Как провести медовый месяц в одиночестве

21

С приятной болью в теле после массажа и бабочками в животе я стучусь в дверь бунгало номер двенадцать. Дверь открывает Филипп. На нем шорты, ноги голые, и еще одна льняная рубашка на пуговицах. Она застегнута лишь наполовину, а его волосы взъерошены.

— Иден, — говорит он.

— Привет, извини, что опоздала, мой массаж немного задержался.

— Без проблем. — Он делает шаг назад, приглашая меня переступить порог. — Хочешь войти?

Я вхожу в его бунгало. Я видела его только с палубы и из бассейна через стеклянные двери патио. Только намек на королевскую кровать и кресло.

Теперь же мне предстоит полная экскурсия.

Плиточные полы мягкого песочного цвета, стены выкрашены в тот же оттенок. Мебель в основном из ротанга, сплетенного в замысловатые узоры. Диван и кресло украшены кремовыми подушками. С одной стороны находится небольшая кухня с деревянной столешницей и шкафами, окрашенными под красное дерево.

Я останавливаюсь на полпути через гостиную.

— Это все для одного человека?

— Думаю, технически бунгало рассчитано на четверых, так что оно подходит для семей. Ты не должен наслаждаться им в одиночку.

Я заглядываю в огромную ванную комнату, и это настоящая изюминка. Стены и пол покрыты мрамором, а туалетная комната оснащена позолоченными светильниками. В углу стоит глубокая ванна. А в качестве завершающего штриха — душевая кабина, оснащенная душевой лейкой и множеством масел и шампуней на выбор.

Все здесь говорит о роскоши.

— Этот душ размером со всю мою ванную комнату дома, — говорю я.

Филипп хихикает за моей спиной.

— Да, он больше, чем нужно.

— И для семьи из четырех человек вполне подходит. — Я прохожу в просторную спальню. Эту комнату я видела, когда заглядывала в раздвижные двери. Сейчас они полуоткрыты и впускают знакомые звуки ночной жизни Барбадоса. Щебет и пение насекомых.

Его кровать больше, чем в моей комнате. Королевского размера. Она аккуратно застелена, подушки сложены в привлекательный подголовник. Телевизор включен, но программа поставлена на паузу.

Я читаю надпись на экране.

— Не может быть.

Рядом со мной раздается вздох.

— Спокойно.

— Ты смотришь спортивный документальный фильм?

— Да.

— Убийства Кеннеди сегодня не будет?

— Нет, я оставлю это на завтра. — Он проходит мимо меня к мини-бару. Он красиво встроен в шкаф из красного дерева, объединяющий спальню и гостиную в открытую планировку. — Хочешь выпить?

— Да, пожалуйста.

Он начинает работать с множеством маленьких бутылочек и миксеров в холодильнике. Я замечаю тарелку с красиво уложенными фруктами, спрятанную там.

О, жить в бунгало.

В углу рядом с гардеробной стоит чемодан. Его рубашки аккуратно висят в ряд на левой стороне штанги.

Я хочу порыться, но не могу. Повернувшись, я замечаю пачку бумаг рядом с красивой композицией из тропических цветов на столе.

На верхней странице напечатано слово "Маршрут".

— О, — говорю я. — Я нашла его!

Филипп отрывается от приготовления напитков.

— Ты взяла с собой путеводитель, чтобы сравнить заметки?

— Нет, но мне следовало бы. — Я беру его в руки и начинаю читать. Вверху есть имена. Медовый месяц на Барбадосе для мистера и миссис Мейер. Ниже — подробный маршрут. Встреча в 06:00 у дома 113 по Роу-стрит, Чикаго. Вылет из О'Хара в 09:00, прибытие в Бриджтаун в 17:45.

— Она написала его по местному времени? — спрашиваю я.

Филипп добавляет лед в два стакана.

— Я попросил об этом, — говорит он. — Это более точно. Нет риска запутаться.

Я улыбаюсь, глядя на маршрут.

— Мне казалось, ты сказал, что не принимал участия в планировании.

— Не особо.

— Но ты попросил организовать рыбалку.

— Да, это так.

Я перелистываю бумаги. День за днем расписаны мероприятия. Некоторые из них, я точно знаю, он не проводил. Вырезание фруктов с персоналом курорта?

— Ты планировал погрузиться с аквалангом?

Он качает головой.

— Я никогда не собирался этого делать. Ей было интересно попробовать.

— А почему ты не хотел?

