Капризная вдова

33

Уютно расположившись в своей маленькой столовой, Брэндиш, одетый в бордовый атласный халат, за чашкой утреннего кофе просматривал газету «Морнинг пост». Дойдя до колонки с объявлениями о помолвках, он принялся их читать – некоторые с удивлением, некоторые с явным неудовольствием. Одно из них сообщало о помолвке миссис Генриетты Харт, недавно приехавшей из усадьбы Раскидистые Дубы в Гемпшире, и виконта Эннерсли. Наткнувшись на него, Брэндиш поперхнулся, облив горячим кофе газету и свой аккуратный халат, а потом воздух огласился такими ругательствами, что в столовую пулей влетел испуганный дворецкий и подобострастно осведомился, не изволит ли хозяин гневаться на плохо сваренный кофе.

– Что-о? – прорычал Брэндиш. – Боже, какой может быть кофе, когда эта интриганка соблазнила моего отца! А я-то считал ее незаурядной, блестящей женщиной, чистой и благородной, несмотря на ее бесконечные «планы»! Нет, я этого так не оставлю!

Он вскочил на ноги, опрокинув изящный полосатый стул, на котором сидел, и выбежал из комнаты. Если Генриетта думает, что он позволит такой расчетливой хищнице одурачить его отца, она жестоко ошибается!

Менее чем через час кипевший от возмущения Брэндиш уже стоял в отцовском кабинете. Лорд Эннерсли, занятый составлением письма к своему поверенному, попросил сына быть по возможности кратким.

– Я хочу поговорить с вами о весьма серьезных вещах, не терпящих отлагательства, сэр, – негодующе воскликнул Король, – поэтому прошу отнестись к моим словам со всем вниманием!

Оторвавшись от письма, лорд Эннерсли взглянул на сына и удивленно поднял брови.

– Господи, Король, – спросил он, спокойно макая ручку в бронзовую чернильницу, – что тебя так распалило?

Вне себя от ярости, молодой человек бросил на стол перед виконтом залитую кофе газету.

– Вот что!

Лорд Эннерсли посмотрел на нее.

– Я тебя понимаю! Принеси мне дворецкий газету в таком виде, я бы тоже возмутился! Знаешь, гони-ка своего дворецкого в шею, этот малый явно ничего не смыслит в службе! – сказал виконт и вновь углубился в работу.

– При чем здесь мой дворецкий! Посмотрите сюда! – Брэндиш ткнул пальцем в объявление о помолвке виконта и Генриетты.

Лорд Эннерсли снова поднял на него глаза.

– Кроме замаранной газеты, других поводов для твоего возмущения я не вижу!

Только тут Король понял, что отец над ним смеется.

Но молодой человек не был настроен на пикировку.

Он сгреб со стола газету и закричал:

– Вы прекрасно понимаете, что речь не о газете! Я хочу знать, как вы решились попросить руки Генри, то есть миссис Харт? Ведь она вас не любит, и вам прекрасно об этом известно!

Он скатал газету в трубку и принялся нервно постукивать ею по ноге.

Холодно взглянув на сына пронзительно-голубыми глазами, лорд Эннерсли отложил ручку и откинулся на спинку стула.

– Я бы так не сказал! – ответил он спокойно. – Она со мной очень нежна, для брака этого достаточно. Я и не рассчитываю на пылкую страсть с ее стороны, но уверен, что со временем смогу добиться большего, ведь в отличие от юнцов, – тут он смерил сына язвительным взглядом, – я знаю, как сделать женщину счастливой. Короче, я намерен стать лучшим из мужей, и надеюсь, что ты пожелаешь мне счастья!

Король начал метаться по отцовскому кабинету, выстукивая свернутой газетой нервную дробь. Разумеется, он не мог предугадать в точности реакцию отца, но совершенно не ожидал, что тот проявит такую решимость.

