Клуб одиноких сердец

32

Подгоняемый воплями трех разгневанных женщин, Уинки в принципе был готов броситься вдогонку за Робертом, но адвокату повезло — его сильно нетрезвый мститель не смог даже подняться со стула. Роберт, как перепуганная крыса, шмыгнул к двери, выскочил на улицу, в два скачка домчался до спасительного «порше» и, рванув с места, исчез в ночи.

Сюзанна, не стесняясь в выражениях и не щадя расстроенных чувств Эрики и Руби, откровенно выложила все, что она думала об их общем любовнике:

— Он нимфоман, сексуальный маньяк. Роб прекрасно знает характер женщин, подающих брачные объявления, — этакие наивные дурочки, привязчивые и неуверенные в себе. Пошепчешь ей что-нибудь ласковое, скажешь пару комплиментов — и она твоя, сама валится в постель после первого же свидания.

Сюзанна попала в точку: обе жертвы тихо застонали, вспомнив, как легко они поддались на уговоры Роберта.

Неожиданно на Руби нашло — клинический случай безумной храбрости и отчаянной дерзости. Вскочив из-за стола, она сказала решительно и твердо:

— Я иду на вечеринку!

— Верно, девочка! — завопила Сюзанна. — Так держать! На коня — и вперед!

Руби помчалась в туалет переодеваться. Лу за ней. Она попыталась отговорить подругу.

— Руби, не надо, — сказала Лу, прислонив бездыханное тело Эрики к автомату с «тампаксами», — не ходи. Ты расстроена и сердита. Если хочешь залить горе, давай вместе напьемся до бесчувствия, но здесь, с нами. Не позорься перед своими коллегами.

— Смелее, детка, — подзуживала Сюзанна, — корабль ждет, вдарь по шампанскому — «Холлингворт» угощает!

— О-о-о, как я могла так попасться? Идиотка! — застонала очнувшаяся Эрика. Она отлепилась от автомата, ткнулась лбом в сушилку для рук и снова затихла.

Лу, бросив Руби, метнулась ко второй жертве.

— Эй, — обиженно позвала Руби, — ты моя лучшая подруга.

— Но Эрика тоже страдает, ее Боб оказался твоим Робертом.

— И моим Робом, — напомнила Сюзанна. — Вот сволочь! Наверное, отвечает на все объявления подряд, а сам, поди, импотент.

На лицах Эрики и Руби промелькнуло гневно-протестующее выражение, сменившееся невыразимой тоской.

Лу предприняла последнюю попытку.

— Послушайте, девочки, я сейчас отправлю Эндрью домой, и мы спокойненько посидим, выпьем за ваше счастливое избавление от… э-э… вашего ублюдка.

— Я не собираюсь киснуть здесь и лить слезы над этим куском дерьма, — отрезала Руби. — Мне пора на корабль.

С этими словами она гордо вскинула подбородок и направилась к выходу.

Когда Руби примчалась на пристань, матросы уже поднимали трап.

— Хей, подождите! — закричала она.

Нетвердой походкой Руби проковыляла по трапу; перебираясь на палубу, она покачнулась и едва не свалилась в жирную, пахнущую машинным маслом воду. Один из матросов придержал ее за талию.

— Спасибо.

— Желаю хорошо повеселиться. — Матрос улыбнулся и весело подмигнул.

Руби выпрямилась и грациозной, как ей казалось, походкой прошествовала к каюте, но у самого входа неловко зацепилась за какую-то веревку и чуть не вышибла головой дверь. Вцепившись в косяк, она с трудом устояла на ногах.

Три глубоких вдоха, как учила Лиз Хейл, и счет до десяти. Руби одернула платье и кокетливо заложила за ухо выбившийся локон. Когда она войдет, все взгляды будут обращены на нее…

— Эй, чего вы ждете? — крикнул матрос. — Хотите, чтобы мы торжественно объявили о вашем прибытии?

— Кретины, — пробормотала Руби и с тоской посмотрела на удаляющийся берег.

Может быть, Лу права? И Сюзаннин алкогольный метод решения всех проблем не годится для Руби? Неожиданно ей захотелось оказаться дома, в собственной постели, натянуть одеяло на голову и лежать тихо-тихо, чтобы ее никто не видел и не слышал. Увы, слишком поздно: до берега футов тридцать — не перепрыгнуть, если только броситься в Темзу и плыть среди маслянистых пятен в новом платье из нежного, как лепестки мака, шелка.

Отступать некуда. Руби вдохнула поглубже и толкнула дверь.

— Руби! Что ты тут делаешь? — Первый человек, с которым нос к носу столкнулась Руби, была Лиз Хейл. — Ты, кажется, собиралась ухаживать за больным Робертом.

Руби сделала насмешливо-презрительное лицо.

— Я не намерена пропускать главное событие года только потому, что у меня нет провожатого с пенисом в штанах.

— Совершенно верно! — воскликнула Лиз. — Я тебе все время это говорила.

— Да, говорила, — согласилась Руби. — Извини, Лиз, за все мои грубости.

— Принимается, — благосклонно кивнула Лиз и прошептала, округлив глаза: — Он здесь. Только что разговаривал с Аланом, а сейчас куда-то отошел.

— Увидел меня и сиганул за борт.

Лиз подозрительно взглянула на Руби.

— Послушай, надеюсь, ты не собираешься…

— Не волнуйся, я не собираюсь драться с бывшим любовником и таскать за волосы его девку. Я выше этого. Сегодня мы будем веселиться!

— Ты видела Имоджен? — злорадным голосом спросила Лиз. — Чучело чучелом, вырядилась в какие-то жуткие гамаши. Я в детстве такие носила.

