Кодекс страсти

Глава 9

– Хочешь поехать ко мне домой? – спросил Дэниел, повернув ключ зажигания, и тут же покачал головой. – Прости. Я знаю, как это звучит: «Поехали, и позволь мне соблазнить тебя».

Он передвинулся на водительское место и взглянул на Кэролайн. При ярком верхнем свете ее лицо казалось лишенным красок, а глаза были огромными. Дэниел не был уверен, что правильно понимает выражение ее лица: на его взгляд, она была ошеломлена.

– Ты выглядишь немного растерянной. – Он подвинулся ближе и коснулся ее щеки, пытаясь заглянуть ей в глаза. – Как уцелевшая после землетрясения.

– Нет, – попыталась засмеяться Кэролайн. – Я была такой в течение долгого времени.

– Ты жалеешь, что мы встретились сегодня, Кэролайн? Я – нет, но ты кажешься… озабоченной. Как будто сделала что-то ужасное.

– Да. – Кэролайн выдавила полуулыбку. – Это как раз то, что я чувствую.

– Потому что я поцеловал тебя?

– Нет. – Кэролайн взглянула на него бездонными глазами. – Потому что я поцеловала тебя.

Дэниел снова улыбнулся:

– В самом деле? Не знаю, как тебе, а мне это понравилось. – Кэролайн ничего не сказала. – А, Кэролайн? Или ты не знаешь?

– Я… Я не уверена. – Ее лоб сморщился, как если бы ей задали вопрос, требующий серьезных раздумий.

– Если ты поедешь ко мне домой, мы сможем повторить это – строго в духе научных исследований, ты понимаешь. – Дэниел улыбнулся, блеснув белыми зубами, резко контрастирующими с его темной бородой. – Это даст тебе больше свидетельств для рассмотрения. Я могу предложить также сливочное ореховое мороженое, если поцелуи тебя не привлекают.

– Ты подкупаешь меня? – нерешительно улыбнулась Кэролайн.

– Пытаюсь.

Он погладил ее щеку указательным пальцем. – Я не хочу, чтобы ты это делал. – Кэролайн смотрела ему в глаза, как будто пытаясь найти в них ответ на какую-то загадку.

– Почему же? – усмехнулся Дэниел. Она была прекрасна даже в свете галогеновых ламп. – Ты поддаешься искушению?

– Да, очень. И поэтому не надо. – Кэролайн медленно подняла руку к его лицу и, не коснувшись его, опустила ее на колени. – Это пугает меня.

– Это? – повторил Дэниел. Он погладил ее волосы. Они были гладкими и мягкими, как атлас. – Что такое «это»? Что пугает тебя, Кэролайн?

– Ты. – Она шумно вздохнула. – Я. Это.

– Что ты подразумеваешь под «этим»? Что означает «это»?

Дэниел прекрасно знал, что она имела в виду, но хотел, чтобы она сама сказала это. Он хотел, чтобы она призналась в том, что произошло между ними.

– О, остановись. Перестань вести себя как профессор, и все время задавать вопросы, на которые невозможно ответить. «Всегда ли доктрина квазиконтракта применима к Закону о мошенничестве, мисс Фолкнер? Так что ты подразумеваешь под «этим», Кэролайн?»

Ее имитация напыщенного болтуна была жестокой.

Дэниел рассмеялся. Ему нравилось, когда она раздосадована. Она или скажет тебе правду, или не скажет ничего. Совсем не как Элисон.

Откуда вдруг опять пришло это сравнение? Он думал о своей бывшей жене весь день, но только из-за Сары. Он беспокоился всякий раз, когда их дочь проводила время с Элисон. Элисон была… ненадежна.

– Не сиди так, – сказала Кэролайн. – Защищайся. Скажи что-нибудь. Все равно что.

– Я очень хочу, чтобы ты пошла ко мне домой выпить или поесть мороженого. Я готов предложить тебе все что угодно, лишь бы ты согласилась провести со мной остаток этого вечера. – Дэниел отодвинулся к краю сиденья. Он не хотел давить на нее и готов был предоставить ей любое пространство, какое ей было нужно. – Мне нравится твое общество, но я не заставляю тебя. Если хочешь, я прямо сейчас отвезу тебя обратно в Бринвуд.

