пусть теперь сам выкручивается.

Как же романтично у него это получилось – «идет на риск». Дэйра повернулась и, сама от себя не ожидая, чмокнула Нильса в щеку.

– Кра, вчик, – произнесла она, улыбаясь во все зубы.

– А вот теперь я начинаю волноваться, – заявил Нильс, вместе с Томасом оглядываясь, видел ли кто-либо еще, как девятая невеста целует слугу. К счастью, они успели войти в узкую галерею, которая скрыла их в полумраке. Но Дэйра видела, что на лице Нильса, там, где она его поцеловала, расцвел алый цветок первофлоры, а значит, он тоже к ней что-то чувствовал. Держать язык за зубами было просто невозможно, тем более, что говорить у нее получалось все лучше и лучше. По-хорошему стоило рассказать о выходке Модэт, но болтать хотелось совсем о другом:

– Сорви, лицо, цветок, красава, – сказала она и почти сама себя поняла. Другое дело – Нильс с Томасом, которые едва ли не в один голос взвыли от отчаяния.

***

В зале, куда ее притащили, все так сверкало огнями, что Дэйра невольно зажмурилась, мечтая вернуться на улицу во мрак ночи. Последние минуты она только об этом и говорила. Ей нестерпимо хотелось на мороз, в темноту, яркий свет же раздражал и заставлял слезиться глаза. Перед входом Томас по приказанию Нильса отвесил ей пару пощечин, но они с таким же успехом могли просто напоить ее водой.

Состояние Дэйры ухудшилось, однако только для наблюдателя со стороны. Ей самой вполне было хорошо. Высморкавшись в пышный рукав Нильса и отерев его воротником глаза, она оттолкнула опешившего парня, который тащил ее до двери, и сама вошла в зал, сразу уткнувшись в оголенную спину какой-то дамы. В нос ударил тяжелый дух большого скопления людей, каждый из которых вылил на себя изрядную долю любимого парфюма. К смеси благовоний, граничивших со зловонием, добавлялся запах пота, потому что в зале было жарко натоплено, а пламя тысячи свечей вплеталось в духоту изощренными нотками.

Спина впереди стоящей дамы была оголена до самой задницы, и Дэйра, наверное, долго бы еще пялилась на нее, если бы не Нильс. Схватив ее за руку, он бесцеремонно поволок ее сквозь толпу, следуя за Томасом, который прокладывал дорогу. Мимо промелькнули сотни накрашенных лиц – и мужских, и женских, рук, изящно помахивающих веерами, фальшивых улыбок и удивленных глаз. Видок у Дэйры был тот еще.

Они протолкались к окнам, где стояло меньше людей и идти было легче. Отсюда было плохо видно короля, выступающего перед собравшимися с торжественной речью, однако хорошо различался пустующий стул рядом с восемью другими креслами, на которых уже сидели невесты принца. Сам Эруанд, стоявший за отцом, увидел их раньше других, и теперь подавал отчаянные знаки глазами то ли Нильсу, то ли Томасу – явно не Дэйре. По ее виду сразу было понятно, что девушка невменяемая.

Как же так, думала Дэйра, с досадой чувствуя, что рот слишком быстро наполняется слюной, и она иногда протекает на подбородок. Доктор Йорвик копался у нее в мозгах, но операция не повлияла на разум, а тут какой-то яд буквально разрушал ее – не в физическом, но в моральном смысле. Взгляды, которые бросал на нее Нильс, были невыносимы.

Когда они были в паре метров от цели – пустующего стула, их заметили, и по толпе прошелся взволнованный шепот. Обратил ли на нее внимание король было неясно, Сандро Десятый продолжал упоенно рассказывать о светлом будущем Сангассии, а вот его брат Амрэль, стоящий рядом с принцем, очевидно, потерял дар речи. Выражение глаз у него было такое, будто Дэйра заявилась голой.