— Я всю жизнь плавал у поверхности. Мне это нравится, — говорит он. — Не интересно пытаться дышать под водой.

Мой взгляд зацепился за записку рядом с восьмым днем. Лорен, массаж заказан на 10:00 в бунгало.

Так вот как ее зовут.

Филипп подходит и встает рядом со мной. Его предплечье упирается в мое, его дыхание треплет волосы у моего виска.

— Ну что? — говорит он. — Может, наконец, признаешь, что мой организатор путешествий знал свою работу?

Я пролистываю страницу до конца поездки. На четырнадцатый день, где указан его рейс. Пересадка в Майами, а затем в О'Харе. Трансфер в аэропорт, обратно на улицу Роу, 113.

И возвращение к своей обычной жизни.

— Ты остановился в том же месте, — говорю я.

— Иден?

— После того как вы расстались, я имею в виду. Как это было?

Он пожимает плечами.

— Нормально. Она переехала два года назад, а сейчас собирает все свои вещи. — Он забирает у меня из рук маршрутный лист и кладет его обратно на стол. — Вот, — говорит он и протягивает мне мой напиток. — Как ты с этим придурком разъехалась?

— Мы оба съехали. Наша квартира была слишком дорогой для одного человека.

Не говоря уже о том, что я не хотела оставаться еще на одну ночь, не говоря уже о неделях, в помещении, где мы жили вместе.

Он кивает и садится на край кровати. Позади него идет документальный фильм, все еще поставленный на паузу, баскетболист готов сделать красивый бросок.

— Ты расслабился, — говорю я.

— Да, и переписывался по электронной почте. — Его взгляд скользит вниз, по моим обнаженным рукам. — Как прошел массаж?

— Тебе нельзя работать, я же говорила.

Филипп полуулыбается.

— Да. Но тебя не было здесь, чтобы увидеть меня.

— Хорошо, что я заглянула.

— Да, — говорит он и делает долгий глоток своего напитка. — Так и есть. Так что?

— Массаж был хорош. Даже отлично. Играла тихая музыка и… и… ну. Я почти заснула.

— Это хорошо?

Это заставляет меня хихикать.

— Думаю, да. Лучший подарок. Но я не заходила в свою комнату, чтобы принять душ. — Я поднимаю одну из своих рук, и она блестит в тусклом свете его бунгало. — Она использовала много масла.

— Точно, — говорит Филипп. Он встает с кровати и подходит ближе, не сводя с меня глаз. — Все в порядке.

— Правда?

— Угу.

— Я все еще думаю, что мне нужно принять душ, — шепчу я. — К тому же мы сегодня так долго лежали на пляже.

— Ты можешь принять здесь душ, — говорит он. — Используй любое странное мыло, какое захочешь.

— Спасибо. Ты не оставишь для меня мой напиток?

— Да, — говорит он и прочищает горло. — Я могу заказать обслуживание в номер на потом. Что ты хочешь? Я хочу бургер.

— О, я тоже буду.

— Хорошо, — говорит он. — Что ж, чувствуй себя как дома.

Я так и делаю.

В его ванной куча больших пушистых полотенец, а душ с эффектом дождя на дюйм идеальнее, чем кажется. Я стою под струей и позволяю ей смыть все, оставив после себя только нервы и волнение. Сочетание горячей воды, пара и роскошных масел создает ароматное убежище от реальности.

А он совсем рядом.

У меня не было секса ни с кем, кроме Калеба. Никогда. Я знала, что этот день наступит, надеялась, что он наступит, но никак не ожидала, что он наступит именно здесь. В отпуске, в медовый месяц, с мужчиной, который не может быть более непохожим на меня или моего бывшего.

Может быть, я слишком долго принимаю душ. Может быть, принимать душ у него дома тоже было странно. А может, мне стоило пригласить его в номер?

Я отбросила все свои сомнения, выйдя из душа и завернувшись в огромное пушистое полотенце. Я выжимаю воду из волос и делаю глубокий вдох.

А потом смотрю в зеркало.

— О Боже, — говорю я и поворачиваюсь так, чтобы видеть свою спину и плечи. Я отодвигаю свои длинные светло-коричневые волосы с дороги, чтобы оценить ущерб. — Это будет очень больно.

— Иден? — Голос Филиппа доносится с другой стороны двери ванной. — Ты в порядке?

— Да, только немного обгорела на солнце.

— Правда?

— Да. — Я немного опускаю полотенце, придавая ему форму горловины сзади. Очертания бретелек от сарафана, который я сегодня надела, отчетливо видны на лопатках. Это белые линии на фоне покраснения.