— Стиль ретро нынче в моде, — тоном знатока сказала Руби. — Эта вещь называется гетры, если ты подзабыла.

— Но выглядит она глупо.

Руби кивнула. Ей очень хотелось согласиться с Лиз. Но, к несчастью, обладая некоторым вкусом, Руби не могла не признать — Имоджен выглядела потрясающе, как модель с обложки «Вог»; гетры были оригинальным дополнением к ее шикарному наряду, создавая общий стиль «MTV восьмидесятых». Единственным утешением было полное несоответствие Флетта его молоденькой любовнице: ему бы закатать рукава а-ля «Майами Вайс» и повязать голову банданой. Однако Флетт не сделал ни того, ни другого. На нем была розовая рубашка-поло — опять! — но этот цвет так красиво сочетался с его смуглой кожей и темными волосами.

Руби и Лиз подошли к барной стойке и встали в очередь за бесплатной выпивкой.

— Я рада, что ты одумалась, — сказала Лиз. — Не следует отказываться от светской жизни только потому, что твой…

Руби изо всех сил заехала подружке локтем под ребро. Возле стойки появился Флетт.

— Руби, — чопорно произнес он.

— Джонатан. — Руби едва заметно кивнула.

— Симпатичное платье, — сказал Флетт. — Очень элегантное, тебе идет.

— Благодарю. — Руби позволила себе сдержанную полуулыбку. — Милая рубашечка. Розовый тебе к лицу.

— Джонни! — раздался повелительно-капризный зов Имоджен. — Принеси мне бокал вина, пить хочу — умираю!

Флетт бросил невнятное «пока» и со всех ног кинулся выполнять указание.

— Давай, давай, мальчик, беги к своей куколке, — едва слышно прошипела Руби.

Лиз одобрительно похлопала ее по плечу.

— Ты великолепно держалась. Определенно, знакомство с Робертом пошло тебе на пользу.

Пошло на пользу? Лиз в ужасе отшатнулась: Руби вдруг вся оплыла, лицо сплющилось, сморщилось и превратилось в трагическую маску, полную глубочайшей скорби и беспредельного горя.

Жуткая история о сексуальном маньяке Роберте выплеснулась наружу. Повествование сопровождалось душераздирающими, похожими на предсмертную агонию всхлипываниями.

— Два бокала сухого, — сквозь слезы произнесла Руби, когда подошла их очередь. — Он сбежал прежде, чем мы успели… вцепиться… в его… поганую рожу! — Икание и рыдание; стоящие поблизости люди начали оборачиваться.

— Ваше вино, — сказал перепуганный бармен.

— Спасибо, — на вдохе едва выговорила Руби.

— Что-нибудь еще?

— Повторить.

— Руби, — предостерегающе начала Лиз.

— Какого черта! Могу я позволить себе пару бокалов вина? Могу или нет? Не волнуйся, пьяной истерики не будет!

Лиз, то ли по доброте душевной, то ли из трусости, не стала говорить Руби, что пьяная истерика с ней уже случилась.

— Давай присядем в том уголке, — предложила она, — и ты мне все спокойно расскажешь.

— О, я не хочу портить тебе вечер, — всхлипнула Руби.

— Ты мой друг, твоя боль — моя боль, — трепетным голосом сказала Лиз.

По сравнению с несуразной, полной бесконечных унижений личной жизнью Руби абсолютное отсутствие таковой у самой Лиз показалось ей благодатью Божьей.

— Как мило. Выпьем за дружбу. — Руби подняла палец. — Эй, бармен, еще по бокалу.

— Руби, остановись. Сколько можно пить?

— Ты абсолютно права. Сколько можно пить сухое вино? Эй, двойную порцию водки, пожалуйста!

Руби никогда не пьянела; у нее никогда не было провалов памяти, как у Лу; она никогда не падала замертво, как Мартин; ее даже никогда не тошнило. Друзья подсмеивались над ней и сочувствовали неумению Руби полностью расслабиться и отдаться волшебному действию алкоголя. Лу как-то высказала предположение, что присущий Руби «крайне низкий оргазмический порог» напрямую связан с ее патологической трезвостью.

Но в ту ночь на борту теплохода с нелепым названием «Примроуз»[9] Руби переступила все пороги и впервые испытала все неведомые ей ранее ощущения. Две бутылки метца, выпитые еще на суше, два бокала белого совиньона и три двойные водки довольно скоро ударили ей в голову; и со зрением случилось что-то презабавное — Лиз превратилась в расплывчатое пятно с непомерно большими сочными губами, губы шевелились в два раза быстрее, чем вылезающие из них слова просачивались в уши Руби. Зато алкоголь в пустом желудке колыхался в едином ритме с легким покачиванием корабля. Все печали и обиды растаяли как дым.

— Хочу танцевать, — доверительно сообщила Руби пятну с красными губами.

— Не стоит, — резонно заметило пятно.

Да что Лиз понимает! Руби с некоторым усилием поставила себя на ноги и по причудливой зигзагообразной траектории, словно по пятам за ней гнался крокодил, направилась к площадке для танцев. В самом центре Имоджен и Флетт энергично скакали под песню Бака Физзи «Making Your Mind Up». Неожиданно Руби показалось, что она слишком сильно наклонилась вперед, при таком крене трудно будет удержаться в вертикальном положении. Пытаясь предотвратить неминуемое падение, Руби вцепилась в первое, что подвернулось ей под руку. Раздался треск рвущейся одежды. Чей-то безумный крик…

И темнота…