– Ублюдо, – сказала она, кивнув светлому князю, но Нильс вовремя закрыл ей рот платком, и пока Томас, как мог, загораживал девятую невесту от любопытных глаз, успел усадить ее на стул и даже расправить складки платья. Взгляды сидящих рядом девушек были нечитаемые. Модэт отвела взор, притворившись, что всецело внимает королю, другие невесты сделали вид, что ее по-прежнему нет, и лишь Марианна, которая оказалась соседкой, поддержала ее локтем, когда Дэйра немного съехала набок со стула.

Принц Эруанд вырядился, как павлин, и Дэйре отчаянно хотелось сказать ему об этом, но за ее спиной встал Нильс и впился пальцами в плечо так больно, что ее внимание переключилось на него. Она повернула голову и, скосив глаза, стала разглядывать руку Нильса, лежавшую на ее плече. У него были красивые, длинные пальцы с аккуратными, чистыми ногтями. И когда он все успевал? Дэйра опустила взгляд на собственные ногти и спрятала пальцы, сжав их в кулаки. Пока ее вели по коридорам, она хваталась за стены, успев оцарапать лак и обломать пару ногтей. Недолго думая, она сунула палец с обломленным ногтем в рот, намереваясь обкусать его покрасивее, но Нильс ловко перехватил ее руку и вернул на колени.

Было тяжко. Сандро Десятый все говорил и говорил, а Дэйра никак не могла запомнить, как выглядит король. Стоило ей отвести взгляд, как облик Сандро тут же растворялся в памяти. Зато вот Амрэль с распущенными черными волосами, которые опускались ниже плеч, напоминал ворона и никак не оставлял ее голову. Ей казалось, что после церемонии он набросится на нее и станет клевать прямо в лицо, метя в глаза.

Надо бежать отсюда, здесь опасно, внезапно поняла она, но порыв спасти себе жизнь закончился на Нильсе, который мертвой хваткой вцепился в нее, удерживая на месте.

Вдруг все заволновались сильнее, и Дэйра прислушалась. Объявляли невест, но что-то явно пошло не по плану. Лицо Эруанда было белее свежевыпавшего снега, черный ворон Амрэль тоже выглядел ошарашенно. Он с удивлением смотрел на короля, который, довольный произведенным впечатлением, с жаром продолжал декламировать:

– В связи с тем, что герцогство Эйдерледж было передано Чагарскому Ханству в рамках мирного договора и с тем, что в данный момент в Сангассию официально входит лишь восемь земель, мною было принято решение сократить количество выбранных невест до восьми.

Дэйра не удержалась и хихикнула. Логик из Сандро было отменный. Восемь герцогств – восемь невест. Она даже знала, что он скажет дальше, ведь если выбыл Эйдерледж, значит, нужно убирать девятую невесту, то есть, ее. Душа заликовала, и она снова не сдержала улыбки. Как бы ни заманчиво звучало предложение принца стать будущей королевой и иметь Нильса в любовниках, Дэйра предпочла бы, чтобы о ней все забыли, и она смогла заняться делом, а не игрой.

Но следующие слова короля сумели пробиться даже в ее одурманенное сознание, повергнув в шок. И не ее одну, потому что весь зал заговорил одновременно, а Модэт уронила веер и забыла его поднять.

– Маркиза Дэйра Ингара Фредерика Айно Зорт из герцогства Эйдерледж лишается статуса девятой невесты принца согласно моему единоличному решению, – произнес Сандро, и Дэйра довольно кивнула, мол, согласна полностью.

– Опять же единолично мною было решено объявить о помолвке маркизы Зорт и моего брата Амрэля Лорна. Церемония будет проведена сейчас же главным епископом Амиронской церкви. В связи с напряженной внешнеполитической ситуацией и возможным отъездом князя Амрэля на восток свадьба состоится в ближайшую неделю. Прошу вас, епископ.

Наверное, у Лорнов это было в порядке вещей – менять планы и грандиозно рушить судьбы людей по одному желанию короля. Интересна была даже не ее собственная реакция, а светлого князя. Дэйра нисколько не сомневалась, что Амрэль, как и она, услышал эти слова впервые, однако, к его чести, даже не изменился в лице. Лишь глаза выдавали то, что он признает поражение, однако лишь временное.