– Ваше заявление чересчур поспешно! – внезапно остановившись, воскликнул он. – Хорошо ли вы подумали, отец? Взять жену совсем не то, что нанять компаньона или слугу!

– Просто ты боишься женитьбы, а я нет. Во-первых, я уже давно подумывал о повторном браке, а во-вторых, Генриетта – женщина необычайного обаяния, изящества и ума. Почему бы и не жениться на ней, если она охотно принимает мои ухаживания? Знаешь, она даже позволила мне себя поцеловать! – Виконт кашлянул и негромко добавил: – И она настоящая красавица, правда?

Король мрачно кивнул. Он был совершенно убит откровениями отца.

– И все же я не понимаю, зачем вам жениться на такой молодой женщине. Миссис Харт в два раза моложе вас!

– Она сможет подарить мне еще одного сына, – ответил виконт, рассеянно разглядывая пятно солнечного света на ковре. – Знаешь, эта мысль только сейчас пришла мне в голову, и она привела меня в восторг!

У Короля внутри все оборвалось, словно его со всей силы ударили кулаком в солнечное сплетение.

– Вы хотите от нее сына? – переспросил он упавшим голосом.

– Почему бы и нет? – воодушевился лорд Эннерсли. – Я уверен, что в состоянии произвести на свет еще одного наследника, да ты и сам мне недавно советовал, помнишь? И когда у меня родится сын, я смогу спать спокойно, потому что продолжение нашего рода будет обеспечено. Зачем только, – он с досадой помотал головой, – я мучил тебя, пытаясь женить, вместо того, чтобы жениться самому! Это же так просто! Я чувствую себя последним болваном, что не додумался до этого раньше!

Эннерсли встал и, обойдя стол, обнял Брэндиша за плечи.

– Я очень благодарен тебе, дорогой сын, за то, что ты пришел ко мне поговорить об этом важном деле. Благодаря тебе я еще раз убедился, что поступаю правильно! Да, кстати, совсем забыл! Твоя тетя дает в честь нашей с Генриеттой помолвки небольшой прием. Мы надеемся, что ты там будешь!

Король покинул дом виконта в полном отчаянии… Отец женится на Генриетте! Невероятно!

«Небольшой» прием в честь помолвки вызвал в свете огромный интерес, обещая стать гвоздем сезона. Стоя возле жениха с подаренной им красной розой в руках, Генриетта приветствовала многочисленных гостей, подходивших с поздравлениями и добрыми пожеланиями. Она безмятежно улыбалась, но на душе у нее было тяжело. Посвящая в свой план мать и сестру Шарлотту, она снова с испугом подумала, какой грандиозный спектакль предстоит разыграть перед всем светом. Выслушав дочь, шокированная миссис Литон немедленно заявила, что мужчину типа Брэндиша ни за что не подтолкнуть к женитьбе подобной мистификацией. К ее мнению присоединилась Шарлотта.

– Мне кажется, он терпеть не может такие трюки, Генри! – сказала она. – Ты уверена, что поступаешь правильно? Боюсь, ты совершаешь ужасную ошибку! Бетси в тайну «помолвки» посвящать не стали, так же как и наслаждавшуюся медовым месяцем Энджел, которая все равно не поняла бы и половины объяснений старшей сестры. Арабелле Генриетта обо всем написала, получив в ответ трехстраничную проповедь о безнравственности обмана с увещеваниями исправиться, пока не поздно, ради блага семьи. Мисс Брэндиш, с самого начала заподозрившая неладное, узнав о мистификации, сухо заметила, что затея ее брата и Генриетты если и провалится, то, по крайней мере, даст пищу огромному количеству сплетен, что тоже неплохо в скучные летние месяцы.

В общем, никто из посвященных в тайну плана его не одобрил, и Генриетту снова начали мучить сомнения и угрызения совести. Но жребий брошен, отступать поздно, остается только любезно улыбаться и ждать конца игры. Понюхав розу, «невеста» испытующе посмотрела на Эннерсли – может быть, он переживает, что приходится обманывать друзей и знакомых? Ничего подобного! На его довольном, радушно улыбавшемся лице не было ни тени сомнения или раскаяния.

