Королевская кровь-12. Вороново сердце. Часть 1

Часть 1 Глава 14

Пятое мая по времени Туры, Нижний мир

К шатру тиодхара Тмир-вана, который наблюдал за пожаром, морщась: столько боевой силы погибнет там, и нужно будет строить новый плодильник, — почти одновременно спустились два раньяра с всадниками. И норы, перебивая друг друга, доложили, что своими глазами видели крылатую девку — за ней сейчас идет охота — и крылатого колдуна тоже видели на островах, созданных для размножения инсектоидов.

Тмир-ван мог отличить поджог от естественного пожара и насторожился сразу, как он возник. Но сомневался: огонь, который почти дошел до плодильника после удара бога-Девира, до сих пор не удалось потушить, и он вполне мог перекинуться на острова из-за сильного ветра перед грозой.

Но сейчас, когда беглецы были обнаружены, понятно стало, что пожар этот, скорее всего, рукотворен, — и Тмир-ван, повернувшись к шатру, кивнул ожидающим там жрецам. За спиной тут же полилась молитва: чтобы привлечь внимание богов, чтобы рассказать им о том, что недостойные их внимания почти попались. Что решат сделать боги?

Тмир-ван благоговел перед мощью богов, но не стал ждать их решения.

— Возьмите еще сотню невидши и две сотни бойцов, — приказал он ожидающим его тха-норам. — Летите за этими людьми, — он указал на ловчих, принесших вести об обнаружении, — и убейте тех, кого хотят видеть мертвыми наши боги.

Алина нырнула под кроны папоротников — невидши повизгивали уже совсем рядом. Громко жужжали стрекозы: всадники то ли спешивались, то ли зависли перед лесом. Обернуться и посмотреть, что конкретно происходит, не было времени. От бега болело в груди, мышцы ныли так, будто сейчас схватит судорога, и тело вело себя странно — кровь то плескала огнем, то словно застывала льдом.

Где же осколок серпа Оки-Жар? Боги, боги, пусть он окажется близко!

Алина, хлопнув больным крылом по воздуху, взлетела на один из папоротников, глянула вниз: к стволу на четырех лапах подбиралась шестерка невидши, — а затем посмотрела на острова. Они полыхали, а у кромки леса действительно опускались на землю стрекозы, и с них спрыгивали всадники с автоматами.

Принцесса подождала, пока невидши заберутся выше, — и перелетела на следующий папоротник. Затем еще на один. Твари прыгали за ней с кроны на крону, иномиряне с оружием наперевес уже вошли в лес, но она все же отрывалась от врагов. До тех пор, пока крыло не подвело опять, — и Алина не побежала по земле, виляя меж стволов, потому что в нее стали стрелять.

Откуда-то спереди пахнуло теплом, но сбоку, слишком близко, раздалось взвизгивание… в нос ударило вонью муравьиной кислоты, и принцесса, чтобы уйти от возможного удара, упала на землю, перекатилась по ней, а поднявшись, завертелась, готовая к тому, что сейчас ее проткнут. Но невидши отчего-то скользили по кругу метрах в трех от нее, не приближаясь, — а наемников и видно не было за папоротниками.

Под ногами вдруг колыхнулась земля — и Алина, глянув вниз, вдруг поняла, почему невидши к ней не подходят. Заледенев от страха, почти потеряв сознание, она взмыла ввысь на занывшем крыле — время словно замедлилось, раскрываясь следом за ней гигантскими челюстями вехента, на чью полянку она ступила.

Тварь разочарованно заскрипела, так же медленно оседая в свою ловушку, прыгнул в сторону поднимающейся Алины один невидши, другой — но она отслеживала их лишь краем зрения. Она смотрела на берег, туда, где в двух сотнях метров от нее летел к ней лорд Макс. За ним гнались по земле невидши, гнались всадники на стрекозах — вот одна нагнала, щелкнула огромной челюстью, и он покатился вниз. В траву.

Раньяр рухнул на Тротта сверху.

И в этот момент ее крыло снова подломилось, и она полетела в пасть к вехенту.