— На стойке есть лосьон после загара, — говорит он.

— О, потрясающе! Ты не против?

— Нет, — говорит он. Надолго воцаряется тишина: — Нужна помощь?

Я встречаюсь взглядом с собственным темно-коричневым взглядом в зеркале. Мои волосы мокрые, и я выгляжу розовой от горячего пара душа. Мои глаза расширены и взволнованы.

— Да, — говорю я и иду по песочного цвета плитке к двери в ванную. Я приоткрываю ее на несколько сантиметров. — Входи.

Взгляд Филиппа насторожен, словно он ожидал, что я буду обнажена. Но потом они опускаются на мои плечи и расширяются.

— Черт, Иден.

— Да, это плохо, не так ли?

— Бедная твоя кожа.

— Должно быть, я пропустила весь этот участок сегодня утром, когда наносила солнцезащитный крем. — Я поворачиваюсь и позволяю полотенцу опуститься дальше по спине, прижимая его к себе. — Помнишь, как мы сегодня обедали?

— Да, — пробормотал он и схватил лосьон.

— Я сидела спиной к солнцу, и было жарко, поэтому я убрала волосы.

— Да. Это будет холодно.

— Все в порядке. Я… о, черт.

Он проводит уверенной рукой с прохладным кремом по моей спине, и я позволяю голове упасть вперед. Под его ладонью моя кожа кажется натянутой и слишком горячей.

— М-м-м. По крайней мере, я сегодня повеселилась.

Его рука продолжает плавное движение по моим лопаткам.

— Я не знал, что сегодня наступит день, когда я наконец-то узнаю, сколько свиней было задействовано в «Бэйбе»

Я улыбаюсь, глядя на свои пальцы.

— Я рада, что просветила тебя, — говорю я. — Наконец-то ты стал образованным человеком. Как ты себя чувствуешь?

— Нервничаю, — говорит он. — Так много давления, чтобы использовать эти знания ответственно.

— С большой силой, знаешь ли, — говорю я. Наши разговоры банальны. Иногда серьезные, часто нет, и никогда не предсказуемые.

— Угу. — Его рука скользит по моей спине, пальцы проводят по краю полотенца. Я не обожглась, но мне все равно жарко.

— Твой душ был очень приятным.

— О? Хорошо, — говорит он. Затем он наклоняется, и я чувствую прикосновение прохладной руки к задней части моего колена. — Ты и здесь обгорела.

— Я легко обгораю, — говорю я и протягиваю руку, чтобы ухватиться за мраморную стойку для опоры. Его рука движется вверх по моей ноге, по икре, по задней поверхности бедра, пока не доходит до края полотенца.

— Может быть, — бормочет он, — но у тебя прекрасная кожа.

— О.

Его рука движется вверх, всего на несколько дюймов, по внутренней стороне моего бедра, и мое дыхание вырывается из меня в резком выдохе. В животе сжимается от предвкушения.

— Иден, — говорит он и встает. — Я хочу убедиться…

Я поворачиваюсь и встречаюсь с ним взглядом, и его слова замирают. Мы смотрим друг на друга, и большая ванная комната вдруг кажется очень маленькой и очень теплой благодаря пару из душа.

Возможно, моя прежняя сущность не сказала бы этого сейчас. Не стала бы так откровенничать. Но у моей отдыхающей "я" нет таких ограничений.

— Я уверена, — шепчу я. — Просто я спала только с одним человеком.

Его рот приоткрывается.

— Ах.

— Мы начали встречаться, когда я училась в колледже, знаешь ли.

— Логично. — Брови Филиппа сходятся в две темные линии над глазами. Я вижу, как в них плавают незаданные вопросы. — Меньше всего я хочу давить…

Я бросаю полотенце, прежде чем у меня сдают нервы.

Оно падает на пол, кучей между нашими ногами, оставляя на мне лишь неровный загар.

Слова Филиппа затихают во второй раз. Его глаза впиваются в меня, и теперь нас окружает не успокаивающая темнота ночи, а свет прожекторов в этой эксклюзивной ванной комнате.

— Черт, ты великолепна, — бормочет он, как будто ему неприятно, что это правда, как будто это причиняет ему боль. Он поднимает руку и проводит кончиками пальцев по моим ключицам, вниз, туда, где исчезает загар и начинается белый контур моего топа бикини. Он проводит линию по моей коже, следуя за изгибом груди. — Как будто это запретные зоны.

