Измена генерала (СИ)

Глава 16

В который раз забываю, что нужно дышать. Только, когда в груди начинает жечь, выдыхаю.

— О чем ты говоришь? — обхватываю запястья мужа и отвожу его руки от своего лица. Пытаюсь сделать шаг назад и натыкаюсь ногами на кресло. Чуть не падаю, но Дима придерживает меня за локоть.

— Я тебе все объясню, — он оглядывается через плечо, затем снова смотрит на меня, — потом. Сейчас просто давай сядем за тот стол. Поверь, я бы тебя не просил, не будь это настолько важно.

— Ты действительно хочешь, чтобы я села за один стол с твоей любовницей? — я не верю своим ушам.

Дима похоже сошел с ума, и я давно бы сбежала, если бы он не упомянул Лизу. Я в долгу перед ней, и, если есть шанс помочь ей, нельзя его упустить.

— Ева, — к его темному взгляду добавляется рука, сжимающая мое запястье. Я оказываюсь в ловушке, из которой не выбраться. В нее загнал меня не только Дима и дядя Руслан, но и я сама. Почему я вообще согласилась выйти за него замуж? — Десять минут, и мы уйдем.

Димаслегка тянет меня на себя, но я не двигаюсь.

— Не могу, — мотаю головой.

Паника растекается по телу. Пытаюсь выдернуть руку, но Дима держит крепко.

— Вспомни о Лизе, — шепчет он. — Если сядешь за этот стол, очень ей поможешь.

Замираю. Смотрю Диме прямо в глаза. Он не лжет. Но и правды тоже не вижу, только бесящее спокойствие, которое каким-то чудом передается и мне.

— Ладно, — расслабляюсь я. — Но не проси меня быть примерной женой.

Выпрямляю спину и чувствую, как выравнивается мое сердцебиение. Выкручиваю запястье из пальцев мужа, и смотрю ему в глаза.

— Пойдем? — паника растворяется, уступая место уверенности. Перед глазами встает образ любовницы у нашего дома и взгляд, полный пренебрежения. Если эта белобрысая дрянь думает, что может бросить мне вызов, то она очень ошибается.

Уголки губ Димы дергаются, и он едва заметно качает головой. Но ничего не говорит. Только берет меня за руку и разворачиваются к столику напротив.

К моему удивлению, никто, кроме любовницы мужа, на нас не смотрит. Мужчины о чем-то разговаривают, я даже иногда улавливаю их смех. Зато взгляд блондинки полный ненависти, и ее оттопыренная нижняя губа становится для меня лучшим подспорьем не сбежать. Посмотрим, дорогая, кто кого.

Сжимаю руку Диму и с гордо поднятой головой иду к столику. Каблуки стучат по паркету и привлекают внимание мужчин. Улыбка спадает с лица дяди Руслана, когда он видит, что мы направляемся к ним. Взгляд любовницы мужа становится еще более разъяренным. Зато мужчина рядом с ней выглядит слишком дружелюбным. Улыбка до ушей, которая не касается его глаз, вызывает мелкую дрожь по телу, но я не останавливаюсь, пока не сажусь на стул, который выдвинул для меня Дима. На любовницу мужа намеренно не смотрю, как и на дядю Руслана, который сидит рядом со мной.

— Позвольте представить вам свою жену — Еву, — Дима садится на стул, принесенный специально для него, и под столом сжимает мою руку. — А это Петр Алексеевич Лисовец. — Мужчина приподнимается с кресла и кивает, прежде чем сесть вновь. — И его дочь — Ольга.

Ладони потеют. Дима так сильно сжимает мои пальцы, что мне не удается освободиться от его хватки, хотя я пытаюсь.

— Добрый вечер. И приятно познакомиться, — улыбаюсь Петру Алексеевичу, глядя прямо в его стальные глаза. Они такие холодные, что я невольно ежусь и отодвигаюсь подальше к спинке кресла. Дима сильнее сжимает мои пальцы, и я наконец могу сделать вдох полной грудью. Он обещал всего десять минут.

— Мне тоже очень приятно, — мужчина улыбается еще шире, показывая мне свой давно пожелтевший оскал. — Я слышал, что у Дмитрия есть жена, но не думал, что вы такая красавица.

— Благодарю за комплимент, — коротко улыбаюсь и бросаю взгляд на мужа, посылая намек, чтобы он действовал быстрее.