Тело скрутило паникой. Алина открыла рот и беззвучно закричала, заорала, хватаясь ладонями за голову. Ее тело затряслось — и словно скукожилось, превращаясь в невыносимо ледяную точку, что вдруг взорвалась огнем… который снова стал льдом, расширившись сферой тлена, что уничтожила и подобравшихся к принцессе невидши, и лес, и вехента, и людей — всё на расстоянии метров пятнадцати вокруг.

Принцесса упала в прах, не помня себя, продолжая кричать, — и тут сверху сверкнула молния, раздался оглушительный грохот грома, и на пятую Рудлог, второй раз в жизни впавшую в фамильный стихийный срыв, полились потоки воды, остужая и приводя в себя.

Алина очнулась в грязи, в которую превратилась яма вехента, хватая ртом воздух, как рыба, слабая, вымотанная. С трудом села, помотала головой.

Сложно осознавать себя, когда ты уже должна быть мертва. Когда то, что твое сердце еще бьется, — следствие случайности, перенапряжения и неожиданного взаимодействия двух стихий в крови. Вокруг осталась лишь земля, остовы папоротников и камни. Сверкали молнии — и в их сиянии она увидела, что на берегу все еще идет бой. Тротт был жив. В глазах все расплывалось.

Она повернулась к лесу.

Тьма, которая вышла из ее тела, разрезала чащу как ножом — и за спиной Алины наткнулась на непреодолимую стену. Там деревья стояли целые, шелестя под дождем зелеными кронами с золотистым отливом. Оттуда веяло теплом, словно под землей была зарыта огромная печка.

Хотя, почему «словно»? Осколок серпа богини, носящей имя Ока-Жар, и должен быть горячим, правда?

До невидимой границы трава превратилась в пыль, за нею — стояла сочная и словно присыпанная золотистой пыльцой. А потом Алина поняла, что это не пыльца. Это свет. Все там, за границей, источало теплый, едва заметный свет.

Снова ударила молния. Принцесса повернулась обратно к бою.

Ей казалось, что сквозь мутную стену дождя она видит, как один за другим садятся на берег раньяры, с которых спешиваются иномиряне. Ей казалось, что далеко-далеко впереди и справа она видит Чета, который, смеясь, танцует в потоках воды, сражаясь с невидши. Ей казалось, что она видит Тротта, который поднимается в воздух, разводит руки — и от него льется во все стороны та же тьма, которая только что вырвалась из ее тела, и сила эта раз в пять больше той, которую он вызывал ранее, когда они убегали от пожара и Макс держал Алину за руку.

Принцесса лизнула ладонь — ту самую, с которой она поила его кровью, и вкус теплой воды привел ее в чувство.

Она поднялась и, шатаясь, побрела туда, где на берегу в сотне… в паре сотен шагов от нее с двух сторон шел бой. Там высаживались десятки иномирян, со стрекоз потоком спрыгивали невидши… По правую руку, со стороны большого русла, она уловила движение, повернулась — от воды тоже бежали враги, с арбалетами в руках… к ней? К ней?

Мысли ворочались в голове медленно и тупо, и Алина никак не могла понять, что ей делать.

Кто-то остановился, стал целиться. Мимо свистнули стрелы, одна, другая… совсем близко! Алина отшатнулась, зачем-то неловко заслонившись и рукой, и крылом, выбросив его вперед и закрыв себе обзор.

Раздался свист, стук — и принцессу качнуло назад, будто ткнуло стеной воздуха. Она опустила крыло — стрелы врезались в невидимую стену на расстоянии вытянутой руки от лица и разлетались на щепки.

Щит. У нее как-то получилось поставить щит.

Принцесса, слишком вымотанная, чтобы удивляться, мотнула головой, и снова посмотрела на Тротта. Двинулась к нему… зачем? Помочь. Когда она рядом, он сильнее.

Инляндец в развороте мазнул по ней взглядом, снес голову невидши, снова взмыл в воздух и что-то заорал ей, махнув рукой.

