Кодекс страсти

Глава 12

– Дэниел, Дэниел, – произнес декан опечаленно. – Я понимаю, это щекотливое дело. Мне неприятно напоминать тебе, но мы выработали наши директивы в прошлом году, а ты, кажется, уже все забыл. Никаких контактов (помимо, что называется, обычных) между преподавателем и студентом в течение всего времени, пока студент находится в списке одной из профессорских групп. Это предельно ясно. Если ты и миссис Фолкнер… встречаетесь, то это следует прекратить, пока она не закончит твой курс.

– И ты, конечно, поймешь, почему я почувствовал, что должен обсудить это.

Дэниел слышал голос Майка Гриерсона как бы издалека, через толщу воды. Слова декана то звучали громко, то пропадали где-то. Дэниел осознавал, что это искажение – результат гнева. Его гнева.

– Ты понимаешь или нет, Дэниел?

– Боюсь, что да. Дай мне знать, если я понял правильно. Ходят слухи, что я встречался с одной из студенток вне учебной аудитории. Какие другие места могут считаться «профессиональными», Майк? Студенческий буфет, платное отделение библиотеки? А если я выпью стаканчик в баре, это тоже станет причиной для того, чтобы ты читал мне мораль?

– Дэниел, пожалуйста. Я не собираюсь читать тебе мораль. – Декан пытался разговаривать «как мужчина с мужчиной». – Всем известно, что такое бывает. Но в наше время, когда то и дело кого-нибудь обвиняют в сексуальных приставаниях и помещают об этом статьи на первых полосах газет, мы не можем такого допустить. В особенности с такой студенткой, как Кэролайн Фолкнер.

– Почему миссис Фолкнер неприкосновенна? бесстрастно спросил Дэниел.

– Она все еще Фолкнер – более или менее. Это значит, что о ней могут написать. После ее грязного развода обвинение в приставаниях, выдвинутое против тебя и университета… – Майк Гриерсон сделал паузу, как будто перед его мысленным взором предстала ужасная картина. – Невыносимо, Дэниел. Это было бы абсолютно невыносимо.

– Допустим на минуту, что твои осведомители оказались честными (между прочим, я в это не верю), ну так что же, по-твоему, я делаю такого, что может запятнать репутацию университета? И уж после этого, разумеется, мою и миссис Фолкнер?

– Это произойдет через две недели. Ты знаешь, что я взял дополнительно «Коммерческие соглашения», а Перри Фарнсворт будет вести «Договорное право» во втором семестре. Это стоит в расписании с прошлой весны, Майк. – Дэниел приподнялся в кресле и перегнулся через стол. – А теперь скажи мне честно, в чем тут дело?

Майк Гриерсон глуповато улыбнулся:

– Ты провел меня. Я был настолько наивен, что пытался одурачить такого старого лиса, как…

– Довольно, Майк. Прекрати травлю.

– Хорошо. Короче говоря, я не хочу, чтобы «Урбана» стала объектом сплетен в местных газетах. Даже если миссис Фолкнер отвечает взаимностью на твои чувства, тем не менее, в один прекрасный день она может почувствовать себя оскорбленной и возбудить дело против тебя, а значит, и против нас. – Голос декана стал твердым. – Даже если это никогда не произойдет, какой-нибудь недовольный студент может пустить слух, что ты и Кэролайн Фолкнер больше чем друзья, и поэтому она учится лучше всех в твоей группе. – Он сделал паузу и взглянул на Дэниела. – А ведь она учится лучше всех, не так ли?

– Я еще не закончил проверку экзаменационных работ и не знаю ее оценки. Честно говоря, я не знаю еще ничьих оценок. Тебе известно, что они не подписывают своих работ, а используют произвольные номера, выданные компьютером, так что я не знаю, чью работу оцениваю.

– Наш гипотетический недовольный студент может сказать, что тебе знаком ее почерк.

– Откуда? Из всех тех страстных любовных писем, которые она мне присылала?

Настроение Дэниела поднялось, когда он отметил, что мысль о пылких любовных записках от Кэролайн окатила его жаркой волной. Черт побери! Он всего лишь целовал ее губы. Он начал перебирать все места, куда ему хотелось бы поцеловать ее. Уже несколько дней они не говорили по телефону.

– Да, или что-нибудь в этом роде, – сказал Майк Гриерсон. – Может быть, ты давал ей тайно практические контрольные работы.

«Если я когда-нибудь снова смогу обнять Кэролайн, то буду думать о чем угодно, но только не о том, чтобы дать ей контрольные работы».

