Каникулы влюбленного режима

Глава 28. Прекращай быть сказочным раздолбаем

Герман

- Привет-привет, мой маленький педагог, – со своей лучшей улыбкой встречает меня в дверях Лина. Непослушные кудри, с которыми я и сам живу каждый день, облаком лежат вокруг ее головы. Выглядит сестренка значительно бодрее меня, но тут ничего не сделаешь – не она скакала с детьми три недели подряд в режиме сумасшедшей активности.

- Не понял, а чего это я маленький?

- Хочешь сказать, за три недели успел стать большим? – смеется и протягивает руки для объятий, в которые я с радостью залетаю, обнимая Лину в ответ.

Знаете, сестра-близняшка – это не то же самое, что старшая или младшая сестра. Мы родились в один день, и хотя родители не одевали нас одинаково, мы же разнополые, но все детство прошло у нас на одной волне. Мы в один день пошли в школу и окончили ее, вместе подавали документы в вуз, только на разные факультеты, вместе радовались сданным сессиям и ходили на студенческие тусовки. А мой лучший друг Леша Филиппов, которого все называют Филом, стал и ее лучшим другом. Поэтому Лина, бесспорно, самый родной и близкий человек. Только поэтому я прощаю ей вечные издевки и шутки над моей персоной.

- Странно, что ты не попросил меня переночевать у родителей, – говорит сестра, когда я разуваюсь и прохожу в ванную мыть руки.

- Почему это странно?

- Я думала, ты захочешь привести девушку.

- Какую еще девушку? – чуть не роняю полотенце из рук.

- Фил сказал, что привозил тебе в лагерь букет для какой-то девушки. А если ты уже и цветы даришь, это явно не просто так.

- Вот же трепло! – бешусь из-за Фила. – Зачем он тебе сказал, кто его просил?

- Вообще-то, ты мог бы и сам с сестрой поделиться, – она недовольно поджимает губы и уходит на кухню, зная, что я все равно пойду следом.

- Сглазить не хотел.

- Не смеши меня, суеверный ты мой.

- Пока рассказывать особо нечего.

- На «особо нечего» ты цветы не покупаешь, Гер, – замечает Лина, зависая над сковородой с чем-то очень аппетитным, и тут я вспоминаю, что мечтал об ужине.

- Ты покормишь родного брата?

- Если он не будет увиливать от ответа. В кого ты там втрескался, Шацкий?

Упрямо молчу и смотрю в такие же голубые омуты, как у меня самого. Хрен ты меня обыграешь в гляделки, Лина. Эту игру я знаю еще с детства.

- В девушку.

- Ну Слава Богу, что так. Ты мне не расскажешь, серьезно? – она напрягается и едва не вываливает на тарелку все содержимое сковороды. Какую-то вкусную пасту в соусе. – И домой ее не притащил. Гер, она что, девственница?

Жаль, что я налил себе водички из графина. Водичка эта идет носом, и мысленно я употребляю все любимые ругательства Фила.

- Твою мать, Лина!

- Открою тебе секрет, она и твоя мать, Герман! Ты что, серьезно влюбился в девственницу и тебе нечего не перепало даже за букет?

- Отстань, Лин. И вообще, ты так говоришь, как будто я каждую ночь привожу сюда девушек. Словно я монстр какой-то.

- Ага, кроватный, – с ухмылкой говорит сестра. – Напомнить тебе, сколько раз за последний год я ночевала у родителей по твоей просьбе?

Смотрит на меня в упор, и тут уже мне реально хочется отвести взгляд. Ну было, что сказать. Снимал стресс от написания диплома, скажем так. Только сейчас самого воротит от мысли о девушках на одно-два свидания.

- Лин, она очень хорошая. Младше меня на два года и совсем не такая, как девушки, которые обычно на меня вешаются.

- Хочешь сказать, она еще и не вешалась на тебя?

- Именно так. Я вообще ей не понравился с первого взгляда.

- А вот мне она уже нравится, даже заочно, – сестра улыбается, понимая, что все-таки добилась своего, и я начал рассказывать ей подробности.

Я пытаюсь переключиться на ужин, потому что не горю желанием выкладывать сразу всё, но боюсь, Лина с меня уже не соскочит и пойдет до конца, пока я не опишу ей детально все, что происходило в лагере.

- Вообще-то, сестра, мне нужна будет твоя помощь. Я хочу познакомить Машу со своей компанией, с друзьями, и важно, чтобы ее там нормально приняли, чтобы она не испугалась. Потому что... Ну как бы это сказать. Маша немного из другого теста.

