Измена генерала (СИ)

Глава 8

В голове туман. Он зовет в свои объятья. Затягивает в не забытие. Как ни странно, его холод дарит успокоение. Остужает жар, который не прекращает терзать мое тело. Заглушает боль, не дающую дышать.

Я распахиваю глаза, меня окутывает тьма. Она наваливается, кружит вокруг. Она везде. Грудь сжимается. Дрожь проносится по телу. Пытаюсь осмотреться, но не вижу ничего. Не вижу, только чувствую…

Что-то тяжелое и горячее лежит у меня на животе.

Замираю. Стараюсь не двигаться, но все-таки тянуть с этому чему-то. Руки трясутся. Желудок сводит. Мышцы напрягаются.

Тянусь до тех пор, пока не притрагиваюсь к… коже. Мягкой и теплой.

Легкие так сильно жжет, что я не выдерживаю и делаю глубокий вдох. Аромат хвои, смешанный с мускусом, окутывает меня, и я понимаю.

Выдыхаю и расслабляюсь. Но только для того, чтобы напрячься снова.

Я же засыпала одна! Какого хрена?

Вчерашний день принес нам столько событий, что мозг к вечеру перестал соображать. А подслушанный разговор только усугубил ситуацию. Я думала, что знаю все о своем муже, его работе, его семье. Но как же я ошибалась. Боже, как же я ошибалась.

И в нем я тоже ошибалась.

Осторожно обхватываю запястье мужа двумя руками и сдвигаю с себя, после чего встаю. Глаза уже привыкли в темноте. На плотных шторах я замечаю небольшие крапинки света. Но этого недостаточно, чтобы осветить мне путь, поэтому приходится двигаться по памяти и по стеночке, пока я не нащупываю дверь. Нахожу ручку, нажимаю на нее и аккуратно тяну на себя. Тихий скрип сотрясает комнату, и я оглядываюсь.

Света, проникшего через щель достаточно, чтобы рассмотреть мужа. Он спит на животе, одна его рука под подушкой, а второй — он недавно обнимал меня. А еще Дима полностью обнажен. Только то, что на мне пижама Элизабет, состоящая из хлопковых шорт и майки с вишенками, убеждает меня, что между нами ничего не было. Своей памяти я не доверяю. Зрение тоже подводит — кажется, что на спине мужа я вижу новый шрам. Но не решаюсь подойти и убедиться. Равномерное дыхание Димы прерывается, из него вырывается тихий стон, и я выскальзываю в коридор.

Это первый раз, когда я ночую в доме родителей Димы. Братья выкупили его пару лет назад, и с тех пор особняк пустеет. Даже после свадьбы мы сразу уехали отсюда и больше не возвращались. Насколько я знаю, Вадим и Саша тоже не особо жалуют этот дом. Я пыталась выяснить, что же произошло, но внятного ответа не получила. Поэтому, когда Дима провел меня «отдыхать» в дальнюю спальню на третьем этаже, я, мягко говоря, удивилась. Но решила не спорить. Судя по осунувшимся лицам мужчин, вечер и ночь им предстояли долгие.

Элизабет, жена шейха, вообще спустилась только на пару минут, чтобы переброситься несколькими фразами с мужем.

Когда они в лучах закатного солнца в обнимку стояли на террасе и мило ворковали, я почувствовала, как что-то начинает жечь в груди. И еще очень удивилась — они же такие разные и смогли не только встретиться, но и влюбиться. На вид Элизабет было не больше двадцати. Блондинка, с двумя косичками. Без макияжа, и выглядящая немного по-детски, особенно, когда выпячивала нижнюю и без того пухлую губу. Ее большие голубые глаза не отрывались от мужа. Серые леггинсы и белая мужская футболка скрывали ее точеную фигуру и сильно отличались от идеального образа шейха. Но это никак не влияло на любовь в его глазах. Шейх так смотрел на свою жену, что сразу становилось понятно — другой женщины на этом свете для него не существует. Я почувствовала укол в сердце и отвернулась только для того, чтобы поймать настороженный взгляд мужа.

Мгновение. Оно может длиться так долго. Причиняет такую сильную боль, что не только тело, но и душа немеет. Хочется потерять память, забыть, начать все сначала. Но воспоминания хуже яда. Они отравляют кровь, текут по венам и всплывают перед глазами каждый раз стоит только задуматься «а может…». В этот момент они взрываются, причиняя настоящую агонию.

Когда я отвела взгляд от мужа и начала искать пути к отступлению, он поднялся с дивана, сказал что-то Вадиму и отвел меня наверх. Мы «забрали» с собой жену шейха, чтобы та не заблудилась. Заодно она поделилась со мной пижамой, когда я упомянула, что сменных вещей у меня нет.

Когда за мужем захлопнулась дверь, я почувствовала, как тело наполняет облегчение и мышцы слабеют. Но даже представить не могла, что найду его рядом, проснувшись под утро. И тем более, не думала, что мне придется сбегать от него по длинным коридорам, что-то напоминающих психиатрическую больницу из фильмов ужасов, с их белыми стенами, светодиодным освещением у потолка и множеством дверей. Хорошо, что они хоть деревянные, а не металлические с окошком.

