Как память

Глава Девятнадцатая

Мне не нужно было видеть, как он пришёл, чтобы понять, что он здесь. Я весь вечер искала его глазами. Уже было за десять. Сегодня много народу. Ларисса поставила меня работать в той части, где сидела наша компания. Больше никто не хотел иметь с ними дело, когда они были такими шумными.

Мика спорил с Джудом, Деймон флиртовал с Саффрон. Ему виднее. Но он пьян. К счастью, сегодня Холланд пришла с Саффрон. Она единственная, кто тихо наблюдал за диким балаганом, происходящим за столом

У меня был полный поднос выпивки для них, когда обернувшись, я увидела Нейта, идущего ко мне. Улыбка появилась мгновенно. Я ничего не могу с собой поделать. Увидев его, я становлюсь взволнованной и счастливой. Словно есть только то лето и настоящий момент. А всё, что было между, исчезло. И больше ничего не значит.

— Привет, — сказала я, внезапно чувствуя себя смущённой.

Он подошёл ко мне, скользнул рукой по моей спине и поцеловал меня. Прямо здесь. Это был не горячий, сексуальный поцелуй, но он говорил: «Привет, это моя женщина» — и мне это понравилось.

— Привет, — сказал он, когда слегка отодвинулся и ухмыльнулся. — Прости, я опоздал. Пришлось заехать к деду и обсудить некоторые детали моей новой работы на него.

Его новой работы?

— Что?

Его ухмылка так и не исчезла, словно он наслаждался выражением замешательства на моём лице.

— Мне нужна работа, и он предложил её мне. Сказал, что ему нужна дополнительная помощь на лето. Следующий шаг: найти место для жилья. Знаешь какое-нибудь хорошее местечко в аренду?

Он нашёл работу и собирается найти жильё. Боже мой! Улыбка, которая расплылась по моему лицу, была моей единственной реакцией. У меня был полный поднос с выпивкой, иначе бы я, скорее всего, бросилась к нему в объятия.

— Ты остаёшься? — Это было очень похоже на писк, но мне всё равно.

— Конечно. Я не хочу уезжать, если ты здесь.

Это говорило больше, чем любые сказанные им слова.

— Мне действительно очень хочется схватить тебя и поцеловать, — сказала я ему.

— Давай доставим этот поднос к столику. Тебе пришлось достаточно долго стоять и держать его. Представь меня снова своим друзьям, не думаю что знаком со всеми. Я не помню их имена.

У меня однозначно была энергичная походка, когда мы шли к столику. Мика встал и начал забирать напитки с моего подноса.

— Нейт Финли, я что, только что видел, как ты целуешь нашу девочку? — спросил Мика с явным весельем в голосе.

Прежде чем он смог что-то ответить, я заговорила:

— Это Мика. Ты видел его в прошлый раз. Это Джимми, его ты тоже видел, но тогда он был пьян, как и сейчас, поэтому сомневаюсь, что он помнит. Саффрон, она подкатывала к тебе. Её сестра-близнец Холланд, которая не станет флиртовать, так что можешь не беспокоиться о ней. И Джуд, брат Мики. Элая ты знаешь. О, и Деймон. Эй, все, это Нейт Финли. Мой… друг. — Я не уверена, кто мы друг другу, но называть его другом было странно.

— Я твой друг, и ты никогда не обсасывала моё лицо, — сказал Мика с ухмылкой.

— Заткнись, — огрызнулась ему Холланд. Она самая спокойная и милая близняшка, но у девочки есть характер.

Я не смотрела на Элая, потому что мы не говорили о моём свидании и о чём-либо ещё, касающемся Нейта, так что я не знаю, что он чувствует, увидев поцелуй до того, как услышать о наших отношениях. Он мог очень странно относиться к таким вещам. До Нейта я почти всё обсуждала с Элаем.

— Блисс! — Ларисса позвала меня, и я поняла, что слишком надолго задержалась.

— Мне нужно вернуться к работе. Вы все, пожалуйста, не рассказывайте Нейту слишком много ерунды, — сказала я, затем повернулась, чтобы поцеловать его в щеку перед тем, как убежать к Лариссе.

Когда я подошла к бару, то улыбалась как идиотка.

— Парень перевернул весь твой мир, не так ли? — спросила она, когда я подошла к ней.

— Он… нравится мне. Всегда нравился.

Она громко засмеялась.

— Я знаю. Я имею в виду, невинная Блисс больше не настолько невинна. Всё написано у тебя на лице. Думаю парень, который так выглядит, знает, что делать. Тебе понравилось?