Я напряжена. И мне стоит огромных усилий не обращать внимания на блондинку, которая прожигает меня взглядом. Я чувствую его на себе. Он такой скользкий, неприятный и наполненный яростью, что мне нужно приложить максимум усилий, чтобы не вскочить с места и не убежать, как можно дальше. Или хотя бы не вцепиться в ее патлы. Это как повезет.

К нам подходит официант и расставляет напитки, а передо мной и Димой также ставит тарелки. Бокал белого вина манит, но я так к нему не прикасаюсь. Нельзя сейчас затуманить разум. Поэтому думаю лишь о дыхании. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

— Ольга просила у меня номер Дмитрия, — Петр Алексеевич берет бокал, наполненный красной жидкостью и делает глоток. — Но я ей его не дал. Как вижу, оказался прав. Зачем лезть в такую красивую семью?

— Папа! — писклявый визг заставляет меня прикусить щеку — только бы не сорваться.

— Что папа? — Петр Алексеевич бросает взгляд на дочь. — Вокруг столько достойных мужчин, не чета моей дочери бегать за женатыми.

Меня так и подмывает посмотреть на белобрысую дрянь, которая, по всей видимости, не послушалась папочку, но я держусь. И на этот раз даже язык прикусываю.

— Так у вас есть мой контакт? — голос Димы громыхает так, что я едва не подпрыгиваю в кресле, но он легко пожимает и поглаживает большим пальцам мою ладонь. Это успокаивает. Ненадолго. В груди начинает зарождаться волна злости на мужа за то, что он втянул меня в это безобразие. Вырываю руку из хватки Димы и кладу ее на стол, второй — насаживаю лосось на вилку и отправляю кусок в рот. Вкуса не чувствую совсем. Зато взгляд блондинки посылает по коже электрические разряды, которые так и норовят вырваться наружу. Вызывают всего одно желание — придушить. Ну и мужу по голове настучать не помешало бы.

— Конечно же, у меня есть ваш контакт, — Петр Алексеевич откидывается на спинку кресла и крутит бокал в пальцах.

— Могу ли я тогда спросить, почему вы со мной не связались? — Дима выглядит расслабленным, даже слишком.

Я не заметила, как он расстегнул верхнюю пуговицу на своей рубашке и развалился в кресле. К еде, которую поставили перед ним, он так и не притрагивается. И, к моему удивлению, на любовницу он тоже не обращает никакого внимания. Дима полностью сосредотачивается на Петре Алексеевиче, который с полуулыбкой смотрит на мужа как на нашкодившего юнца.

— Если бы была такая необходимость, то мы бы уже с вами встретились, Дмитрий, — Петр Алексеевич делает глоток. — Как сейчас, например.

Напряжение за столом давит на плечи. Я и без того была заведена максимально и готова подорваться с места, а сейчас вообще хочется скрыться как можно скорее. И похоже, это чувствую не только я.

— Дамы и господа, давайте выпьем за встречу, — дядя Руслан подрывается со своего места. — Надеюсь, сегодняшний вечер станет для нас очень плодотворным.

Он поднимает бокал, но никто не спешит следовать за ним. Все сидят и сверлят друг друга взглядами. Время тянется так долго, что кажется я слышу тиканье часов, которых у меня нет.

— И в правду чего это мы, — Петр Алексеевич приподнимает свой бокал и салютует дяде Руслану. — Нужно же нам с чего-то начинать.

— Надеюсь, что сегодня мы не только начнем, но и завершим, — Дима тоже двумя пальцами обхватывает ножку бокала.

Краем глаза улавливаю движение руки в белом, но сама не притрагиваюсь к алкоголю. Вот что-что, а пить с любовницей мужа я точно не собираюсь. И конечно, это не остается незамеченным.

— Ева, дорогая, а как же вы? — Петр Алексеевич хмурится, а через мгновение на его лице расцветает широкая и, главное, искренняя улыбка. — А-а-а, все понятно.

Теперь настает моя очередь посылать ему непонимающий взгляд и хмуриться. Я приподнимаю бровь и получаю снисходительную улыбку от мужчины.

— Вы же в положении, так?

Дима переводит взгляд на меня. Глаза чуть расширены, брови приподняты. Наконец-то я вижу у него на лице эмоции — он удивлен. Если бы я не знала его настолько хорошо, то вряд ли бы увидела изменения.

Внимание всех остальных за столом я тоже привлекаю.

— Ева? — дядя Руслан коснулся моей руки. Но я ее сразу же одергиваю.

Глаз от Димы не отвожу.

