Как провести медовый месяц в одиночестве

БОНУС

ГЛАВА 21 ОТ ЛИЦА ФИЛИППА

ПРЕДИСЛОВИЕ

Если вам интересно, о чем думал Филипп во время очень сексуальной сцены… ну, мне тоже.

Поэтому мне пришлось это написать.

Наслаждайтесь!

ФИЛИПП

Я делаю долгий глоток своего напитка и стараюсь не думать о закрытой двери ванной комнаты в моем бунгало. Или о женщине, которая сейчас находится внутри и только что приняла душ.

Невозможно не думать.

Я кручу стакан в руке и борюсь с желанием, которое проникает в меня. Оно не покидает меня уже несколько дней. Низкий уровень тока под кожей, как электричество, который невозможно игнорировать. Но сейчас оно усилилось. Как будто оно знает, что она здесь, и, что еще хуже, голая.

— О Боже!

Слова доносятся из ванной с удивлением и чем-то похожим на ужас. Это не позитивное заявление.

— Это будет очень больно.

Я немедленно встаю с дивана.

— Иден? — спрашиваю я через дверь. — Ты в порядке?

— Да, только немного обгорела на солнце.

— Правда?

— Да, — говорит она.

— На стойке есть лосьон после загара.

Наступает короткое молчание.

— О, потрясающе! Ты не против, если я воспользуюсь?

— Нет. — Я закрываю глаза и стараюсь не представлять ее. Визуализировать ее. Это проигрышная битва. — Нужна помощь?

Тишина, которая меня встречает, ничтожна. Я жалею о сказанном, но я не мог не спросить. Не мог не предложить.

Но ответ приходит, и от него по мне прокатывается волна возбуждения.

— Да, — говорит она. — Заходи.

Дверь в ванную приоткрывается на несколько сантиметров, и там появляется она. Ее кожа розовая и раскрасневшаяся, глаза теплые, а волосы мокрые по плечам. Голые плечи. Полотенце, обернутое вокруг нее, создает резкий белый контраст с краснотой ее кожи.

Резкие линии загара образуют на ее коже воображаемую майку. Она стоит в стороне, и я вижу, как покраснения переходят на ее спину.

— Черт, Иден…

— Да, это плохо, не так ли?

— Бедная твоя кожа, — говорю я. Выглядит болезненно.

— Должно быть, я пропустила весь этот участок, когда наносила солнцезащитный крем сегодня утром. — Она поворачивается и отпускает полотенце дальше по спине, открывая моему взору еще больше гладкой, обожженной кожи. — Помнишь, как мы сегодня обедали?

— Да, — бормочу я. Я достаю лосьон после загара и сосредоточенно выдавливаю большое количество на ладонь.

— Я сидела спиной к солнцу, было жарко, и я убрала волосы.

— Да. Будет холодно, — предупреждаю я.

— Все в порядке. Я… о, черт.

Я провожу рукой по ее коже. Она теплая на ощупь, нагретая солнцем, и мягкая. Ее голова падает вперед, и она тихонько вздыхает. В воздухе витает пар от ее душа, и он увлажняет мою кожу.

— М-м-м. По крайней мере, я сегодня повеселилась, — мягко говорит она.

Моя рука проводит по ее лопаткам.

— Я не знал, что сегодня наступит день, когда я наконец-то узнаю, сколько поросят было задействовано в "Бэйбе".

— Я рада, что просветила тебя, — говорит она. — Наконец-то ты стал образованным человеком. Как ты себя чувствуешь?

В ее голосе звучит улыбка. Так часто бывает, и мне нравится, когда она так меня дразнит. Наш разговор всегда так и течет.

— Нервничаю. Так много давления, чтобы использовать эти знания ответственно.

— С большой силой, знаешь ли, — говорит она.

— Угу. — Трудно следить за разговором. Мои пальцы проводят по ее спине, по россыпи веснушек. Край ее полотенца всего на дюйм ниже моих пальцев. Он скрывает от глаз остальную часть ее тела, еще более обнаженную кожу и плавные изгибы.