Кэролайн подумала о вечере, который придется провести в одиночестве в ожидании Тессы. Все добрые чувства, наполняющие ее, будут медленно утихать и окончательно исчезнут после первого же саркастического замечания ее дочери.

– Я не хочу ехать домой прямо сейчас. – Кэролайн глубоко вздохнула и сказала то, чего, конечно, не должна была говорить: – Я поехала бы к тебе домой, если бы была уверена, что никого не побеспокою.

– Кого же ты думаешь там встретить? Шесть танцовщиц с украшениями на пупках, ждущих от меня удовольствий?

Теперь это больше было похоже на прежнего Дэниела Фрателли, легко раздражающего, но забавного. Не такого мягкого и сексуального, каким он был, когда целовал ее в коридоре пятого этажа. Они с легкостью вернулись к своим обычным взаимоотношениям. Небольшие следы сожаления остались у Кэролайн в душе, но облегчение подавило их. Она не хотела осложнений из-за избытка чувств.

После ухода Гарри ей необходима была уверенность в том, что она все еще привлекательна, и несколько раз она встречалась с мужчинами. Неудачи, полные и совершенные неудачи. Ее попытки вести легкомысленную беседу не увенчались успехом, а ее ответом на любые физические предложения было паническое бегство.

Может быть, ей всегда чего-то не хватало или же она утратила это в начале своего замужества. В любом случае, ее способность к любви, или удовольствиям, или даже просто физической близости ушла. Кэролайн решила, что никогда больше не допустит стремления к роману, к любви, к сексу или к чему-то в этом роде. Ее подавлял тот факт, что она пасует, когда дело доходит до связи с мужчиной.

И с Дэниелом Фрателли неудача наверняка будет такой же полной, как и опустошение, которое последует за этим. Она не будет, не может снова проходить через это. Выпивка, смех, шутливые замечания о последующих решениях Верховного Суда, поцелуй… Кэролайн сказала себе, что сможет удержаться от этого, несмотря на удовольствие, полученное от предыдущих поцелуев.

«Все в порядке, – уговаривала она себя, пока они в полном молчании ехали по улицам города. – Я не буду этого делать. Это глупо. Это значит лезть на рожон. Но я хочу. Хочу быть с ним. Я не позволю этому зайти слишком далеко. Я знаю, когда остановиться. Сейчас. Сейчас пора остановиться».

– Приехали.

«Слишком поздно».

– Вот и мое скромное жилище…

Дэниел ввел ее в свой дом. Кэролайн была удивлена тем, что он находится в очаровательном уголке Филадельфии неподалеку от Дома Независимости, где были любовно восстановлены старинные улицы с домами XVIII и XIX столетий. Кэролайн всегда думала о светском районе как об элегантном изысканном месте обитания любителей истории и собирателей древности. Она не предполагала, что в таком месте может жить Дэниел Фрателли.

Гостиная, которая занимала всю длину дома, стала следующим сюрпризом. В этом ярко-желтом китайском шелке с хризантемами, обтягивающим кушетки и кресла, в этих гармонирующих портьерах на окнах чувствовалась рука профессионального декоратора. Красная лакированная коромандельская ширма закрывала стену за кушеткой. Но рядом с великолепными достижениями декоратора здесь царил беспорядок, который явно принадлежал Дэниелу и его дочери. Юридические обзоры и журналы, газеты, кукла Барби, копия «Сэсси» – все нашло себе место рядом с хрустальными вазами для цветов и китайскими нефритовыми статуэтками.

– Не смотри так ошарашенно. Ты думаешь, что мне не нравятся изделия Шумахера и роскошная жизнь, мисс Фолкнер?

Кэролайн продолжала разглядывать комнату. Она увидела сундук красного дерева в стиле «чиппендейл», на котором две папки с судебными делами уравновешивали китайскую чашу с благовониями.

– Это очень… интересная комната. Она выглядит так, как будто к ее оформлению приложили руку и доктор Джекил, и мистер Хайд.

