Карамелька. Отыщи меня в своей памяти...

Мира...

Тренировка проходит совсем не так, как того хотелось бы Михайловскому.

Сил не хватает выложиться даже на семьдесят процентов от необходимого.

Антон ворчит, а я старательно закусываю губу, выслушивая обоснованные претензии.

Хочется пожалеть себя и разрыдаться, но вместо этого я грублю и огрызаюсь с парнем, который за четыре месяца сумел поставить меня на ноги и научил обходиться без посторонней помощи с бытовыми мелочами, о которых я и мечтать не могла сразу после операции.

– Что происходит? – не выдерживает он, отвязывая ремни от моего личного ежедневного орудия пыток. Переношу вес на подлокотники тренажера, крепко хватаясь за поручни. Сил практически не осталось. Он видит, как трясутся предплечья от слабости и осторожно помогает сесть в кресло. – Опять не спишь по ночам?

– Сплю, – по-детски обиженно закусываю край губы, глядя на него исподлобья.

– По синякам под глазами заметно, – фыркает он. – Ела что–то сегодня? – киваю. – Сил нет вес даже на руках держать, как ты можешь выстоять полтора часа занятия?

– Я устала, – отвожу взгляд.

– Я понял, – терпеливо выдыхает. – Давай наберем Германа Юрьевича, пусть забирает тебя домой.

– Не звони ему! – цепляюсь за руку с телефоном. – Не сегодня.

Антон обеспокоенно присаживается на корточки передо мной.

– Мира, в чем дело?

– Он… – лихорадочно соображаю, чувствуя себя нашкодившим ребенком. – У него важная встреча. Вернется поздно.

И отмазки такие же по–детски глупые.

Молчит, внимательно всматриваясь в наполняющиеся слезами глаза.

– Егор? – предлагает наконец, выдавливая из себя.

Киваю, быстро смахивая скатившиеся соленые дорожки с щеки.

Антон качает головой, крепко сжимая мои пальцы в своей руке, другой набирая номер Назарова. Быстро переговорив с ним, вновь переключает внимание на меня.

– Что происходит? – под этим взглядом хочется спрятаться под одеяло.

– Я в порядке, честно… – пытаюсь подобрать правильные слова. – Просто сегодня такой день…

­– Какой? – не сдается он.

Поджимаю губы, опуская взгляд в пол.

– Ведешь себя, как ребенок.

– Знаю…– выдыхаю, как полнейший идиот виновато таращусь на пальцы своих рук.

– Завтра приедешь?

Киваю.

– Тебе нужно выспаться.

– Обещаю сегодня быть больше на свежем воздухе, – успокаиваю его. – Завтра буду бодрой, оптимистичной и более выносливой.

– Ловлю на слове, – улыбается парень, помогая собрать вещи в спортивную сумку.

* * *

Смотрю на бушующие волны с бетонной дорожки променада.

Старательно закрываюсь от проникающих в голову мыслей, но они настойчивым молоточком выбивают по кирпичику из построенной брони… Заполняют сознание постепенно… Вспышками странных картинок, ощущений… Пробираясь мерзким червём и выбивая из реальности окончательно, погружая в воспоминания.

Не помню деталей той ночи. Сколько бы ни пыталась, сплошная пустота.

Лишь несколько картинок… и погода… такая же мерзкая, как и тогда.

Перед глазами темное лобовое стекло, забрызганное дождем и двигающиеся в такт дворники с характерным звуком. Яркий свет фар встречной полосы все ближе и ярче, ослепляет… Криков нет… Лишь боль и всепоглощающий страх…

– Что ты здесь делаешь? – дергаюсь как от удара током, чужого прикосновения, выбираясь из собственной ловушки.

Горский… Голос хмурый, как и взгляд его хозяина. Чувствую себя накосячившим ребенком, глядя на мужчину, темной скалой нависшего надо мной. Почему он так влияет на меня?

– Доктор велел дышать свежим воздухом, – глупо отчитываюсь перед ним, закутываясь поплотнее в полы пальто.

– Где Белов? Ты здесь одна?

Не знаю, что ответить, лишь виновато пожимаю плечами.

Мелкий моросящий дождь болезненно бьет в лицо колючими иголками, сметаемый сильным ветром, заставляя неметь кожу от холода.

– Егор приедет через час… – чувствую, как щиплет нос, а глаза продолжают слезиться. –Курсы закончились, и я решила слинять на набережную.

– Ты не ответила на вопрос, – взгляд темный и пронзительный, заставляющий виновато съежиться. – Где Белов? И почему ты здесь одна?