Он проводит рукой вниз, по моему загорелому животу и бледному белому треугольнику, где мои трусики прикрывали меня последние полторы недели.

— Такая красивая, — говорит он.

Он все еще полностью одет, и это, возможно, самое возбуждающее, что я когда-либо испытывала в своей жизни, в этот момент, когда он смотрел на меня горящими глазами.

Слова сами поднимаются к моим губам.

— Я не хочу, чтобы ты сравнивал меня с… кем-то. Сравнивал это. Я хочу, чтобы мы оставили прошлое позади, мы оба, с помощью этого.

Его глаза возвращаются к моим. Они пылают.

— Иден, я не могу сейчас думать ни о ком другом. Я даже не могу думать о завтрашнем дне.

Я смеюсь, наполовину смущенная, наполовину довольная.

Он, должно быть, думает, что я ему не верю, потому что крепко прижимает мою руку к своему телу. Под моей ладонью его эрекция становится твердой, и даже через ткань он горячий.

— Это правда, — говорит он и целует меня.

Поцелуй голодный и в то же время медленный, как будто он смакует его, смакует меня.

И я понимаю, что он имеет в виду. Потому что я тоже не могу думать о завтрашнем дне, не говоря уже о наших бывших. Здесь нет места ни для чего, кроме этого.

Он обхватывает руками мою попку и притягивает меня к себе — я голая, а он полностью одетый. Я уже собираюсь протестовать против этого факта, когда он кружит меня на месте.

Мы стоим перед зеркалом, он стоит у меня за спиной. В отражении его глаза горят.

— Смотри, — бормочет он и обхватывает мою голую талию. — Ты такая невероятно сексуальная.

Я смотрю.

И мне не смешно, когда его руки обходят выемку на моей талии и изгиб бедер, или когда он проводит по внешним сторонам моих бедер. Нет ничего смешного ни в его пристальном взгляде, ни в том, что он раздвигает мои ноги, чтобы протянуть руку между ними, как он делал это в бассейне, прикасаясь ко мне так, будто уже знает все мои секреты.

Я прислоняюсь головой к его плечу.

— Ты заказал еду в номер?

— Хм? — говорит он, сфокусировав взгляд на нас двоих в зеркале. Он прижимает свою ладонь к моему клитору.

Мое дыхание учащается.

— Обычно ты так хорошо изъясняешься.

— Да, — говорит он.

— Что я только что сказала?

Он заставляет свои глаза встретиться с моими. Темно-синие кажутся почти черными.

— Я ни хрена не понимаю.

Я смеюсь, и тогда он тоже улыбается, наклоняясь, чтобы поцеловать меня в шею.

— Это было важно?

— Это очень, очень не важно.

— Хорошо, — говорит он, и его рука проникает глубже. Его средний палец проникает внутрь меня. — Потому что мне нужно работать.

— И тебе очень нравится твоя работа.

— Именно так, — говорит он. Его рука кружит, раздваивается и ускоряется, пока мы оба наблюдаем. Может быть, дело в том, что мы наблюдаем, или в том, что здесь так светло, или в том, что он крепко держит меня за талию, а его свободная рука обхватывает мою грудь, но я нахожусь на грани быстрее, чем ожидала.

Я извиваюсь, сопротивляясь его руке.

— Почему ты все еще в одежде? — спрашиваю я, чувствуя, как внутри меня нарастает потребность. — Это как в прошлый раз… Мне… нужно…

Его рука обхватывает меня крепче, и я вижу в зеркале, как она сгибается. Его темные волосы рассыпаются по моей шее, когда он целует меня.

— Не двигайся, — говорит он.

— Хорошо. Но я… ох.

Суетливая неугомонность, удовольствие-боль — все это переходит в оргазм. Я кончаю, обхватив его руку, и мои ноги грозят подкоситься, а может, уже подкосились, но он поддерживает меня на протяжении всего этого. А когда все заканчивается, я чувствую, как он прижимается к моей спине, и понимаю, что это не будет повторением бассейна.

Только не снова.

Я поворачиваюсь в его объятиях и целую его, мои руки перемещаются между нашими телами, чтобы быстро задрать его рубашку. Его кожа теплая на ощупь, а волосы на груди мягко скребут кончики моих пальцев.

— Иден, — простонал он, когда я нащупала пуговицу его шорт.

— Ты не позволил мне в прошлый раз.

— В прошлый раз у меня не было презерватива, — говорит он и опускает взгляд между нашими телами.