– Позволь мне взять твое пальто. – Дэниел встал у нее за спиной. Она почувствовала его теплые руки на своих плечах. – И кто же я? Добрый доктор или грубая скотина?

– Ну, не знаю, – сказала еле слышно Кэролайн. Может быть, это неправильное сравнение. На самом деле этот дом выглядит так, будто здесь живут Брюс Вейн и Бэтмен.

– Это немного лучше. – Дэниел взял ее за руку. – Когда я был ребенком, то всегда представлял себя крестоносцем в плаще. А теперь скажи, что тебе предложить выпить? Я буду неразбавленный скотч, но могу принести тебе бренди, ром или шерри.

Кэролайн уселась в кресло, обитое желтым шелком, и положила руки на колени:

– А как насчет сливочного орехового мороженого? Или это была только уловка?

– Ты не так поняла меня, Кэролайн. Конечно, ты можешь съесть мороженое. Я вернусь через минуту. Нет-нет, не ходи со мной. Я не хочу, чтобы ты видела кухню. Иначе ты поймешь, что мистер Хайд был здесь сегодня утром, сокрушая все вокруг в попытках приготовить картофельное пюре.

Кэролайн рассмеялась и осталась сидеть, рассматривая комнату, пока не вернулся Дэниел с гигантской суповой тарелкой, наполненной сливочным ореховым мороженым.

– Ммм, божественно, – вздохнула Кэролайн, положив в рот первую ложку.

Дэниел налил себе вина и сел напротив нее в удобное мягкое кресло, обитое красной китайской кожей. Перед тем как сделать глоток, он поднял свой стакан за нее:

– Спасибо, что пришла, Кэролайн. Мне очень не хотелось остаться этим вечером в одиночестве.

– Я знаю. Я чувствовала то же самое. – Кэролайн поежилась. День, проведенный дома без Тессы и Бена, был бы очень мрачным. – В праздники нужно проявлять массу изобретательности.

– Где ты была сегодня днем со всеми этими тарелками? – улыбнулся ей Дэниел, и Кэролайн неожиданно для себя рассказала о своем обеде с Реверендом Джонсоном и его помощниками.

Откинувшись в кресле и потягивая свой напиток, Дэниел, не отрываясь, смотрел на нее, пока она рассказывала.

– Где же твои дети? Ведь они оба в колледже?

– Как ты узнал об этом? – уставилась на него Кэролайн.

Откуда он это знает?

– Ты мне сама сказала. В тот день, когда пришла в мой офис продлевать срок сдачи работы. Ты сказала, что я не знаю о том, как ты живешь, и даже не подозреваю, что у тебя есть двое детей, которые учатся в колледже. Помнишь?

Кэролайн почувствовала, что краснеет. Какой ужас. Что еще она наговорила ему? У нее в памяти осталось только чувство освобождения и беззаботности, которое она испытала, сказав то, что думает.

– Я полагаю, что много чего сказала в тот день, – сказала она, криво усмехнувшись.

Дэниел поднялся и подошел к камину, который был загорожен двумя креслами.

– Я забыл разжечь огонь. – Он зажег длинную спичку. – Вот так. Нет, ты не сказала ничего лишнего. В конце концов, я первый начал. Ты только отказалась уступить. Это была красивая борьба.

На губах Кэролайн промелькнула улыбка:

– Мне казалось, что ты очень хотел поспорить. Обычно люди сначала узнают меня хорошенько, а потом уже нападают таким образом.

– Да… ну… – Дэниел почувствовал себя неловко. – На самом деле это была не ты. Такой ты хотела… казаться.

– Хотела казаться? – Кэролайн выпрямилась и сосредоточила свое внимание. – Я не претендую на то, чего нет на самом деле. То, что ты видишь, это и есть почти то, что я из себя представляю. А какой, по-твоему, я пыталась быть?

Кэролайн представила себе, что он мог подумать: вот трогательная женщина, пытающаяся вернуться в основное русло жизни и воображающая, что она сможет изучить право.

– О, черт. – Дэниел провел пальцами по кудрявой темной шевелюре, приведя ее в еще больший беспорядок. – Зачем я завел этот разговор?

Кэролайн недовольно смотрела, как он делает большой глоток своего напитка.