Уже не в первый раз Дэниел задавал себе вопрос о личной жизни Майка Гриерсона. Действительно ли он считает, что Дэниел проводил бы время с Кэролайн (если, конечно, подумал с горечью Дэниел, ему когда-нибудь еще удастся провести с ней некоторое время), занимаясь чем-то еще, кроме самой Кэролайн.

– Вряд ли я тратил бы время на обсуждение договоров, если бы встречался с ней, – сказал Майк, поднимаясь таким образом в глазах Дэниела. – Она прелестна и кажется такой хрупкой. Это возбуждает в тебе желание обладать ею и…

Дэниел почувствовал, как его кровяное давление стало медленно подниматься. С чего это вдруг у Майка потекли слюнки при виде его женщины? Он думал о Кэролайн именно так и ничего не мог с этим поделать. Его кулаки сжались.

– Этого-то я и боялся.

– Ты побагровел, когда я сказал, что Кэролайн привлекательна. Она тебя возбуждает, Дэниел? – сочувственно спросил Майк.

– Ну так что же? – Дэниел знал, что говорит, как упрямый подросток. – Я… тоже ей нравлюсь. Я не сделаю ничего против ее воли… Я никогда… У нас ничего… – Он набрал воздуха в грудь и сказал твердо: – Что, черт возьми, ты хочешь от меня?

– Перестань встречаться с ней. – Декан посмотрел Дэниелу прямо в глаза. – И не только до окончания семестра, пока она не покинет твою аудиторию, но и по крайней мере, в течение еще двух месяцев и даже больше. В директивах сказано коротко и ясно, что между преподавателем и студентом допустимы лишь чисто профессиональные отношения. Послушай, Дэниел, ты ведь совсем недавно в нашей школе. Твои статьи и доклады на семинарах сделали тебе имя. Я не знаю, надолго ли ты задержишься здесь, но пусть тебе не кажется это странным – я желаю тебе всего наилучшего. Я знаю, что эта школа вряд ли удержит тебя, когда Пенсильванский и Стенфордский университеты начнут соблазнять тебя большими деньгами и профессорским местом. Поэтому я повторю для твоего же блага: ни один университет не может позволить себе ни малейшего намека на скандал из-за взаимоотношений преподавателя и студентки. Ты и Кэролайн Фолкнер станете лакомым кусочком для сплетен, и не только здесь, в Филадельфии. Бульварные газеты и низкопробные телевизионные шоу будут в восторге от этой истории.

Дэниел откинулся назад и посмотрел на декана. Прежде он думал, что Майк Гриерсон заботится только о собственном имидже и о деньгах. Теперь он знал больше: Майк заботится о своих преподавателях, даже о тех, с кем не был близко знаком. Дэниел понял, что нельзя не считаться с доводами Майка. Он не хотел доставить неприятности Кэролайн.

Может быть, Майк и Кэролайн правы. Может быть, все, что бы ни было между ними, следует отложить хотя бы до окончания Кэролайн первого курса школы. Дэниел, кажется, был единственным, кому эта мысль казалась отвратительной. Но он не собирался ничего говорить декану. В любом случае это не его дело, черт побери!

Составив пальцы домиком, Дэниел нахмурился и, в конце концов, сказал:

– Я не могу обещать не видеться больше с Кэролайн. Но я обещаю обсудить все это с ней, и, если она разделяет твое мнение, я уберусь к черту и от нее, и от тебя.

– Ты позволишь Кэролайн принять решение? Ты это хочешь сказать?

Дэниел улыбнулся. Он уже сделал свой выбор и в результате получил немало осложнений, но менять ничего не собирался.

– Да, мне кажется, именно это я и говорю тебе. По-видимому, она здесь командует.

– Ты действительно далеко зашел, если позволяешь женщине, с которой ты даже… – Майк тактично умолк.

Дэниел поднял глаза вверх. Это была мысль, которую он лелеял.

– Вот именно, – медленно сказал он.

Кэролайн не звонила Дэниелу после экзамена, хотя ее рука тысячу раз тянулась к телефону. А Дэниел не звонил ей.

«Что ж, – думала она, – ты сама так решила. Не отступай же теперь только из-за того, что хочешь слышать его голос. Никаких контактов – значит никаких, даже если это всего лишь телефонный разговор»… Она установила свои приоритеты и не могла позволить Дэниелу Фрателли изменить их. Дети, учеба, работа – этого было достаточно для одной немного испуганной женщины.