Это слово мелькает в моем мозгу. Презерватив.

— О. Я даже не подумала об этом.

— Нет, я заметил, — говорит он. — Но сегодня мы заехали в мини-маркет.

— Так вот что ты купил? Я думала, тебе нужно новое зарядное устройство для телефона.

— Ну, мне это тоже было нужно, — говорит он. — Иден.

Я расстегиваю его молнию, делая это мучительно медленно. Должна же быть расплата за все его издевательства. Выпуклость под моей рукой большая, она увеличивается с каждым медленно расстегнутым дюймом.

Раздается резкий, громкий звук дверного звонка.

Филипп делает рваный вдох.

— Черт.

— Что это?

— Обслуживание номеров. — Он делает шаг назад, на его лице появляются страдальческие морщины, и застегивает молнию. — Оставайся здесь.

— Да.

Он захлопывает за собой дверь ванной, и тут я слышу громкое "блядь, где мой бумажник?

Пять минут спустя служащий отеля ушел, так ничего и не узнав, а по бунгало распространился запах свежего картофеля фри.

Филипп запирает входную дверь и идет ко мне через всю комнату.

— Кажется, я просил тебя оставаться в ванной.

— Просил, — отвечаю я и отступаю в сторону спальни. — Но я не люблю делать то, что мне говорят.

Он обхватывает меня руками, целует, его руки блуждают по моему телу. Нежность, с которой он наносил на меня лосьон после загара, исчезла.

Я дергаю его шорты, нетерпеливо расстегивая молнию, и он помогает мне спустить шорты. Его член вырывается на свободу, и я тянусь к нему, обхватывая его рукой.

Если раньше он казался мне теплым, то теперь он обжигает.

У Филиппа перехватывает дыхание, когда я глажу его, неуклюже и под странным углом, но он, кажется, не возражает.

— Я хочу попробовать тебя на вкус, — говорю я. И говорю серьезно. Каждая часть этого мужчины скульптурна и красива. Я чувствую себя под кайфом от оргазма перед зеркалом и могущественной, стоя здесь с его возбуждением в моей руке.

Но он останавливает меня на пути вниз по его телу.

— Иден, — жестко говорит он. — Я действительно хочу этого, поверь мне. Но сейчас я слишком чертовски возбужден для этого.

О.

От его слов по мне разливается тепло, и я думаю, была ли я когда-нибудь так желанна.

Он глубоко целует меня и на секунду исчезает, чтобы взять купленные презервативы. Я провожу пальцами по губам и удивляюсь ноющему чувству внутри меня. Он мне нужен. Не могу дождаться ощущения его наполненности.

Филипп возвращается и одной рукой надевает презерватив. Мой живот сжимается от этого зрелища, и нервы, которые закрались в него, исчезают в мгновение ока, сжигаемые жаром его глаз.

Я отползаю назад по кровати, опираясь на локти.

— Нет, — говорит он. — Твоя спина. Тебе будет больно.

— О. Я могу…

Он хватает меня за бедра и переворачивает нас, притягивая меня к себе. Мои бедра опускаются на него, и я оказываюсь прямо там, над толстой длиной его члена. Когда я смотрю вниз, он подергивается на его животе.

— Иден, — бормочет он, его руки впиваются в мои бедра. Он приподнимает меня, и мышцы на его руках напрягаются. — Мне нужно трахнуть тебя прямо сейчас.

Боже, мне тоже это нужно.

Я упираюсь ладонями в его грудь и наклоняю бедра в нужное положение. Он обхватывает свой член и выравнивает нас, прямо по моей сути.

Быть сверху никогда не было моей любимой позицией. Мне это нравилось, но Калеб жаловался, что я слишком медленно двигаюсь. Сейчас я думаю об этом, о том, что мне нужно ускорить темп, но потом я опускаюсь на Филиппа, и думать уже не приходится.

Его глаза прикованы к моему телу, к тому месту, где он дюйм за дюймом исчезает внутри меня.

Растяжение полное, и я вздыхаю с облегчением, когда, наконец, опускаюсь, принимая его всего.

Его лицо испещрено линиями удовольствия и боли. Руки, сомкнутые на моих бедрах, сжимают их, а его большие пальцы впиваются во впадинку над моими бедрами.

— Боже, как в тебе хорошо, — бормочет он.

Я покачиваю бедрами, проверяя пределы. Он стонет, и я делаю это снова, а потом еще раз, качаясь на его бедрах в медленном, но устойчивом ритме. Это разжигает огонь внутри, и я не могу в это поверить, но я могу кончить снова.

