Карамелька. Отыщи меня в своей памяти...

Глава 14. Дан. Получите, распишитесь....

Перевожу взгляд с печати клиники на подпись и дату.

Где-то в моих документах лежит такая же выписка… Даже дата и подпись совпадают. Только вот текст по большей части отличается. И заключение врача, приговором лежащее на чужих плечах в течении шести лет.

– Дан, – касается моей руки кончиком пальцев, взгляд затравленный. – Если ты возненавидишь меня после этого… Я пойму…

Закрываю папку, откладывая в сторону.

Громова, чтоб тебя! Какая дичь сейчас творится в твоей голове?

– Я хочу, чтобы вы обе переехали ко мне, – слежу за ее реакцией.

Откатывает от меня коляску, складывая ненужные документы обратно в сейф.

– Мира! Я с тобой разговариваю.

– Нет! – произносит, наконец останавливаясь. – Я не ребенок и манипулировать моим чувством вины тебе не позволю.

Какого черта…

Раздраженно свожу брови к переносице.

Поднимает взгляд, смотрит уверенно, но сама при этом нервно сжимает стопку с документами.

– Я понимаю, что виновата перед тобой… и Лией, – продолжает. – Ты в праве злиться. Но ставить себя в очередные рамки не позволю. Можешь не перестраховываться… Я не собираюсь запрещать тебе видеться с дочерью… И сбегать из страны больше не планирую…

– Я волнуюсь за тебя.

– Если я физически не дееспособна, это вовсе не значит, что я нуждаюсь в чьей–то опеке. Не путай чувство ответственности за ребенка с заботой обо мне.

– Что за чушь ты себе напридумывала?

– Я замужем, Дан! – хлопает документами по столу.

– Это ненадолго.

– Ты меня не знаешь... – фыркает Громова. – Все еще помнишь ту парящую в облаках, влюбленную девочку Миру. Но даже я себя такой не знаю. Иногда вижу во снах… или проблесках памяти… Она давно чужая, не я… Не путай меня с собственными воспоминаниями…

– Мы все меняемся… Сама сказала, нам не восемнадцать.

– Я не долбанное приложение к твоей дочери. Дан, я чертов инвалид!

– Все сказала?

– Нет, не все! – смотрю на раскрасневшиеся щеки Карамельки и охреневаю от количества дурости в этой милой головке. – Ты со мной не справишься... Не выдержишь... с миллионом проблем по здоровью, перепадами настроений, головными болями, бессонницей и бытовыми заморочками.

– Как–нибудь переживу, – ставлю локти на стол, подставляя руки под подбородок, глядя на распаляющуюся девушку.

Могла бы топнуть ножкой от досады, обязательно сделала бы. Смотрит на меня своими большими глазищами, вываливая свой самый основной аргумент:

– Тебе нужна женщина, а не истеричная домработница.

Удивленно приподнимаю бровь.

Великолепно! Только что требовала не ставить ее в рамки, при этом сама, без зазрения совести, продолжает выстраивать без меня мою жизнь. Не стыдно, Громова?!

– Ребенка родить не смогу… А к мужчинам у меня… в таком состоянии интерес абсолютно отсутствует, – сглатывает, опуская взгляд. – Такие отношения продлятся до первых измен и скандалов... Не вижу никакого смысла даже начинать что-то менять…

Хмыкаю раздраженно… Я, кажется знаю, кому обращена была вся эта тирада. Оторвать бы язык этому ущербному.

– Успокоилась? – опускаю руки перед собой. Сжимает челюсть, все еще не глядя в мою сторону. – Прекращай клеймить наши отношения комплексами своего бывшего недомужа и подпиши бланки развода… с той же решимостью, с какой вылила на меня все это болото…

Вытаскивает из распадающейся копны карандаш, прокручивая его в руках и нервно прочерчивая что-то на пластике папки. Замкнулась.

Почему так сложно, Мира?! Вылазь уже, в конце концов, из своего кокона!

– Давай разбираться со всем поэтапно, – терпеливо выдыхаю. – Ребенок у меня от тебя уже есть… Заставлять тебя спать со мной я не намерен… С твоим пожеванным либидо разберемся сами, без экспертного мнения господина Белова… – поднимает взгляд на мгновение, вновь возвращаясь к своему занятию. – Я разговаривал с Михайловским. Он уверен, что поставит тебя на ноги максимум за полгода… В том случае, если ты сама перестанешь скатываться в жалость к себе и начнешь работать. Как я понимаю, сейчас это главная твоя проблема.

– А если…

– Сколько еще у тебя этих «если» в запасе? – фыркаю, откидываясь на спинку стула. – Никаких «если», Мира. Скажи честно, ты меня боишься?

Отрывает взгляд от собственного рисунка. Смотрит на меня удивленно, отрицательно качая головой.

– Тогда в чем дело?

– Я тебя не помню.

– Это неважно, – пожимаю плечами. – Просто узнаем друг друга заново, договорились?

– Я подумаю…

– У тебя есть несколько недель на то, чтобы смириться с этой мыслью.

– А если не получится? – смотрит на меня неуверенно.

– Обещаю носить тебя на руках, пока меня не накроет инфарктом от твоих истерик, – пожимаю плечами. Закусывает губы, старательно пряча прокрадывающуюся улыбку. – Порожки в доме обязуюсь снять, проходы расширить, двери поменять. Мастерскую с видом на море отстроим в течении нескольких месяцев.

– Это подкуп, – хмурит лоб, со стуком откладывая карандаш на стол.

– С вами двумя по-другому не получается, – фыркаю улыбаясь.