Кольцо с изумрудом

ГЛАВА 26

Все никак не могли оправиться от шока после смерти Мэри.

Барка быстро продвигалась по Сене к Парижу. Распогодилось, выглянуло солнце, и берега реки, еще не просохшие после дождя, блистали под яркими полуденными лучами.

Притихший и расстроенный, Эмрис задумчиво мерил шагами палубу. Ему очень не хотелось оставлять Элизабет одну в каюте Мэри, но она решительно настояла на своем, сославшись на необходимость разобрать вещи сестры. Он прекрасно понимал, что это лишь предлог для того, чтобы остаться в одиночестве и выплакать свое горе.

С тяжелым сердцем Эмрис поднялся на палубу. Ему хотелось быть рядом, если ей вдруг понадобится помощь.

Мэри похоронили на небольшом кладбище, заросшем дикими цветами, возле церкви Святой Мадлен. Во время отпевания ему пришлось стоять рядом с унылой статуей какого-то святого. Уж не сама ли это Святая Мадлен? Неподвижный каменный лик наводил тоску, но чистые, проникновенные звуки погребального хорала под высокими церковными сводами тронули душу и до сих пор эхом звучали в его памяти.

Однако стоило Элизабет бросить первые комья земли в могилу сестры, как его с новой силой охватил гнев. Чудовищное преступление! Убить беззащитную больную женщину! Конечно, преступник, ударивший Мэри кинжалом, тут же пал от меча Гэвина, но что-то в этой истории не давало Эмрису покоя, хотя он и сам до конца не понимал, в чем дело. Он был весьма низкого мнения об английских рыцарях, но все же поднять руку на женщину?

Что могло связывать Мэри с этим человеком? Даже если они когда-то были любовниками, то зачем англичанину понадобилось проделать такой дальний путь, чтобы на глазах у всех варварски убить молодую красивую женщину? Да и кому могло понадобиться ее убивать?

Это было непонятно. Возможно, убийство как-то связано с тем, что Мэри была любовницей короля Генриха. Но ведь никаких слухов и разговоров о том, что она ждет ребенка от короля, не было. Рождение Джеми осталось тайной. И никто не мог опасаться ее появления при дворе, так как было хорошо известно, что она направляется в Шотландию.

Правда, в последнее время поговаривали о новом увлечении Генриха. Прошел слух, что король влюблен в младшую дочь сэра Томаса Болейна – Анну. Но даже если это было правдой, при чем здесь убийство Мэри?

Эмрис посмотрел на дорогу, шедшую по берегу и повторяющую изгибы реки. Она тоже вела в Париж. Скорее всего Элизабет знала ответы на некоторые вопросы, которые его мучили, но задавать их сейчас не время. Нужно немного подождать.

Утром, во время церемонии погребения Мэри, он беспокоился о том, как это отразится на ее сестре. На бледном лице Элизабет ясно читалось отчаяние. Мэри была средоточием ее внимания и забот. Как Элизабет сможет справиться со своим горем?

И он не мог поддержать и утешить ее, хотя именно этого так жаждало его сердце. Но Элизабет сама попросила его держаться на расстоянии. Он с болью в сердце смотрел, какую тяжелую борьбу она ведет, пытаясь сохранить и в горе свое инкогнито. Эмрис прекрасно видел, каких мук ей стоило прятать истинные чувства за маской мужественной, горькой печали, подобающей молодому мужчине.

Шотландец провел рукой по мокрым перилам ограждения. Он устал притворяться. После всего пережитого в этом путешествии он просто больше не мог это делать! Продолжать притворяться, учитывая те чувства, которые они испытывали друг к другу, – невыносимо!

Но он сдержит себя и даст ей время оправиться от смерти Мэри. Он будет терпеливым и подождет. И он дождется своего часа. Эмрис повернулся и двинулся на нос корабля. Вдруг какое-то движение на палубе привлекло его внимание. Грустная улыбка тронула губы мужчины при виде маленькой девочки, играющей с котенком.

– Здравствуй, милая, – приветствовал он ее.

