Искусство непослушания

Глава 7: Хрупкое перемирие и объявление войны

Неделя после ужина в таверне прошла в странном, звенящем напряжении. Офис «Орлов Групп» превратился в поле для новой, невысказанной игры. Вероника ловила на себе взгляд Орлова — тяжёлый, пристальный, изучающий — но стоило ей повернуться, он уже был поглощён документами или разговором по телефону. Он не делал никаких попыток возобновить личный контакт, но его присутствие ощущалось физически, как изменение атмосферного давления перед грозой.

Он стал уделять больше внимания её работе. Требовал отчёты не по электронной почте, а лично. Задавал вопросы, вникал в мельчайшие детали её медиа-планов. Его критика была жёсткой, но всегда конструктивной. Это уже была не проверка на прочность, а… обучение. Странная, суровое наставничество, в которой не было ни одобрения, ни мягкости, только безжалостная шлифовка.

— Твой план по работе с блогерами сыроват, — как-то утром он заявил, положив распечатку на её стол. — Ты даёшь им слишком много свободы. Свобода — это анархия. Им нужны чёткие рамки, как детям. Иначе нарисуют на стенах то, что тебе не понравится.

— Дети, которых держат в строгости, как раз и рисуют на стенах назло, — парировала Вероника, с трудом скрывая раздражение от его покровительственного тона. — Я предлагаю дать им кисти и указать, на каких стенах можно творить.

— Игриво, но наивно, — он упёрся руками в её стол, наклонившись. Его лицо было совсем близко. — Ты думаешь, они будут играть по твоим правилам из благодарности?

— Я думаю, они будут играть, потому что это интересно! — она встала, чтобы не чувствовать себя загнанной в угол. — В отличие от скучных пресс-релизов, которые ты, видимо, предпочитаешь.

Их спор длился ещё минут десять. Они спорили о тонах, о формулировках, о выборе площадок. Это было изматывающе и… невероятно возбуждающе. Вероника ловила себя на том, что провоцирует его специально, просто чтобы увидеть, как вспыхивают его глаза, как напрягаются мышцы челюсти. Ей нравилось это ощущение — быть равным соперником, способным его раскачать.

В пятницу вечером она засиделась в офисе, дописывая итоговый отчёт за неделю. Большинство сотрудников уже разошлись. В тишине пустого офиса скрип её клавиатуры казался оглушительно громким.

Вдруг дверь её кабинета открылась. В проёме стоял Орлов. Без пиджака, галстук был ослаблен, в руке он держал два хрустальных стакана и бутылку элитного виски.

— Работаешь допоздна, — констатировал он. Это не был вопрос.

— Кто-то должен подводить итоги вашей безупречной стратегии, — она откинулась на спинку кресла, с наслаждением чувствуя усталость в спине.

Он вошёл, поставил стаканы на стол и налил золотистой жидкости. Протянул один ей.

— «Безупречной»? — он хмыкнул. — Ты сегодня утром назвала мои методы «динозаврскими».

— Ну, так динозавры были безупречны в своём времени. Пока не упал метеорит, — она взяла стакан, их пальцы ненадолго соприкоснулись. Искра. Маленькая, но отчётливая.

Он присел на край её стола, нарушая все правила субординации и личного пространства. Он был так близко, что она чувствовала тепло его тела и запах его кожи, смешанный с ароматом виски.

— И ты считаешь себя этим метеоритом, Колесникова?

— Я считаю себя реалисткой. Мир изменился. Или вы до сих пор диктуете условия по факсу? — она сделала глоток. Виски обжог горло приятным теплом.

Он не ответил. Он смотрел на неё. Молча. Так долго, что Веронике стало не по себе.

— Что? — спросила она, смущённая.

— Я думаю, какой же ты раздражающий метеорит, — наконец сказал он. Его голос был тихим и хриплым. — И как чертовски трудно тебя игнорировать.

Сердце Вероники пропустило удар. Она поняла, что игра зашла слишком далеко. Она не просто хотела его победить. Она хотела его. Этого властного, строгого, невыносимого мужчину, который сидел на её столе и смотрел на неё так, словно хотел снять слой за слоем всю её защиту.

— Может, и не стоит игнорировать? — выдохнула она, сама удивляясь своей смелости.

Он медленно покачал головой.

— Это было бы большой ошибкой. Я твой работодатель. Ты — временный сотрудник. Всё это… — он сделал жест, охватывающий пространство между ними, — … слишком сложно.

— А я обожаю сложности, — она поставила стакан и поднялась, чтобы оказаться с ним на одном уровне. Теперь они стояли нос к носу. — Боитесь, Александр Викторович?

Его глаза сузились. В них вспыхнул опасный огонёк.

— Ты не знаешь, чего ты просишь.

— А ты боишься, что я не справлюсь?

— Я боюсь, что справишься, — он прошептал. И это прозвучало как признание куда более страшное, чем любой отказ.

Он наклонился. Она зажмурилась, ожидая поцелуя. Но его губы коснулись не её губ, а виска. Лёгкое, почти невесомое прикосновение, от которого по всему телу пробежали мурашки.

— Это не игра, Вероника, — его шёпот был горячим у неё уха. — Со мной не играют. Со мной либо остаются до конца, либо не начинают. Подумай. Хорошо подумай.

Он выпрямился, взял свой стакан и вышел из кабинета, оставив её одну с бешено колотящимся сердцем и полным стаканом виски.

Она просидела так ещё с полчаса, пытаясь прийти в себя. Он был прав. Это не игра. Это была ловушка. И самая ужасная часть заключалась в том, что она добровольно в неё шла.

В понедельник всё должно было вернуться на круги своя. Но не вернулось. Потому что утром в понедельник на пороге её кабинета появилась она.

Высокая, ухоженная, с холодной, как ледяная скульптура, красотой. Женщина лет сорока пяти в безупречном костюме от-кутюр. Алёна Орлова. Вторая, и, как поговаривали, самая циничная из бывших жён Александра.

— Вероника Колесникова? — её голос был сладким, как сироп, и острым, как лезвие. — Я слышала о вас так много. Полагаю, у нас есть пятнадцать минут, чтобы обсудить ваше… будущее. Вернее, его отсутствие в стенах этой компании.

Она вошла, не дожидаясь приглашения, и опустилась в кресло, как королева на трон. Вероника, ошеломлённая, медленно села за свой стол. Война только что вышла на совершенно новый уровень. И противник оказался куда более изощрённым, чем скептичные журналисты и чиновники.

Алёна улыбнулась ледяной улыбкой.

— Итак, милая, давайте начистоту. Сколько он вам платит за то, чтобы вы изображали из себя его юную спасительницу? Я готова удвоить сумму. При условии, что вы уйдёте. Сегодня.