Колыбельная виски

24 ХАННА

Мэг сидит на качелях рядом со мной и удивленно смотрит на меня.

— Подожди, он тебя не трахнул? — шепчет Мэг так, словно сама эта мысль могла вызвать Дьявола.

— Нет. — Смотрю на поле, наблюдая, как Ной и Бо срывают зеленую фасоль.

— Ты собиралась трахнуть его?

— Возможно, может быть, я не знаю. Я просто…

— И он этого не сделал?

— И снова нет!

— Ого, может, ты ему действительно нравишься, — невозмутимо произносит она. — Возможно, я ошиблась.

— Я же говорила, что он не так плох, как ты думаешь.

— Или... может быть, у него просто была какая-то сыпь на члене, которую он не хотел, чтобы ты видела. Всегда есть причина.

— Ага, именно так… — Я закатываю глаза.

Ной ставит корзину на землю и стягивает через голову рубашку, его мокрые от пота плечи блестят на ярком послеполуденном солнце.

Мэг стонет рядом со мной.

— Черт возьми, на него приятно смотреть. Держу пари, он ураган в постели.

— В любом случае…

— Ты придешь на вечеринку Алана у озера четвертого?

— Нет.

— Это был слишком быстрый ответ.

— Все равно нет.

— Ты даже не подумала об этом.

— Тут и думать нечего.

— Ну же, музыка и понтон.

Смотрю на маму, которая сидит под дубом в шляпе от солнца и читает.

— Я не могу.

Мэг тяжело вздыхает.

— Мэг… — Я не хочу возвращаться к этому снова. Не хочу быть среди людей. Как бы горько это ни звучало, мне неприятно находиться рядом с чужим счастьем, потому что все это напоминало мне обо всем, что я теряю.

— Ты не можешь так поступать с собой.

— С каких это пор мне нравились вечеринки?

— Дело не в вечеринке, а в жизни. Речь идет о том, чтобы взять секунду, чтобы просто дышать. Послушай, моя мама измотала себя, когда заболела бабушка. Это сказалось на ней очень сильно. Знаешь, она не всегда была алкоголичкой. Твоему телу нужен способ расслабиться, а ты не даешь ему этого, Ханна.

Я вздыхаю, оглядываясь на Ноя.

— Пригласи его.

— Пригласить Ноя?

— Да, а почему бы и нет? Если он заставляет тебя чувствовать себя лучше, пригласи его.

— Почему ты заставляешь меня это делать.

— Ну, — она ухмыляется, — я всегда так делала… — И это правда. Мэг заставила меня пойти на выпускной бал и на это дурацкое школьное представление. Это она заставила меня попробовать суши. — И я просто стараюсь позаботиться о тебе. — Выдохнув, она обнимает меня. — Послушай, ты делаешь для нее все, что можешь, но ты не Бог. Ты не можешь контролировать то, что происходит.

Это горькая пилюля, которую я с трудом проглатываю.

— Тебе в твоей жизни нужен хоть какой-то уровень здравомыслия, — говорит Мэг.

Я смотрю на нее.

— Если ты мой уровень здравомыслия, то у меня куча неприятностей.

— Не-а, — она смотрит через мое плечо, — вот почему у тебя куча неприятностей.

Оборачиваюсь и вижу Ноя, который идет к крыльцу с корзиной, зажатой под его татуированной рукой. Без рубашки. Рельефный пресс на всеобщем обозрении. Пытаясь сохранить хоть каплю достоинства, я борюсь с улыбкой, рвущейся с моих губ.

Ной ставит корзину с зелеными бобами на нижнюю ступеньку и вытирает ладонью пот со лба.

— Ты сегодня занята? — спрашивает он меня.

Вспоминаю, как целовала его прошлой ночью, как его щетина заставила мои губы гореть, как мой живот сжался, когда он устроился между моих бедер.

— Возможно…

— Ты свободна.

Я пожимаю плечами.

— Я сказал бабушке, что приведу тебя на ужин.

— Как самонадеянно с твоей стороны, — говорю я, ухмыляясь.

— Возможно… Я буду здесь около шести. — На его щеках появляются ямочки, прежде чем он идет обратно на поле.

— Вот так просто, да? — спрашивает Мэг. — Я сижу здесь и убалтываю тебя потусоваться со мной, а мистер Гребаные Ямочки просто вальсирует и говорит, что заедет за тобой в шесть. — Она качает головой. — Невероятно.

По какой-то причине я нервничаю из-за ужина с его бабушкой. Я примерила четыре разных наряда. Сарафан. Платье макси — слишком нарядное. Шорты, которые кажутся слишком короткими. В конце концов, останавливаю свой выбор на джинсах, майке и конверсах.

Когда спускаюсь вниз, папа на кухне, засовывает бумажник в задний карман.

