Капля яда

Глава 19

Техас

Прошло две недели, а мы так и не откопали никакой дополнительной информации о работе, над которой работали; это начало меня по-настоящему раздражать. Это было сделано намеренно. Как будто кто-то откладывал наши находки, останавливал нас. Но почему? С какой целью?

Я вернулся к своей текущей задаче, совершенно не впечатленный беспризорностью мужчины передо мной. Если его вообще можно было назвать мужчиной. Немного боли, и он громко запел. Даже если мы не прикончим его — а мы бы прикончили, — о нем позаботились бы в ту же минуту, как он ступил бы обратно на свою территорию, и убили бы как предателя. Худший вариант, если ты был связан кровью с бандой или чем-то подобным, смерть предателям.

К черту это дерьмо.

Смерть без чести, как позор. Технически, мы оказывали ему услугу. Я ухмыльнулся. Нет, это не так. Мы получили от него все, что нам было нужно. Теперь мы с Дрю небрежно поиграли с нашей добычей, прежде чем сделал доброе дело и стерли его с лица земли.

Взявшись за рукоятку своего выкидного ножа, я ударил его по икроножным мышцам с дополнительным нажимом, на этот раз немного глубже, когда он наклонился вперед, чтобы облегчить боль, изо всех сил пытаясь удержать равновесие там, где был связан и подвешен к потолку посреди одной из наших комнат для допросов. Его повесили, как свинью, направляемую на убой.

Я фыркнул от смеха, любя, когда мне удавалось глубоко погрузиться в беспорядок, который я культивировал. У Сов меня не заставляли выполнять определенные задачи. Мой поводок не был натянут, как у некоторых других, потому что я знал свои пределы, осознавая, что мне нужно, чтобы окровавленные останки моих противников стекали с моих рук.

Спокойствие, которое охватывало меня, когда я выполнял подобные действия, могло соперничать с хорошим грубым трахом. Нет, это было в сто раз лучше. Сделав еще несколько надрезов, я сделал еще большие порезы на его руках. Дрю мрачно усмехнулся рядом со мной, ожидая своей очереди.

Кровь стекала по его покрытому синяками обнаженному телу. Мы хорошо поработали над ним. Вырывая ногти на руках один за другим, за ними последовали ногти на ногах. На какое-то время он стал неплохой боксерской грушей. Его лицо было опухшим и окровавленным, с сине-черными рваными ранами, делавшими его неузнаваемым.

— Заканчивай, — я отступил назад, позволяя ему взять слово.

И он это сделал. Дрю уехал в город, а я прислонился спиной к стене, перекидывая теперь уже закрытый нож между ладонями и наблюдая, как он постепенно разбирал взрослого мужчину. Ну, больше, чем то, что мы уже сделали с ним.

Ухмылка тронула мои губы; люди предполагали, что я относила у к какому-то типу. Психопат, социопат. Один из этих. Но они не могли быть дальше от истины. Когда ты окружаешь себя людьми, чья ярость не уступала твоей, и чьи демоны прекрасно танцевали рядом с твоими собственными, тебе не нужно скрывать кровожадность, текущую в твоих венах, которая сделала тебя тем, кем ты был.

— Ты извращенная пизда, — Дрю усмехнулся. — Даже ад не приветствовал бы такого больного ублюдка, как ты.

Я согласился. В аду было вкуснее.

Затем он нанес мужчине удар прямо в левый глаз его собственным складным ножом. Нам их выдали, как только мы прошли посвящение, но они были помечены немного по-другому, что позволило нам никогда их не перепутать. Единственный в своем роде, ни один из них не был одинаковым.

Мужчина взревел, когда Дрю выдернул его обратно с такой яростью, что глазное яблоко вылетело с тошнотворным звуком. Он раздраженно стряхнул его на пол, издав звук, похожий на шлепок, когда оно ударилось о кафельную поверхность.

По крайней мере, это бы легко счищалось.

Я знал, что кровожаден; я спокойно воспринял это признание. Но Дрю, он был другой породы, чем все мы. Честно говоря, ему больше подошел бы клуб преступников или банда. Однажды я спросил его об этом, спрашивая, почему он остался с "Совами". Он ответил, что его верность оставалась с нами с тех пор, как мы привязали его, а также позволяли ему какое-то подобие жизни. И это было все.

