Используемая единорогом

ТРИНАДЦАТЬ

Джейд

Мы едем на двух машинах на ферму. Когда стадо приехало за мной, я должна была решить, ехать ли мне с Сапфи и Найтом или с Боазом и Стирлингом.

Присутствие Стирлинга и горячие взгляды Боаза немедленно наполняют меня сдерживаемой энергией. Прежде чем поддаться искушению, я подхожу к Сапфи.

— Я поеду с вами, если ты не против.

Да, я замечаю обиженное выражение на лице Стирлинга. Он быстро скрывает его, но его уши опускаются. Я ненавижу это. Внутри все скручивается в узел, и это я тоже ненавижу.

Я еду с ними, не так ли? Он должен быть счастлив.

За исключением того, что я знаю, что это не так. Нет, если он чувствует то же, что я чувствую прямо сейчас. Все, о чем я могу думать, — это втиснуться рядом с ним на заднее сиденье и позволить рукам блуждать по его телу.

Поездка занимает около сорока минут. Не так долго, как я ожидала. Сапфи ведет веселую беседу. Найт говорит немного, но у меня складывается впечатление, что это вполне нормально.

— Так вы владеете и фермой? — спрашиваю я ее.

— Нет. Наши друзья. Но они разрешают нам посещать ее, когда нам нужно выбраться на природу.

Вскоре мы достигаем окраины города. Пейзаж меняется от аккуратных кирпичных домов с белыми заборами до открытых участков земли. Затем мы оказываемся в лесу, направляясь по извилистой грунтовой дороге.

Найт останавливает машину у ворот, которые ведут через забор с колючей проволокой в открытое поле.

— Вот мы и приехали, — говорит Сапфи.

Я не знаю, чего ожидать. Я надела кроссовки и спортивный костюм, не уверенная, серьезно ли Стирлинг говорил о том, что я правда поеду на нем, или мы действительно собираемся пробежаться. Когда я выхожу из машины, то сразу понимаю, что все пойдет не так, как было бы, если бы это была группа людей. Боаз уже в процессе раздевания. Он стягивает джинсы с поджарых бедер и распрямляется совершенно голый и абсолютно не смущенный. Забудьте о беге, мое сердце уже начинает биться быстрее. Я тоже начинаю раздеваться.

Сапфи подталкивает меня локтем.

— Нам нужно раздеться, чтобы сменить форму. Или мы порвем одежду.

— О, точно.

Он раздевается не для того, чтобы мы могли устроить большой праздник секса на открытом воздухе. Мы действительно собираемся на пробежку. Я стараюсь не казаться слишком разочарованной.

Тем не менее, я не собираюсь быть единственной, кто одет, когда все остальные обнажены. Мне нравится ощущение солнца и воздуха на коже. Поэтому я бросаю свою одежду в кучу к остальным.

Затем я возвращаюсь к наблюдению за Боазом, беззастенчиво разглядывая его мощное тело и упругую задницу. В воздухе вокруг него что-то меняется. Не могу понять, с чего началась трансформация. Внезапно его кожа затрепетала, а тело стало расти, пока передо мной не оказалось уже не человекоподобное существо на двух ногах. Вместо него плотно сбитый конь встряхнул гривой и ударил копытом о землю. По крайней мере, на первый взгляд это конь. Но, конечно, отличия бросались в глаза. Его ноги были покрыты густыми пучками шерсти над копытами. Хвост тоже не походил на лошадиный — точь-в-точь как в человеческой форме, он напоминал львиный: длинный, тонкий, с кисточкой на конце. И, конечно, единственный рог, растущий посреди лба. Боаз фыркает и поднимает голову, чтобы посмотреть на меня. Я уставилась в ответ. Он великолепен. Не в том сексуальном, манящем смысле, как его человеческая форма, а в дикой, чистой красоте, от которой мне захотелось увидеть его в движении.

Когда я отвожу взгляд, я обнаруживаю, что остальные трансформировались. Все, кроме Стирлинга, который подходит ко мне.

— Как только я изменюсь, мы не сможем разговаривать, — говорит он мне. — Ты оседлаешь меня? Ты не обязана, но если…

Ему не нужно ничего объяснять. Я ни за что не смогла бы угнаться за ними, если бы они бежали — или скакали галопом.

Я киваю. Хочу пошутить, но единственное, что говорю, это «да».

Он делает шаг назад. Он уже обнажен, и пока я смотрю, он преображается. Я смотрю в изумлении. Единорог передо мной выше Боаза, как и в гуманоидной форме. Те же серо-зеленые пятнышки, что покрывали его плечи и задницу, украшают его шерсть в лошадиной форме, а грива такая же ярко-синяя.