Джеми подняла глаза, смущенно улыбнулась и быстро отвела взгляд. Было видно, что она все еще находится под впечатлением пережитого. Эрнеста и Джозеф Барди не спускали с нее глаз, но Эмрис понял, что никто всерьез не говорил еще с ней о смерти матери.

– Как поживает твой котенок?

Она ничего не ответила и только пожала плечами. Эмрис внимательно посмотрел на притихшую девочку. Интересно, какое будущее планирует для нее Элизабет?

О дворе короля Генриха не могло быть и речи, и, судя по тому, что он знал от Элизабет о Томасе Болейне, она скорее даст себя четвертовать, чем позволит забрать Джеми к деду.

– Он, похоже, оказался неплохим моряком, правда? – продолжил Эмрис, усаживаясь на свернутые канаты. Котенок с любопытством уставился на барона.

– Моя мама – в раю!

Эмрис посмотрел на склоненную черноволосую головку. В ее словах звучала твердая убежденность.

– И она оттуда не вернется, – продолжила Джеми. – Эрни сказала, что мама никогда уже не вернется. А еще она сказала, что мама меня очень любит. И всегда будет присматривать за мной оттуда.

– Эрнеста сказала чистую правду, – Эмрис приподнял котенка и посадил на юбку девочке.

Джеми нежно погладила непоседливого котенка по спинке, пытаясь его успокоить.

– В раю хорошо! Дамы там носят красивые яркие платья и часто смеются.

– Это тебе тоже сказала синьора Барди? – с улыбкой спросил Эмрис.

– Нет, это я сама поняла. – Девочка задумчиво взглянула на небо. – Я помню, когда мама не болела, она была счастлива, когда надевала новое красивое платье. А на картинах дяди Филиппа ангелы и святые всегда в ярких, красивых одеждах. Поэтому я знаю, как живут в раю.

– Наверное, так и есть. – Эмрис наклонился и почесал котенка за ушами.

Девочка пытливо посмотрела на Эмриса.

– А ты был там? – В раю?

Она кивнула.

– Нет, крошка, – покачал он головой.

– Я тоже. – Джеми опустила глаза. – Наверное, я скоро навещу ее там.

– Не стоит спешить, Джеми. – Эмрис посмотрел девчушке в глаза.

– А дядя Филипп, он попадет в рай?

– Наверное, когда-нибудь.

Девочка быстро схватила барона за руку.

– Пожалуйста, уговорите ее не уходить! – Слезы полились из глаз Джеми. – Она не может уйти без меня!

Эмрис подхватил девочку на руки и крепко прижал к груди. То, с какой готовностью она устроилась поудобнее в его объятиях, вызвало улыбку на лице барона.

– Не бойся, детка. Она никуда не уйдет. Твоя тетя Элизабет никогда не бросит тебя!

– Ой! – худенькая детская ручка метнулась к губам. – Я…

– Не бойся, – тихо шепнул ей на ухо Эмрис. – Ты не выдала никакого секрета!

– А откуда ты тогда знаешь?

– Она сама мне все рассказала.

Джеми порывисто обвила его ручонками за шею и прошептала:

– Раз ты знаешь наш секрет, значит, ты с нами, мы – одна семья?

Эмрис вдруг почувствовал, как сердце сильнее заколотилось в груди.

– Да, моя хорошая. Мы теперь – одна семья!

Эмрис тихонько постучал в дверь каюты еще раз.

На этот раз за дверью послышались легкие шаги. «Наконец-то», – с облегчением подумал он. Повесив маленький светильник на крючок у двери, он терпеливо ждал. Но, увидев осунувшееся, заплаканное лицо Элизабет, Эмрис ощутил, как сердце дрогнуло в груди. Он не успел ничего сказать, как увидел, что дверь вот-вот захлопнется опять. Инстинктивно он сунул ногу в щель и помог себе плечом.

– Пожалуйста, не надо! – Она сделала шаг назад. – Я… я не могу сейчас тебя принять. Я не могу никого видеть. Мне надо побыть одной.