Это немилость, князь, догадалась Дэйра. Наказание за то, что ты не нашел меня, то есть, Белого Мага, который смог бы чудесным образом остановить чагаров. Король не смог смириться с потерей Эйдерледжа, ему понадобился виновник случившегося, и конечно, лучшей кандидатурой был Амрэль. А может еще какие закулисные игры светлого князя заставили Александра Десятого взревновать и заволноваться, не подсидит ли его собственный брат, пока малолетний Эруанд набирается опыта и разбирается с делами сердечными. Как бы там ни было, но ход у короля получился изящным. Брак с Дэйрой Безумной – пятно, от которого не отмоешься.

Пальцы Нильса исчезли с ее плеча, потому что к Дэйре подошли священники и, накинув на нее белый плащ, который обычно надевали девушки во время помолвки, потянули ее за руки к королевскому трону.

– Ты снова меня бросил, – сказали глаза Дэйры Нильсу, когда она оглянулась на оруженосца. По выражению его лица ничего нельзя было сказать, зато лицо Томаса выражало смертельную боль и полное отчаяние.

Дэйра молчала, хранили безмолвие и те, кого она считала друзьями – Нильс и Томас. Даже принц стоял, будто проклятие лишило его дара речи. Впрочем, ее и их поведение было обычным: страх перед Лорнами заставлял держать рты на замке куда больших храбрецов, чем они. Когда Дэйра оказалась рядом с королем и епископом, которые были так похожи друг на друга, что ей пришлось напрячь зрение, чтобы определить, кто из этих двух толстых стариков был королем, ни Томаса, ни Нильса в зале уже не было. Дэйра снова была одна.

Поняв, что девушка не стоит на ногах, священники остались рядом, подпирая ее с обеих сторон. Хотя, может, просто боялись, что она сбежит. Но сбегать Дэйра не собиралась. Она была на территории врага, и противник застал ее врасплох. Кричать и сопротивляться означало лишь напрасно тратить силы. Ее тело и так с трудом боролось с ядом, который пока лишал ее человеческого облика, но не причинял сколько-нибудь значительного вреда. Она наклонилась к плечу державшего ее священника и вытерла об его мантию рот – у нее непроизвольно текли слюни, а так как руки были заняты, оставалось лишь воспользоваться его пышным одеянием. Говорить она даже не пыталась, впрочем, вряд ли священники собирались спрашивать ее согласие.

Напротив возник Амрэль Лорн, загородив собой весь мир. И выражение лица у него было похожее – будто он тоже решил не тратить силы на сопротивление. Если Амрэль и задумал месть брату, то явно это случится не скоро, и с Дэйрой никто считаться не станет. В их игре она была разменной монетой.

Заняв место одного из священников, он крепко прижал ее к себе за талию с беспристрастным видом взирая на короля и епископа. Возможно, действие яда переходило в новую стадию, потому что Дэйре вдруг стало нестерпимо горячо, а сердце заколотилось так, что его бешеный ритм заглушал остальные звуки: тяжелое дыхание Амрэля, торжественную речь епископа, взволнованное гудение зала. У Дэйра вспотела рука, и ей захотелось вытереть ее о подол платья, но светлый князь лишь крепче сжал ее.

Второй священник исчез, и Дэйра осталась только в объятиях Амрэля, который вдруг слегка приподнял ее за талию и прижался губами к ее губам. Это не было похоже на поцелуй, но люди вокруг захлопали и забормотали поздравления. Их слова были неискренними, а хлопки слишком сдержанными, но с каким же огнем в глазах они разглядывали двоих, оказавшихся перед ними на цирковой арене, которую устроил Сандро.