Раньше такого не случалось.

Я смотрю на него, распростертого подо мной, — длинный торс, широкие плечи, загорелая кожа. Его челюсть напряжена, а глаза устремлены на меня.

Он не выглядит так, будто ему нужно, чтобы я ускорилась. Он выглядит так, будто наслаждается каждым мгновением.

Руки Филиппа скользят по моему телу. Мои бедра, руки, живот. Он обхватывает мои сиськи и дразнит соски, его дыхание слышно.

А когда его рука возвращается между моих ног, потирая круги? Мои бедра замирают в движении, а затем и вовсе замирают; мое тело приковано к удовольствию, которое излучают его прикосновения.

— Отпусти, — говорит он. — Вот так, дай мне почувствовать, как ты… О Боже.

Я кончаю, и мои бедра теряют весь свой ритм. Мои пальцы превращаются в когти на его груди, и я не могу дышать, не могу сосредоточиться, не могу думать.

Его руки железной хваткой обхватывают мою поясницу. Он учащенно дышит, и в его теле под моим есть что-то необузданное, словно он находится на волосок от того, чтобы потерять контроль.

— Филипп?

— М-м-м, — жестко говорит он. — Черт, я уже близко. Ты так крепко сжимала меня.

— Сжимала?

— Да.

— Тогда переверни меня, — говорю я. — Если хочешь, знаешь. Давай сильнее.

Его пальцы касаются моей обожженной верхней части спины, удивительно нежные по сравнению с крепкой хваткой его правой руки на моем бедре.

— Не сегодня, — говорит он. — Оставайся так. Держись за мои плечи… вот так.

Его руки скользят вниз по моему телу, пока не обхватывают мою задницу. Он наклоняет меня вперед, а затем вколачивается в меня снизу. Это неожиданно и мощно, и я падаю на него сверху, упираясь лбом в его грудь.

Он трахает меня вот так, прижимаясь своим телом к моему, раздвигая мои ноги по обе стороны от него, и стонет мне в ухо.

Это самое горячее, что я когда-либо испытывала.

— Скажи мне, когда ты будешь близок, — говорю я ему в шею. Я хочу услышать это, когда это произойдет, чтобы насладиться этим.

Его голос грубо звучит у меня в ухе.

— Я уже близко. Так чертовски близко.

— Да?

— Да. Боже, ты так хорошо меня берешь.

Мой выдох превращается в содрогание. Я не могу кончить в третий раз, но все же мое измученное тело делает мужественное усилие. Вместо этого я впиваюсь ногтями в его плечи.

Это мой отпуск, отпуск для себя, и у меня нет никаких запретов. Они остались позади, их проверили на выходе и не забрали в пункте выдачи багажа.

— Я хочу почувствовать тебя, когда ты кончишь, — говорю я. Я слишком возбуждена, чтобы смущаться. Грязные разговоры для меня в новинку.

— Так и будет, — ворчит он и поднимает руку, чтобы шлепнуть меня по заднице. Его бедра подрагивают, толчки все еще мощные, но неравномерные, а потом он кончает. Его тело обмякает под моим, его руки почти сжимают меня, когда он прижимает меня к себе. Его стон звучит прерывисто и резко в моем ухе, и я чувствую, как он пульсирует глубоко внутри.

Нам обоим требуется много времени, чтобы вернуться на землю после этого.

Наконец он поднимает мои бедра и выходит из меня, а я перекладываюсь на живот на его кровати.

Я смотрю, как он встает и выбрасывает презерватив. Он уверенно движется по комнате. Похоже, его нисколько не смущает, что он голый.

— Ты принесешь нам еду? — спрашиваю я.

— Да. Хочешь выпить?

— Да, пожалуйста. — Я хватаю подушку, чтобы откинуть голову. Мое тело словно расплавилось, а волосы влажным грузом лежат на обожженных плечах и спине.

Возвращается Филипп. Он уже надел шорты и ставит поднос на середину кровати. Его волосы взъерошены, а на скулах проступает резкий цвет.

Его глаза пляшут, путешествуя по моему обнаженному телу.

— Привет, — говорит он.

Я протягиваю руку и беру картошку фри. Она все еще хрустит, хотя уже и не теплая.

— Привет, — говорю я. — Значит… это был не штопор.

Он удивленно смотрит на меня, прежде чем разразиться смехом.

Это лучший звук, который я когда-либо слышала.