Эмрис с трудом подавил порыв обнять и прижать ее к себе покрепче. Ему хотелось забрать ее боль. Он боролся с желанием подхватить хрупкую фигурку на руки и поклясться, что отныне будет всегда заботиться о ней. Он хотел, но боялся отпугнуть ее. Она сейчас в мыслях о прошлом, а не о будущем. Поэтому он только молча смотрел, как Элизабет отступила назад в полумрак каюты.

– Ты достаточно долго пробыла одна.

Эмрис поискал глазами свечи. Два дня она просидела здесь одна, не подпуская к себе никого. Все его попытки достучаться до нее не имели успеха. Только Эрнеста Барди сумела проникнуть к ней, но принесенные тарелки с едой так и остались нетронутыми.

– Элизабет, тебе пора вернуться к жизни. Ты нужна нам!

Она тяжело опустилась на деревянную кушетку, где Мэри так часто сидела и слушала рассказы Гэвина.

– Нет, я не готова, – грустно прошептала она. – Мне нужно еще время, чтобы прийти в себя.

Эмрис выскользнул в коридор и осторожно снял со стены светильник, чтобы зажечь в каюте свечи. Сгустившийся в помещении мрак отступил перед сиянием свечей.

– Не вижу причин, по которым ты должна быть в лучшем положении, чем все остальные. Как я тебе уже говорил, ты нужна нам всем. И Джеми, и Барди, и мне, и даже Гэвину Кэрру!

– Никому я не нужна!

Элизабет сжалась в комочек, подтянула колени к груди. Она чувствовала холод и пустоту в груди.

– И, пожалуйста, не надо лгать, чтобы помочь мне. Я справлюсь сама. Мне просто нужно время. Время – лучший целитель.

Эмрис распахнул маленькое окошко и впустил в каюту свежий ночной ветер. Он вдохнул его полной грудью. Потом, отступив назад, прислонился спиной к закрытой двери.

– Элизабет, скажи мне, чем пахнет ветер?

Она подняла голову и посмотрела на него с недоумением.

– Ну, пахнет рекой, свежестью, душистой травой, немного рыбой.

– И цветами!

Она кивнула, соглашаясь.

– Так пахнет жизнь, Элизабет! Это запахи природы с ее цветением и умиранием! – Он сел рядом с ней. – Ты живешь, а она ушла. Нужно принять это со смирением и отпустить ее с миром. Никто не знает, когда придет его время. Я видел много живых людей, похожих на мертвецов. И не хочу, чтобы ты стала похожа на них.

Элизабет спрятала лицо в коленях, чтобы скрыть непрошеные слезы.

– Ты не понимаешь…

Она зажмурилась. Ей так хотелось открыться ему, объяснив, что кинжал на самом деле предназначался ей. Что удар, принесший смерть сестре, должен был поразить ее. Она пыталась пересилить себя и рассказать, какому риску подвергает их всех. Всех! И его тоже! Убийцы знают, кто она. Они выследили и нашли ее. И уже не собьются со следа! Кто будет следующей жертвой? От этой мысли ее передернуло.

Эмрис нежно дотронулся до ее плеча и развернул к себе.

– Хотя я не очень хорошо знал твою сестру, но успел понять, что в путешествии она, наверное, впервые в жизни начала ценить простые радости, которые нас окружают повседневно. И этому научила ее ты, Элизабет! А сейчас ты сама прячешься от жизни и не хочешь быть самой собой!

– Я не прячусь, – слабо возразила Элизабет.

– Нет, прячешься, и сама прекрасно это знаешь. – Эмрис нежно погладил ее по спине. – Прячешься потому, что боишься показать нам свою печаль, стараешься казаться сильной.

Она подняла на него глаза. В них стояла мука.

– Ради бога, не надо об этом сейчас, Эмрис!

– Нет, дорогая! Именно сейчас ты должна взглянуть правде в глаза. Новость о смерти Мэри скоро достигнет английского двора и твоего отца. Гонцы уже в пути!

Элизабет встревоженно посмотрела на него и спросила напряженным голосом:

– Это ты их послал?