Иногда, не очень часто, но только иногда… пытки, которым он подвергал, даже заставляли меня внутренне содрогаться. Так я понял, что я являюсь диагностом, потому что где-то глубоко внутри меня были пределы, какими бы маленькими и далекими они ни были.

Я вытащил свой телефон, когда он завибрировал в моем заднем кармане.

— Дрю, брат, ты почти закончил? — я спросил, и он поднял руку, показывая, что осталось пять минут. Я кивнул, когда он вернулся к работе, и набрал ответ, сообщив отцу, что мы скоро будем наверху.

Я вошел в комнату, Дрю следовал за мной по пятам, опустился в одно из кресел, прежде чем откинулся на спинку. Я заметил папу в комнате, а Дориан, как всегда, был рядом. Если бы я не знал, что он всем сердцем любил мою маму, я бы забеспокоился, что у них с Дорианом была какая-то тайная любовная связь. Хотя он так не размахивался, не то чтобы меня это волновало.

Любовь есть любовь, секс есть секс, и все такое. Я знал парней и девушек, которые были геями, бисексуалами, лесбиянками. Как ни крути, мое суждение основывалось исключительно на характере, а не сексуальности. Тем не менее, я никогда не возражал против просмотра "девушка с девушкой". Это было на вес золота при просмотре.

— Ты не прибрался, — заявил Холлис.

Я знал, что его наблюдательность не имела себе равных, но я просто поднял бровь, надеясь, что сарказм отразился на моем лице.

Нас вызвали наверх как можно скорее, поэтому вместо того, чтобы принять душ в одной из многочисленных ванных комнат, имеющихся в здании, мы рискнули подняться сюда, где нас ждали эти трое. Не мог бы пожаловаться на обстоятельства, если бы они вызвали его. Разумеется, мы позаботились о том, чтобы смыть кровь из-под ногтей.

Я пожал плечами, надеясь поскорее перевести разговор в другое русло. Хуже всего было то, что на одежде была засохшая кровь. Она покрылась коркой и затвердела, из-за чего ее практически невозможно было отодрать от тела.

— Что случилось той ночью? — спросил папа, и я пронзил его взглядом, чтобы он уточнил основной вопрос.

Я не умел читать мысли и понятия не имел, на какую ночь он намекал.

— Твой визит туда, где на этот раз обосновался — Обсидиан, — услужливо подсказал он с осуждающим видом.

Ах, та ночь. Конечно. Кто бы мог забыть вечер, когда Мэнор-хаус на вечер превратился в секс-клуб. Обсидиан был волнующим секс-мероприятием; даты были назначены заранее, чтобы попасть на него, нужно было ответить по ответному приглашению. В прошлом было известно, что я развлекался там вместе с несколькими мужчинами из Сов. Но не той ночью. Нет, прошлой ночью я наблюдал для разнообразия. Я стал Холлисом, и я ни капельки не оценил это. Ноль из десяти.

Почему меня вызвали сюда, чтобы задать этот вопрос, когда Холлис находился в той же комнате и мог предоставить ту же точную информацию, что и я? Я предположил, что где-то была причина, не то чтобы я когда-либо находил ее у своего отца. Он делал странные вещи по странным причинам, и его постоянные оправдания? Я босс, я буду делать все так, как мне заблагорассудится.

— Да… — я потянулся глубже в кресле, вытянув ноги.

Холлис хмыкнул, как будто я был капризным ребенком, но на самом деле никто не задал мне стоящего вопроса. Когда они это делали, я мог отвечать в меру своих возможностей.

Я самоуверенно ухмыльнулся, но провел большим пальцем взад-вперед по губам, чтобы скрыть это, не то чтобы это было из-за взглядов, которые я получил в ответ. Было так легко вывести этих людей из себя. Я успокоил хаос, который обычно на какое-то время достигал предела, оставив меня в целом в приятном настроении.

— Прекрати ерзать, — Холлис нахмурился. — Мы все знаем, что это бессмысленно, когда твой член совпадает с моим мизинцем.

Кто-то сегодня был раздражительным. Я захихикал, как мудак, каким и был, потому что видеть его без его обычного стоического, постоянного выражения лица было редкостью. Тот, на котором я хотел заработать.

— Ты эмоционально отстраненный придурок, ты это знаешь, — передразнил я.

Папа и Дориан вздохнули, глядя, как мы ходили взад-вперед.