Стирлинг опускает морду и тычется носом в мою руку. Мне больше не нужно поощрений. Я провожу пальцами по его шее и гладкому плечу. Он шумно выдыхает теплый воздух. Затем подталкивает меня к своему боку. Приподняв заднюю ногу, он будто предлагает мне ступеньку, чтобы я могла взобраться на него. Я благодарна за это — без помощи мне бы никогда не удалось забраться так высоко.

Я ставлю ногу на его колено и хватаю за гриву, но затем замираю и думаю, не причинит ли это ему боль, но он не жалуется. Я забираюсь ему на спину, пытаясь найти лучшее место, чтобы удержаться. У меня не очень большой опыт верховой езды, но я крепко сжимаю бедра и стараюсь не волноваться.

Пауза длится около двух секунд. А затем Стирлинг срывается с места, и я чуть не соскальзываю с его спины. Я держусь изо всех сил, когда он несется вперед, но мне не о чем беспокоиться. Через мгновение я открываю глаза, чувствуя себя в безопасности. Каким-то чудом я держусь на месте. Может быть, это волшебство. В конце концов, это единороги.

После этого я расслабляюсь и получаю удовольствие.

Некоторое время стадо скачет вдоль изгороди. Когда мы достигаем поляны, они срываются с места, набирают скорость и летят по траве с бодрящим стуком копыт. Я наклоняюсь ниже к шее Стирлинга и чувствую, как движется его тело. И мое тело движется вместе с ним, как будто я занималась этим половину своей жизни. Земля проносится под нами, как на ускоренном видео. Слишком быстро, чтобы уловить что-либо, кроме энергии и скорости.

Я издаю протяжный возглас восторга, когда Стирлинг перепрыгивает забор на дальней стороне поля. Мы направляемся в гору, пригибаясь и проскакивая сквозь деревья. Он огибает камни, и я теряю остальных из виду.

Прерывистое дыхание справа привлекает мое внимание.

Боаз приближается, опустив голову и напрягая мышцы, пытаясь догнать нас. Стирлинг поворачивает голову и тоже замечает его. Это подстегивает его. Мы вместе взлетаем на вершину холма. Затем в один пугающий момент я вижу, насколько крут склон с другой стороны. Отвесный и каменистый, покрытый тонкими деревьями.

И мы мчимся вниз по другой стороне.

Я кричу. Обвивая руками мощную шею Стирлинга, я цепляюсь за ветки и кустарник, проносящиеся мимо. Чувствую, что в любой момент он может споткнуться, и я полечу вниз.

Мне никогда не следует сомневаться в нем.

Мы с грохотом спускаемся по склону, обгоняем Боаза и вырываемся вперед.

К тому времени, как мы достигаем подножия, я смеюсь и наклоняюсь, подбадривая его.

Когда склон становится более пологим, Стирлинг замедляет шаг, тяжело дыша.

Наконец мы останавливаемся там, где каменистая тропинка между двумя группами деревьев ведет вниз к илистому берегу реки.

Боаз подбегает, выдыхая большое облако горячего воздуха, толкает Стирлинга мордой в бок и заодно задевает мою ногу. Сапфи и Найт прибывают несколькими мгновениями позже в более спокойном темпе.

Кажется, все чего-то ждут. В воздухе повис невысказанный вопрос. Я осторожно соскальзываю со спины Стирлинга.

Стадо превращается обратно в свои гуманоидные формы. Я снова поражена их необузданной сексуальной энергией и красотой. Они гладкие, потные и мускулистые. Даже Сапфи, которая на седьмом месяце беременности, выглядит сильной и гибкой.

— Пойдем поплаваем с нами, — зовет она, сворачивая на тропинку, ведущую к реке.

Стирлинг задерживается, пока остальные заходят в воду.

— Если ты не хочешь играть, я подожду здесь с тобой, — говорит он мне. — Я не думаю, что смог бы мыться с тобой, не желая, чтобы ты кончила.

Мою киску покалывает от осознания его слов. Я тоже не уверена, что смогла бы сдержаться. Нет, если они все играют. Я не уверена, что хочу этого. Член Стирлинга уже наполовину затвердел, его длина утолщается у бедра.

Я облизываю губы.

Затем ухмыляюсь.

— Если ты останешься здесь, то все пропустишь, — я обхожу его и бегу по тропинке, прежде чем он успевает сообразить, что я имею в виду. Затем он преследует меня, его тяжелые копыта глухо стучат по тропинке позади.