– Не имею понятия, – холодно ответила она, взяла небольшой кусочек мороженого и затем отставила блюдо в сторону.

Она больше не хотела.

– Слушай, ведь ты же не такая, какой иногда стараешься казаться. Не такая. Так ты выглядишь и так звучат твои слова, когда ты смотришь на меня с высоты своего породистого носа, когда ледяным тоном говоришь: «Не имею понятия». Иногда ты и впрямь ведешь себя, как оскорбленный член королевской семьи, Кэролайн.

Она поднялась со своего кресла и скрестила руки на груди. Она была взбешена. Он опять хотел все испортить.

– Нет, хватит! Ты возвращаешься к этой своей классовой… чепухе уже в который раз, не так ли? Я не верю в это. Для разумного интеллигентного человека…

Дэниел встал и посмотрел ей в лицо:

– Может быть, хватит, Кэролайн? Я ничего не могу поделать. Так ты выглядишь: светлые волосы и кашемировые жакеты. Ты притворяешься неприступной и далекой и смотришь на меня, как будто я крепостной, который забыл снять шляпу, когда ты проходила мимо.

– Мне жаль, что мои личные качества оскорбляют тебя.

У Кэролайн вдруг задрожал подбородок и комок подступил к горлу. Проклятье! Она не собиралась плакать в присутствии Дэниела Фрателли, что бы он ни говорил. Этого унижения она избежит любой ценой. Что ее задело в его словах? Она знала, что становится неприступной, когда нервничает или боится, но она не собиралась объясняться с этим человеком, который, кажется, не может решить, поцеловать или рассердиться на нее.

– Твои личные качества не обижают меня, Кэролайн. Они пугают меня. Ты пугаешь меня.

Дэниел взял ее за плечи и притянул к себе. Кэролайн окаменела.

– Да, – сказал он в ее волосы. – Да, я опять хочу поцеловать тебя. Мне нравится целовать тебя. – Его губы так нежно коснулись ее виска, что она еле почувствовала это, но сердце ее заколотилось. – И это пугает меня больше всего. Поцелуй меня еще раз. Пожалуйста.

Он наклонил голову, а поскольку Кэролайн отказалась поднять свою, он взял ее одной рукой за подбородок и поднимал его, пока не смог дотянуться до ее рта своим.

Это был долгий поцелуй, но мягкий и ненастойчивый. Кэролайн не сопротивлялась. Она старалась не двигаться, чтобы Дэниел увидел, какая она непреклонная. Но, к несчастью, ей это не удалось. Ее решимость пропала, и она положила руки на его плечи.

Наконец Дэниел поднял голову, и Кэролайн отпрянула.

– Я не хочу, чтобы ты это делал, – сказала она жалобно.

Он проигнорировал ее слова.

– Мне нравится, как ты выглядишь после того, как поцелуешь меня. – Его голос прозвучал, как отдаленный раскат грома. – Нежной, взъерошенной и – прекрасной.

– Не говори такие вещи. Я не знаю, как себя вести, когда ты такое говоришь. – Кэролайн повернулась к нему спиной, чтобы он не видел ее лица, которое выдавало ее чувства. – Я не знаю, что говорить.

– Что ж, для начала ты могла бы сказать, нравится ли тебе целоваться со мной. Ты знаешь, что я думаю по этому поводу. И мне хотелось бы некоторой взаимности.

Его взгляд был прикован к затылку Кэролайн, на который упал изящный завиток светлых волос. Дэниел наклонился и поцеловал его.

Кэролайн глубоко и судорожно вздохнула. Ей нравилось целовать его – так сильно, что она боялась его так же, как и Дэниел боялся ее. Если она будет продолжать целоваться с ним, то они дойдут до того момента, когда она станет неприступной. Тогда он действительно разозлится и скажет ей, что она его разочаровала. Как Гарри и те несчастные типы, с которыми она встречалась после развода. И она еще раз получит доказательство того, что Гарри был прав, когда ушел.

