Как провести медовый месяц в одиночестве

12

Я хихикаю в машине, возвращаясь на курорт. Филипп более стоек, но в уголках его рта тоже притаилась улыбка. Все благодаря рому. А может, солнцу, экскурсии и прекрасному дню.

У меня голова идет кругом. Это самое приятное ощущение, как будто я нахожусь в том бассейне в полночь, плаваю на спине и смотрю на усыпанное звездами небо.

Мы выходим из машины и оказываемся перед огромными деревянными дверями курорта. Уже поздно, но еще не достаточно поздно для сна, солнце только-только зашло. Последнее, чего я хочу, — это вернуться в свою маленькую комнату. В одиночестве.

Поэтому я поворачиваюсь к саду и тропинке, ведущей к пляжу.

— Я собираюсь прогуляться.

Филипп усмехается позади меня.

— Думаешь, ты достаточно трезва для этого?

— Я не пьяна. Я просто немного навеселе, — говорю я и демонстрирую это, уходя от него по удивительно прямой линии.

Он следует за мной в неторопливом темпе.

— Ты же не собираешься еще раз искупаться в полночь? Потому что сейчас далеко не полночь.

— Еще раз? Это же ты соблазнил меня на первый раз, знаешь ли.

— Верно. Я плохо на тебя влияю.

— Очень плохо, — говорю я. Мои блуждания приводят меня к самому краю пляжа. Я выскользнула из своих сандалий и встала босиком на песок. — Разве это не потрясающее место?

Он тихо хмыкает в знак согласия, засунув руки в карманы брюк.

— Ты видела весь курорт?

— Большую часть, да. Я имею в виду, что твоя территория довольно закрыта.

— Только отдельные бунгало, — говорит он. — Пойдем, я тебе покажу.

Мы проходим мимо пустых шезлонгов к дорожке, ведущей к бунгало. Вскоре мы достигаем ворот, за которыми находятся виллы, построенные в шахматном порядке. Их отделяют друг от друга живые изгороди, и я вижу небольшой бассейн. Я упустила его из виду во время своих поисков.

— У вас действительно есть свои бассейны?

Филипп кивает и открывает ворота.

— Хочешь посмотреть?

Мощеная дорожка ведет нас мимо двух небольших бунгало. Они уединенные и закрытые, и только когда мы дошли до дальнего края, он сворачивает на дорожку поменьше за бунгало. Он быстро проводит карточкой-ключом, и ворота отпираются, открывая частный задний двор.

— Боже мой, — говорю я. — Это потрясающе.

— Да, — говорит он. Он держит ворота открытыми, его глаза смотрят на меня. Это приглашение.

Я вхожу на задний двор его частного бунгало. Он небольшой, но уютный, с миниатюрной версией бассейна отеля прямо здесь. Он окружен клумбами с цветами и находится в двух шагах от пляжа. Пляжа, который начинается прямо на краю территории бунгало.

Позади меня Филипп отпирает дверь на крыльцо. Через стеклянное окно я вижу большую комнату и край кровати. Не могу представить, как можно провести медовый месяц в таком месте. Если бы это было так, мне бы не нужен был маршрут. Я бы просто осталась здесь — в саду, на пляже, в постели.

Мои щеки разгорелись. Я в его гостиничном номере. Ну, не внутри него. Но на самом краю.

Филипп возвращается на крыльцо. Верхние пуговицы его льняной рубашки расстегнуты, обнажая загорелые грудные мышцы и волосы на груди.

В одной руке он держит кучу маленьких бутылочек.

— Я совершил набег на мини-бар, — говорит он.

Я ухмыляюсь.

— Это влетит тебе в копеечку.

— Оно того стоит, — отвечает он и протягивает мне одну из маленьких бутылочек с ромом. — Там и чейзер есть.

— Твое бунгало действительно оснащено всем необходимым, да?

— Да. А двести лепестков роз тебе тоже нужны?

Я смеюсь.

— Нет, спасибо, я в порядке.

— Я так и понял.

Я сажусь на край его бассейна и погружаю ноги в воду. Значит, это бунгало номер двенадцать.

Он опускается на другой край бассейна, прямо напротив меня. В нем есть что-то настолько спокойное, что это просто пугает. Как будто даже когда он расслаблен, он все равно настороже, следит за своими словами и действиями.

Я опираюсь на руки и смотрю на небо. Уже темно, но еще не все звезды вышли. Не могу дождаться, когда они снова озарят небо. Это чудесное зрелище.