— Нет! — тянусь к бокалу и пью. Терпкая жидкость разливается по языку, и я глотаю. — Я не беременна.

Рука дрожит. Вино плещется в бокале, пока я не ставлю его на стол.

На мгновение забываю, что сижу за столом с любовницей мужа и бросаю неосторожный взгляд на любовницу мужа. Тут же вспоминаю, что мы с ней сидим за одним столом. Конечно же, она неотрывно смотрит на меня. Выглядит немного растерянной, но раздражение, которые искажает ее лицо, перебивает все остальные эмоции. Она сидит, сложив руки на груди, и не прикасается к своему бокалу. А когда замечает мой взгляд, приподнимает бровь.

Я поражаюсь ее наглости, сжимаю в руке подол платья и тоже посылаю ей взгляд полный пренебрежения, после чего отворачиваюсь.

— Простите меня, ради Бога, — Петр Алексеевич выглядит взволнованным, и даже немного покраснел. — Надеюсь, я вас не задел. У нас с женой долго ничего не получалось, пока не появилась Оленька, поэтому я понимаю, что эта тема может быть болезненной.

«Оленька» фыркает, сидя рядом с отцом, но никто не обращает на нее внимания.

— Нет, — в горле першит, поэтому я прокашливаюсь. — У меня в этом плане все в порядке.

Дарю мужчине легкую улыбку, хотя чувствую, как капля пота катится по позвоночнику, пока вспоминаю последний раз на капоте и пытаюсь в голове подсчитать даты. Этого не может быть.

— Вернемся к делу, — Дима отвлекает присутствующих на себя.

А я чувствую, как дядя Руслан под столом сжимает мою руку. На этот раз я ее не отталкиваю — мне не до этого. Может, это стресс?

— Дмитрий, вижу вы — человек дела. Не зря должность генерала досталась вам в таком молодом возрасте, — Петр Алексеевич глухо смеется, но я его почти не слышу. Мысли заглушают все. Сама сжимаю руку дяди Руслана.

— Ты в порядке? — шепчет он мне на ухо.

Я киваю, глядя на лосося и вилку, которая лежит на белоснежной тарелке рядом с ним зубчиками вниз.

— Может, не будем ходить вокруг да около? — Дима тянется за своим бокалом и тоже выпивает глоток вина. — Как я могу связаться с вашим генеральным?

Петр Алексеевич качает головой. Официант «очень вовремя» приносит заказ. Какой-то салат для «Оленьки» и стейки с запеченным картофелем для мужчин. Дядя Руслан отпускает мою руку и берет нож с вилкой. Я остаюсь без поддержки. Но быстро забываю обо всем, когда ловлю подозрительный взгляд мужа, брошенный на меня поверх бокала. К своей еде он так и не притрагивается, на «Оленьку» тоже не смотрит. Я ненадолго забываю о своей проблеме, сделав себе в голове пометку, проверить.

— А чем я вас не устраиваю в качестве связующего звена? — Петр Алексеевич отрезает небольшой кусок от стейка и кладет его в рот, а от меня не скрывается степень прожарки мяса — с кровью.

Мурашки покрывают кожу, и я провожу ладонями по рукам, чтобы их убрать.

— Я привык решать проблемы на самом высоком уровне, — Дима ставит бокал на стол и, наконец, тоже берет вилку. — Простите, если проявляю неуважение, но это, явно, не вы.

Дима ребром вилки отламывает кусок рыбы и отправляет его в рот. Жует медленно, размеренно и также не спеша глотает. Со стороны он кажется слишком расслабленным.

— К сожалению, «высший уровень» сейчас недоступен, — нож Петра Алексеевича противно скрипит по тарелке, когда он отрезает очередной кусок мяса. Морщусь — И я бы тоже вряд ли был, если бы Руслан Владиславович не подключил все наработанные за годы связи. Меня очень попросили пойти ему навстречу. И вам, в том числе. Но только на одну встречу.

Петр Алексеевич не прекращает есть, на Диму не смотрит. Зато взгляд его дочери продолжает скользить по мне. Я его чувствую, хоть и не вижу.

— Раз у нас всего одна встреча, давайте говорить начистоту, — Дима тоже продолжает есть. Хочет показать, что равны с Петром Алексеевичем. Это тактика такая? — Не знаю, что задумал ваш хозяин, хотя догадываюсь, но я не позволю ему вмешаться в мои дела с шейхом. И надавить на него с помощью жены тоже не позволю.

