Из мещан

12.

Луна – дама прелюбопытная, но репутация молчаливой поверенной влюбленных ей ничего не стоит! Ведь она, если бы даже и пожелала, не может ничего рассказать о том, что она видит и слышит во время ночных странствий.

Вот и сегодня луна с большим любопытством заглянула в окно хорошенького домика на главной площади.

В комнате, на большой кровати, лежала бледная женщина, а в кресле возле нее бодрствовала девушка, одетая по-деревенски.

Кругом тишина поздней ночи, но когда часы на башне города пробили два, по неровной мостовой послышался стук экипажа.

Слабость помешала женщине привстать, но лицо ее осветилось счастьем, когда стук экипажа стих перед домом.

Через несколько минут осторожные шаги послышались на лестнице внутри дома, и дверь комнаты растворилась.

– Ганс! – тихо окликнула больная дрожащим голосом, и сколько любви было в этом слабой звуке! – Как хорошо, что ты уже здесь!

Геллиг склонился к руке больной и прижал ее к своим губам.

– Я не ждал и часа, как получил твою телеграмму! И останусь здесь, с тобой! Но что сказал врач, чем ты больна?

– Он сказал, что мне не долго уже страдать: я скоро умру!

– Зачем говорить такие ужасные вещи?

– О, Ганс, неужели ты думаешь, что мне тяжела разлука с жизнью? Нет, мне только тяжело покидать тебя, а больше мне ничего не жаль!… Правда, мне хотелось бы примириться с… людьми, – прибавила она с усилием, – и…

– Простить! – кротко подсказал Ганс, когда она запнулась. – Простить то, что тебе причинили люди!

– Нет, мне хочется не только прощать, но и самой просить прощения!… – тихо шепнула она, попросив взглядом удалить девушку-крестьянку.

Когда они остались вдвоем, то долго тихо говорили о прошлом, и под конец Леонора, тетка Геллига, сказала:

– Ганс, его прощения мне не нужно! С меня достаточно того, что ты меня понял и не забудешь моей любви к тебе! И теперь я могу умереть спокойно! Только поклянись мне исполнить то, что ты мне обещал добровольно, как знак твоей любви! Ты сам так решил – и исполни мое желание! Ты признал за мной это священное право – и не нарушай его!

– Клянусь! – твердо произнес молодой человек. – Твое право и моя честь – одно!

Это успокоило больную, и она устало закрыла глаза, а Ганс застыл в кресле, боясь неосторожным движением побеспокоить ее.

Уже светало, когда чья-то рука дотронулась до плеча девушки-служанки, и голос полный тоски и волнения крикнул ей:

– Ради Бога, проснитесь и бегите скорее за доктором! Просите, чтобы он шел сию минуту.

Помощь пришла хоть и быстро, но она уже была не нужна!… Больная испустила последний вздох прежде, чем врач переступал порог комнаты.