Ты не мог бы отделить мальчика от мужчины.

— Это действительно неоригинально, — невозмутимо заявил он, скрестив руки на груди. — Серьезно, попробуй хоть раз что-нибудь новенькое.

— В любом случае, — вмешался в разговор папа, чтобы вернуть разговор в нужное русло, — я хочу услышать от тебя, что происходило, когда ты посетил мероприятие.

Его пристальный взгляд обжег меня, и я ответил, решив воздержаться от насмешек по поводу суждений, которые он так явно демонстрировал, когда говорил о чем-то, что немного обнажало кожу.

Любой бы подумал, что он незапятнанный архангел, но старик никогда не понимал, зачем кому-то нужны такие заведения, как стрип-клубы или мероприятия. Еще больше одурачил бы его. Или нет, потому что это сделало его верным моей маме. Если бы это было не так, я бы стоял над ним, наблюдая, как он рыл себе могилу, прежде чем всадил бы пулю между глаз, и похоронил бы его на глубине шести футов без малейших угрызений совести. Что ж…

— Честно, — начал я. — Ничего необычного.

Холлис кивнул, соглашаясь с моей оценкой.

— Но…

— Что? Это секс-мероприятие, мы увидели то, чего ожидали. Бывает, — перебил он меня, адресуя последние слова папе.

— …тебе не показался странным выбор маски для того шоу, на которое мы отважились?

Я продолжал, как ни в чем не бывало, вспоминая ту ночь. Холлис непонимающе посмотрел на меня, как будто не имел ни малейшего представления, о чем я говорил.

Что с ним происходило? Он всегда замечал подобное дерьмо. Должно быть, он сильно отвлекся, если то, что терзало его разум, могло отвлечь его от работы.

— Я не могу быть уверен. Но маска, которую носили две женщины в комнате, напомнила мне сову, — признался я, глядя на своего отца, который нахмурил брови.

Он обменялся многозначительным взглядом с Дорианом, затем снова обратил свое внимание на меня.

— Ты уверен? — спросил он.

— Как я и сказал, — я наклонился вперед, положив руки на стол, расположенный между нами. — Я не могу быть уверен. Однако, полагаю, что это было похоже на маску совы или что-то очень, очень похожее.

Он постучал пальцами по столу, обдумывая ответ.

— В нашей работе никогда не бывает совпадений, ты же знаешь, — признался он, переводя взгляд с меня на Холлиса и Дрю.

— Кто были мужчины и женщины в комнате? — заметил Дрю.

И это был вопрос на миллион долларов. Мы понятия не имели. В этом и заключалась проблема. Они были высоко защищены, и участники оставались анонимными. Всякий раз, когда вы посещали мероприятие, проводимое Обсиданом, вас заставляли надевать маску. Это было сообщено до того, как вы переступили порог заведения, выбранного для той ночи, и сообщались вам об этом всего за несколько часов; они очень старались сохранить личность в секрете.

Они даже забирали вас и доставляли на мероприятие, чтобы сохранить его местоположение в секрете. Это было понятно, поскольку тот, кто владел всем бизнесом, был хорошо известен в преступном мире. Холлис хмыкнул, придя к тому же выводу, что и я.

Я посмотрел на Дориана.

— Итак, расскажи нам об одолжении Отрекшимся…

Схватив свой телефон с кухонного стола, когда он запищал от входящего сообщения, я подавил чувства, которые она вызывала так легко.

Милла: Почему твой преследователь преследует меня?

Сразу же снова раздался звуковой сигнал с GIF-изображением куклы Аннабель, ее глазки-бусинки причудливо двигались из стороны в сторону. Я поджал губы, пытаясь не рассмеяться и явно зная, кого она имела в виду.

Если подумать, Аннабель действительно появлялась, где бы я ни был в кампусе. Как будто у нее был какой-то маячок на мне.

— Ты улыбаешься, — небрежно прокомментировал Престон, как будто видеть приятное выражение на моем лице было обычным делом.

Хотя это была не просто благодарность ему за то, что он не вел себя по этому поводу как придурок.

Я отмахнулся от его комментария, потягивая кофе, отвечая одной рукой, что было еще более неловко, когда Престон смотрел на меня с выжидающим выражением на лице. Мы рассказывали друг другу все важное и делились информацией, над которой многие бы посмеялись.