Дима кивает дяде Руслану. Тот достает из кармана пиджака конверт и протягивает его Петру Алексеевичу. Мужчина кладет приборы на тарелку, и прежде, чем взять конверт, берет полотняную салфетку со стола и промакивает ею губы. Сначала один уголок, потом другой.

Только после того, как салфетка оказывается на столе, Петр Алексеевич берет конверт. Его брови собираются у переносицы, а губы превращаются в белую линию, стоит ему достать содержимое. Я сразу понимаю, что это фотографии. Но только, когда Петр Алексеевич бросает их на стол, вижу, что на них изображено. И узнаю.

Фотографии, которые я видела в кабинете мужа, рассыпаются не только по столу, но и по еде. Одна даже попадает на мою тарелку — на ней любовница мужа в примерочной красуется перед зеркалом в красном лифчике.

— Что-то подобное вы прислали шейху, верно? Только на фотографиях Елизаветы был добавлен еще и прицел, так? — Дима кладет приборы на стол, прежде чем встать. Его рыба наполовину съедена, в отличие от моей почти нетронутой. — Это далеко не все. Есть еще видео, которые вы не захотите видеть на просторах интернета. Если что, моего лица там нет, а вашу дочь можно узнать с первых кадров. Ева пойдем.

Дима протягивает мне руку, и я сразу же принимаю ее. Над столом сгущаются тучи, в прямом и переносном смысле. По стеклянному потолку начинает бить капли, а руки Петра Алексеевича сжимаются в кулаки. Лучше уйти пока не разверзлась настоящая буря.

Я встаю как можно быстрее. Подол юбки цепляется за ручку кресла, но я его тут же освобождаю и позволяю Диме увести меня. Дядя Руслан остается за столом, наверное, собирается взять удар на себя. Или ему что-то еще нужно обсудить. Понятия не имею. Но мне все равно, хочу убраться с этого ресторана подальше.

Мы пересекаем половину ресторана, когда сквозь чириканье птиц, смешанное со стуком дождя о стекло, до нас доносится громкий голос:

— Оля, сядь на место!

Я спотыкаюсь. Пальцы Димы крепче сжимаются вокруг моих. Он поддерживает меня, не дает упасть, но не останавливается, пока мы не покидаем ресторан. Как только мы выходим в коридор и за нами захлопывается дверь, нас окутывает тишина, но ненадолго.

— Дима, стой! — голос любовницы мужа, как и стук приближающихся каблуков, доносится до нас, когда мы останавливаемся у лифта.

— Ева, иди в машину, — Дима нажимает на кнопку лифта, двери тут же разъезжается.

Муж подталкивает меня к выходу, но я не поддаюсь.

— Нет уж, хватит! — шиплю я, глядя в его темные глаза. — Ты больше не будешь мной пренебрегать.

Дима не успевает ничего ответить.

— Ты меня использовал? — «Оленька» втискивается между нами и толкает мужа в грудь. Я сама отшагиваю назад, а Диму даже пошатнуть не удается. Он просто перехватывает запястья любовницы.

Она пытается вырваться, дергает руки, брыкается, но Дима не отпускает. Оленька не сдается — она замахивается ногой и бьет Диму по голени, но сама взвизгивает и несколько раз подпрыгивает на одной ноге, когда Дима даже глазом не моргает.

Двери лифта вновь захлопываются.

— Ты — истукан! — бросает она в мужа, но ее бравада постепенно спадает. — Как ты мог со мной так поступить?

Голос «Оленьки» искажается. Я не вижу лица любовницы, но подозреваю, что ее глаза наполняются слезами. Скорее всего, фальшивыми.

— А ты думала между вами любовь? — не выдерживаю я.

«Оленька» резко оборачивается и бросает на меня уничтожающий взгляд. Слез в ее глазах не замечаю, а губы больше напоминают оскал.

— Помолчала бы, — шипит она. — Он изменял тебе! Со мной!

— Ага, чтобы было, чем прижать твоего папочку, — я приподнимаю бровь и складываю руки на груди.

Из «Оленьки» вырывается рычание и, если бы Дима ее не держал, она точно бросилась бы на меня. Но как только любовница мужа дергается в мою сторону, руки Димы напрягаются, и он тянет «Оленьку» вверх. Она повисает на его вытянутых руках. Ей приходится встать на носочки, чтобы иметь хоть какую-то опору.

— Дима? — слезливый голосок «Оленьки», как и взгляд вновь предназначен моему мужу.