— Куда ты?

— В церковь, — отвечает он.

Боже, сегодня же воскресный вечер.

— О… — Я не могу оставить маму.

Папа смотрит на меня.

— У тебя есть планы, малышка?

— Я как раз собиралась на ужин.

— Хорошо, что ты выбираешься из дома. — Папа, улыбаясь, берет со стойки ключи.

— Может, мне не стоит…

— Ты не останешься здесь из-за меня! — из гостиной доносится мамин голос, и папа выгибает бровь, прежде чем поцеловать меня в лоб и направиться дальше по коридору.

Я слышу, как он попрощался с мамой, прежде чем входная дверь открылась и закрылась.

— Тебе лучше пойти и сделать то, что ты собирался сделать, — говорит мама, прежде чем я слышу первые ноты «К Элизе» Бетховена.

Иду по коридору и, держась за дверной косяк, заглядываю за угол в гостиную. Мама гордо сидит за роялем, ее пальцы легко скользят по клавишам. Она качает головой.

— Со мной все в порядке.

Подхожу и сажусь рядом с ней, как делала в детстве.

— Ханна… — Музыка смолкает, и она роняет руки на колени. — Я прекрасно себя чувствую. Пожалуйста, не заставляй меня чувствовать себя виноватой.

Виноватой? Как я могу заставить ее чувствовать себя виноватой?

— Я просто хочу быть уверенной, что здесь кто-то есть, если тебе что-то понадобится.

— Твой брат у себя в комнате.

— В наушниках или спит.

— Сегодня я в порядке. — Мама сжимает мою руку. — Я знаю, что ты любишь меня, и я тоже люблю тебя, вот почему хочу, чтобы ты жила своей жизнью. Ладно?

Вздыхаю как раз в тот момент, когда раздается звонок в дверь. Мама хмурится.

— С каких это пор Мэг звонит в дверь?

— Это не Мэг.

— О, неужели? — Мама улыбается, поправляю шарф на голове. — Это тот мальчик?

Мои щеки немного потеплели.

— Да.

— Я так и думала. Мама всегда знает такие вещи. — Она похлопывает меня по ноге. — Он очень милый мальчик. Иди, развлекайся.

— Черт, — стонет Ной.

— Что?

Он выхватывает ключи из замка зажигания, выскакивает из машины и спешит ко мне, чтобы открыть дверь.

— Сейчас шесть тридцать пять.

— И..?

— Бабушка очень пунктуальная. А мы опоздали на пять минут.

Я не могу удержаться от смеха, когда следую за ним к передней части дома и вхожу в дверь. Запах жареного цыпленка наполняет воздух вместе с шипением и потрескиванием жира на кухне.

— Боже, — выдыхает он, закрывая дверь. — Мне нравится этот запах… Ба, мы...

— Опоздали! — Женщина выходит из-за угла, грозя ему щипцами, а потом смотрит на меня и улыбается. — Рада тебя видеть, дорогая.

— Я тоже рада вас видеть, мисс Грейсон.

— Дорис. Зови меня Дорис.

Я киваю, и она исчезает на кухне. Ной потирает затылок.

— Пойду посмотрю, смогу ли я ей помочь, — говорю я.

Ной выгибает бровь, на его губах играет хитрая ухмылка.

— Хорошо…

Улыбаясь, направляюсь прямо на кухню. Ручной миксер Дорис работает на полную мощность, кусочки картофеля разлетаются во все стороны. Мотор затихает, и она ставит миксер на стойку, прежде чем схватить кухонное полотенце.

— Он всегда опаздывает. Всегда, — бормочет она, прежде чем повернуться ко мне лицом. — Я воспитала его лучше, чем это. И лучше бы он обращался с тобой, как с леди, открывал двери и все такое.

— Так и есть.

Дорис улыбается.

— Ты ему нравишься. — Она идет мимо меня и ставит миску с дымящейся картошкой на стойку, прежде чем схватить кипящую кастрюлю с зеленой фасолью. — Но имей в виду, у Ноя никогда не было серьезных отношений. Мальчик испытывает трудности с выполнением обязательств. Я виню в этом его родителей.

Я не знаю, что сказать, поэтому просто тянусь к стопке тарелок на краю кухонного островка. Бум! Она шлепнула меня кухонным полотенцем.

— Не вздумай. Ты гость, и никто из моих гостей не будет расставлять тарелки.

Ной хохочет в столовой.

— А вот он-совсем другое дело. — Женщина выгибает бровь, прежде чем выставить меня за порог кухни. — Ной, иди сюда и помоги мне.

На его губах появилась самодовольная улыбка.

— Придешь еще несколько раз, она и тебя заставит помогать, не волнуйся. — Ной сжимает мое плечо, когда проходит мимо меня и входит в кухню.

