Клуб одиноких сердец

8

К счастью для Руби, Лу тоже отлично знала характер Мартина и сразу же предупредила и припугнула его: «Если ты только посмеешь отправить объявление Руби в какую-нибудь паршивую газетенку, которую читают одни полудурки и сутенеры, будь уверен, я устрою тебе свиданьице с такой каргой — до конца жизни останешься импотентом и заикой».

— Да ладно, ладно, — воскликнул Мартин, — я помещу его в респектабельную «Файнэншел таймс», субботнее приложение. Годится?

— Конечно нет!

— Почему? — искренне удивился Мартин. — Газету читают состоятельные люди — банкиры, топ-менеджеры и прочие солидные «денежные мешки».

— Чопорные консерваторы, чьи интересы сводятся к игре в гольф в приличном загородном клубе да охоте на лис.

— Точно, ведь Руби нравится именно такой тип мужчин.

— Именно такой тип и разбил ей сердце. Я надеялась немного изменить ее вкусы и на этот раз попробовать что-нибудь другое: веселого симпатичного парня, без проблем и комплексов, примерно одного с ней возраста — словом, нормального человека.

— Ты имеешь в виду читателя «Гардиан»? Парень, которого волнуют проблемы озоновых дыр и вопросы экологии?

— Я имею в виду молодого мужчину, который не был женат и на чьей шее не висит куча детей. Так и быть, я помогу тебе разобраться с ответами. — Лу тяжело вздохнула. — Иначе наша Руби опять вляпается в историю.

— Почему ты считаешь, что я не смогу подобрать ей достойную пару? — с вызовом спросил Мартин.

— Просто хочу быть уверена, что ты не отдашь ее в лапы очередному Флетту.

— Хорошо, согласен. А что я получу взамен?

— А взамен я подыщу тебе девочку, как минимум, со средним образованием, — лаконично ответила Лу. — Скажи, что конкретно ты собираешься написать в объявлении?

Мартин откашлялся.

— Что-то вроде: «Симпатичная, умная, пиар-менеджер, стройные длинные ноги, чудесно сочетающиеся с пышной темно-каштановой гривой. Ищет молодого, жизнерадостного, интеллигентного мужчину; если вы можете стать моим Дарси, я стану вашей Элизабет Беннет[3]». Ну, и там — пишите письма, фото, п/я такой-то.

Лицо Лу расплылось в улыбке. Как точно Мартин описал ее лучшую подругу, с какой теплотой и нежностью, хотя лошадиные термины немного смущали.

— Мне нравится, получилось ярко и живо, столько интересных метафор, — похвалила Лу. — Тебе никогда не приходила в голову мысль попробовать себя в писательстве?

— Странно, что ты меня об этом спрашиваешь, — ответил Мартин.

В квартире Мартина не нашлось тряпки для пыли, поэтому он стянул с ноги носок и смахнул им пыльную паутину, толстым слоем опутавшую его многострадальный компьютер. Мартин внимательно обнюхал носок. «Пора стирать, — решил он. — Носки я не менял с пятницы, а сколько же месяцев я не прикасался к компьютеру?» Сердце Мартина сжалось от чувства, похожего на вину.

«Клик», — раздался легкий щелчок, Мартин с трепетом открыл кейс, словно перед ним был не компьютер, а сундук, доверху набитый сокровищами, и нажал давно омертвевшую кнопку «вкл». Машина издала какой-то придушенный писк, очнулась на мгновение и, полыхнув зеленым экраном, вновь погрузилась в черное забытье. Неудивительно, за время многомесячной спячки батарейки наверняка сели. Не беда, надо всего лишь подсоединить адаптер к основному выходу и…

«Ничего не понимаю». Мартин пошарил на полке, куда сам же и сослал свое чудо техники. В тот злополучный день он шесть часов пялился в экран, с трудом выдавил несколько невразумительных предложений и, в ярости захлопнув крышку, отправил и компьютер, и адаптер в шкаф на верхнюю полку. Но адаптера на месте не оказалось. Не было его и в ящике с писательскими аксессуарами. Мартин выгреб на стол ежегодник «Писатели и художники» за 1988 год, две пачки девственно чистой бумаги, два новых картриджа для принтера и три блокнота формата А5 с тонко разлинованными страничками, одна из которых была едва тронута его вдохновенным пером.