— Представляешь, мы здесь уже больше недели, — говорит он.

Я поднимаю свою маленькую бутылку рома.

— Чтобы пережить половину наших медовых месяцев.

Его брови сходятся, но он поднимает свою бутылку.

— За нашу первую неделю, — говорит он.

Мы выпиваем по две полные мини-бутылки, сидя под небом, свесив ноги в его частный бассейн.

— Я не понимаю твою бывшую, — говорю я. — Если бы я была на ее месте, я бы боролась за этот отпуск.

— М-м-м. Но ты не она, — говорит он. — И такой отпуск для нее не является чем-то важным.

Я хмурюсь.

— Нет?

— Нет, она… — качает он головой. — Неважно. Мы бы не поехали в отпуск вместе после того, как все произошло.

— И что произошло? — спрашиваю я. — Я имею в виду, если ты хочешь поговорить об этом. Это может быть терапевтическим.

Филипп проводит рукой по своей челюсти. Он надолго замолкает, и я думаю, не перегнула ли я палку. Не собирается ли он меня отчитать.

Но потом он смотрит на меня.

— Мы передумали в последний момент.

— О, — вздыхаю я. — Это… напряженно.

Он хихикает, но звук не лишен юмора.

— Да.

Между нами снова воцаряется молчание, и я сгораю от желания задать вопрос. Я хочу знать больше. Трудно представить его в отношениях. Его с кем-то… другим.

Я прочищаю горло.

— Я не ожидала, что так получится, с моими отношениями. А ты?

Его глаза непривычно тяжелы для меня.

— Я должен был, — наконец говорит он. — Мы жили очень разными жизнями.

— Тебе этого было достаточно?

Он переворачивает бутылку в руках, и она кажется крошечной по сравнению с ним.

— В то время я так думал. Мы не были парой так долго, как ты и твой придурок.

Я смотрю на него секунду, прежде чем хихикнуть.

— Придурок?

— Он никогда не будет никем другим, — говорит Филипп. Его губы изгибаются, но голос серьезен.

— Это заставляет тебя переосмыслить все. Например, по-другому смотреть на отношения. Вначале я думала только о том, чего мне не хватает… но теперь список вещей, от которых я рада избавиться, намного длиннее, — говорю я.

Он кладет руку на колено, поддерживая себя.

— Хорошо. По одному глотку на каждое избавление, о котором ты только можешь подумать.

— Ты тоже должен это сделать, — говорю я. — Хорошо?

— Хорошо. Но ты начинаешь.

Я откидываю волосы назад на плечо.

— Ну, повсюду были использованные спортивные носки. Я ни капельки по этому не скучаю.

— За это, — говорит он, и я делаю глоток рома. Он обжигает. Не думаю, что я когда-либо пила столько рома за одну неделю — или, возможно, никогда больше не буду.

— Твоя очередь, — говорю я, гримасничая. — Ух, как крепко.

Его глаза снова находят горизонт и мягко вздымающиеся волны. Море едва видно в темноте, освещенное лишь луной и звездами.

— Не могу поверить… Ладно. Ну, я не буду скучать по постоянным сообщениям, чтобы кто-то знал, где я, все время.

Это заставляет меня хихикать.

— У вас были такие отношения, да?

Он проводит рукой по лицу.

— Если я работал допоздна и забывал… что ж. Я не собираюсь скучать по этому.

— Звучит тревожно.

— Да. — Он пожимает плечами, словно хочет избавиться от воспоминаний. — Давай, какое у тебя следующее?

— Ну, он ненавидел тихие вечера. Всегда что-то должно было произойти. Большой вечер кино, ужин с друзьями или пробежка. — За последние пару лет наши разногласия стали разительными. Я хотела провести вечер на диване с книгой, а он называл меня скучной или убогой.

Филипп нахмурился.

— Что? Это самое лучшее.

— Бегать?

— Нет, проводить тихие вечера дома.

— Верно? — Я тоже улыбаюсь, пожимая плечами. — В любом случае, что у тебя следующее?

Он подносит к губам маленькую бутылочку рома.

— Встречаться с кем-то, кто постоянно проверяет свои социальные сети, — говорит он и осушает бутылку. — Хорошее, блядь, избавление от этого.

Я смеюсь.

— Я бы от этого с ума сошла.

— Поверь мне, — говорит он, высоко поднимая брови, — я тоже.

Наступает комфортная тишина. Мои пальцы играют с крошечной этикеткой на бутылке рома, осторожно отклеивая ее. Я чувствую тепло внутри и снаружи.