Сажусь за стол, уставившись на антикварный шкафчик в углу, заполненный статуэтками клоунов, в то время как Ной и его бабушка суетились на кухне. Там около пятидесяти клоунов, и чем дольше я смотрю, тем более зловещими кажутся нарисованные улыбки. Я никогда не понимала, почему люди считают их милыми. Они ужасны.

— Жутко, как в аду, да?

Подпрыгиваю от неожиданности, услышав голос Ноя.

— Прекрати ругаться, мальчик! — кричит Дорис.

Он ставит картофельное пюре на стол.

— Сладкий чай?

— Воду, если можно.

— Черт... — бормочет он, возвращаясь на кухню.

— Мальчик! — Слышу звук шлепка, полагаю, что Дорис шлепнула Ноя полотенцем для посуды.

— Ну, бабушка, она только что отказалась от сладкого чая. Это серьезное преступление.

Дорис входит в столовую, поставив корзинку с жареным цыпленком рядом с миской, наполненной зеленой фасолью и горохом.

— Я не молилась за него в детстве, наверное, это моя вина. — Она выдвигает стул и с громким вздохом плюхается на него. — Ух, легче не становится.

Ной расставляет тарелки и корзинку с горкой свежего кукурузного хлеба, прежде чем сесть рядом со мной.

— Ладно, — фыркает Дорис, вытирая лоб салфеткой. — Давайте помолимся. — Она склоняет голову и переводит взгляд на Ноя. — И закрой глаза, сделай все правильно ради ребенка проповедника, хорошо? — Мы закрываем глаза. — Дорогой Милостивый Небесный Отец, мы благодарим тебя за этот день, за пищу перед нами, которую ты нам послал. Мы благодарим тебя за Ноя и Ханну, пусть она приведет его к твоему славному спасению, потому что мы все знаем, что он немного баламутный. Мы благодарим за мисс Томпсон, даже если она любопытнее двухголового дятла. И спасибо за эту новую бездомную кошку мистера Джигглса, она действительно помогла со всеми полевыми мышами, которые любят забираться в мою кладовку и есть мои печенья. Пусть мы по-прежнему будем благословением для тебя и сделаем так, чтобы ты по праву гордился нами. И, пожалуйста, когда придет мое время, забери меня во сне. Не заставляй меня страдать. Аминь. — Мы начинаем открывать глаза. — О, и спасибо тебе за Алабамский футбол и, пожалуйста, благослови тренера Сабана. Аминь. Снова.

Ной наклоняется ко мне.

— Она всегда молится за Ника Сабана, даже когда забывает помолиться за меня.

— Я очень серьезно отношусь к своему футболу, — говорит она, потянувшись за кукурузным хлебом. — Так что давай покончим с этим прямо сейчас, мисс Ханна. «Ролл-Тайд» или «Оберн Игл»?

— Не говори, что тебе все равно, — шепчет Ной. — Это еще хуже, чем сказать, что ты за Оберн.

— Эм, «Ролл-Тайд»…

Дорис хлопает в ладоши.

— Тогда все будет в порядке.

После ужина Ной убрал со стола, мы сыграли несколько раундов в покер, и Дорис выиграла каждую партию. К тому времени, как мы уезжаем, Ной задолжал ей два дня воскресной школы и ужин с бифштексом.

Дорис держит дверь открытой, влажный воздух проникает внутрь и липнет к моей коже.

— Это было очень мило с твоей стороны — потакать старой леди и обедать с ней.

— Что ж, большое спасибо за приглашение. Без сомнения это лучшая жареная курица, которую я когда-либо пробовала.

Она хлопает меня по спине.

— Я люблю тебя, бабушка, — говорит Ной, наклоняясь и целуя ее в щеку. — Я зайду к тебе завтра.

— Хорошо, ладно. — И с этими словами она закрывает дверь.

Мы забираемся в грузовик Ноя, и он заводит двигатель, прежде чем поправить зеркала и посмотреть на меня.

— Двигайся сюда. — Он похлопывает по среднему сиденью.

В моей груди возникает трепет. Что-то настолько простое не должно было произвести такого эффекта. Отстегиваю ремень безопасности и двигаюсь к нему. Улыбаясь, он проводит пальцами по моей щеке и нежно целует, прежде чем дать задний ход.

— Останься со мной сегодня, — шепчет он. — Пожалуйста, только на одну ночь. Не оставляй меня.

Кажется, в этой просьбе есть что-то еще, что-то отчаянное и совершенно невинное.

— Я просто хочу спать рядом с тобой и обнять тебя.

— Ладно, — выдыхаю я.

Как можно отказать плохому мальчику, который на самом деле не плохой? Это не возможно. Действительно не возможно.