Но разве она и Дэниел не могли быть друзьями? Ей недоставало разговоров с ним – в этом она могла себе признаться. Ей недоставало и его поцелуев – но в этом она не могла признаться даже самой себе.

На следующий день был рождественский вечер в офисе. Кэролайн старалась не думать об этом. В течение многих лет она приходила на вечеринки в офис Гарри, но это были нудные общественные мероприятия, скучные не только для жен, но и для служащих. Ходили слухи, что на вечеринках у Ченнинга и Мак-Кракена сослуживцы, напившись, рассказывали друг другу, что они думают о них на самом деле, и главные компаньоны соблазняли служащих среднего звена, которые выпили слишком много шампанского.

Кэролайн считала, что этим россказням нельзя верить. Ченнинг и Мак-Кракен были степенными, уравновешенными адвокатами из Мейн-Лайн, и их никак нельзя было себе представить в роли пьяных грубиянов.

Затем мысль о продолжительных объятиях и особых похлопываниях по плечу, которые позволял себе Борден Ченнинг, вновь пришла ей в голову, вызывая легкое беспокойство. Но Кэролайн сказала себе, что рассуждает как сексуально озабоченная разведенка, уверенная, будто каждый мужчина, вежливо улыбнувшийся ей, хочет овладеть ею. Таким образом, она решила прийти туда ненадолго, только чтобы сохранить свои иллюзии об адвокатах из Мейн-Лайн.

В этом году вечеринка была перенесена из офиса в ресторан, расположенный на той же улице, начало было назначено на четыре тридцать. Погруженная в заботы о последних деталях, Кэролайн выскочила из офиса в начале пятого. У нее не было времени переодеться, но на ней был хороший черный костюм и на шею она повязала красно-зеленый шелковый шарф, чтобы соответствовать празднику.

– Все выглядит прекрасно, – сказала Кэролайн метрдотелю, войдя в отдельный зал, нанятый фирмой. – Вы хорошо потрудились.

Цветы и миниатюрные рождественские елочки заняли свои места на длинных буфетных столах. Бармен уверял, что легких напитков хватит на всех, кто отдает им предпочтение. Кэролайн зашла на кухню, чтобы убедится в достаточном количестве продуктов для вечеринки.

Секретари и архивные клерки появились первыми, с нетерпением ожидая начала рождественских развлечений. Их коллеги задержались, работая в офисе или делая вид, что работают, чтобы Борден и другие компаньоны не могли подумать, будто их молодые адвокаты страдают безответственностью.

Кэролайн воспользовалась удобным случаем, чтобы до прихода компаньонов привести себя в порядок.

Она подкрасила губы в дамской комнате, где остальные сотрудницы, хихикая, надевали туфли на высоких каблуках и подводили тушью глаза. Ароматы духов наполнили воздух и слегка одурманили Кэролайн. Она улыбнулась, ощущая хорошее настроение и оптимизм девушек, который делал даже служебную вечеринку поводом для праздника.

«Удовольствия юности», – подумала она с грустью. Кажется, она была единственной, кто уже высчитывал, как скоро можно уйти, чтобы не показаться невоспитанной. Кроме, может быть, Элеоноры Хаббл, секретарши Бордена, о которой говорили, что она работает в офисе со дня основания фирмы и никогда не брала отпуска.

Появился Борден, окруженный стайкой молодых сотрудников. Когда Борден вошел, вечер начался. Он всегда знал, как создать непринужденную обстановку, заметила Кэролайн со своего наблюдательного пункта в конце комнаты. Он слегка обнял Сюзи Гейтс, недавно принятую на работу, и застенчивая юная девушка успокоилась и засмеялась вместе с ним. Он прошел через всю комнату, каждому сказал словечко и улыбнулся. Он похлопал пожилую мисс Хиббл по плечу, обтянутому твидовым жакетом, и поцеловал свою коллегу в щеку.

Да, это был настоящий босс. Никто не мог бы сказать, что он слишком фамильярен. Только Кэролайн, которая была уверена в том, что ей смешно скрывать свои мысли, разглядывала его с некоторым недоверием. И даже Кэролайн думала, что, может быть, она ошибается.

Возможно, Борден действительно общительный и очаровательный хозяин, и в этом нет ничего дурного. Он был мужем ее лучшей подруги и проявил себя как настоящий друг в трудное время после ухода Гарри. Она только и думает о сексе, вот в чем дело. «И мы знаем, кто в этом виноват, не так ли, моя девочка?» Какое дурное влияние оказывал на нее Дэниел даже в свое отсутствие!