Причина его приподнятого настроения вскоре выяснилась. В свободную минуту, когда рядом никого не было, виконт наклонился к Генриетте.

– Король взбешен, мрачен, временами впадает в меланхолию, словом, ведет себя точь-в-точь, как настоящий ревнивец. Нам надо только твердо стоять на своем, и он сдастся, увидите! – шепнул он.

Однако Генриетта не была в этом так уверена, особенно после того, как Король отвел ее в сторону и дрожащим от ярости голосом спросил, к каким интригам она прибегла на этот раз, чтобы заставить отца пойти па эту нелепую помолвку?

– С чего ты взял? Не было никаких интриг! – возмущенно воскликнула она, с треском раскрывая веер. – Я ничего не знала о намерениях виконта, у меня и в мыслях не было добиваться его внимания! Разве он не говорил вам, что первый раз просил моей руки около четырех недель назад? – Опешивший Король покачал головой, и молодая женщина продолжила: – Тогда я ему отказала, потому что, как вы догадываетесь, мои надежды были связаны совсем с другим человеком!

– Знаю, с Энджел! – сердито бросил он.

– Ну нет, Король! – пристально глядя на него, ответила она. – Вы обвиняли меня в слепоте, в нежелании видеть реальность. Теперь у меня наконец открылись глаза, я поняла, что счастливый случай – вещь преходящая, и им надо воспользоваться без промедления. И еще: хотите вы этого или нет, но я люблю вашего отца и безгранично им восхищаюсь! Он самый щедрый, самый благородный джентльмен из всех, кого я знаю. Кто, кроме него, способен привезти в Лондон и поселить у себя в доме совершенно чужую семью? Поверьте, я постараюсь стать ему преданной женой! – Генриетта хотела закончить разговор, но передумала и добавила, понизив голос: – Надеюсь, вы согласитесь, что предстоящая свадьба с вашим отцом отменяет нашу совместную поездку в Париж?

До сих пор она сохраняла самообладание, но сейчас вдруг почувствовала, что у нее от волнения подгибаются колени. Что-то он ответит?

– Париж-то ерунда! – растерянно махнул рукой Брэндиш. – Самое главное, что вы не любите моего отца! Вы не можете его любить, потому что любите меня, вы сами признались мне в этом, помните? Почему же тогда вы приняли его предложение? Или вам все равно, с кем быть?

Он смотрел на нее с такой болью, что Генриетта не выдержала и опустила глаза. Глядя на бриллиантовую булавку в складках его галстука, она сказала:

– Да, я люблю вас, Король, и буду любить до конца моих дней! Но не забывайте: долг обязывает меня позаботиться о своих близких, поэтому я не вольна распоряжаться своей свободой. Если бы Энджел стала женой мистера Филипса, который с радостью выразил готовность нас обеспечить, то я могла бы последовать велению своего сердца, – она замолчала, думая, что, по крайней мере, в этом она не покривила душой. – Но вы, похоже, так и не поняли всего ужаса моего положения! Отдаете ли вы себе отчет в том, что станет с моей семьей, если я не выйду за вашего отца? Сезон скоро закончится, и где мы будем тогда жить? Вы прекрасно знаете, что Хантспил ни за что не позволит нам поселиться в Раскидистых Дубах! – Она слабо улыбнулась и добавила: – Я не первая и не последняя женщина, вступающая в брак ради интересов семьи. Я рассчитывала на Энджел – не получилось, что ж, теперь моя очередь!

Брэндиш стоял, не в силах произнести ни слова. Сделав короткий реверанс, Генриетта отошла от него и остановилась поздороваться с только что приехавшими друзьями виконта.

Он смотрел ей вслед, как вдруг кто-то тронул его за локоть.

Это была Фанни. На ее губах змеилась иезуитская улыбка.