Она знала, что он кричит. Не слышала, но понимала.

«Беги к осколку, иначе, клянусь богами, я сам тебя убью, Алина!»

Сверкнула молния, ударил гром. Тротт больше не смотрел на нее — ему сейчас не до нее было. Опять застучали по щиту стрелы, она снова отступила. Враги были уже совсем близко — и она, хотя вся ее суть требовала иного, все-таки развернулась к лесу, потому что Макс так просил. И тут же почти наступила на автомат, который лежал там, где, видимо, тление настигло иномирянина: тут же валялось лезвие ножа и пряжка от ремня, несколько магазинов для автомата. Все, что осталось от человека.

Ощущение нереальности ударило так, что закружилась голова, — слишком чуждо смотрелось оружие Туры тут, в другом мире.

Алина никогда не стреляла и не держала в руках оружия. Но подняла его, как гадюку, осторожно — тяжелое, скользкое, непривычное. Прижала к себе, навела ствол на бегущих иномирян — и нажала на спусковой крючок.

Автомат дернуло, больно ударив ее в плечо, ствол задрался вверх — но она ухитрилась выровнять его. Люди рванулись в стороны, попавшие под очередь валились как подкошенные, а она все стреляла и стреляла, пока в магазине не закончились патроны.

Алина осмотрелась — Четери продолжал бой с невидши, и их в траве лежало уже больше, чем нападало на него. Посмотрела туда, где от Макса снова тянуло холодом — и нападающие на него твари рассыпались пылью, хотя в этот раз радиус истлевания оказался куда меньше.

Тротт вновь повернул к ней голову.

— Бегом! — донесся до нее сквозь дождь его крик.

Только тогда Алина подобрала еще пару магазинов из грязи, перебросила автомат через плечо и побрела под ливнем к невидимой границе, за которой деревья и травы сияли мягким золотым светом и от которой веяло теплом. Впереди было спасение. Впереди была передышка.

Сейчас все будет хорошо… все будет хорошо… шагов двадцать — и все будет хорошо.

Алина сначала почувствовала опасность, затем — всплеск холода, который мог быть инициирован только Жрецом, и лишь затем услышала крик-выдох Тротта: «Четери!»

Развернулась, не веря, что случилось что-то еще. С одной стороны к ней летел Макс, за которым хитиновой рекой неслись невидши… а с другой, под дождем, со стороны задымленной реки, там, где бился с тварями дракон, на ее глазах силой Жреца проявилась огромная — втрое, впятеро выше самых высоких деревьев, — похожая на страшного кузнечика тень. И тень эта поднимала копье с шестью наконечниками, целясь в Четери. Копье это могло бы пронзить целый дом, не то что одного дракона.

Мастер услышал, бросил взгляд вверх — и, перепрыгнув через нескольких невидши, понесся к Алине. Копье с грохотом воткнулось в землю почти вплотную к его спине, давя невидши, поднимая волну почвы. В стороны и выше папоротников взметнулся град осколков, меж которыми лавировал дракон, но его все равно било в спину, по плечам и голове. Тень засвистела на пределе слуха, — так отвратительно, что принцесса зажала свободной рукой ухо, — и ударила снова, туда, где на убегающего дракона прыгала свора невидши, словно ориентируясь по ним. Алина вскрикнула.

Четери вильнул вправо — и снова ушел от страшного копья буквально на шаг, на полшага, но ушел!

— К осколку! — кричал ей Тротт. Она стала отступать спиной, боясь отвернуться. Отвлеклась все-таки на тень за спиной Четери, снова бросила взгляд на Тротта. И завизжала.

Он оглянулся и ускорился.

За его спиной у воды проявилась еще одна огромная тень, паукообразная, с почти человеческим торсом — точь-в-точь, как бог-Нерва, которого они наблюдали на куполе над горами, но в сотню раз меньше. Тень не видела ни Алину, ни Тротта — но отслеживала, как за Четери бегут невидши, и раскручивала плеть… Жрец скрывал их троих от взора местных богов, но защитит ли от удара?