Техас: Может, она на самом деле просто твой преследователь и преследует меня, чтобы добраться до тебя? Ты когда-нибудь думала об этом? Но не волнуйся, она, вероятно, пожертвует тобой в следующий раз, когда достанет доску для спиритических сеансов. Удачи, она тебе понадобится.

Вслед за этим я разместил GIF с доктором Эвилом из фильма с Остином Пауэрсом, который прикладывал мизинец к уголку рта.

Взгляд Престона не отрывался ни на секунду, пока я запрокидывал голову, допивая напиток. Я поставил чашку с недопитым кофе в посудомоечную машину, захлопнув ее, что, как я надеялся, подчеркивало, как сильно я хотел избежать этого разговора, но с Престоном… ему всегда удавалось выдавить слова, которые застревали у тебя в горле. Мудак.

— Просто поделился несколькими сообщениями с Миллой, вот и все…

Это даже не было чем-то заслуживающим внимания, просто несколько простых сообщений. Я бы не стал отрицать, что часть меня успокоилась, зная, что я мог просто снова связаться с ней простым звонком или сообщением. Или даже навестить ее лично.

Клянусь, он был похож на возбудимого щенка, когда речь заходила о чем-либо, касающемся ее, глаза загорались восторгом.

— Тебя действительно не волнует, что я с ней болтаю, когда у вас что-то происходит вместе? — спросил я с искренним любопытством.

Потому что мы говорили о том, чтобы разделить ее много лет назад, когда повзрослеем, и да, возможно, тоже недавно. Тем не менее, мне все еще нужно было быть уверенным, прежде чем я довел бы что-либо до конца.

Мои братья были важнее всего, кого бы то ни было. Иногда это было чересчур. Он рассказал нам о том, как провел время один на один с Миллой. Я не мог сказать, что это не возбудило мой член, слушая это. Идиот так и не довел дело до конца и не трахнул ее, что меня отчасти удивило. С другой стороны, из того, что я слышал, я полагал, что они весело провели время. Похоже, ее вкусы соответствовали его и всем нашим.

— Я действительно не знаю, — он отмахнулся от моего беспокойства. — Всегда были мы трое и она.

Он пожал плечами, как будто это было так просто, хотя на самом деле это было не так.

Это не было "Долго и счастливо", когда мы вместе ускакали навстречу закату. Хотя я бы не стал взрывать пузырь его оптимизма. В глубине души он тоже это знал, но предпочел видеть светлую сторону жизни, где это было возможно. Нам нужен был кто-то, кто принес бы в нашу жизнь этот искренний смех и неиссякаемую надежду. Престон делал это; однако то, что она раньше делала, не убирало от него другой стороны.

Мы с Холлисом слишком часто скрывали темные стороны своих личностей. Престон просто подавлял свои, и на то были веские причины.

Возможно ли, чтобы мое разрушительное сердце снова забилось? Мысль об этой девушке-сирене проникла мне под ребра и заставила мое сердце учащенно забиться.

Я бы разозлился до несварения желудка, но это случалось каждый раз, когда я мимоходом видел ее лицо, всякий раз, когда я получал ее сообщения и слышал, как о ней отзывались.

Ты знаешь, что это такое, идиот. Просто признай это.

Нет. Я прогнал этот голос из головы. Иногда у него было слишком много здравого смысла.

Склонившись над одним из библиотечных столов в кампусе, я закончил последнее задание для своего урока. Повсюду были разбросаны учебники вместе с заметками, которые я нацарапал своим небрежным почерком.

Мне нужно было выбраться из дома, и я притащил сюда свою задницу, чтобы сосредоточиться. Я стал слишком рассеянным в доме Холлиса… ну, технически, и в моем доме тоже. Не то чтобы я позволял его голове взорваться от счастья, признав, что он купил дом специально для нас троих. Его эго не нуждалось ни в каком поощрении.

После того, как я слишком долго возился со своим образованием, некоторое время назад я решил отнестись к нему серьезно. Папа пригрозил выгнать меня из Сов, если я не закончил бы университет с дипломом. Хотя я и не думал, что он действительно пошел бы по этому пути, я не собирался его проверять. Плюс, если честно, было бы глупо не воспользоваться бесплатным образованием, которое мне дала моя семья через Наследие. Как Холлис всегда напоминал мне почти ежедневно. Ладно, не ежедневно, может быть, еженедельно. Возможно, ежемесячно… но то, что мы открыли возможности для своего будущего, было достойной инвестицией.