– Куда? К английскому королю? Конечно, нет! – Он взял в свои ладони ее ледяные пальцы. – Ведь англичанину за убийство твоей сестры отомстил шотландец. Подумай об этом! И все это произошло на ярмарке в Труа, где были торговцы со всего света! Если английские купцы не привезут эту новость домой, за них это сделают фламандские. Все прекрасно понимают цену такой новости. Я сам слышал, как в толпе прозвучало имя твоей сестры, хотя и не понимаю, откуда оно стало известно. Она была англичанкой, к тому же дочерью члена королевского совета. Любому дураку ясно, чего это может стоить. Ведь твой отец – влиятельная фигура при дворе Генриха.

Элизабет и раньше слышала подобные разговоры об отце, но она надеялась, что он считает ее давно умершей. А теперь мысль, которая подспудно зрела, но пряталась глубоко в душе, всплыла на поверхность.

– Ты думаешь, он причастен к убийству?

Эмрис помолчал, размышляя, стоит ли развивать эту тему.

– Не молчи! Отвечай! – Голос Элизабет звучал сухо и твердо. – Что ему от меня может быть нужно спустя столько лет?

– Твоя смерть в его интересах, Элизабет. – Шотландец решил не щадить ее чувства. Гнев может вывести Элизабет из подавленного состояния. – Он хочет отомстить тебе за то, что ты взбунтовалась, а заодно и порадовать своего короля.

– Но какое Генриху до меня дело? Я же с ним не увижусь? Я еду в Шотландию!

– А кто ею правит? Сестра Генриха, Маргарита Тюдор!

Элизабет побледнела.

– Ваша королева…

– Думаешь, она не выдаст тебя отцу? Конечно, выдаст. Ты для нее ничего не значишь. А хуже всего то, что ты ее обманула, Элизабет!

– Как я могла это сделать, если мы ни разу не встречались?

– И будет лучше, если вы не встретитесь! Если, конечно, к тому времени, когда приедет твой отец, ты будешь представлена ей, как флорентийский художник.

Если она тогда выяснит, что ты женщина, тебе не поздоровится. Мало того, что ты обманом попыталась выдать себя за другого. Маргарита Тюдор страшно суеверна. Она примет тебя за ведьму, которая хотела ее извести с помощью колдовства. Сама знаешь, что может взбрести в голову суеверному человеку. Я даже думаю, что она не выдаст тебя отцу…

– Не выдаст?

– Нет. Она сама с большим удовольствием отправит тебя на костер.

– Ты слишком сгущаешь краски!

– Нет, дорогая, – печально вздохнул Эмрис. – Я просто слишком хорошо знаю свою королеву!

Элизабет подумала о Джеми и почувствовала, как на шее у нее затягивается петля. Что будет с девочкой, если она умрет?

– Может, отец ничего не узнает. Может, он не найдет нас, – прошептала она.

Эмрис покачал головой, не желая понапрасну обнадеживать ее.

– Не стоит рассчитывать на это. Как только он узнает о смерти Мэри, ему будет не трудно узнать, что ты путешествуешь со мной. То, что ты годами притворялась братом Мэри, будет вполне достаточно для обвинения. – Он заглянул ей в глаза. – Я сразу узнал тебя, как только увидел, Элизабет! Думаю, твоему отцу это тоже не составит особого труда.

– А что будет с Джеми?

– Она будет жить при дворе короля Генриха под опекой деда Томаса Болейна. Ему, возможно, это принесет немалую выгоду.

Все эти годы, живя во Флоренции, своим самым опасным врагом Элизабет считала Питера Гарнеша. Именно от него она пряталась. Теперь же стало ясно, что убегала и пряталась она от собственного отца. Нападение в Труа было скорее всего подстроено им.

Ведь это от него она бежала той роковой ночью из Золотой долины. Той самой ночью, когда стала невольным свидетелем убийства. Прошло столько лет, и Питер Гарнеш, возможно, забыл об этом или, по крайней мере, его это больше не беспокоило.

Эмрис прав – только отец не забудет никогда ее побега.

Элизабет колебалась, не зная, стоит ли рассказать Эмрису о предательстве Гарнеша. Прежде такая мысль даже не приходила ей в голову. Не было никаких причин втягивать его в историю с преступлением, которое произошло так давно. В конце концов, даже священник, отец Мэттью, советовал ей забыть об этом деле.