— Твой душ был очень приятным.

— О? Хорошо. — Мой взгляд опускается ниже, туда, где полотенце заканчивается на ее бедрах. Гладкие изгибы и манящая близость, а затем резкое покраснение и там. Я оглядываюсь и наклоняюсь, чтобы провести кремом после загара по задней поверхности ее коленей. — Ты и здесь обгорела.

— Я легко обгораю.

Я поглаживаю ее по ноге, вдоль икры. По задней поверхности бедра. Ее кожа как шелк, и кажется, что невозможно дышать в тесной ванной комнате, когда она так близко, а ее тело в дюймах от моего. Мои пальцы скользят вверх, пока я снова не натыкаюсь на хлопчатобумажный край ее полотенца.

— Может быть, — бормочу я, — но у тебя прекрасная кожа.

— О.

Я не могу остановиться. Мои пальцы скользят под край полотенца и поднимаются по внутренней стороне ее бедра, и тут я слышу ее резкий выдох.

Я убираю руку. Черт.

— Иден, — говорю я и встаю. — Я хочу убедиться…

Она поворачивается, и в ее глазах тепло. Тепло, предвкушение и нервы, и это не "нет". Мы смотрим друг на друга, и весь мир сводится к этому моменту и только к нему.

Мне кажется, я никогда никого так сильно не хотел. Это биение в моих венах. Иден, Иден, Иден.

— Я уверена, — говорит она. — Просто я спала только с одним человеком.

Все приобретает смысл.

— Ах…

Не стоит торопить ее. Я скорее умру, чем сделаю это, и в то же время я думаю, что могу умереть, если не смогу прикоснуться к ней снова. Поцеловать ее. Обнять ее.

— Мы начали встречаться, когда я училась в колледже, знаешь ли.

— Логично, — говорю я. Логично. Конечно, да. Это вписывается в мое понимание ее характера, ее серьезности, искренности — никакого притворства, никакого фасада — и это заставляет меня хотеть ее еще больше. Честно. Я бы убил себя, если бы наступил на нее. Я должен убедиться, что она это знает.

— Последнее, чего я хочу, — это давить…

Но она роняет полотенце, и остаток моего предложения затихает. Ткань ложится между нашими ногами, и я не могу отвести взгляд, не могу дышать, не могу думать. Вся она выставлена напоказ в мягком верхнем освещении моей ванной.

Вся она.

Длинные каштановые волосы Иден, еще более темные от влаги, свисают по плечам и танцуют на верхушках ее сисек. Они мягкие и округлые, идеально подходят для рук.

Я твердый. Это происходит мгновенно, кровь устремляется на юг, так быстро, что у меня кружится голова.

— Черт, ты великолепна, — бормочу я. Это почти больно, как удар в живот, в грудь. Как будто слишком долго смотришь на солнце, но не можешь отвести взгляд. Ее живот мягко округлился, талия вдавлена, бедра раздвинуты, и мои глаза горят от того, что находится у нее между ног. Нежная кожа между ее ног и непристойные, похабные, похотливые мысли, которые проносятся в моем теле при виде этого.

Боже, если бы она только знала, как это больно — хотеть кого-то так, как я хочу ее сейчас. Хотеть, чтобы ей было хорошо, чтобы она потела, вздыхала и тяжело дышала, чтобы она прижималась ко мне, чтобы она была рядом со мной, и в шортах тяжесть моего члена ощущается болезненно, напрягаясь против молнии.

Я должен прикоснуться к ней.

Я провожу пальцем по ее ключицам и спускаюсь вниз, туда, где солнце и бретелька ее бикини оставили линию на ее коже. Я провожу пальцем по линии до того места, где загар полностью исчезает в светлом контуре бикини. Как будто на ней лифчик, подчеркивающий ее сиськи, хотя она голая. Это самое сексуальное, что я когда-либо видел.