– Держись, – вдруг прошептал ей на ухо Амрэль и стал что-то говорить, обращаясь то к королю, то к собравшимся людям. Говорил легко и радостно, будто в его жизни только что произошло долгожданное событие. На миг Дэйре даже показалось, что это Нильс стоит рядом и утешает, но черные перья обнимавших ее крыльев не позволили обмануть – то был ворон, который умел притворяться.

Дальше она помнила смутно. В какой-то момент исчез нарядный зал, толстый Сандро, толпа хищников, остался лишь черный ворон, который взлетел с ней на руках и долго парил под сизыми тучами прежде, чем спуститься в гнездо.

– Принесите льда и снега, – распорядился над ухом голос Амрэля, а потом снова повторил, обращаясь уже к ней:

– Держись, маркиза! Как же тебя угораздило отведать яблочного яда? У нас даже из меню яблочный сок убрали, так часто им любят травить. И кому ты перешла дорогу? Думаю, одной из невест, возможно, Модэт. Ты слышишь меня? Если не умерла сразу, то, может, не умрешь и потом. Поговори со мной, скажи, что чувствуешь?

– Гор, чо, – сказала Дэйра, которая уже давно сгорала от жара, плавившего ее тело внутри и снаружи.

– Ничего, сейчас мы тебя остудим, – почти ласково произнес Амрэль, и Дэйра решила, что она бредит. Конечно, это Нильс сейчас нес ее на руках и собирался лечить, ведь он так много знал о ядах.

– Люб, тебя, – пробормотала она и прижалась горячим лбом к груди человека, который промолчал, но явно ускорил шаг. Она слышала, как бьется его сердце – почти так же быстро и жарко, как ее собственное.

Затем ее стали раздевать. Смутно она понимала, что это неправильно, оскорбительно и надо вмешаться, но тело продолжало плавиться, и к жару вдруг присоединилось желание, да такое острое, что она почти сама сорвала с себя остатки платья. Пелена на глазах мешала, но кажется, с ней по-прежнему был ворон.

– Прости, нужно снять всю одежду, – прошептал Амрэль слишком близко и слишком опасно. – Сейчас будет холодно, но ты терпи. Когда-то снег и лед спасли и мою жизнь тоже. Теперь можешь меня отпустить. Дэйра, не держись за меня, иначе мне придется лечиться вместе с тобой – уже от ожогов. Ты очень горячая.

Сначала она даже не поняла, что вцепилась в ворона так, что под ее пальцами затрещала ткань его камзола. Зато сообразила, что пар и шипение исходили от ее тела, которое погрузили в ледяное крошево. С трудом отпустив руки князя, она зарылась в снег по самый нос, сгорая одновременно от стыда, от желания и от жара. Холод не чувствовался, но голос князя шептал, что нужно время.

– Не уходи, – неожиданно для себя прошептала Дэйра, когда ей показалось, что она осталась одна со своими мыслями, постыдными чувствами и вечным одиночеством. Последнее терзало настолько сильно, что слезы неконтролируемо хлынули из глаз – от жалости к себе и бессилия.

– Вот, держи, – снова послышался голос Амрэля, – против ракушечника противоядия нет, но мне тогда помог алкоголь.

Дэйра моргнула. Колючая тьма в глазах посерела, и силуэт князя стал четче. Темные глаза Лорна глядели странно, она не могла прочитать ни выражения его лица, ни понять мотивы его действий. Зачем ему было спасать ту, которая грозила разрушить его репутацию и жизнь?

«Ты мне не нравишься», – вспомнились слова князя, произнесенные только вчера. И его чувства были взаимными. Все, что она о нем знала, было ей противно: от грязных методов поиска волшебного спасения от чагаров до того, как он поступил с ее матерью. И было неважно, что решение принимал не он. Амрэль скрыл правду о смерти ее отца и пальцем не шевельнул, чтобы спасти Ингару. Но почему-то спасал ее дочь.

Дэйра хотела жить, поэтому послушно открыла рот и позволила влить в себя столько огня, сколько позволило дыхание. Потом она долго кашляла и хрипела, так как жар внутри стал лишь сильнее. Льда в ванной уже давно не было. Он растаял, превратившись в талую воду, и Амрэль кликнул слуг, чтобы принесли еще снега. К тому моменту зрение почти прояснилось, да и речь, кажется, восстанавливалась, хотя она еще не осмеливалась открыть рот.