— Итак, — говорит Филипп. — Расскажи мне о своем очередном избавлении. Что такого сделал этот придурок, о чем ты не будешь скучать?

Я отрываю этикетку.

— Я не буду скучать… э-э. Подожди, — говорю я, качая головой. По моим щекам ползет румянец. — Не бери в голову.

— Что?

— Нет, ничего.

— О, — говорит он, его голос забавен. — Я понял.

— Что понял?

— То, что ты собиралась сказать. — Он поднимает бровь, и на его щеке появляется едва заметная ямочка, которая подмигивает мне. — Значит, Калеб был не лучшим в этом плане, да?

Я не могу на него смотреть.

— Вау. Это не то, что я собиралась сказать.

— Нет? Тогда ладно. — Он делает еще один глоток из своей бутылки, и в тишине становится ясно, что он мне не верит.

— То есть… да, я не буду скучать за пятиминутными сеансами.

— Пять минут, — бормочет Филипп. — Точно. Значит, с этим придурком у тебя был трофейный секс?

Я моргаю на него.

— В сексе не бывает победителей и проигравших.

— О, Иден, определенно есть, — говорит он. — Мне нравится побеждать… и мне нравится убеждаться, что женщина, с которой я нахожусь, тоже побеждает. Несколько раз.

Мне приходится сглотнуть, прежде чем ответить.

— О.

— И матчи длятся дольше пяти минут. — Его тон — тот же самый, к которому я привыкла. Его глаза встречаются с моими с намеком на юмор, в уголках появляются складки смеха… но на колене его пальцы постукивают.

Похоже, он не так уж и безучастен, как кажется.

— Значит, ты совсем не скучаешь по этому? — спрашивает он.

— Секс с Калебом? — спрашиваю я. — Или по сексу вообще?

— И то, и другое.

По моей шее ползет жар, но я обдумываю вопрос. Задумалась о мужчине передо мной. Такое ощущение, что мы заходим на территорию, которая меньше похожа на пляж и больше на зыбучие пески.

— Оба, в самом начале. Теперь только второй. Ну и последний вариант. Секс в целом.

Губы Филиппа изгибаются.

— Сложная тема?

— Нет, — говорю я. — Ну, может быть, немного.

— Мы можем это изменить.

Я качаю головой.

— Нет, нет. А ты? Скучаешь по сексу, я имею в виду?

Он медленно кивает.

— Да, наверное.

— М-м-м, — говорю я. Дышать становится тяжело. — Это естественно, я думаю. В ваших отношениях тогда… у вас двоих не было… этой проблемы?

Филипп не отводит от меня взгляда.

— Нет, но у нас было много других, не волнуйся.

— О. Точно.

Он наклоняет голову в мою сторону.

— И как давно это было?

— Давно ли я…

— Да, — говорит он. Непроизнесенное слово в моем предложении, кажется, расширяется в пустом пространстве между нами, растет, пока не становится всем, что я могу услышать.

— Ну, по крайней мере, больше трех месяцев, — говорю я.

Он хмурится.

— Больно.

— Ну, вначале я была слишком грустной, чтобы замечать какие-то недостатки.

— В этом есть смысл, — говорит он. — И что же ты…

Мой телефон звонит достаточно громко, чтобы заставить меня подпрыгнуть. Я тянусь к сумке и достаю его.

Текст заставляет меня усмехнуться.

— О боже, черепахи вылупляются сегодня!

— Что?

— Черепахи, они вылупляются сегодня вечером.

— Они написали тебе сообщение, чтобы сообщить об этом?

Я закатываю глаза.

— Нет, это сделал Джейми.

— Джейми?

— С круиза на катамаране. Ты ведь помнишь, да? — Я встаю и снова смотрю на свой телефон. — Он также прислал мне местоположение. Там будет куча добровольцев… мы можем присоединиться к ним!

Со стороны Филиппа раздается стон.

— А ты не хочешь? — спрашиваю я, ухмыляясь. — Такое бывает раз в жизни, знаешь ли.

Он опускает свою бутылку.

— Боже, ты сумасшедшая.

— Да, но тебе ведь нравится немного сумасшествия в отпуске, правда? О, поехали со мной. Это будет потрясающе.

Он смотрит на меня с чем-то похожим на забавную покорность в глазах.

— Хорошо, — говорит он. — Но я лично отвечаю за результат.

Я уже перекидываю сумку через плечо.

— Да ладно. По дороге можешь сказать мне свое "хорошее избавление".