Я провожу линию загара вокруг ее груди. Она сочная, пухлая, и я не могу отвести взгляд.

— Как будто это запретные зоны.

Она вздыхает. Этот звук, мягкий, приятный, делает все на свете правильным. Я хочу услышать его снова.

Я провожу рукой по ее загорелому животу до того места, где на ней надеты невидимые трусики-бикини, кожа бледная, как будто ее защитили от солнца. Мои пальцы проводят по ее бедрам, и я не могу отвести взгляд от ее обнаженной кожи, от ее прекрасного вида.

— Такая красивая.

Она делает еще один тихий вдох.

— Я не хочу, чтобы ты сравнивал меня с… кем-то. Сравнивал это. Я хочу, чтобы мы оставили прошлое позади, мы оба, с помощью этого.

Мне трудно отвести взгляд, чтобы встретиться с ней глазами, но еще труднее понять, что она говорит. Она беспокоится о…? Что? Мысль о том, что сейчас можно думать о ком-то еще, кажется смехотворной, когда она — это все. Важно, чтобы она это знала. Знает, как сильно она меня заводит, как мучительно, блядь, я напряжен, и что все это, все это — только для нее.

— Иден, сейчас я не могу думать ни о ком другом. Я даже не могу думать о завтрашнем дне.

Она смеется и слегка пожимает плечами, словно не очень-то мне верит. Это кажется преступлением, когда эта красивая, искренняя женщина сомневается в себе.

Я тянусь к ее руке и прижимаю ее к своему члену. Он упирается в ткань моих шорт, и на долю секунды, когда ее рука плотно прижимается к нему, мое зрение темнеет по краям. Черт. Плохая идея… но в то же время фантастическая. Я хочу, чтобы ее руки были везде. Я хочу смотреть, как она гладит меня.

— Это правда, — говорю я и притягиваю ее ближе, чтобы снова поцеловать. В этот момент я почти вынужден прикоснуться к ней. Я замедляю темп и убеждаюсь, что пробую ее на вкус, смакую ее так, как хотел, и разговор, который мы только что вели, вытекает из меня, как чернила на мокрую страницу. Нет ничего, кроме нее.

Я скольжу руками вниз и сжимаю ее круглую попку. Ее изгибы притягательны в моем захвате, и я потягиваюсь, прижимая ее к себе. Боже, как она хороша. Она хорошо выглядит, она хороша на вкус, она хороша…

Мне кажется, что это самая важная задача, которую мне когда-либо поручали, — дать ей понять, что она это знает.

Я разворачиваю ее спиной к себе. Зеркало над раковиной большое, и вид, который оно отражает, великолепен. Ее румяные щеки и мокрые волосы, изгибы ее тела, полные сиськи, бедра и простор нежной кожи.

— Смотри, — говорю я ей, обхватывая рукой ее талию. — Ты невероятно сексуальна.

Она смотрит. Я наблюдаю за ее взглядом и позволяю своим рукам обводить формы ее тела, чтобы подчеркнуть их. Выемка на талии, изгиб бедер и полные бедра. Великолепно. Восхитительно. Прекрасно. Такая, такая красивая. Эти прилагательные проплывают в моем мозгу, наполовину сформированные, потерянные в оцепенении, в которое она меня погрузила.

Я наблюдаю за ней в зеркало, надавливая на ее внутреннюю часть бедра, и она расширяет свою позицию для меня. Ее рот открыт, а глаза устремлены на меня. Смотри, думаю я, и провожу рукой вниз, чтобы заглянуть ей между ног. Ее кожа гладкая и легко поддается моим пальцам.

Она прислонилась головой к моему плечу.

— Ты заказал еду в номер?

— Хм? — Я смотрю на нас в зеркало и прижимаю ладонь к ее клитору. Я хочу, чтобы ей было так же хорошо, как и мне. Я хочу, чтобы она чувствовала себя лучше.