Ванная, определенно, принадлежала Амрэлю. Черный гранит с золотыми прожилками, который украшал стены помещения изнутри, вряд ли мог понравиться женщине. В гостевых же комнатах, куда разместили Дэйру, сами ванные были обычными деревянными кадками – только куда больше по размеру, чем у нее дома, в Эйдерледже. Зато у Амрэля ванная была из камня, он нежно скользил под телом и оставался теплым, даже будучи наполненным снегом.

Дэйра была почти убеждена, что Амрэлю все равно, сколько людей увидят ее голой, поэтому в очередной раз удивилась, когда он не пустил слуг, сам приняв ведерко со льдом и высыпав содержимое ей в ноги.

– Пей еще, – сказал он, поднося к ее к губам бутылку. В напитке узнавался ром. Возвращался вкус, а значит, ее дела были не так плохи, как раньше. Жар, окружавший снаружи утих, зато внутренний огонь горел по-прежнему ярко. Дэйра невольно застонала, понимая, что не в состоянии справиться с нечеловеческой страстью, которая грозила спалить ее дотла. Ей срочно нужен был Нильс или… какой-нибудь другой мужчина.

– Как себя чувствуешь? – спросил Амрэль, пристально вглядываясь в ее лицо.

– Стукни меня, – попросила она, мечтая о том, чтобы потерять сознание. Влечение становилось невыносимым. Проклятый яд!

– Нет, лучше уходи, мне нужно побыть одной, – сказала она, понимая, что еще мгновение и набросится на Амрэля, пусть он и был врагом, и вороном, и вообще последним человеком, с которым она хотела бы близости.

Но князь не ушел. Смотрел ей прямо в глаза и успокаивающе гладил по голове – одной рукой. Вторую он опустил в ледяную воду и коснулся ее тела – там, где Дэйру не трогал никто. Она дернулась, судорожно вздохнула, но поняла, что оттолкнуть не в силах. Он делал именно то, что так желало ее тело, временно оставшееся без власти разума. Глубокое животное желание, древнее, как и кровь, что текла в ней, заставило Дэйру обнять Амрэля и крепко прижаться к нему, позволяя делать то, что оголяло ее чувства и сдирало с нее заживо кожу. Когда мир взорвался от переполнявших ее эмоций, она укусила его за шею, но он отстранился лишь тогда, когда ее тело успокоилось, и Дэйра замерла, перестав тревожить воду и отрешенно глядя на свое отражение в зеркале, которое занимало всю стену напротив, и которое она заметила только сейчас.

Первое, что бросилось в глаза – ее лысая голова, покрытая коротким ежиком волос, и шрамы, вьющиеся красными змеями по лбу. Парик остался там, где и ее честь с достоинством – в недрах королевского замка. Она подтянула колени к подбородку и закрыла лицо руками.

– Это очень коварный яд, – тихо сказал Амрэль, осторожно поглаживая ее по голой спине. После того, что его пальцы вытворяли с ней секунду назад, эти поглаживания были воплощением невинности.

– Знаю, ты не простишь мне этого, но я лишь пытался помочь, – продолжил князь. – Мало кто выживает после ракушечника. Ты молодец, такая сильная. Я восстанавливался неделю. Меня выходила женщина, которую потом отравили тем же ядом. Она была мне… дорога. Не стыдись того, что испытала, по крайней мере, у тебя получилось освободиться. Я слышал, люди убивают себя от невыносимого желания, которое нельзя утолить ничем – ни плотскими утехами, ни фантазиями. Когда я увидел тебя в зале, то сразу понял, что тебя отравили. Если сможешь, забудь все, что произошло в этой ванной и просто поверь, что я не пытался оскорбить твою честь. Когда будешь готова, мы поговорим о нашей помолвке. И лучше останься в моей части замка, здесь тебе ничто не грозит. Я распоряжусь, чтобы приготовили комнату.