Кэролайн решительно взяла бокал шампанского и, отвернувшись от приближающегося Бордена, начала передвигаться по комнате. Она болтала с одним из сотрудников, когда почувствовала дыхание Бордена на своей шее.

– С Рождеством, Кэро, – пробормотал он ей в ухо.

– Борден, с Рождеством тебя. – Широко улыбнулась Кэролайн, отодвигаясь от него.

– Ты, как всегда, чудесно поработала. – Борден взял ее за руку. – Элиот извинит нас, я уверен, – сказал он, кивнув сотруднику. – Кажется, в кухне возникла небольшая проблема с шампанским. Пойдем и поможем исправить положение.

Кэролайн не смогла заставить себя оттолкнуть его. Она не знала, почему не может сделать этого: потому ли, что он ее друг и обидится на нее, или потому, что он ее босс и может уволить ее. В любом случае Борден был хозяином положения.

Он повел Кэролайн в сторону кухни, но сразу же за дверью зала свернул в сторону и втолкнул в маленькую кладовую. Прислонившись к двери, он обнял ее и потянулся к ней губами.

– Я готов тебя съесть, до чего ты прелестна.

– Борден, нет. Я не хочу этого, – отвернулась Кэролайн.

– Расслабься, Кэро. Мы не можем позволить себе многого здесь, где так много народу, но мне нужен всего один поцелуй. Остальное – попозже, у тебя дома.

Кэролайн вывернулась из его рук и попыталась открыть дверь, трясясь от бешенства. Она была в ярости: зачем Борден играет в эти дурацкие игры и разрушает их дружбу?

Лиз Ченнинг была лучшей подругой Кэролайн. Если Борден намерен и дальше преследовать ее, то дружба с Лиз погибла. Невозможно будет работать у «Ченнинга и Мак-Кракена», если Борден не прекратит это. Придется сменить работу. Кэролайн разозлилась еще больше. Она может потерять лучшую подругу и работу, которая ей нравится, только потому, что Борден Ченнинг ведет себя как, осел!

Борден открыл дверь и сказал с неловким хихиканьем:

– Мы закончим это дело позднее.

– Нет, Борден, все уже кончилось. Не будет ничего…

Тут Кэролайн обнаружила, что говорит с пустотой. Борден оставил ее одну в душной маленькой кладовке.

«Черт! – подумала Кэролайн. – Тысячи чертей!» Она прислонилась к двери. Сейчас она вернется обратно и притворится, будто ничего не произошло. Возможно, Борден поступит также, и они оба смогут забыть о его поведении. В конце концов, что произошло на самом деле? Не так уж много. Ничего такого, что она не смогла бы проигнорировать в интересах сохранения дружбы и работы. Но не превратится ли она таким образом в бесхарактерную святошу? Может быть, и так, зато она сохранит свою платежеспособность и свою работу.

Кэролайн возвращалась на вечеринку, зайдя предварительно на кухню, чтобы проверить продукты. Она надеялась, что сумеет войти в зал спокойно, не проявляя признаков волнения, и убеждала себя, что никто ничего не заметил, пока не вошла в гардеробную, чтобы разыскать свое пальто на переполненной вешалке. Тут она услышала разговор двух секретарш:

– Ты заметила, как старый Борден вытолкнул Кэролайн за дверь? Думаешь, чем он занимается с ней сейчас?

– Ничем. Он вернулся очень поспешно, и у него был такой вид, как будто ему прищемили хвост.

– Ему еще и не то следовало бы прищемить. Он не пропускает ни одной юбки. Послушала бы ты, что о нем рассказывают.

– Он быстро достигает успеха. Никто не собирается…

Их разговор внезапно оборвался, когда они услышали немного невнятный после выпитого яичного ликера голос Бордена, выкрикивавший:

– Кто-нибудь видел Кэролайн? Не говорите мне, что она рано ушла.

Кэролайн не хотела больше ничего слышать. Она схватила пальто, выскочила через кухонную дверь мимо озадаченного шеф-повара и только тогда облегченно вздохнула. Так значит, у Бордена вошло в привычку соблазнять своих служащих. Вопрос в том, можно ли назвать обольщением то, что сопровождается скрытой угрозой потерять работу. Кэролайн встряхнула головой, не зная, грустить ей или веселиться. Она чувствовала и то и другое.

Насколько проще было считать, что брак Бордена и Лиз безупречен. «Как крепко мы цепляемся за наши иллюзии», – подумала Кэролайн. Она не хотела испортить свои отношения с подругой так же, как Тесса не хотела верить тому, что брак ее родителей расторгнут.