Я бросаюсь прямо в воду, задыхаясь от прохлады на коже, но легко приспосабливаюсь, когда погружаюсь глубже.

Его ноги длиннее, и как только я оказываюсь в воде, его преимущество становится ещё очевиднее.

Я смеюсь, когда он ловит меня. Мы ныряем обратно в поток. Под водой, когда он отпускает меня, я поворачиваюсь, чтобы оказаться лицом к нему, когда мы выныриваем. Я бросаюсь в его объятия и обвиваю ногами его талию.

Стирлинг даже не спотыкается. Он поднимает меня так же легко, как и в другой форме, наклоняя голову, чтобы лизнуть и пососать мои соски.

Быть обнаженной под теплым солнцем и в воде — это свобода. Чувствовать его теплое тело между моих бедер и его руки, обнимающие меня, тоже волнующе. Всплески и стоны, звучащие вокруг нас, усиливают мое возбуждение. Соски напряглись и ноют под его языком, а киска скользкая и чувствительная там, где трется о него.

Дело не только в идеальности этого момента. Так бывает каждый раз, когда я рядом с ним. Мне так хочется, чтобы это была моя реальность, а не сон, от которого приходится просыпаться.

Я оглядываюсь и вижу Сапфи и Найта на берегу реки. Она лежит у него между ног, а он держит руку на ее киске, медленно потирая. Она такая влажная, что блестит на солнце, и вся картина такая красивая, что мне очень любопытно.

Стирлинг оглядывается, пытаясь понять, что отвлекло меня. Затем снова смотрит на меня с улыбкой.

— Ты хочешь присоединиться к ним?

Я киваю. У меня никогда не было другой женщины. И я никогда не испытывала подобного желания попробовать. Однако прямо сейчас все кажется таким правильным, что я не сомневаюсь.

Он отпускает меня, и я иду вброд по воде. Когда мы приближаемся, Сапфи открывает глаза и улыбается мне. Мой взгляд опускается туда, где Найт медленно кружит вокруг ее клитора. Она стонет.

— Пожалуйста…

Найт двигает рукой, перемещаясь, чтобы поддержать Сапфи.

Горячее прикосновение губ Стирлинга к моей лопатке заставляет меня осознать собственное растущее возбуждение. Я такая скользкая, что чувствую это, даже когда влага стекает по моей щели.

Он скользит руками по моим бокам и поднимает меня на колени, задирая задницу вверх.

Рука Стирлинга скользит в мое влагалище, пальцы погружаются глубоко.

— Прямо здесь!

Мне даже не нужно просить член Стирлинга. Каким-то образом он чувствует, что мне нужно. Одним толчком он погружается в меня. Должно быть, я мокрая насквозь. Я немедленно сжимаюсь вокруг него. Он стонет.

Затем он медленно начинает трахать меня.

— Я держу тебя, детка, — Найт поднимает ее.

Стирлинг сжимает мои бедра и толкается в меня сильнее.

Сапфи кончает.

Найт издает ржание.

Я держусь так долго, как только могу. Пока толчок тела Стирлинга в мое почти не выводит из равновесия.

Из-за всего, что происходит, я забыла о Боазе. Он присоединяется к нам с твердым членом в руке и встает рядом со мной, наблюдая, как Стирлинг жестко трахает меня.

Я близко, чувствую нарастающее давление, мой живот сжимается.

Я поднимаю взгляд на Боаза и открываю рот.

Он принимает мое молчаливое приглашение. Я рада, потому что у меня не хватает дыхания попросить о том, чего я хочу прямо сейчас.

Удерживая член рукой, он просовывает его между моих ожидающих губ. Я стону. Сзади я заполнена Стирлингом, а теперь заполнена Боазом.

Меня переполняют чувства, которых я тоже не ожидала. Удовлетворение и возбуждение от гедонистического удовольствия этого момента. Ошеломление количеством тел и обилием ощущений.

Я кончаю вокруг члена Стирлинга, пока Боаз трахает мой рот.

Мгновение спустя он со стоном вырывается и кончает мне на лицо.

Каким-то образом я удерживаюсь на трясущихся руках, пока не кончает Стирлинг. Последним толчком он проникает глубоко в меня, впиваясь зубами в мое плечо, обдавая горячим дыханием шею.

Затем он заключает меня в объятия, и я буквально парю. Он снова опускает меня в воду и нежно моет, пока я спускаюсь с невероятного пика наслаждения пятерых, слившихся в одно целое.

Могу ли я свернуться калачиком в этом сне и никогда не просыпаться?