Амрэль встал, и Дэйра вдруг остро осознала, что сейчас снова останется одна. Она пока не была к этому готова.

– Почему? – хрипло произнесла она, с трудом ворочая языком. – Зачем помогли мне? Разве вы хотите жениться? Мертвая невеста была бы удобнее, чем живая.

Князь повернулся и, прислонившись к черному граниту, почти слился со стеной. Ворон растворился в темноте, но Дэйра вдруг поняла, что смотрел он на нее человеческими глазами. Взгляд у дьявола был иной, она его помнила, и Амрэлю он не принадлежал.

– Хорошо, поговорим сейчас, – просто сказал он. – Сначала договоримся, что будем на «ты». Все-таки мы помолвлены. – Ему хватило такта не упомянуть сцены в ванной. – Неужели ты думаешь, что, если я ношу фамилию Лорна, мне чуждо все человеческое? Ты мне не нравишься, но это не значит, что я тебе не сочувствую. За короткий срок потерять дом, мать, получить дозу смертельного яда и узнать о том, что тебя насильно выдают замуж – слишком много для любого человека.

– Ты забыл сказать про моего отца, – слабым голосом напомнила Дэйра. В другой ситуации она выплюнула бы ему это в лицо, и сама обжёгшись собственным ядом. Но сейчас сил хватало только на то, чтобы шептать. Она и не заметила, как тоже перешла на «ты».

– Не забыл, – вздохнул Амрэль. – Фредерик был другом нашей семьи, и я до сих пор не смирился с его утратой. Не хотел сообщать тебе сразу после новости о матери. Глупо было надеяться, что нам удастся сохранить его смерть в тайне. Хоть и поздно, но прими мои соболезнования. Не знаю, утешит ли тебя это хоть немного, но твоя мать не попала к чагарам.

«Знаю, и это полностью моя заслуга», – с трудом удержалась от замечания Дэйра.

– Она погибла сегодня ночью, рухнул второй западный мост, мы подозреваем, что нижние камни были вынуты специально. Я даже подумал о тебе с братом, ведь кроме вас никто не знал, что Ингара Кульджитская в Майбраке. Но у вас не было бы времени подготовиться, скорее всего, работал кто-то из донзаров-повстанцев, бежавших из Эйдерледжа. Мятежи сейчас вспыхивают по всей Сангассии. Сандро еще надеется, что войска драганов нам помогут, но они задерживаются. Я лучше буду верить в мифических Белых Господ, которые пришлют нам своего мага, чем в то, что появятся драганы и всех нас спасут.

Он помолчал, собираясь с духом, но все же продолжил:

– Я знал, что когда-нибудь этот момент придет. Сандро давно подозревал меня в неверности трону, считал, что я плету за его спиной заговоры, хотя я, возможно, последний человек при дворе, который мечтает о короне. Брак с тобой – это его месть, мне почему-то кажется, что ты понимаешь это. Человек, женатый на Дэйре Безумной, не станет претендовать на трон Сангассии, ведь его не поддержит ни один герцог. И если бы я, действительно, хотел корону моего брата, то оставил бы тебя умирать от ракушечника. И да – я чувствую вину, что старшие Зорты погибли из-за наших решений. Фредерик не хотел ехать в Армурат, а Ингара всегда была упряма, и я знал, что она не оставит Эйдерледж. Достаточно было силой увезти ее оттуда, но я этого не сделал. Поэтому я так хотел, чтобы ты выжила. И я очень рад, что у тебя это получилось. Потерять еще и дочь Зортов – поверь, я не настолько бездушен, чтобы позволить совести нести и эту ношу тоже.

Искренность в словах человека столь высокого ранга – редкое явление, подумала Дэйра, невольно испытывая к Амрэлю, если не симпатию, то благодарность. Теперь было понятно, что он спас ее импульсивно. Может, князь и пожалеет о своем поступке в будущем, но сейчас Дэйре хотелось отплатить ему хотя бы взаимной откровенностью.