Университет был для нас коротким промежутком времени, затем мир стал бы нашей устрицей. Без сомнения, мы знали, что продолжим работать в Совах, и это было призванием. Особенно для меня. Мне это было нужно, как кислород в атмосфере, чтобы дышать.

В «Совах» не было эйджизма. Моему отцу и множеству других старейшин было за сорок-пятьдесят, другим тоже было за тридцать, а затем и нам, молодому поколению. И они все еще доводили систему до совершенства. Однако было важно иметь другие деловые интересы, чтобы отвлечь внимание от нашей основной профессии, поскольку общество было хорошо скрытым секретом, уходящим вглубь десятилетий.

Болтовня отвлекла меня от сосредоточенности, когда чье-то тело расположилось на столе, прямо на одном из учебников, которыми я пользовался. Стиснув зубы, я перевел взгляд на Аннабель, когда она замахала на меня своими паучьими накладными ресницами. Она пыталась флиртовать. Это не сработало.

У меня возникло дикое предположение, верное в том смысле, что я знал, что это была она. Я узнал бы этот приторно-сладкий аромат где угодно; она была единственной женщиной, которая без раздумий влезла бы в мое личное пространство. Ну… за исключением еще одной.

Престон назвал ее прилипалой пятой степени, и он попал в точку. Меня это не беспокоило ранее, когда я приветствовал всеобщее внимание и все дополнения. С ней было легко переспать, я бы соврал сказав иначе. Но я отшивал ее уже несколько недель, хотя мой член нуждался в особом уходе. Я не собирался углубляться в то, почему отказывал себе. Нет.

— Привет, дорогой, — проворковала она.

Я не был для нее никем. Я скрыл гримасу, которая хотела появиться на моем лице. Ее голос стал более раздражающим? Не мог сказать, что я думал об этом раньше.

Я откинулся на спинку сиденья, большим пальцем потирая нижнюю губу, так что она была вне моего личного пространства. Я терпеть не мог, когда люди оказывались на расстоянии вытянутой руки без разрешения.

При моей работе подкрасться ко мне и проникнуть в это помещение могло привести к серьезным травмам или смерти. Аннабель даже не относилась к тем людям, которым я хотел причинить боль. Она просто раздражала. Она знала, что ничего не может быть. Каждая женщина знала. Только потому, что она прыгала на моем члене несколько раз больше, чем другие, она считала, что это давало ей исключительное право требовать большего.

— Все в порядке? — я хмыкнул, на самом деле не заботясь об ответе, но пытался снизить уровень мудацкого поведения примерно до пятидесяти процентов, просто чтобы мне не пришлось иметь дело с драмой. Потому что эта девушка источала драматизм.

— Я в порядке, — она хихикнула. — Я отправляла тебе сообщения несколько раз.

Да, я проигнорировал и удалил их. И снова звук прошел сквозь меня. Я становился придирчивым, или придирался к одной девушке, которая не раздражала меня так, как другие девушки. Это было проблемой.

— Был занят.

Я не собирался извиняться, но она явно ожидала этого, когда повисла тишина, и я не стал заполнять паузу в разговоре, когда, как она думала, я продолжил бы.

— Ты серьезно? — взвизгнула она.

Ой, мои уши.

Я разозлился, заставив ее неловко переступить с ноги на ногу. Я производил такой эффект на людей.

— Совершенно серьезно. Чего ты хочешь, Аннабель?

— Это из-за нее, не так ли?

Я притворился, что не понял, кого она имела в виду, хотя был почти уверен, что это Милла.

— Нет.

Я начал закрывать остальные учебники, мягко отодвигая ее в сторону, так что она оторвала свою задницу от того места, на котором сидела. Разговоры о неуважении к литературному миру.

Аккуратно складывая их в стопку, чтобы кто-нибудь из персонала забрал их обратно, я демонстративно игнорировал острый взгляд девушки, которая собиралась изо всех сил вцепиться в меня кончиками своих накладных ногтей.

Жаль, что я не прислушался к предупреждениям Престона избегать ее. Хотя не то чтобы я сказал ему, что он был прав.

— Она никто, Текс. Никто, ты же знаешь это, — продолжала она, и краем глаза я заметил ее подруг, которых она усадила рядом с собой за соседний столик.