Она смотрела на пламя свечи. Ладно, это может обождать. Самое главное сейчас – это Джеми. Необходимо принять такое решение, которое не повредит девочке. И принять его должна она, Элизабет.

– Что бы ты мне посоветовал, Эмрис? – просто спросила она. Элизабет знала, что на него можно положиться, и ценила его мнение. За исключением истории с Питером Гарнешем в Золотой долине, шотландец знал о ней все. И Элизабет ничуть не жалела, что открылась ему.

Эмрис заглянул в ее встревоженные глаза и спокойно ответил:

– Начнем с того, что не следует хоронить себя в темной каюте, оплакивая умершую сестру, которая доверила тебе свою дочь.

– Да, я тоже так думаю.

Элизабет встала и подошла к распахнутому окну. Ночное небо было ясным. Она увидела луну, выплывающую из-за леса, который тянулся вдоль берега, насколько хватало глаз. Барка, как только света луны будет достаточно, снова тронется в путь.

Подставив лицо прохладному ветерку, Элизабет задумалась о жизни, которую вела до сих пор. Легкой она никогда не была, а если ее разоблачат, дальнейшее продолжение притворства может вызвать тяжелые последствия. И теперь она в ответе не только за себя. Наверное, ради Джеми будет лучше, если она вычеркнет из жизни последние четыре года и опять превратится в безымянное и безликое существо, которому будет не трудно затеряться где-нибудь в глухом уголке Франции. Пожалуй, другого выхода у нее нет.

– Ты считаешь, мне стоит снова стать Элизабет Болейн? – Она отошла от окна и повернулась к Эмрису.

– Я считаю, тебе прежде всего стоит выйти из этой каюты.

Шотландец встал и подошел к ней.

– Ты нужна Джеми. На ней плохо сказывается твое отсутствие. Она видела, сколько времени перед смертью провела в этой каюте ее мать. Мне кажется, она очень напугана. Она боится потерять и тебя. Думаю, не стоит говорить, как она привязана к тебе, но могу поделиться детским секретом – она призналась, что больше всего на свете хочет, чтобы дядя Филипп стал ее мамой.

Эмрис нежно вытер слезы, побежавшие по щекам Элизабет.

– Эрнеста считает, что малышка гораздо больше привязана к тебе, чем когда-либо к Мэри. Она очень любит тебя, родная. И если ради нее тебе придется измениться, может стоит попробовать?

«Я должна о ней позаботиться», – подумала Элизабет.

– И еще, для тебя это не так важно, как для меня, но тем не менее давай поговорим о Гэвине.

– А при чем тут Гэвин?

– Видишь ли, он сильно пал духом, почти как после Флоддена. Считает себя виновным в смерти Мэри, а твое затворничество только подтверждает это.

– Эмрис, я никогда так не думала и не могу думать! Это я должна была…

Эмрис взял ее лицо в ладони.

– Скажи это ему сама. Поговори с ним!

– Хорошо, поговорю.

Перемены. Она уже чувствовала всю сладость и горечь, которые они принесут ей. Но у нее были и светлые моменты в прошлом. У нее была возможность рисовать, творить, ей сопутствовал успех в том, что она считала для себя главным. А теперь пришло время перевернуть страницу и узнать, что ждет ее дальше.

– Я должна найти отца Мэттью.

– Кого? – Эмрис удивленно приподнял брови.

– Священника, который продал тебе кольцо Генриха.

– Помню. Он помог тебе бежать из Англии.

– Эмрис, я больше не буду выдавать себя за мужчину. Значит, мне необходимо как-то позаботиться о себе и Джеми. – Элизабет, я…

Она остановила его, приложив ладонь к губам.

– Я не могу просить тебя сделать больше, чем ты уже сделал для нас, Эмрис. Отец Мэттью как-то помог мне под чужим именем продать несколько картин. Он мог бы сделать это еще раз. Мы с Джеми затерялись бы в Париже. Имена можно изменить, никто не узнает, кто мы и откуда. Хотя, возможно, в провинции проще будет прожить. И для Джеми это будет безопасней.