– Я не шпионила против Лорнов, когда опоздала с приездом в Майбрак, – сказала она, кроша пальцами кусочки талого льда. Тело перестало полыхать жаром, огонь утих – внутри и снаружи, и лед перестал плавиться, плавая по воде крошечными айсбергами. К Дэйре возвращалась Белая Госпожа – холод был приятен, а зрение остро выхватывало из темноты каждую морщинку на лице спрятавшегося в тени Амрэля. Это не следы времени, вдруг подумалось ей, а шрамы горя, которое довелось пережить этому человеку. Что она знала о брате короля? Только то, что он сам хотел, чтобы о нем знали.

– У меня случился конфликт с сыном герцога Бардуага. Я… унизила Феликса, и он отомстил мне в Дэспионе, убив слуг, похитив меня и распустив слухи о разбойном нападении. Он запер меня в психической больнице Нербуда, где доктор вскрыл мне череп, пытаясь излечить меня от садизма и жестокости, которыми наделил меня Феликс, – она провела дрожащей рукой по круглому шраму, хорошо виднеющемуся сквозь мокрые короткие волосы. – Это там мне обрили голову. Я не знаю, почему сохранила разум, хотя многие по-прежнему считают меня безумной. Наверное, я выжила по той же причине, по которой яд не убил меня сейчас. Эти следы, – она тронула пальцем извилистые метки на лбу, – оставила кошка. Кормилица, как и вы, думала, что я – Белая Госпожа. Животное испугалось и напало, разодрав мне голову. Ваши методы, когда вы проверяли меня в Пещере Радости, к счастью, оказались мягче.

Она позволила себе грустно улыбнуться, вспомнив рыбешку, которую оживила, а потом сама же убила, испугавшись, что ее увидит Лорн.

– И это я со своими людьми напала на ваши грузовые кареты, в которых вы везли выкупленных донзарских детей, – Дэйра подняла голову и посмотрела на Амрэля, еще не веря, что осмелилась произнести это вслух. – Я была зла, что ты заставил меня поехать в Майбрак, меньше всего я хотела быть невестой принца. Когда узнала, что дети оказались донзарскими, да еще и с увечьями, так похожими на мои собственные, то окончательно решилась. Я оставила Георга Эстрела в лесу. Одного, ночью, раненого. Детей мы отвезли в монастырь. Думала, что граф погиб, но его подобрали охотники и привезли в ту же нербудскую больницу, в которой держали меня. Он потерял разум. Эстрел погиб, когда… начался бунт. Я видела его тело. Больные подняли мятеж, и больница загорелась. Я именно тогда смогла бежать.

Она замолчала и посмотрела на князя. Вот видишь, говорили ее глаза, мы не можем поженится, я враг Лорнов, Сандро просто еще не знает об этом. Да и ты никогда не простишь мне смерть друга. Можешь отправить меня в темницу, а завтра повесить там же, где вздернул Гарона Шонди.

– Хорошо, что между нами не будет тайн, – произнес князь после долгого молчания. – Мы обязательно поговорим об этом после свадьбы. Мне лично интересно узнать, как ты со слугами смогла ограбить мои кареты, которые охранялись лучшими наемниками Сангассии. До меня доходили кое-какие слухи о той истории. Там не было девушки из Эйдерледжа, там действовала банда разбойников, ряженых в медвежьи шкуры. Из Бардуага ты выехала в сопровождении капитана Белиорского, двух охранников, оруженосца, Томаса и горничной. Прости, знать все – моя обязанность. Белиорский был хорошим солдатом, а Нильс едва не побил меня на турнире, но даже они вместе взятые вряд ли смогли одолеть армию моих наемников. Мы до сих пор расследуем это дело. Что до графа, то я охотно верю, что ты могла встретить его в Нербудской больнице. Он пропал, но похожего на него человека видели среди охотников на границе Хальмона. Скорее всего, это от него ты и узнала эту историю. Не нужно придумывать препятствий нашему браку. Между нами пропасть, мы не любим друг друга, но свадьба все равно состоится. Это политика.