Может, адаптер валяется в кладовке под лестницей, где Мартин хранил пылесос, сломанный тостер и прочий электрический хлам, включая и фен, некогда принадлежавший Вебекке — его бывшей картавой подруге? Однажды, месяца через два после их знакомства, Вебекка притащилась в пятницу вечером с феном и свежей, только что купленной упаковкой трусиков «неделька». «Похоже, в твоей квавтиве я бываю чаще, чем у себя», — проквакала Вебекка. Он понял — это начало конца.

Мартин содрогнулся при воспоминании о Вебекке, слоняющейся по его дому, и поскорее затолкал фен обратно в коробку с разными безделушками, предназначенными для воскресной распродажи, если, конечно, удастся проснуться в воскресенье раньше полудня. Полчаса спустя Мартин пришел к выводу, что адаптера в квартире не было. И тут он вспомнил.

«О нет, нет, пожалуйста, только не это!»

Догадка настигла Мартина, когда он рылся в шкафу под раковиной. Словно громом пораженный, он замер и медленно осел на пол.

— Мавтин, ты вскове васкаешься, но будет поздно, — вскричала Вебекка, когда он в панике бежал из ее квартиры в Брикстоне, которую она снимала на пару с еще одной занудой-аспиранткой.

— Сомневаюсь, — уверенно заявил Мартин.

Вновь прижать к себе рыхлое тело Вебекки и чувствовать, как горячие липкие пальчики гладят его по волосам, и слышать над ухом детский лепет: «Мавти, вадость моя, я люблю тебя ствастно...»

Нет такой силы, которая заставила бы Мартина вернуться. Но адаптер — вот она, ахиллесова пята…

— Какой у тебя компьютер? — с ходу рубанул Мартин, не дав Лу договорить свое «алло».

— IBM. А что?

— Он совместим с «Toshiba»?

— Навряд ли, — усомнилась Лу и толково объяснила, выдав страшную коммерческую тайну: — Они строго следят за тем, чтобы у компьютеров не было взаимозаменяемых частей, иначе клиенты смогут сэкономить на ремонте кучу денег. А что случилось с твоей машиной, сдохла от перегрузки?

— Ха-ха-ха, — горько рассмеялся Мартин. — Батарейка села.

— Так заряди ее, просто возьми… — начала Лу.

— Да знаю я, что надо взять, но у меня нет адаптера.

— Куда же он подавался?

— Я одолжил его Вебекке.

Лу едва не задохнулась от хохота.

— Ага, вот и настигла тебя кара небесная. Вспомни-ка, как жестоко ты обошелся с бедняжкой Вебеккой.

— Беняжка Вебекка оказалась буйнопомешанной.

— А ты чего ждал? Сказать девушке, что скорее ляжешь в постель с Саддамом Хусейном, чем согласишься еще раз взглянуть на нее в голом виде, — тут у любой крыша съедет.

— Я так сказал? — не поверил Мартин.

— Да. Во всяком случае, это то, что мне передала Вебекка.

— Когда?

— Когда звонила посреди ночи и три часа рыдала в трубку, умоляя помочь ей вернуть «довогого Мавтина».

— Ужас. Лу, извини, я не думал, что она… Послушай, а ты не могла бы позвонить ей и попросить вернуть мой адаптер?

— Что-о?! Надеюсь, ты шутишь?

— Лу, пожалуйста, — взмолился Мартин. — С меня пиво — пинта, две, три…

— Дор-рогой Мар-ртин, тебе придется купить целую пивоварню, прежде чем я соглашусь снять трубку и позвонить твоей шизанутой любовнице. Почему бы тебе не нанять грабителя? Кстати, вместе с твоим адаптером он мог бы прихватить и мои компакт-диски. — Лу с досадой вспомнила, что Вебекка утащила и ее любимый альбом, который она дала послушать Мартину.