Эмрис резко отвел ее руку от своего рта и задержал в своей.

– Нет, Элизабет! Я не позволю тебе так поступить!

Элизабет увидела, что он по-настоящему рассердился.

– Но ты же сам сказал, что нам нельзя теперь явиться к шотландскому двору!

– Элизабет, неужели все, что мы с тобой пережили, ничего не значит для тебя? – Он обнял ее за плечи. – Неужели ты всерьез полагаешь, что я могу вот так просто взять и исчезнуть? Оставить тебя одну с Джеми на произвол судьбы и забыть обо всем?

– Эмрис! Но я не хочу, чтобы, защищая нас, ты поступался честью и покрыл себя позором в глазах своей королевы. И не хочу, чтобы ты помогал нам только потому, что так велит тебе рыцарский долг. Я знаю, таким, как ты, ничего не стоит пожертвовать собой из какого-то придуманного чувства долга.

Элизабет посмотрела в его бездонные голубые глаза. Мысль о расставании с ним причиняла ей невыносимую боль. Она знала, что любит его, но было бы нечестно удерживать Эмриса, зная, что это навредит ему.

– Я не приму твоей благотворительности, Эмрис. Мы сами сможем позаботиться о себе.

– Черт бы побрал твою гордыню, Элизабет Болейн! Разве ты не видишь, как я к тебе отношусь? – Он больше не мог сдерживать в себе накопившиеся чувства. – Разве ты не видишь, что ты со мной делаешь? Как изменилась моя жизнь с момента нашей встречи в Золотой долине? – Его пальцы судорожно сжали тонкие запястья.

– Да, конечно, ты говорил, что я тебя погубила!

– Не смейся надо мной, черт побери! – разъярился Эмрис, неосознанно усиливая хватку, но тут же придя в себя и отпуская ее руки. – Взгляни на меня. Я полностью потерял рассудок, а ведь раньше гордился своим умением держать себя в руках!

Элизабет взяла его руку и, приблизив к губам, нежно поцеловала.

– Таким ты мне нравишься еще больше.

Он осторожно погладил ее по щеке. Их взгляды встретились.

– И это все, что ты ко мне чувствуешь? Элизабет, с первого дня нашей встречи твои глаза выдают тебя. Ты так же неравнодушна ко мне, как и я. Неужели же ты готова все забыть и расстаться со мной?

Она кивнула, и слезы снова потекли по ее лицу.

– Я просто хочу сделать, как лучше, Эмрис, вот и все!

– Лучше для кого, дорогая? – спросил он мягко. – Для Джеми? Или для меня? То, что ты предлагаешь сделать, никому из нас не принесет ничего, кроме страданий. Элизабет, сейчас именно ты одержима ложным пониманием чести и долга. Ты ставишь чужие интересы выше своих. Ты думаешь обо всех, кроме себя.

– Нет, я… – Элизабет пыталась возразить, качая головой.

– И не морочь мне голову, что долг и честь – мужская привилегия. Ты как раз всегда сама следовала именно чувству долга.

Элизабет не могла больше сопротивляться своему желанию.

Обняв его за плечи, уткнувшись лицом в широкую грудь, Элизабет крепко прижалась к Эмрису. Ей так нужна была его сила, и она так истосковалась по его любви.

Эмрис прижал ее трепещущее тело к себе.

– Элизабет! Я так долго искал тебя и столько времени потратил, чтобы вернуть тебя. – Он коснулся губами мягкого шелка ее волос. – Не знаю, что ты считаешь правильным или неправильным для нас. Но имей в виду, я больше никогда не расстанусь с тобой! Эти два дня были для меня мучительней, чем тысяча лет в аду. Не хочу переживать это снова! И больше я не расстанусь с тобой даже на день! Никогда! Понимаешь?

Он приподнял ее подбородок и заглянул в бездонную глубину темных глаз.

– Я люблю тебя, Элизабет! Обещай, что никогда не покинешь меня. Что ты…

Приподнявшись на цыпочки, она ответила горячим поцелуем на его признание. Несомненно, Эмрис говорил от всего сердца.