Она говорила о сексе. Я замерла. Я не могу об этом говорить с ней… или могу? Будет ли это неуважительно в отношении Нейта, или ему всё равно? Я оглянулась на него и увидела, как Джимми рассказывает что-то, что смешит всех остальных.

— Да. Мне очень понравилось. — Слова сорвались с моего языка до того, как я смогла остановить их.

— Тогда он действительно профи. Первый секс не всегда хорош. Он может быть ужасен. У меня была подруга, которая после первого раза клялась, что больше никогда не повторит этого. Конечно же, в конце концов, она снова занялась сексом.

— Не могу представить, что это может не понравиться.

Ларисса снова засмеялась.

— Да, он хорош. Я рада за тебя, Блисс. Но прямо сейчас, мне нужно, чтобы эти напитки были отнесены за четвёртый столик. Затем прими заказ у шестого столика. Они продолжают махать.

Я поспешила сделать то, что она сказала, пытаясь не смотреть на Нейта, хотя и чувствовала его взгляд на себе. Мне нравится знать, что он здесь и наблюдает за мной. Что мне нравится ещё больше, так это то, что сегодня вечером я уйду и он уйдёт вместе со мной.

Следующие три часа прошли как в тумане. Клуб был переполнен, и мне не часто удавалось остановиться у их столика и пообщаться с Нейтом.

Был час до закрытия, когда я посмотрела на Нейта, чтобы удостовериться, что он по-прежнему хорошо проводит время с моими друзьями, и увидела, что его нет. Я решила, что он вышел в туалет, так что не стала из-за этого заморачиваться, пока он так и не вернулся.

Мой мозг искал причины, по которым он мог уйти. Думаю, он должен был подойти ко мне и сказать, что собирается уйти. Нет никакого смысла в том, что он просто ушёл. Только если кто-то что-то не сказал ему.

Я посмотрела на Элая, который тоже смотрел на меня и хмурился. Сказал ли он что-то Нейту? Если сказал, тогда у нас будет эпическая ссора. У него нет никаких прав совать свой нос в мои дела. А ещё он не знает Нейта. Он просто предполагает, что знает всё на свете.

К тому времени, как закончилась моя смена, мой мозг прокрутил тысячи причин, почему Нейт мог уйти. Из-за этого я разозлилась на Элая, что глупо. Я понятия не имею, виноват ли он. Сначала я должна узнать причину. Что означало, я должна повидаться с Нейтом.

Ветер продолжал дуть, волны продолжали биться об берег, солнце продолжало садиться, а луна продолжала освещать вечернее небо. Всё это продолжалось. Ничего не изменилось. Ничего. Всё оставалось по-прежнему. Только потому, что одна жизнь закончилась, мир не перестал вращаться. Это казалось несправедливым. Хотя, наверное, в этом мире было бы намного тяжелее жить, если бы он оплакивал каждую оборвавшуюся жизнь.

Один телефонный звонок изменил мою жизнь и заставил её совершить крутой вираж. Я знал, что уже никогда не смогу иметь то, к чему стремился ещё час назад. Это изменит меня. Сделает жёстким. Я никогда не смогу простить себя за принятое решение. Или забыть две жизни, которых больше нет. Одну, которой я должен был дать шанс. И одну, в которой имел право выбора.

Блисс является всем самым чистым в этом мире. Она солнечный свет и счастье. Она прошла через ад и по-прежнему остаётся светлой и яркой. Она по-прежнему с оптимизмом смотрит на жизнь. У неё была битва, и она победила.

Я принял одно неверное решение, и мой мир навсегда изменился. Блисс нужен кто-то цельный, а я уже никогда не буду в порядке. Никогда. Как я могу? Почему я должен наслаждаться жизнью, когда с тем, кого я должен был защищать, произошла трагедия?

Мои вещи лежали в спортивной сумке в моих руках. Но они похожи на неподъёмный груз. Я знал, что когда сегодня уеду, больше никогда не смогу вернуться. Будет слишком больно видеть Блисс и понимать, что я потерял то, что мог иметь. Она не заслуживает ту темноту, которая теперь повсюду будет следовать за мной.

— Нейт? — Она нервничала. Она увидела мою сумку. Даже не спросив, она знала, что я уезжаю. Чего она не знала, это того, что я наделал. Я потерпел неудачу. Я позволил горю ворваться в нашу жизнь. Моё желание иметь её привело к тому, что случилось. Никто не заслуживает такого урока.

Я не мог заставить себя повернуться. Я увижу её, и агония, через которую я прохожу, станет сильнее. Потому что я люблю её. Я буду любить её до последнего дня своей жизни. Но она всегда будет напоминать мне о том, что я наделал. К чему привёл мой эгоизм.

— Ты уезжаешь, — просто сказала она, но не смогла скрыть эмоции в своём голосе.