Мне чудом удается не заблудиться в этих лабиринтах. До лестницы я добираюсь без приключений и спускаюсь по ней тоже.

Зато почти в самом низу натыкаюсь на охранника и вздрагиваю. Он материализуется передо мной, словно призрак в балаклаве. Окидывает взглядом и также быстро исчезает в темноте. А мне приходиться вцепиться в перила, чтобы не покатиться вниз. Пару секунд нужно, чтобы восстановить дыхание, после чего на негнущихся, трясущихся ногах спускаюсь на первый этаж к остальной охране. Но они хотя бы никак не реагируют на мое появление. Как стояли на своем посту, так и стоят.

Сердцебиение успокаивается только, когда я захожу на кухню и наливаю себе чая. Белая кружка с цветочками приятно горячит руки.

Стоит мне выйти на крытую террасу, я сразу замираю. Мне нужно пару секунд для осознания, что в плетеном кресле на сидит не призрак, а Элизабет с распущенными волосами, которые развиваются на ветру. Рядом с ней на деревянном круглом столике стоит такая же кружка, как у меня в руках, а соседнее кресло пустеет.

— Можно составить тебе компанию? — я подхожу ближе, но вижу только профиль девушки, сама она смотрит вдаль.

— Конечно, — Элизабет, не глядя на меня, указывает на кресло и тянется за чаем.

Ее маленькая ладонь обхватывает кружку, минуя ручку, после чего девушка делает глоток.

— М-м-м, давно я не пила ничего подобного, — она прикрывает глаза и откидывает голову на спинку.

А я подношу чай к носу и вдыхаю. Аромат мяты смешивается с чайным, чабрец придает особую перчинку. Делаю глоток и понимаю, что Элизабет имеет в виду. Вряд ли чай с травами найдется в ОАЭ. По крайней мере, такой. Мяту и чабрец я нашла в саду, когда днем выходила прочистить мысли после услышанного разговора.

— Не спится? — я подтягиваю ноги на кресло и обнимаю их руками, в ладонях все еще держу чашку.

— Я днем выспалась, — Элизабет ставит свой чай на стол и обнимает себя.

На улице ранним утром все еще прохладно. Солнце только начало проявляться сквозь деревья и еще не утопило вершины старинных сосен в оранжевом «море». Ветер гуляет на заднем дворе и успевает забраться под пижаму. Если спортивные штаны и футболка хоть немного защищают Элизабет, то моя пижама — явно так себе одежда для ранних прогулок. Только чай, который я пью маленькими глотками, помогает немного согреться.

— Элизабет…

— Зови меня Лиза, пожалуйста. Это Абду решил, что Элизабет звучит лучше, а я просто не хочу с ним спорить.

Я усмехаюсь, но улыбка тут же покидает мое лицо.

— Хорошо, Лиза, — я так крепко сжимаю кружку, что жар от чая почти не чувствуется. — Ты в порядке?

Мы обе понимаем, о чем идет речь. Лиза напрягается. Не вижу ее глаз, но почему-то не сомневаюсь, что в них стоят слезы. Она глубоко вдыхает и протяжно выдыхает.

— Я… — Лиза вытирает со щеки, видимо, слезу и тянется к волосам. — Я не знаю. Если бы не Алим, телохранитель мужа, меня бы здесь сейчас не было.

Лиза затягивает их в тугой жгут и засовывает под ворот футболки.

— Он…? — я не могу продолжить, слова не лезут из меня, но этого и не нужно.

— В порядке, — в тихом голосе Лизы слышится такое облегчение, что оно невольно передается мне, и я чувствую, как до этого напряженные мышцы начали расслабляться.

— Но боже, это было так страшно.

Подтягивая ноги на кресло и раскачиваясь из стороны в сторону, Лиза выглядит такой хрупкой, такой нежной, что хочется ее обнять, провести по волосам и сказать, что все будет хорошо. Но просто слов недостаточно. Я не смогу подарить ей успокоение и вряд ли кто-то вообще сможет, кроме времени. Поэтому просто делаю еще один глоток чая и наблюдаю за тем, как рассветные лучи медленно окрашивают небо в золото. Но кое-что все-таки гложет меня, скребет изнутри в попытки вырваться, поэтому я не могу не спросить.

— Что там случилось?

Сразу же жалею, что не смогла сдержаться. Особенно, когда замечаю, как Лиза застывает. Но слова обратно не вернуть.

Лиза спускает ноги с кресла, тянется за кружкой и делает глоток, после чего взглядом цепляется за деревья. Она так долго смотрит на них и молчит, что я успеваю подумать, что ответа не будет, но тихий немного отстраненный голос Лизы доносится до меня сквозь легкий ветер.

— Я не знаю. Мы летели в Москву «обходными путями» с несколькими пересадками. Никто не должен был знать наш маршрут, но нас «встретили», как только мы приземлились на каком-то маленьком аэродроме. Приказали сесть в машину. А потом все вышло из-под контроля, — Лиза ежится, замирает и, кажется, ей вторит сам ветер. На террасе такая тишина, что слышен шорох листьев и стрекотание стрекоз где-то вдалеке. — Я не думала, что буду когда-нибудь убегать от пуль с мужем и его охраной, которая еще и отстреливалась.