- Если она увидит, сколько коктейлей в тебя влезает в пятницу вечером, она обалдеет, верно?

Киваю, не отрываясь от остатков роскоши в виде ужина от любимой сестрицы.

- Я постараюсь, но скрывать правду – не лучшее решение, Гер. Если там, в лагере, ты показался ей белым и пушистым, ее ждет жестокое разочарование.

- Ты представляешь меня белым и пушистым?

Лина окидывает меня задумчивым внимательным взглядом.

- Честно? С трудом. Но там ты все равно был ограничен определенными рамками и правилами, а здесь правила всегда устанавливаешь ты.

- Я этого и боюсь. Маша переживала, что я не захочу продолжать отношения в городе, но по-моему, это она не захочет.

- Значит, прекращай быть сказочным раздолбаем, Герман, другого варианта у тебя просто нет. Например, найди уже постоянную работу или хотя бы иди работать к отцу. Ну да, он возьмет тебя помощником помощника, но ты же понимаешь, что всю жизнь на тебя деньги с неба падать не будут? Да и вряд ли вожатым ты золотые миллионы заработал. И научись уже готовить что-то кроме пельменей, в конце-то концов! Повзрослей, милый братик, если ты хочешь, чтобы наконец встретившаяся тебе адекватная девушка не сбежала от тебя.

Лина очень любит читать мне нотации, на которые я, как правило, просто киваю, пропуская все мимо ушей. С одной стороны, сестра имеет право говорить так, потому что из нас двоих от родителей давно не зависит именно она, а не я. С другой, что за фигня? Почему меня вечно воспитывает моя же сестра, которая в детстве дралась со мной в песочнице?

Наверное, потому, что она действительно успела повзрослеть, а я нет. У Лины помимо учебы всегда еще были подработки. Модельное агентство, съемки, занятия, реклама. У Лины есть цель, и она уверенно идет к ней, ей хочется попасть в мир высокой моды и женского глянца, однажды она туда попадет, я уверен. А я... Я просто сын богатых родителей, беззаботный, ленивый, зажравшийся тусовщик и бабник, знающий наизусть все приличные заведения этого города вместе с их барными картами. А Маше явно нужны не тусовки, а настоящие отношения, в которых парню можно довериться и положиться на него. Именно положиться, а не лечь с ним в кровать просто так.

- Ты же согласен со мной? – после длительной паузы спрашивает Лина.

- В том, что надо искать работу и становиться серьезнее? Пожалуй. Но сначала я собираюсь отдохнуть после смены так, как я привык.

Она тяжело вздыхает, понимая, что значат мои слова, и мысленно сочувствует Маше, которой только предстоит узнать настоящего Германа Шацкого.

Маша

Возвращение на «большую землю» из лагеря – всегда психологически сложный момент. Действительно, за двадцать один день вырабатывается привычка жить по расписанию, ходить строем, общаться с определенным кругом вожатых и детей. Когда приезжаешь домой, первое время испытываешь ломку, хочется назад, в этот особенный мир. Проходит несколько дней, обычные житейские заботы берут верх, появляются новые дела. Постепенно мы возвращаемся в строй, но сначала ходим по дому как пришибленные, и это нормально.

Но в этот раз я ловлю себя на мысли, что одна аномалия все-таки есть. Ломка у меня не только по состоянию лагерной жизни, но и по Герману. К своему удивлению, я успела влюбиться в него намного сильнее, чем думала. Я просто подсела на его поцелуи, вечерние объятия перед сном, обнимашки в кровати на тихом часу, на весь наш телесный контакт и даже на взгляды, которыми мы перекидывались всю смену. Как только он проводил меня до дверей квартиры и спустился вниз, чтобы пока не спешить и не пугать родителей скорым знакомством, я сразу почувствовала себя не так радостно и круто, как это было на смене рядом с ним. Сегодня впервые за три недели я лягу спать без его «спокойной ночи», объятий и подаренного украдкой поцелуя. Конечно, он поцеловал меня сейчас на прощание, но привычка… Сильная вещь.

Вздохнув, нажимаю на кнопку звонка, потому что ключи даже не брала с собой. Уже через полминуты мама открывает дверь и стискивает меня в своих объятиях, а после обнимает и папа.

- Как мы рады, что ты вернулась! – говорит мама, и я верю, что она соскучилась.

- А с кем ты приехала? – папу интересует другая сторона вопроса.