— Великолепная идея. И как я сам не додумался? — сухо сказал Мартин. — Ну почему так — в кои-то веки ко мне приходит вдохновение, и на тебе — полный облом.

— Никаких обломов. Ты не пробовал утолить свой писательский зуд старым добрым способом?

— Как это? — не понял Мартин.

— Перо и бумага.

— Фу-у, это так долго и муторно.

— Но, похоже, сегодня у тебя нет иного выбора, мистер Шекспир.

Мартин позвонил еще нескольким друзьям, но в результате вынужден был согласиться с Лу — придется писать от руки или… или позвонить Вебекке.

Достав один из чистых блокнотов, он вывел в верхнем правом углу дату, и — рука зависла над страницей — в воображении Мартина нарисовалась сияющая картина: его будущий биограф бережно перелистывает странички и со слезами на глазах благодарит судьбу за счастливое стечение обстоятельств, вынудившее великого Мартина Эшкрофта написать свой первый гениальный роман от руки.

Полчаса спустя Мартин все еще грыз кончик шариковой ручки. Образ восторженного биографа, склонившегося над его записками, как-то незаметно потускнел, а старомодный метод письма утратил свое очарование; насколько же велика связь между творческой мыслью и техническим способом ее выражения. Мартин понял, что увяз окончательно.

Он взглянул на часы — уже восемь. У Мартина было три пути — какой выбрать? Можно дальше сидеть за кухонным столом и до боли в глазах таращиться на белый лист; можно отправиться в бар, вот уж подружки вволю поизмываются над ним: «Как идет работа над шедевром? Поди, уже до эпилога добрался?»; а можно, скрепя сердце и стиснув зубы, позвонить Вебекке.

Вебекка. Не съест же она его. После их разрыва прошло семь месяцев, целый футбольный сезон. И встречались-то они всего пару месяцев. Даже если принять теорию Руби, согласно которой для полного «выздоровления» требуется в два раза больше времени, чем длился сам роман, и то Вебекка уже наверняка пришла в себя. Возможно, у нее появился новый бойфренд, уговаривал себя Мартин. Возможно, мы даже станем друзьями. Почему бы и нет? Спокойно оглянемся на то, что было, и от души посмеемся над собой. Ну, в крайнем случае сможем же мы хотя бы договориться о встрече и мирно передать друг другу нашу священную собственность, не привлекая к процессу адвокатов и судебных приставов.

Убедив себя в возможности мирного решения проблемы, Мартин открыл записную книжку. Хорошенькая такая маленькая книжечка, обтянутая черной кожей, фирменная вещица от «Смитсона». Пару лет назад Руби подарила ее на Рождество. На обложке красовалась тисненая надпись: «Блондинки, брюнетки и рыжие».

«Подходящая надпись, — заметила Руби, вручая подарок. — Ты ведь у нас не очень разборчив и не капризен».

Мартин поймал себя на том, что ищет телефон своей бывшей подруги под буквой «В», и крайне удивился, не обнаружив там никакой «Вебекки». Конечно же, она значилась под литерой «Р» — «Ребекка Робертс». Что за неудачное имя для картавой девушки. И о чем только думали ее родители? Ах да, в то время они не могли знать, что у их дочери будет дефект речи. Но сама-то Вебекка чем руководствовалась, когда выбирала темой своей диссертации непроизносимое: «Васовая дисквиминация и пвава национальных меньшинств»? Или когда поселилась на «Вобинзон-воуд, твидцать тви»? Лу долго потешалась по этому поводу: «Надо же, адресок как нарочно, — Робинзон-роуд, тридцать три».

«Семь-шесть-четыве-тви-тви». — Мартин набрал номер.

— Вебекка? — Мартин кашлянул. — Ребекка? Это ты?