Лиза прикрывает глаза, а я не могу оторваться от нее. Она дрожит. И, явно, не от холода. Я отчетливо это вижу. Не могу остановить себя, когда слетаю с кресла, попутно ставя кружку на стол, и присаживаюсь на корточки перед Лизой. Беру ее за руки и шепчу:

— Могу я тебя обнять?

Это порыв, который мне не унять, и когда Лиза кивает, немного отодвигается, освобождая место в кресле, чувствую невероятное облегчение. Сажусь рядом и только успеваю обхватить Лизу, как она вжимается в меня. Так крепко обхватывает своими худенькими ручками мое тело, что мне становится неудобно. Но я не жалуюсь, просто глажу Лизу по волосам. И слушаю ее сдерживаемые всхлипы.

— За кем охотились? — страшные слова звучат слишком обыденно. Слишком. Но я их задаю, когда Лиза немного успокаивается.

Из вчерашнего разговора мужа с братьями и шейхом я поняла только то, что им удалось уйти от перестрелки только благодаря людям Саши, которые с небольшим опозданием прибыли на аэродром. Но подробности остались скрыты от меня.

— Я не знаю, — Лиза пожимает плечами, но не отстраняется. — У нас с мужем изначально все через жопу идет. В первый день нашего знакомства пришлось прыгать с парашютом, потому что один двигатель самолета, на котором мы летели, взорвался.

Я замираю с расширенными глазами, а Лиза трясется, но не от слез. Она хихикает.

— И потом нас ждало немало испытаний, — улыбка пропадает из ее голоса. — Я так устала. Хочется спокойствия. Обычного человеческого спокойствия. Мне так надоело бояться, что однажды очередной парашют не раскроется. Иногда кажется, что кто-то специально посылает нам испытания, чтобы проверить действительно ли наша любовь сильна.

Не знаю, что сказать. Слова кажутся лишними. Не представляю, как утешить Лизу, поэтому снова глажу ее по волосам. Надеюсь, что моя поддержка передастся через прикосновение. Это все, что я могу.

Проходит достаточно много времени, когда Лиза наконец-то отстраняется. Она заправляет волосы за уши и вытирает щеки.

— Прости, что расклеилась. Думала, еще днем все слезы на груди мужа выплакала.

— Ничего, — не знаю, куда деть руки, поэтому складываю ладони и засовываю их между ног. — А как Саша оказался с вами?

— Он что-то с мужем обсуждал у нас дома, — голос Лизы немного хрипит, поэтому она тянется через меня за чаем и допивает его до конца. — У Абду, кажется, дела со всеми братьями. Хотя это странно.

— Почему? — я хмурюсь и, не сомневаюсь, что Лиза это замечает, потому что рассвет перешел в свои законные права, чуть осветляя небо. Вдали даже пение птиц слышно.

От меня не скрывается немного лукавая улыбка Лизы:

— У Абду после нашей свадьбы пунктик появился, — лицо девушки начинает светиться изнутри, — он решил, что не будет вести больше дел с неженатыми мужчинами. Оговорочка: «счастливо» женатыми. Говорит, что иначе им нельзя доверять. С собой в прошлом, видимо, ассоциирует.

Лиза поднимается с кресла и потягивается. А я, как и сидела, так и остаюсь сидеть на месте. Шестеренки крутятся у меня в голове. Ну нет. Не мог же Дима на мне жениться из-за сделки с шейхом. Два года все-таки прошло. Даже он не может так далеко загадывать. Зато теперь становится понятно, почему он не дает мне развод.

Если бы руки не были зажаты между ногами, то точно я впилась ногтями в ладони, а так приходится довольствоваться стиснутыми зубами и биением сердца, отдающимся в ушах.

Я так сосредоточилась на своих мыслях, что почти не слышу слов Лизы. Но, когда до меня доходит их смысл, замираю:

— А у тебя с мужем все в порядке? Между вами чувствуется какая-то напряженность. Я заметила, что ты вздрогнула, когда он взял тебя за руку.

Не знаю, что сказать. Правда, не знаю.

Смотрю на Лизу. Она — не такая наивная, какой кажется на первый взгляд. Глядя на нее может сложится образ куклы, которой пользуется шейх, но видя его отношения к ней и слыша ее рассказ, становится понятно — их отношения намного глубже. Как и сама Лиза.

А что если мне довериться ей? Что если рассказать?

Дима меня не простит. Но пусть свое прощение в жопу засунет. После лжи, после измен, он заслуживает как минимум проблем на работе, а они точно возникнут, если Лиза сказала правду.

Муж не заслуживает одного — меня!

Я почти не дышу, намереваюсь сделать последний шаг в бездну. Лиза внимательно смотрит на меня. Ее взгляд сосредоточенный, сама она напряжена. Кажется, даже ветер перестает шуршать листьями или шум в голове заглушает все.

— Я… мы… он…

— Ева!