— Возвращайся к отцу и не позорься. Ты прекрасно знаешь, кто я такой. Лучше тебе со мной не связываться, чтобы потом не пожалеть, — Дима отпускает руки, видимо, бывшей любовницы и отходит назад. Ей еле удается устоять — нога подворачивается. Странно, что она еще каблук не ломает. — И как я тебе уже говорил: забудь мой номер. Еще один звонок, и пеняй на себя.

Даже у меня кожа покрывается мурашками от голоса мужа. «Оленька», конечно же, тут же тушуется. Ее плечи опускаются, но ненадолго.

— Козел! — бросает она Диме, прежде чем развернутся и потопать обратно в ресторан. Но у самой двери она оборачивается. — Ты об этом еще пожалеешь! Вы оба!

Она заходит внутрь и хлопает дверью так, что только благодаря удаче стекло не бьется. Зато звук дребезжащего стекла разносится по всему коридору.

Дима снова нажимает на кнопку лифта, и двери опять разъезжаются. Муж протягивает мне руку, но на этот раз я ее игнорирую. Захожу в лифт. Не смотрю на него, пока мы спускаемся вниз. На улице иду к машине так быстро, как могу. Тем более дождь меня подгоняет. В машину сажусь тоже без его помощи. Дима даже дверь не успевает мне открыть.

Меня подмывало послать мужа подальше и вызвать такси, чтобы не ехать с ним в одной машине. Но я передумала в последний момент.

У меня остается еще один важный вопрос.

Но я не задаю его, когда мы отъезжаем от ресторана. На протяжении всей дороги сижу напряженная до такой степени, что кажется одно слово от Димы, и я взорвусь. Но он молчит. Я тоже. Наблюдаю сначала за мелькающими огнями города, а потом деревьями и полями. В голове крутятся мысли. Несколько раз набираю в легкие воздух, и почти сразу выпускаю его обратно. Только перебираю пальцами подол платья, сминая его до неприглядного вида.

Зато, когда мы подъезжаем к дому родителей Димы, понимаю — сейчас или никогда! Руки дрожат. Сердце бьется. Ремень безопасности режет грудь, и я нажимаю на защелку, прежде чем снова набрать в воздух в легкие.

— Так все из-за работы? — голос хрипит, и я даже сглотнуть не могу, потому что во рту пересохло.

— Да, — Дима тормозит у входа, глушит двигатель и откидывается в кресле.

На дом он не смотрит, предпочитая вглядываться в темноту лобового стекла.

— Давай угадаю, в другие разы ты изменял мне по этой же причине.

Тишина становится лучшим подтверждением.

Горько усмехаюсь.

— И сколько их было?

— Ева… — Дима прикрывает глаза.

— Что Ева?! — кричу я, впиваюсь ногтями в ладони изо всех сил, сдерживая желания врезать мужу. — Я не имею права знать? Может, мне еще на венерические заболевания нужно провериться? Мало ли, с кем ты спал!

— Ты знала, что ради достижения целей я сделаю все, — Дима тяжело вздыхает, но так и не смотрит на меня. — Тебе не нужно проверяться ни на какие заболевания.

— Хорошо хоть так, — взмахиваю руками и хлопаю по бедрам. Вдох. Выход. Беру себя в руки. Туман в голове немного развеивается. — А в ведь я была средством для достижения цели, верно?

Мне не нужен ответ, но я все-таки его получаю.

— Не только, — голос мужа в тишине салона бьет по ушам, вызывая звон в голове.

Не только…

Не только…

Не только…

Страшно узнать другие причины. А зачем мне, собственно, их знать? Плевать! Пусть катится в преисподнюю и он, и его цели!

— Ты всегда ставил работу выше меня, — произношу я еле слышно, хотя хочу орать во все горло. — О моих чувствах ты никогда не думал. И не любил меня ничего, иначе бы так со мной не поступил!

Глаза жжет, и я зажмуриваюсь. Не помогает. Слезы подступают, в горле появляется ком, который даже сглотнуть не удается. Кусаю губу так сильно, как только могу. Не хочу снова показывать ему свою слабость. Делаю глубокий вдох и открываю дверцу машины. Капли дождя тут же попадают на оголенную кожу, посылая дрожь по телу. Но выходить не спешу. Осталось последнее.

— Я помогу тебе с шейхом, но на этом все, — дождь становится сильнее, и я ежусь. — Не хочу тебя больше видеть. Надеюсь, мы встретимся на балу в последний раз.