— Обычно ты так хорошо изъясняешься.

— Да. — Мой средний палец проводит по ее щели, и я нахожу шелковистую влагу. Весь мир сужается до этого единственного открытия.

— Что я только что сказала? — спрашивает Иден. Ее голос задыхается, и я отвожу взгляд от своей руки, обнимающей ее.

— Я ни хрена не понимаю.

Она смеется. Звук сладкий, и я улыбаюсь, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в шею.

— Это было важно?

— Очень, очень не важно.

— Хорошо. — Я загибаю средний палец и ввожу его в ее тепло. Она плотно обхватывает мой палец. — Потому что у меня есть работа.

— И тебе очень нравится твоя работа.

Эта девушка.

— Именно так, — говорю я. Я прикасаюсь к ней и смотрю в зеркало, как я это делаю, как учащается ее дыхание, как розовеет ее грудь и шея. Это чертовски горячо. Особенно когда я скольжу свободной рукой вверх и хватаю одну из ее сисек. Это идеальный захват, мягкий и тяжелый в моей руке, с розовым соском, выглядывающим между пальцами.

Она просто великолепна. Превосходна. Потребность быть внутри нее тупо пульсирует в моих конечностях, сосредотачиваясь в моем члене, и я благодарен за тугость молнии. Она держит меня в узде.

Дыхание Иден стало учащенным. Я ускоряю движения пальцев, и она извивается в моей крепкой хватке.

— Почему ты все еще в одежде? Это как в прошлый раз… Мне… нужно…

Я крепко сжимаю руку, чтобы удержать ее в неподвижности. Она близка, я чувствую это, и я переставляю пальцы, чтобы обхватить ее клитор.

— Не двигайся, — говорю я.

— Хорошо. Но я… ох.

Ее дыхание сбивается, а затем она кончает. Я чувствую ее прикосновение к своим пальцам, трепет удовольствия, и наблюдаю в зеркале, как ее лицо напрягается от наслаждения. Ее глаза закрываются, рот раскрывается в форме буквы "о", а дыхание срывается на стон.

Я крепко держу ее, чтобы она не упала, и все это время я в благоговении от того, что вижу и чувствую. Черт, это все. Все. Как только ее дыхание затихает, я хочу сделать это снова. Сделать так, чтобы она чувствовала и выглядела точно так же.

Она поворачивается в моих объятиях, а потом целует меня, горячо, тепло и настойчиво. Мои последние мысли рассеиваются, как облака, унесенные сильным ветром. Она — единственное настоящее существо, целующее меня вот так.

Руки Иден задирают мою рубашку, а затем она проводит пальцами и ногтями по моей груди. От этого по моему телу пробегает дрожь, и я чувствую, как пульсирует мой член.

Черт… Я никогда еще не был так на взводе, так близок к тому, чтобы кончить, а она еще даже не прикоснулась ко мне.

Ее пальцы ложатся на пуговицу моих шорт.

— Иден, — бормочу я. Я не знаю, молю ли я о продолжении или о том, чтобы остановиться. Не останавливаться. Не так. Если я не кончу в ближайшие двадцать минут, думаю, я могу просто умереть.

— В прошлый раз ты мне не позволил, — говорит она с тихим выдохом.

Нет, не позволил. Потому что тогда у меня не было с собой презерватива, и потому что она была доверчивой и нервной. Торопить ее было последним, о чем я думал.

— В прошлый раз у меня не было презерватива, — говорю я.

Ее глаза расширяются. Это восхитительное выражение.

— О. Я даже не подумала об этом.

— Нет, я заметил, — говорю я. Трудно не улыбнуться. — Но сегодня мы заехали в мини-маркет.

— Так вот что ты купил? Я думала, тебе нужно новое зарядное устройство для телефона.

— Ну, это мне тоже было нужно, — говорю я. Но есть одна вещь, которая мне нужна сейчас, и она гораздо более насущная. — Иден.