– Пожалуйста, не надо. – Она попыталась оторвать его руки от своих плеч, его губы от своей шеи. – Я не могу… Вернее, не хочу…

– Прости. Я неправильно понял тебя. – Его голос был тихим, почти расстроенным. – Извини, Кэролайн. Я готов выслушать то, что ты скажешь, а не то, что, как мне кажется, говорит твое тело.

Кэролайн повернула к нему лицо и мягкой рукой закрыла ему рот, чтобы остановить его. Она прерывисто вздохнула. Ее тело говорило именно то, что услышал Дэниел. Она трепетала, когда он касался ее. Целуя его, она испытывала ощущения, о которых уже и забыла. Собственно говоря, она вообще не могла вспомнить, чувствовала ли она что-либо подобное раньше. Дело было не в Дэниеле; дело было в ее страхе, который был причиной ее неприступности.

– Нет-нет, Дэниел. Не думай, что я считаю тебя вандалом. Это не так. Дело во мне. Я… не могу… Я… Я замороженная.

Она дышала так, будто пробежала кросс. Признавать свою неполноценность всегда трудно, но признаться в сексуальном влечении к Дэниелу оказалось еще сложнее. Кэролайн вовсе не была уверена, рада ли она тому, что сделала это.

– Давай сядем. – Дэниел усадил ее на диван и сел рядом, обнимая ее за плечи. – Я рад, что ты не считаешь меня вандалом. – Его губы дернулись. Даже среди таких сильных волнений Кэролайн могла заставить его улыбнуться. – Дело не в тебе, Кэролайн. Не думай так. Ты нежная, милая и очень отзывчивая. Я просто не могу перенести, когда ты закутываешься в обманчивое одеяние Снежной Королевы. Слушай, что я тебе скажу. Моя бывшая жена, которая заставила меня несколько лет провести в аду, смотрела и разговаривала точно так же. Особенно когда она начинала перечислять мои недостатки как мужа. Я ведь никогда не буду выглядеть и говорить так, как будто я пришел откуда-нибудь из деревенского клуба.

– О, – кивнула Кэролайн, а потом с болезненной улыбкой сказала: – Я понимаю. Значит, дело не во мне? Я ведь только некоторая разновидность – суррогат, подобие самки-богини, которую ты сейчас можешь затащить в постель, потому что оригинал недоступен!

– Остановись! Ты знаешь, что это неправда. – Дэниел взял ее за плечи и хмуро посмотрел на нее. – Черт побери, Кэролайн, я знаю, кто ты. Я совершенно точно знаю, кто всегда сидит на моих лекциях в двенадцатом ряду возле прохода и кто спорит со мной по любому удобному поводу. И я уверен, что чертовски хорошо знаю, кого я поцеловал. Я узнаю тебя, если ты перекрасишь волосы в черный цвет и будешь соглашаться с каждым моим словом, – даже если от тебя больше не будет пахнуть, как от луга после дождя. Я только поцелую тебя, Кэролайн. – Он наклонился и легко коснулся губами ее губ. – Я сделаю вот так и сразу узнаю тебя. Всегда. Везде.

Кэролайн почувствовала, что тает. Его настойчивость, то, как он сжал ее плечи и поцеловал ее так нежно, что она не ощутила никакого страха, – все это говорило ей, что он сказал правду. Она закрыла глаза. Может быть, сейчас. Может быть, с Дэниелом. Если она действительно постарается.

Дэниел увидел на ее лице выражение решимости. Он печально улыбнулся и убрал свои руки с ее плеч. Он желал ее; все его тело пело об этом, но он не собирался становиться для нее только сексуальным тестом. Он вдруг почувствовал, что она – хрупкая, сомневающаяся в себе женщина, скрывающаяся под маской ледяной неприступности. Он не будет толкать ее вперед дальше и быстрее, чем она может двигаться. Он подавит свои желания. Кэролайн Фолкнер – женщина, которая заслуживает того, чтобы ее ждали.

Дэниел вздохнул и коснулся ее век указательным пальцем. Она выглядела такой прекрасной с этими гладкими светлыми волосами и нежным лицом. Желание овладело им, как только она открыла глаза и посмотрела на него. Он может ждать, но это будет нелегко.

– Идем, я отвезу тебя домой. У тебя был трудный день.