– Как вы находите суженую своего отца? Я не ожидала, что она окажется настолько ловкой и корыстолюбивой особой, а вы? Впрочем, виконт только выиграл, заполучив молоденькую жену. Посмотрите, как вьются вокруг нее его убеленные сединами друзья – представляю, как они ему завидуют!

Покоробленный ее тоном Король взглянул на Фанни по-новому. Ему бросилась в глаза самоуверенно-пренебрежительная гримаска на ее лице, которой он не замечал раньше, и Король вдруг подумал, что Фанни воплощает в себе все то, что он сам всегда презирал в светском обществе. Она неглупа, но ее ум выражается, главным образом, в язвительности, она красива, но каждое ее движение искусственно, а в каждом слове сквозит безграничный эгоизм, из-за которого ее прелестные черты кажутся застывшими, как у холодной мраморной статуи. И, наконец, она изящна и грациозна, но в каждом ее жесте, отточенном годами тренировки, чудится ложь. Брэндиш вспомнил, что даже глупое пари, о котором Фанни рассказала ему в Бродхорне, оказалось блефом.

– Скажите, Фанни, – спросил он, – вы получили у мисс Тэвернер проигранный ею веер? Помнится, вы говорили, что он украшен жемчугом, но я ни разу не видел у вас такого! Разве вы не сказали мисс Тэвернер, что я вас поцеловал?

Щеки и даже шею Фанни залил густой румянец. У нее был с собой веер, – расписанный цветами клематиса, красивый, элегантный, но без жемчужин или каких-либо других украшений.

– Нашли о чем вспомнить, Король! – бросила она. – Не думаете же вы, что я и в самом деле могла бы рассказать такой отъявленной сплетнице, как мисс Тэвернер, о вашем поцелуе! Я уже давно выкинула это пари из головы, как и сама мисс Тэвернер!

Взяв ее за руку, он укоризненно покачал головой.

– Моя дорогая миссис Маршфилд, вы меня обманули: не было никакого пари! Я спросил о нем мисс Тэвернер, и она при всей легкости ее характера глубоко оскорбилась, заявив, что никогда бы не пошла на такое непристойное пари! Кроме того, веер, о котором шла речь, принадлежал ее бабушке, поэтому она ни за что в жизни не согласилась бы на него спорить! И знаете, я ей верю!

– Вот как? А мне не верите?

– Нет! Прощайте, милая Фанни, доброй вам охоты! Вы – замечательная охотница, но не так давно я стал ценить в людях нечто гораздо более важное, чем хитрость и уловки!

– И что же это, если не секрет? – спросила донельзя раздосадованная Фанни.

– Отвага и самопожертвование, дорогая миссис Маршфилд! – ответил он, переводя взгляд на Генриетту. Фанни оскорбленно удалилась. Король задумчиво открыл табакерку и понюхал табак. Ах, нужно быть законченным болваном, чтобы не разобраться в своих чувствах к Генриетте! Да, он признался ей в любви, но не понял, что глубоко уважает и ценит ее как личность. Правда, у Генри есть один действительно ужасный порок – она постоянно вовлечена в какие-то интриги, которых Король терпеть не может, но она, в отличие от Фанни, целиком поглощенной собой, старается для блага других. Ради семьи Генри готова пожертвовать даже своими идеалами! А ее искренность? Она говорила Королю в лицо все, что думает, когда считала, что он поступал неправильно.

Как странно, что он осознал свою любовь к этой потрясающей женщине в канун ее свадьбы с другим! За что боги наслали на него эту кару? О, если б можно было повернуть время вспять и самому предложить ей руку и сердце! Глупец, вместо этого он унизил любимую женщину предложением стать его любовницей! Но теперь он получил по заслугам!

Сердце Брэндиша просто разрывалось от тоски. «Все кончено, – думал он, – надо смириться с потерей, собрать волю в кулак и мужественно перенести этот кошмар – свадьбу обожаемой женщины и собственного отца!»