Казалось, им было неловко подслушивать наш разговор.

— Осторожнее, она наследница, — холодно предупредил я, закончив этот разговор. Конечно, как и ожидалось, эту девушку было не переубедить.

— Мне уже надоело смотреть, как ты, тяжело дыша, бежишь за ней! Я важна в этом кампусе; мое слово имеет вес для других!

Она так разнервничалась, что теперь ей было просто неловко. Я увидел, как ее подружки тихо ускользнули, и мне не удалось скрыть ухмылку. Умные девочки.

— Послушай, мы встречались несколько раз. Мы расстались несколько недель назад, ты знала, что это просто секс. Ты не можешь сказать, что я не предупреджал тебя, плюс у тебя появилось дополнительное время и внимание, — я вздохнул, указывая между нами. — Нет причин проявлять всю эту ревность и собственничество по отношению ко мне, когда у нас никогда не было официальных отношений.

Я думаю, что именно в этот момент она, возможно, потеряла бы самообладание, если бы не неожиданное — но не нежелательное — и своевременное вмешательство.

У меня была секунда, прежде чем Милла схватила меня за пучок волос, притянула к себе и прижалась губами к моим губам. Я был так чертовски поражен, что мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что она начала отстраняться, когда я не ответил. Взяв инициативу в свои руки, я обхватил ее сзади за шею, притягивая ее рот обратно к своему. Когда я облизал складку ее губ, она открылась для меня. Я застонал в ответ на поцелуй, мой язык атаковал ее, чувствуя себя так, словно я только что вдохнул порцию чистого адреналина.

Я отстранился, проводя языком по губам и пристально глядя на нее. У нее тоже было такое же озадаченное выражение лица.

Не произнеся ни слова, я встал, когда она отступила назад, и схватил ее за руку, переплел наши пальцы. Мои толстые пальцы обхватили ее крошечные, ухоженные. Думаю, я был так же удивлен этим жестом, как и она, и уверенными движениями быстро увел ее в какое-нибудь укромное место.

Я провел ее в комнату, повернулся и защелкнул замок на месте, погрузив нас в тишину с нарастающим между нами накаленным напряжением. Не раздумывая ни секунды, я набросился на нее, прижимая спиной к стене и крепко прижимаясь губами к ее губам. Я поцеловал ее так, словно это был мой единственный выбор в вопросе жизни и смерти.

На вкус она была как клубника и ваниль, и как мое чертово падение. У меня было чувство, что я только что основательно облажался. Я отстранился, чтобы посмотреть на открывшуюся передо мной красоту.

— Я собираюсь жесткого вытрясти из тебя секреты.

Тяжело.

Она бы сказала мне, нам. В конце концов. Те милые секреты, которые она прятала за этими умными глазами.

В нашем мире было слишком много незавершенных дел, и каким-то образом она была связующим звеном. Она была бы либо с нами, либо против нас. Однако, если она была против нас, это обернулось бы для нее не слишком хорошо.

Милла была наркотиком, обжигающим мои вены. Я мог бы порезаться, пытаясь выпустить яд, но у наркомана всегда была опора, а она всегда была моей ахиллесовой пятой.

— Это похоть, — сказал я ей, взглянув вниз на нее, все еще прижатую к стене, одна рука у нее над головой, ладонь прижата к стене, другая придерживает изгиб бедра. — Это никогда не будет любовью.

Она проделала хорошую работу по овладению своим лицом, но я заметил вспышку какой-то неизвестной эмоции в ее фиолетово-голубых глазах, прежде чем она скрыла это. Стеснение в груди при этих словах почти заставило меня поверить, что я не имел это в виду. Но я имел в виду, я должен был. Это не могло быть ничем иным — никогда.

Эти три слова изменили бы все, и я не позволил бы им вырваться из моего горла, где, я знал, они были похоронены глубоко внутри меня. Я люблю… Нет.

Мои чувства не были легкими и пушистыми, освобождающими, как все говорили. То, что я чувствовал к ней, поглощало душу и выворачивало внутренности. Она была темной и разбитой.

Произнесение этих слов дало бы другому человеку силу. Силу, которую я отказывался возлагать к чьим-либо ногам. Так что я бы поверил, что это была похоть каждой частичкой меня, даже если бы это означало откровенную ложь самому себе.