Он поднял ее на ноги. Кэролайн покачнулась, и его руки обвились вокруг нее. Потом он с сожалением передвинул руки, чтобы поддерживать ее в вертикальном положении. Как вежливый хозяин он помог ей надеть пальто и повел ее к выходу.

– А пока мы идем, я расскажу тебе о моей сегодняшней утренней битве с дюжиной подлых картофелин. По какой-то причине моя сестра Джози поручила мне принести картофельное пюре к обеду в День Благодарения и запретила использовать полуфабрикаты. Случай оказался тяжелым, поэтому я и не хотел, чтобы ты заходила на кухню. Поле битвы безобразно. Эти картофелины выделывали множество трюков, но после полудня мне все-таки удалось превратить их в кроткое серое месиво.

– Я хочу поцеловать тебя на прощание, – сказал Дэниел, когда его машина подъехала к уличной стоянке напротив дома Кэролайн. – Твои соседи будут сплетничать, если мы поцелуемся у твоего подъезда?

– Моя дочь может.

Эти слова вылетели прежде, чем Кэролайн вспомнила: Тесса. Придется войти и выслушивать жалобы Тессы на то, что День Благодарения был совсем не таким, каким должен быть.

– Никто не может сравниться с дорогим старым папочкой?

– Даже хуже. Она думает, что я настолько несостоятельна, что не смогла удержать его.

Кэролайн была изумлена. Как она позволила подобным мыслям проникнуть в этот светлый день? Конечно, хорошо поделиться с кем-нибудь. Но из всех людей, которых она знает, почему именно Дэниелу Фрателли она рассказывает о своих тайнах и неприятностях?

– Я очень разочаровала Тессу. Она думает, что у нее получилось бы лучше. Мне кажется, она хочет попытаться вернуть Гарри обратно.

– Я знаю. Сара всегда раздувает важно щеки, кормит меня кашей и говорит, насколько счастливее мы сейчас, когда ее мамы нет рядом, и как она собирается выходить за меня замуж, когда станет старше.

– У тебя опека над дочерью?

Кэролайн не была удивлена тем, что Дэниел захотел сам вырастить свою дочь, но ей стало интересно, какой же матерью была его бывшая жена.

– Да, Элисон просто… не способна. Она встречается с Сарой, когда может.

Он говорил о своей бывшей жене почти с жалостью. Может быть, он все еще мучается. Кэролайн могла бы это понять. Нужно много времени, чтобы прийти в себя после расторжения брака, даже неудачного. Особенно после неудачного.

Дэниел повернулся на сиденье и прислонился спиной к двери, вытянув ноги:

– Я все еще хочу поцеловать тебя на прощанье. Это приемлемо для вас, миссис Фолкнер, или мы будем вести дальнейшие переговоры? Я готов заключить договор и включить в него условия на будущее, относящиеся к нему действия, поведение и, безотносительно к этому, вышеупомянутый поцелуй.

Он притянул Кэролайн к себе и обнял ее. Для него всегда было легче смешивать волнение с беспечными шутками. Но он не чувствовал ни малейшей беспечности.

– Хорошо. Простое соглашение. Прощальный поцелуй. Здесь, в машине, на случай если Тесса уже дома.

Пелена опять спала с глаз Дэниела:

– Конечно. Мы ведь не хотим, чтобы твоя дочь увидела, как ты общаешься с кем-то, чья родословная не может сравниться с родословной ее дорогого старого папочки.

– Ты что, не понимаешь, как меня злит, когда ты приписываешь мне те чувства, которых я не испытываю? – рассердилась Кэролайн.

Она решила высказать свои чувства, не беспокоясь об оскорблении чувств Дэниела. Он глупец, и она собиралась сообщить ему это. Кэролайн взяла его за руку и попыталась вытолкнуть из машины:

– Ты мне надоел! Пойдем со мной!

– Куда? Ради Бога, что ты делаешь, Кэролайн?

– Я приведу тебя в дом, включу весь свет и буду целовать тебя прямо перед окнами. Перед всеми людьми, которые в доме, и перед всеми, которые могут пройти мимо дома! – Она испытывала облегчение, как всегда, когда кричала на Дэниела. – Я открою все окна и включу на полную громкость увертюру «1812 год». Это привлечет публику. Пойдем! Давай же, хвастун!