- С Германом. Это мой напарник.

- Я бы волновался меньше, если бы знал, что он аккуратно водит машину, – отец намекает на тот эпизод по дороге в лагерь.

- Не бойся, пап, он не гонял, ехал спокойно, к тому же, везде пробки.

- Я понял. А чего он тогда в гости на чай не зашел?

- Не знаю, может, стесняется.

Конечно, Герман и стеснительность – это несовместимое, но вот уже второй раз он действительно избегает возможности познакомиться с моим папой.

- Может, в другой раз, – предполагаю и принимаюсь разбирать вещи.

- Маша, да брось ты эти сумки, давай поешь сначала! – мама такая мама.

- Что значит в другой раз? – а вот папу не проведешь. – Ты собираешься общаться с ним и дальше?

- Ну… – мнусь с ответом, прижав к груди косметичку со всеми мыльными принадлежностями. – Мы теперь вместе, вроде как.

О, выражение лиц моих родителей надо просто видеть. Особенно у папы.

- То есть он не просто твой напарник, а твой молодой человек? – от тона, которым папа произносит эту фразу, мне становится страшновато. Видимо, за ту историю на дороге и слегка хамский вопрос Германа про лагерь папе он сразу не понравился.

- Он оказался очень хорошим парнем. Изначально я была о нем не самого лучшего мнения, но он переубедил меня.

- Коля, что там за Герман такой, который тебе уже не нравится? – беспокоится мама.

- Какой-то избалованный мальчик на машине в три раза дороже моей. Подрезал меня, когда я вез Машу в лагерь, и еще обратился к ней без «здравствуй» и «пожалуйста». Хамло.

- Пааааап, – вмешиваюсь, наконец выпуская из рук эту дурацкую косметичку. – Он не такой на самом деле. Просто его отец отправил в лагерь работать, скажем так, на перевоспитание.

- Видишь? – папа снова обращается к маме. – С ним родной отец не справляется.

Мама начинает охать и охать, а я хочу сквозь землю провалиться.

- У него красный диплом юрфака, между прочим, – продолжаю защищать Шацкого.

- Да хоть профессором пусть будет! – папа разошелся не на шутку. – И диплом этот может быть купленным. Дочь, я все понимаю, он смазливый молодой мальчик, вы вместе работали, много общались, он тебе понравился. Но ты сидела у него в машине и сама все видела. У этих людей явно водятся большие деньги. А богатеньким мальчикам всегда нужно одно. Я не хочу, чтобы он соблазнил тебя красивой машиной, дорогими ресторанами и букетами, уложил в койку и исчез!

Глаза наполняются слезами, а в горле застревает ком. Отчаянно пытаюсь удержать все в себе, но мне больно и обидно до ужаса. Вернее, до слез. Я понимаю, что родной отец не считает меня легкодоступной девушкой и верит, что мне искренне, честно нравится Герман. Но вот самому Герману он не верит вообще. И хотя мне очень хочется надеяться на серьезность намерений Шацкого и его стремление быть со мной, какой-то гадский червячок сомнения застревает в душе после папиных слов. А вдруг...

- Пап, зачем ты так говоришь?

- Потому что я желаю уберечь тебя от разбитого этим богатеньким мальчиком сердца!

- Коля, но все-таки мы лично с ним не знакомы, может, ты спешишь со своими выводами? – мама пытается вступиться за меня.

- А почему этот распрекрасный Герман не изъявил желания познакомиться с нами? Он был с Машей, когда я забирал ее на выходной. Он привез ее сейчас, и оба раза смылся, не показываясь на глаза. О чем это говорит?

- Давай пригласим его на чай и посмотрим, что он скажет, – мама все равно стоит на своем. – Может, он постеснялся вот так влезать в нашу семью.

- Зато под юбку моей дочери лезть он не стесняется!

- Папа! – сорванным от слез голосом кричу. – Он не лез мне под юбку! И не надо судить о нем исключительно по дорогой машине. Я его позову, и если он не придет, тогда я задумаюсь, что это значит. А если он согласится, не кидайся на него с порога, хорошо?

Хочет сказать что-то еще, но осекается и недовольно кивает. Подобрав остальные вещи из сумок, скрываюсь в ванной комнате под предлогом загрузить машинку грязной одеждой и принять душ. На самом деле, я просто не хочу, чтобы родители видели мои слезы. Потому что мне грустно и тревожно, а еще я боюсь, что папа может оказаться прав…