А сейчас он напоминал принца Эруанда. Не удивительно, они же были родственниками, и оба, судя по всему, давно готовились к фиктивным бракам.

– А если я не хочу?

Амрэль тяжко вздохнул.

– Пора становиться взрослой, Дэйра. Ты сейчас никто – без земли и с запятнанной семейной репутацией. Однако заслуги твоего отца давят на советь Сандро и, признаюсь, на мою тоже. Может, быть, для меня брак с тобой и наказание, но для тебя, поверь, это лучший вариант. Тебя бы все равно выдали замуж без твоего согласия, а меня ты, по крайней мере, знаешь. Думаю, и Томасу жену найдут в ближайшую неделю. Сандро просто помешался на идее, что род Зортов не должен прерваться.

– Я тебе детей рожать не собираюсь, – фыркнула Дэйра, чувствуя, что вода вокруг нее снова стала нагреваться. На этот раз вовсе не от влечения.

– Ну, это как получится, – пожал плечами князь. – Должна же мне быть какая-то награда. Наследник – вот и все, что от тебя потребуют. Я не верю в твои умственные болезни и, на самом деле, никогда не верил, так что малыш должен родиться здоровым. Во всем остальном – у тебя полная свобода действий за исключением открытых измен. Я тоже не собираюсь хранить верность. Впрочем, тебе грех жаловаться. С титулом княгини ты получишь земли в Лук-Маале с двенадцатью донзарскими деревнями. Их выделяет тебе Сандро. Но жить ты будешь в Майбраке, в моем замке на севере. Томас же получит Эйдерледж после того, как мы вернем восточные земли.

– Ты делаешь все, что прикажет коронованный брат? Носишь гордо ошейник, и мне такой же подаришь вместо кольца? – злобно спросила Дэйра, жалея, что не может метать из глаз молнии.

– У тебя есть возлюбленный? – деловито осведомился Амрэль. – Обычно так сердятся женщины, чье сердце уже занято.

– Тебя это не касается!

– Да ну? – ухмыльнулся князь. – Впрочем, кем бы он ни был, со своими чувствами не торопился. К твоим годам сложно остаться невинной.

Амрэль поднес пальца ко рту и демонстративно один за другим их облизал.

Бортики ванной загораживали от его взора воду, а полумрак помещения не позволял разглядеть пар, поднимающийся и от Дэйры, и от воды.

– Значит, тебя не волнует, что твоя жена будет самой уродливой женщиной при дворе? – прошипела она, решившись на последний аргумент. – А вдруг дитя родится таким же страшным?

– Ты не страшная, ты особенная, – сказал Амрэль и направился к выходу из ванной. – Хватит слушать завистливых особ. Шрамы на лбу придают тебе таинственность, они похожи на венец и совсем не портят облик. Что до волос, то они отрастут и скроют отметины того доктора из Нербуда, который, надеюсь, умер, потому что мои люди теперь вплотную займутся этой больницей. У тебя красивая кожа с нежным мраморным оттенком, ты, пожалуй, чересчур худая, но очень стройная. Грудь мелковата, но ее размер с лихвой компенсируют ноги. Их точно лепил скульптор. А еще мне нравятся твои скулы, за такие формы местные красавицы ложатся под нож. Не удивлен, что Модэт захотела отравить тебя, она точно разглядела достойную соперницу. Пожалуй, мне будет несложно исполнять супружеские обязанности. Сандро еще пожалеет, что выбрал в качестве моего наказания тебя, а не какую-нибудь престарелую герцогиню. Ну все, мне нужно работать, я пришлю слуг, чтобы тебя проводили в комнату. Отдыхай, скорее всего, мы поженимся завтра.

И он ушел, так и не заметив, что вода в ванной, где лежала Дэйра, закипела, а его будущая невеста проводила его мстительным взглядом, который не обещал ничего хорошего.