Сопротивляясь, Дэниел резко притянул ее к себе, и Кэролайн оказалась лежащей на нем. Она ощутила движение мускулов на его груди и услышала его глубокий заразительный смех.

– Откуда это взялось? Как из хорошо воспитанной студентки Кэролайн Фолкнер ты превратилась в инструктора морской пехоты? А каким образом я стал рекрутом? И она еще говорит о Джекиле и Хайде. – В его голосе была усмешка. – Я очень хочу поцеловать тебя, и мне безразлично, где, но зачем же огни и публика?

– Просто ты прекратишь болтать о том, какой ты деклассированный и как я пытаюсь тебя спрятать от своих родственников с голубой кровью.

Кэролайн облокотилась локтями на его грудь и уставилась в его карие глаза, которые говорили многое, слишком многое.

– Я деклассированный? Я шокирован тем, что ты могла сказать это обо мне, Кэролайн. Возможно, я был бы даже больше шокирован, если бы знал, что это значит.

– Ты чертовски хорошо знаешь, что это значит. Это значит, что ты не ходил в подходящую школу и не состоял в надлежащих клубах. Весь этот… идиотизм тебе никогда не надоест бросать мне в лицо.

Кэролайн оттолкнулась от него, опираясь на его грудь, и попыталась сесть. Дэниел с легкостью удержал ее там, где она была.

– Ммм, я не хочу двигаться. Ты нравишься мне везде. Черт с ними, с твоей гостиной и с этими огнями. Поцелуй меня, Кэролайн.

Его голос звучал тише и нежнее с каждым словом. Когда, в конце концов, он замолчал, его губы оказались на ее губах. Она поцеловала его, еще раз почувствовав этот наплыв жарких сладких ощущений, проходящих через каждый нерв ее тела. Ей хотелось забыть обо всем, только чувствовать его, чувствовать мягкую щетку его бороды, твердый изгиб его языка. Она утонет в его поцелуе и прижмется к его крепкому мускулистому телу на много часов, на…

Тук-тук. Стук в окно со стороны водителя заставил их обоих мгновенно вскочить. Кэролайн пригладила волосы, и они посмотрели друг на друга виновато, как подростки.

– Кто это? – спросил Дэниел.

Кэролайн пожала плечами. Дэниел опустил запотевшее стекло, и Кэролайн увидела полицейского.

– Эй вы, двое, – начал офицер, – вы находитесь здесь уже сорок пять… О, виноват. Простите, сэр, мэм. – Широкое лицо офицера начало заливаться краской смущения. – Я не знал… Я имею в виду, когда мы видим машину на одном месте долгое время, и окна закрыты… Я хочу сказать, мы думаем, что дети… Извините. Это просто полиция. – Он начал отъезжать от машины Дэниела, но опять остановился в нескольких ярдах. – Спокойной ночи, люди. Счастливого Дня Благодарения.

Дэниел и Кэролайн молча посмотрели друг на друга, застенчиво отвели глаза, затем одновременно повернулись друг к другу и расхохотались. Кэролайн не могла вспомнить, когда она еще так сильно смеялась.

– Я чувствую себя на двадцать лет моложе, – сказала она, еле переводя дыхание.

– Я не знаю, как благодарить этого парня, удалось произнести Дэниелу между взрывами смеха. – Я много лет не слышал подобного комплимента.

Они откинулись на спинки сидений и ждали, пока утихнет их смех. Кэролайн уже забыла, каково это – так смеяться, что ноют бока. Она забыла о тех ощущениях легкости, очищения и приятной слабости, которые возникают, когда стихнет смех.

Дэниел довел ее до входной двери. Он держал обе ее руки в своих и смотрел на нее.

– Спасибо, Дэниел, – продолжала улыбаться Кэролайн. – У меня был изумительный День Благодарения, и…

– Мама, – раздался из темноты голос Тессы, осуждающий и резкий. – Кто это с тобой? И что делала полицейская машина перед нашим домом? Чем ты занимаешься, мама?