— Да, вевно, Вебекка Вобевтс у аппавата, — официальным тоном произнесла Ребекка Роберте. — Позвольте узнать, с кем я вазговавиваю? (Разговариваю?)

— Это Мартин. Мартин Эшкрофт. Помнишь такого?

В трубке послышался болезненный вздох.

— Мавтин? — сдавленным шепотом переспросила Ребекка.

— Да, привет, — бодро поздоровался Мартин. — Как дела? Решил вот позвонить, узнать, как…

— А-а-а-а, ты-ы-ы, — всхлипнула Ребекка, словно ее ударили в солнечное сплетение. — Мевзавец! Да я… я до сих пор пвинимаю «Пвозак»! (Принимает «Прозак» — что-то от нервов?)

— Боже мой, Ребекка…

— Не смей, мне не нужны твои извинения. Поздно! Ты не звонил, не отвечал на письма, ты выкинул меня из своей жизни. Я певежила неввный свыв.

— Нервный срыв?

— Мне пвишлось оставить унивевситет, диссевтацию… Тви месяца в «Пвайови»…

«Прайори» — клиника, где лечатся все звезды шоу-бизнеса. Мартин был потрясен и едва не спросил, кого она там видела, но вовремя прикусил язык, решив, что вопрос может показаться бестактным.

— Тви месяца в клинике, еще тви месяца на таблетках, — завывала Ребекка, — и сейчас, когда я начала пвиходить в себя, ты звонишь и спвашиваешь, как дела. Плохо, очень плохо, и все благодавя тебе.

— Извини, — пролепетал Мартин, — я не знал.

Неожиданно Ребекка смягчилась.

— Мавтин, почему ты ушел? Ведь между нами была такая тонкая духовная связь. Но тепей ты понял, ты одиноко блуждал в веальном миве и понял, что мы созданы двуг для двуга. И ты вевнулся. Да, Мавтин?

— Ну, вообще-то… — начал Мартин.

— Ах, я знала, когда-нибудь это случится. Однажды я подниму твубку и услышу твой голос. О-о, я готова была вазоввать тебя в клочья. (Разорвать меня?)

— Я знаю, — робко вставил Мартин.

— Ты не заслуживаешь пвощения, но я дам тебе еще один шанс. Нам надо о многом погововить, но я вевю — мы сможем найти путь к…

— Ребекка, подожди, я…

— Не ожидал, что я буду столь невозмутима и хладноквовна? (Будет хладнокровна?) И тем не менее…

— Ребекка, — Мартин сделал глубокий вдох, — я звоню, чтобы попросить тебя, — на другом конце провода повисла напряженная тишина, — вернуть мой адаптер.

— Ты звонишь, чтобы… что?

— Адаптер. Помнишь, он остался у тебя? А у меня твой фен. Я подумал, мы могли бы встретиться и вернуть друг другу наши вещи. Где-нибудь в кафе, посидим, поболтаем, — поспешно добавил Мартин, как будто речь шла о простой дружеской встрече.

— А-а-а-у-у-у-ва-а-а… — зашлась Ребекка.

О господи. Мартин прикрыл глаза, пережидая сиреноподобный вой, но минуты через три понял: Вебекка «зависла» надолго, однако трубку бросать не собирается. Не оставалось ничего другого, как только отключиться самому.

Лу была права: брошенная женщина — это женщина, которая никогда не вернет твой адаптер.

Мартин откинулся на спинку стула, чувствуя, как внутри клокочет раздражение. Он никогда не напишет роман, никогда! До конца жизни он обречен прозябать в «Сатире», так и зачахнет перед компьютером, с утра до ночи играя в «Майнсвипер», — крушить врага, покуда палец не отвалится… Минутку!

В голове у Мартина точно бомба взорвалась.

Он схватил пиджак, пихнул в карман пластиковую карточку-пропуск в здание «Интернейшнл мэгэзинс», выскочил из дома и со всех ног помчался к станции метро.