Ее губы изгибаются в улыбке, и она тянет вниз мою молнию. Она тянет медленно, слишком медленно, и я делаю вдох, когда мой член расширяется, освобождая пространство.

Наконец-то.

Раздается резкий звук дверного звонка.

Я делаю рваный вдох.

— Черт.

— Что там?

— Обслуживание номеров. — Знакомый звонок. Обслуживание номеров, уборка, все это. Но сейчас это так чертовски нежелательно. Я делаю шаг назад от нее, от ее чудесных рук, и с силой застегиваю молнию. Боль, физическая и реальная, пронзает меня насквозь.

— Оставайся здесь, — говорю я. Там, где она может быть обнаженной, румяной и прекрасной. Я захлопываю за собой дверь ванной и понимаю, что мне нужен кошелек, чтобы дать чаевые работнику отеля. Черт.

Я нахожу его в спальне и открываю дверь. Служащий отеля вкатывает тележку, и от накрытых тарелок поднимается аромат жареной и горячей еды. Он разворачивает еду с драматическим размахом, и я киваю, считая секунды до его ухода. Я протягиваю ему двадцатку, и дверь за ним закрывается.

Я, конечно, голоден, но никогда еще не хотел есть меньше.

Повернувшись, я увидел, что Иден стоит в моей спальне. Она все еще полностью обнажена, ее изгибы мягкие и освещенные светом. Ее волосы спадают влажным темным занавесом, и она смотрит на меня теплыми глазами.

Я преодолеваю расстояние до нее. Она — магнит, свет в темноте.

— Кажется, я просил тебя оставаться в ванной.

Она идет назад к кровати, на ее губах играет улыбка.

— Говорил. Но я не люблю делать то, что мне говорят.

Я обнимаю ее. Она чувствуется так хорошо и прямо здесь я снова целую ее. Вкус у нее чистый и теплый, и она прекрасно отвечает, полностью отдаваясь мне. Я провожу руками по коже ее боков, задницы и бедер, и, Господи, какая женщина.

Ее руки толкают мои шорты, и на этот раз я помогаю ей спустить их. В этот раз нет медленного дразнения, и слава Богу, потому что я не смог бы выдержать еще раз. Мой член наконец-то выходит из своей тюрьмы, и я вздыхаю от облегчения. В следующую секунду ее рука оказывается рядом, пальцы плотно обхватывают мой ствол.

Это рай. Этого недостаточно. Это все.

Она начинает поглаживать, и от трения у меня перехватывает дыхание. Черт. Я не выдержу этого, если не хочу, чтобы я вошел в нее, а мне это чертовски нужно. Мне нужно.

— Я хочу попробовать тебя на вкус, — говорит она.

Я смотрю вниз на ее тонкие пальцы, обхватившие мой член. По сравнению с ними он выглядит почти непристойно, головка пурпурно-красная и плачущая, и я представляю себе Иден на коленях и ее губы, растянутые вокруг меня.

От одной этой мысли мои яйца напрягаются.

— Иден, — говорю я. — Я действительно хочу этого, поверь мне. Но сейчас я слишком чертовски возбужден для этого.

Я снова целую ее, а затем делаю шаг назад, снова убирая ее руку, но только для того, чтобы взять презервативы. Они уже недалеко, и я возвращаюсь на кровать, чтобы надеть их. Мои пальцы быстро двигаются по члену, и мне кажется, что я никогда не делал это так быстро, как сейчас. Все кажется гонкой наперегонки со временем, пока я не доберусь до края и не упаду за него, не кончив первым, не подарив ей еще один оргазм. А это было бы чертовски обидно.

Иден садится на кровать и откидывается назад, опираясь на локти. Это прекрасное зрелище. Потрясающее. Эротично до чертиков.

Я делаю шаг вперед, готовый раздвинуть ее бедра и…

— Нет, — говорю я, осознавая это. Она обгорела на солнце. — Спина. Тебе будет больно.