Войдя в дом, Кэролайн прислонилась к входной двери и сбросила туфли. Она очень устала. Ей не хотелось думать о предстоящей борьбе с Борденом Ченнингом. Прекратит ли она его поползновения? Может ли она позволить себе это? Завтра. Она подумает обо всем завтра, в субботу. Кэролайн пообещала себе поспать подольше, а потом пойти покупать подарки к Рождеству.

Она пошевелила пальцами ног и наклонилась, чтобы подобрать свои туфли на высоких каблуках, затем поднялась наверх. Какое райское блаженство улечься в постель и читать. Еще большим счастьем было бы, лежа в кровати, говорить с Дэниелом.

Эта мысль застала ее врасплох. Она снова и снова заставляла себя не думать о Дэниеле, чтобы время и расстояние облегчили болезненный выбор, который был необходим для его же блага.

Кэролайн всегда была благоразумна. И решение стать адвокатом в сорок с лишним лет тоже было тщательно продуманным. Ей нужно было найти способ обеспечить себя и детей, пока они не закончат учебу и не начнут самостоятельную жизнь. Она прошла проверку на профессиональную пригодность к работе юриста. Набрав хорошее количество очков, можно было бы подумать о карьере адвоката. Она набрала почти идеальное количество очков и после разговора с консультантом «Урбаны», который упорно рекламировал свое вечернее отделение, решила, что это как раз то, что ей нужно.

Дэниел не мог разрушить ее планы. Она не собиралась влюбляться, так как это помешало бы ей сосредоточиться на…

Зазвонил телефон.

Дэниел? Ее предательское сердце запрыгало от такой мысли. Она подняла трубку.

– Здравствуй, мама. Это я.

– Привет! Как я рада слышать тебя!

Уже не в первый раз Кэролайн осознала, что лжет дочери о своих чувствах. Она вовсе не была рада слышать Тессу. По приподнятому звонкому тону голоса дочери она догадалась, что Тесса готова выкинуть еще один фортель.

– Алло, мама. – Тесса откашлялась. – Когда Бен собирается домой на Рождество?

– Послезавтра. Он приезжает со своим другом из Нью-Йорка. Я надеюсь, ты будешь дома к тому времени. Это было бы здорово – собраться всем вместе на Рождество. Этого не было так давно.

По крайней мере, сейчас она говорила честно. Кэролайн хотела, чтобы дети приехали домой на каникулы. Ей было необходимо, чтобы эти двое, кого она любила больше всех на свете, оказались рядом с ней и могли насладиться теплом семьи.

– Слушай, я не могу сказать точно, когда приеду. Может быть, кто-нибудь предложит подвезти меня, и тогда я сообщу тебе.

Голос Тессы звучал растерянно.

– Договорились. Дай мне знать. Моя группа соберется у меня в четверг на вечеринку, и я хотела, чтобы ты и Бен оба были здесь и познакомились с ними.

– О, мама! Ну почему я должна опять встречаться с этими людьми? Кевин Келли был почти груб со мной в ту ночь, когда отвозил меня на вечеринку к Лорин.

В ее голосе явно слышалось недовольство.

– Ты хочешь сказать, что он не стал тебя благодарить за то, что ты позволила ему быть своим шофером?

Кэролайн устала от этого. Ей уже надоели попытки установить взаимопонимание с Тессой по телефону.

– Тебе бы стоило более критически относиться к своим дорогим юным друзьям. – Голос Тессы источал сарказм. – Они нравятся тебе больше, чем собственные дети.

«Я им тоже больше нравлюсь», – подумала Кэролайн, но не стала произносить этого вслух.

– Сообщи мне, когда сможешь приехать. Я действительно хотела бы, чтобы ты помогла мне с моей маленькой вечеринкой.

Кэролайн подавила зевок и постаралась сделать голос добрым.

– Хорошо, я позвоню. – Казалось, что Тесса хочет сказать что-то еще, но она сказала только:

– Спокойной ночи, – и повесила трубку.

Кэролайн слишком устала, чтобы думать о непроизнесенных словах Тессы. У нее и без того было достаточно поводов для беспокойства. Медленно, наслаждаясь ощущением ночной рубашки на уставшем теле, она скользнула в постель.

«Скарлетт О'Хара была права, – подумала Кэролайн засыпая. – Завтра будет достаточно времени, чтобы подумать и о Тессе, и о Бордене, и о Дэниеле, и об оценках за первый семестр». Улыбнувшись, Кэролайн заснула.