— Да. — Она заслуживает больше, чем это. Но произнести слова. Признать ужас… как я это сделаю?

— Кто-то что-то сказал тебе? Если Элай сказал что-то, он идиот. Я разберусь с ним. Но чтобы это ни было, мы можем поговорить об этом. Нет причин уезжать.

Она думает, что это из-за неё. В каком-то смысле так и есть. Она мой выбор. Который привёл к подобному результату. Но я не могу винить её. Она не сделала ничего плохого. Она идеальна, а я испорчен. Сломлен. Чертовски разбит.

— Твои друзья ничего не сказали. Они все были приветливы. Даже дружелюбны.

Боже, как я смогу сказать это вслух?

— Тогда почему? Я сделала что-то не так? — В её голосе звучала надломленность. Небольшой надрыв. Я ранил её. Я никогда не хотел ранить её. Её нужно обнимать и любить. Но ей нужен цельный мужчина. Я не смогу обнимать её и быть счастлив.

— Ты ничего не сделала. Ты идеальна. — Это не ответ на её вопрос. Знаю. Я должен сказать ей. Признаться. Она должна знать правду. Рассказ об этом ещё больше сломит меня. Но у меня нет другого выбора. Это тоже причинит ей боль, но она будет знать правду и сможет двигаться дальше. Она найдёт кого-нибудь другого, кого сможет полюбить. Кого-то, кто не будет оболочкой человека. Кого-то, кто сможет быть с ней, не имея тёмноту в своей душе. — Звонил мой отец, — начал я. Чёрт, моё горло сдавило. Было тяжело дышать. — Они… её мачеха. Мачеха Октавии нашла её два часа назад. Она… — Боже, я закрыл глаза и сделал глубокий вдох. В моей голове стояли образы произошедшего. Въевшиеся так глубоко, даже несмотря на то, что я не видел этого. Ясность произошедшего и чистый ужас разрушали меня. — Она повесилась на потолочных балках в доме своего отца. Верёвка вокруг её шеи и записка… — Здесь я должен был остановиться. Моя голова разрывалась, пока эти слова снова и снова проигрывались в моей голове. Записка. Боль в голосе моего отца, когда он говорил мне об этом.

— О боже мой, — прошептала Блисс. Затем её ладонь коснулась моей руки, и я вздрогнул. Отошёл в сторону. Не сейчас. Сейчас она не может прикасаться ко мне. Она по-прежнему не знает всего. Всего того, что будет вечно преследовать меня.

— Беременна. Она была на четвёртом месяце беременности. — Я сглотнул желчь в горле. — Моим ребёнком. Он был слишком мал и неразвит, чтобы выжить вне её тела. Они не смогли спасти его. Она рано отпустила персонал. Сказала, что собирается насладиться тихим вечером. Её мачеха, забеспокоившись, пришла домой, когда домработница позвонила ей и сказала, что Октавия выпроводила всех. — Я задержал дыхание. И снова сделал глубокий вдох.

— Нейт, — тихо сказала она, и в её голосе слышалась неподдельная печаль. Это не пытка, которую я буду испытывать всю оставшуюся жизнь, или ночной кошмар, который я буду ежедневно прокручивать в своей голове. Но я знал, что она поняла.

— Это был мальчик. — Я должен был закончить. Вытащить всё наружу. Признать, что у меня был сын. Тот, которого у меня забрали. Тот, с которым у меня не было возможности познакомиться. Тот, у которого не было шанса прийти в этот мир. Его мать сделала этот выбор за него. Считая этот мир слишком холодным местом и желая покинуть его, зачем она вынашивала этого ребёнка?

Наступило молчание. Сказать было нечего.

— Значит ты уезжаешь. Насовсем. — Это не вопрос. Она просто подтверждает то, что и так знает.

— Да.

Я бросил на неё взгляд. Слёзы скатывались по её лицу, она оплакивала потерянные жизни. Это образ Блисс будет последним, который останется у меня. Развернувшись, я ушёл. Уехал из Си Бриза. Уехал от счастья. Уехал от жизни, которую никогда не заслужу.

Подойдя к парковке, я заметил знакомый чёрный G-Wagon, который принадлежал моему отцу. Он вышел со стороны водительского места, а мой дядя Грант — со стороны пассажирского. Они оба посмотрели на меня, затем отец направился ко мне.

Когда его руки обняли меня, я снова стал пятилетним мальчишкой, а его объятия стали моим безопасным местом. Но в этот раз папа не мог облегчить мою головную боль.

— Грант отгонит твой внедорожник. Садись в мою машину, — хрипло сказал он. Ему тоже больно. Во всём виноват я. Я. И моя эгоистичная потребность в женщине.