Я тянусь к ее бедрам и переворачиваю нас, притягивая ее к себе. Ее бедра располагаются по обе стороны от моих бедер, а ее волосы спадают занавесом надо мной.

Под таким углом ее сиськи — это все. Мягко изогнутые розовые соски так и просятся в мои губы или пальцы. Я фиксирую взгляд на них, чтобы не смотреть вниз, на то место, где она сидит на моем члене. Он плотно прилегает к моему животу, а тепло ее ядра находится всего в нескольких дюймах над ним.

Если я посмотрю вниз, то потеряю сознание.

— Иден, — бормочу я и стискиваю ее бедра. — Мне нужно трахнуть тебя сейчас.

Она кладет ладони мне на грудь и приподнимает бедра. Это единственная подсказка, которая мне нужна. Я берусь за член и провожу им по ее половым губам, вперед-назад, вперед-назад, пока он не упирается в ее вход. Жар, даже в таком состоянии, ощущается как печь. Мне требуется каждый дюйм самоконтроля, чтобы не вывернуть бедра и не погрузиться в нее до упора.

Иден опускается. Я смотрю на то, как я исчезаю внутри нее, дюйм за дюймом. Она как теплые тиски обхватывает мой член, ощущения переполняют меня, и я едва могу дышать. Любое движение — и я могу взорваться.

Она оседает, растягиваясь вокруг меня, и я вижу, как подмигивает мне выпуклость ее клитора. Я хочу обхватить его. Я хочу, чтобы она двигалась. Я хочу прикоснуться к ней. Но я не решаюсь, не сейчас. Пока не возьму под контроль удовольствие, бушующее в моем теле.

Мои руки сжимают ее бедра.

— Боже, как в тебе хорошо, — бормочу я.

Это преуменьшение века, но в данный момент я не могу подобрать слов.

Она покачивает бедрами. Это движение заставляет меня застонать. Черт. Она делает это снова, и снова, и трение вдоль моего члена вызывает пульсацию удовольствия в бедрах, позвоночнике и животе. Хорошо, что она не ускоряется, иначе я бы ни хрена не выдержал.

Наконец я позволил своим рукам блуждать по ее телу. Ее бедра простирались по обе стороны от меня. Ее мягкие бедра, талия и полные сиськи, раскачивающиеся в ритме с ее движениями. Я дразню один из ее сосков и смотрю на ее лицо, на ее глаза, наблюдающие за мной в ответ. Это великолепно, этот хаос, который мы создаем.

Я тянусь вниз между ее бедер к ее набухшему клитору, большим пальцем поглаживая его. Ее движения то замирают, то возобновляются, а дыхание учащается. Сможет ли она кончить снова? Боже, я надеюсь на это. Было бы потрясающе почувствовать это, находясь внутри нее. Если это произойдет, я не смогу удержаться от того, чтобы не кончить.

— Отпусти, — призываю я ее, наблюдая, как стекленеют ее глаза. — Вот так, дай мне почувствовать, как ты… О Боже.

Она кончает.

И я действительно чувствую это.

Ее руки превращаются в когти на моей груди, ее дыхание переходит в стон, а вокруг моего члена она сжимает меня в неровном ритме. Она рушится мне на грудь, и я крепко прижимаю ее к себе, закрывая глаза и сосредотачиваясь на том, чтобы не кончить. Еще нет, еще нет, еще нет.

Ее стоны переходят в учащенное дыхание.

— Филипп?

— М-м-м, — говорю я. Мой голос хрипловат. Я все еще не до конца восстановился. — Черт, я уже близко. Ты так крепко сжимала меня.

— Сжимала?

— Да.

— Тогда переверни меня, — говорит она. Ее голос звучит у моего уха, предложение искреннее, теплое и от этого еще более знойное. — Если хочешь, знаешь. Давай сильнее.

Сильнее. Каждый атом в моем теле хочет этого. Трахать ее в матрас, впиваться ногтями в мою спину, кончать в нее. Но она обожгла спину. И есть другие способы.