– Никогда не думала, что услышу когда-нибудь от тебя подобные слова, – прошептала она, целуя его снова и снова.

Она осыпала его лицо поцелуями и не могла остановиться.

Эмрис запустил пальцы в ее черные шелковистые волосы, пытливо заглядывая ей в глаза.

– А ты, Элизабет? Я так долго ждал тебя…

Она посмотрела долгим взором в небесно-голубую глубину его глаз, полных любви, а потом искренне ответила:

– Я люблю тебя, Эмрис! Я просто не могу жить без тебя!

Эти простые слова, казалось, прорвали плотину, и чувства его бурно вырвались наружу. Эмрис крепко обнял ее, прижал к себе, как безумный осыпая поцелуями. Подхватив ее на руки, он перенес Элизабет на кушетку.

Элизабет чувствовала, что и она не может оторваться от него. И душой, и телом она была теперь с ним.

Он же чувствовал, что обрел наконец самого себя и что они вместе – одно целое! Отныне и навсегда!

Элизабет расставалась с прошлым, бросаясь в пучину чувств, полную страсти и любви. Как моряки, истосковавшиеся по морю, они вместе погружались в бушующий шторм чувств, опьяненные шквальным ветром вырвавшихся на свободу эмоций.

Эмрис вел ее за собой, и Элизабет чувствовала, как становится все сильнее с каждым сделанным ими вместе шагом. Погружаясь в водоворот любви, она почти забыла о переживаемой душевной боли. И хотя боль еще не ушла совсем, но пламя страсти росло, разгоняя мрак, торжествуя над смертью, освещая все вокруг ослепительной радостью бытия. Их вело одно стремление. Нетерпеливые руки, жаждущие губы – они слились в едином порыве.

Одежда полетела на пол. Эмрис чуть помедлил, ощутив под собой горячее и такое желанное тело:

– Выходи за меня замуж, Элизабет! – Его рука ласково легла ей на грудь. – Обещай, что выйдешь за меня!

Тело Элизабет плавилось от его прикосновений. Эмрис начал нежно целовать соблазнительную грудь, в то время как пальцы его скользнули вниз и осторожно коснулись розовых лепестков ее влажной плоти. Элизабет вспыхнула. Она горела огнем!

Эмрис стал покусывать ее соски, потом языком проложил себе дорогу между бархатных полушарий, оставляя на коже горящий след.

– Не заставляй меня больше ждать, мучительница, ответь сейчас же!

Он перевернулся на спину, помог ей взобраться на него.

– Я очень упрямая, – выдохнула Элизабет, обвивая его тело руками и ногами и устраиваясь поудобней. – И к тому же своевольная!

– Ну, мне это нравится!

– Я слишком эмоциональна и легко выхожу из себя. Я доведу тебя до безумия.

– Придется пережить. – Он легонько водил пальцами по гладкой спине и нежным округлостям. Ее тело своим совершенством действительно сводило с ума. Он желал ее безумно! Он жаждал как можно скорее погрузиться в сокровенные глубины ее тела. – Тем более что я и так схожу по тебе с ума!

Но еще больше, чем утолить свою жажду, Эмрис хотел услышать ответ на свой вопрос.

– Скажи мне, Элизабет, – попросил он. – Скажи…

– Да, любовь моя. – Она прильнула к нему, мягко раскрываясь ему навстречу, и прошептала: – Да, я выйду за тебя!

Слитые воедино, они забыли на время обо всем. Ушли страхи, исчезло ощущение потери. Весь мир куда-то исчез. Остались только они, прекрасные и ненасытные в своей страсти. И они были едины! Слияние душ и сплетение тел. У них еще будет время – вся жизнь, чтобы встретиться лицом к лицу и со страхом, и с горем. Им еще предстоит победить препятствия, мешающие их любви. Но эта ночь принадлежала только им! Ночь исполнения заветных сокровенных желаний. Они были наконец вместе и принадлежали только друг другу. Исполнились их желания, сбылись их мечты. Мир стал совершенным, и он принадлежал им двоим!