Измена. У тебя есть другая (СИ)

Глава 3. Она

— Неважно. — мрачнеет.

— Важно! КТО ОНА?!

Мой голос срывается на некрасивый визг, мне хочется побить мужа по голове, по плечам, вцепиться длинными ногтями в его лицо и расцарапать его до крови, вот только у меня ногти сейчас не длинные, а стриженные под корень, подпиленные и накрашенные нюдовым цветом, один-в-один, как моя ногтевая пластинка, только чуть более темный.

— ЗАТКНИСЬ! — повышает голос муж, сжав кулаки.

Надвигается на меня темным смерчем, сжимает шею пальцами.

Сильно и резко.

Это так неожиданно, что я задыхаюсь.

Не от того, что это больно.

Скорее, от того, что он раньше меня никогда не хватал.

Никогда не дергал.

Всегда проявлял заботу, был внимательным и нежным, а сейчас я чувствую на своей шее его пальцы и вдруг понимаю, что ему могло нравиться сдавливать шею в сексе, до хрипов.

Так же, как понимаю, что он мог позволить себе все это с другой.

Пульс учащается, кровь всего моего организма приливает не туда, куда нужно, и я плачу от унижения: даже собственное тело меня предает, реагируя на грубость мужа не так, как нужно.

Сейчас заметит мое резкое возбуждение и высмеет меня!

Однако муж лишь разжимает пальцы и смотрит на меня с липкой брезгливостью:

— Вот о чем я говорю, Света. Вот о чем я тебе говорю! Ты только что орала, как резаная, и была готова броситься мне в лицо, а сейчас рыдаешь, как квашня.

Он не заметил. Не понял.

Тот, кто раньше считывал меня по малейшим изменениям, тот, кто знал меня, как свои пять пальцев.

Тот, кто иногда нарочно меня смущал при гостях, делая это с невозмутимым лицом, потому что ему нравилось, как я смущаю и млею в ожидании нашей близости.

Тот, кто дарил столько ласки в постели, даже не понял, что женственность ко мне вернулась — резко, сильно, новым потоком хлынула в мое тело.

Я снова чувствую себя цветущей и полной соков жизни, ее сил и желаний, но…

За это время у мужа появилась другая, и теперь он настроен на нее.

Поэтому я для него более неинтересна.

— Кто она? — повторяю я, прижавшись лбом к стеклу. — Кто?

— Я сказал, неважно. Значит, неважно! Больше не поднимай этот вопрос! И нет, дорогая… — выплевывает это слово, как прокисший суп. — Ты не узнаешь. Не пойдешь устраивать ей истерики! Не будешь позорить меня скандалами!

— Что за цаца такая? — фыркаю я. — Которую расстраивать нельзя? Принцесса на горошине? Кто она, Георгий?

— Я сказал. Ты не узнаешь. Значит, не узнаешь. Детей расспрашивать бесполезно. Они не признаются, я их проинструктировал.

— Де… тей?

Это очередной удар под дых.

— СЫН?! — хриплю я. — СЫН ТОЖЕ?! Как? Когда…

О мой бог!

Сын!

Сыночек… Мой первенец, моя гордость и папина правая рука в бизнесе.

С недавних пор сын занимает высокую должность в бизнесе своего отца. Так, словно муж готовит его в преемники.

Или все-таки готовит по-настоящему, чтобы вскоре передать ему все дела?

Не зря же он так часто шутил в последнее время, что где-то там его ждет заслуженный отдых: море, теплый песок и танцы у костра.

В последнее время я настолько сильно была погружена в борьбу против своего взбунтовавшегося тела и организма в целом, что эти разговоры меня сильно раздражали, я не понимала одного: эти разговоры не обо мне.

Эти мысли и мечты — там нет для меня места.

Теперь понимаю.

Резко и сильно.

Всему телу больно, каждая его клеточка корчится в мучительной агонии.

— Я хочу попить. Дай мне попить, — прошу пересохшими губами.

Муж тянется к переднему сиденью, на котором лежит брошенная спортивная сумка и, не глядя, достает оттуда бутылку для воды.

Она неожиданно розово-фиолетовая, с красивым градиентом и в чисто девчачьем стиле.

Это не его бутылка.

Муж застывает, чертыхнувшись и заглядывает в сумку, рассмеявшись каким-то своим мыслям.

Весь сияет, от нелепости этой ситуации, в которой в его сумке для тренировки оказалась чужая бутылка с водой.

Или…

Это была бутылка его любовницы?

В моей голове мгновенно замелькали мысли, подозрения, сотни вариантов…

Значит, они ходят в один спортзал.

Я знаю расписание своего мужа и знаю все дни и часы его тренировок.

Знаю и… приду собственными глазами посмотреть на его шмару.

А пока сползаю на сиденье и накрываю голову руками:

— Я хочу домой.