Я неуверенно провожу пальцами по коже на верхней части ее спины.

— Не сегодня, — говорю я ей. — Оставайся вот так. Держись за мои плечи… вот так.

Она делает то, о чем я ее прошу, и когда она достаточно крепко обхватывает меня, я тянусь вниз, чтобы взять ее задницу в свои руки. Я поднимаю ее вперед и вверх, давая мне пространство для работы внизу. Упираясь ногами в матрас, я толкаю ее вверх и вхожу в нее, делая всю работу.

Первый же щелчок бедер отправляет меня в глубину. Я делаю это снова, и снова, и она рушится на меня сверху. Ее лоб упирается в мое плечо, и я слышу тихие стоны, вырывающиеся из нее с каждым толчком.

Я не могу думать дальше. Мое тело движется по инстинкту, и со сладостью ее жара вокруг меня это ненадолго. Не может быть долго, не сейчас, не после всего. Может быть, в следующий раз. Должен быть следующий раз. Теперь, когда у меня была Иден, ничто и никогда не будет так хорошо.

Ее голос теплый на моей шее.

— Скажи мне, когда будешь близок.

Она хочет знать? Мои бедра быстро двигаются, и я чувствую тяжесть в яйцах. Они плотно прижимаются к моему телу, готовясь к этому.

— Я уже близко. Так чертовски близко.

— Да?

— Да. — Она чувствуется невероятно. Электрически. Она обволакивает мой член, трение проникает в меня с каждым толчком. — Боже, ты так хорошо меня берешь.

Она вздрагивает, прижимаясь ко мне.

— Я хочу почувствовать тебя, когда ты кончишь.

— Так и будет, — бормочу я. Наслаждение переходит в боль, и я ощущаю знакомое покалывание в основании позвоночника. Мой разум теряет сознание, бедра бешено вращаются, я вхожу в нее глубже и сильнее, чем раньше, а затем извергаюсь. Удовольствие взрывается во мне с каждым толчком, и я стону в ее волосы.

Чертов ад.

Я закрываю глаза, и мои бедра двигаются на автопилоте, делая еще несколько толчков, прежде чем я неподвижно падаю на кровать. Я все еще глубоко внутри, ее тело — теплый и мягкий груз на мне.

Я никогда не хочу уходить. Никогда не хочу, чтобы она уходила. И я определенно не хочу вырываться. Но через несколько долгих, славных секунд я понимаю, что должен это сделать. Поэтому я наклоняю ее бедра вверх и выхожу из-под нее, захватывая презерватив, чтобы удержать его на месте.

Меня убивает желание не заключить ее в свои объятия и не остаться там, но я справляюсь. Я скатываюсь с кровати и направляюсь в ванную, где отвязываю презерватив и выбрасываю его в мусорное ведро.

— Ты принесешь нам еду? — спрашивает она.

— Да. Хочешь выпить?

— Да, пожалуйста.

Я останавливаюсь у своего открытого чемодана и натягиваю пару шорт, прежде чем выйти в гостиную. Еда лежит там, где ее оставил служащий, и, вероятно, уже остыла. Уверен, она все еще вкусная.

Когда я возвращаюсь с подносом, Иден лежит на животе на кровати в отеле, все еще обнаженная. Под скрещенными руками у нее подушка, а на лице — широкая улыбка.

Я не могу не улыбнуться в ответ.

— Привет.

Она протягивает руку и берет картошку фри.

— Привет, — говорит она. — Значит… это был не штопор.

Мне требуется доля секунды, чтобы понять это, а затем меня охватывает смех. Конечно, она так и сказала. Она говорит все и обо всем, и все это удивляет меня. Освежает.

Остров для меня новый, а она — самая большая новинка за всю поездку… и я подозреваю, что когда все закончится, она будет единственным сувениром, который я захочу оставить себе.

КОНЕЦ