Оглушительное щелканье — то плеть столкнулась с защитой Черного. Кончик хлестнул в десятке шагов от Алины — принцессу ударной волной отбросило назад — и щит ее затрещал и разрушился; Тротт свалился на землю, но тут же поднялся. О его щит продолжали биться невидши. Четери несся к лесу, уходя от невероятно быстрых ударов огромного копья — и так сильны они были, что выкидывали в небеса комья земли, камни, песок, и те сыпались сверху, смешиваясь с дождем.

Полыхнуло огнем: то проявилась почти вплотную к Тротту, шагах в тридцати за ним, еще одна гигантская тень, похожая на богомола — она стремительно замахнулась выросшим в ее руке огненным коротким копьем. Принцесса не успела раскрыть сведенный судорогой рот, как вокруг Тротта взорвался пылью мир, едва-едва не задев Четери, превратив в прах часть невидши и людей, попавших внутрь невидимого радиуса. Во все стороны ударило ледяной тьмой, и сам Тротт, вставший лицом к твари, превратился в темный силуэт… В косых струях дождя Алина увидела, как выпущенное уже огненное копье взрывается в воздухе, а тень-богомол сминается, сворачивается внутрь себя, а затем разлетается тысячами полупрозрачных ошметков.

На миг на берегу установилась тишина, нарушаемая лишь шумом дождя, вбивающего пыль на месте земли, из которой высосали виту. И тут же раздался разъяренный визг двух оставшихся теней, крик людей и верещание инсектоидов.

Тень-кузнечик с остервенением стала бить копьем по Чету — он бежал как заяц, он прыгал, он уходил от смертельного шестиконечного копья. Тень-паук, скользнув в сторону от следующего удара Жреца в теле Тротта, подтянула к себе плеть. Сейчас снова хлестнет! Алина, барахтаясь в грязи, видела, что на третий удар силы, взятой Вороном из окружающего пространства, не хватило: тьма, которой налился Тротт, потухла, а он, шатнувшись, развернулся и вновь побежал в сторону принцессы по жидкому безжизненному месиву, в которое превратилась половина берега. За ним оставалась цепочка тут же заливаемых водой следов, показывая его нахождение пауку.

Ударил по его щиту кнут, заставив Алину снова впечататься в землю, а Тротта — рухнуть шагах в тридцати от нее. Паук прыгнул, приземляясь вплотную — и от Жреца вновь плеснуло тьмой, слабо, но паука сковало ледяной коркой, которая тут же начала трескаться.

Алина, заметив, как поднимается Макс, перевернулась на живот, бросив взгляд на спасительную границу осколка, которая стала светиться еще сильнее. До нее оставалось шагов пятнадцать, и принцесса, поднявшись на четвереньки, заставила себя встать. А затем побежала вперед.

— Справа! — заорал Тротт ей в спину. Алина повернула голову — и увидела, как прыгает на нее с мечом непонятным образом подобравшийся близко иномирянин. Не всех положила пулями?

Тело само пропустило его мимо, рука сама легла на нож — тренировки с Максом не прошли даром, — и Алина почти отстраненно поднырнула под вновь бросившегося на нее врага и ударила его лезвием в бок, снизу вверх, как учил ее Тротт.

На руку плеснуло горячим.

Человек пробежал еще несколько шагов и упал.

Алина обошла его, содрогающегося в агонии, — отчего-то не хватало воздуха и сердце билось оглушительно громко: тук-тук-тук! — и понеслась дальше. Ей казалось, что она бежит очень быстро, но через пару секунд ее за руку дернул профессор, поволок за собой. За спиной оглушительно трескался лед.

Зазвенела от очередного удара хлыстом защита Черного — и Алина с Троттом кубарем покатились по грязи, остановившись шагах в пяти от границы. Четери уже был совсем близко — с одной стороны за ним шагала тень с копьем, с другой снова раскручивала плеть тень Нервы, и берег кишел иномирянами и невидши, — когда все вокруг вдруг залило жуткое красноватое сияние… и грозовые облака расступились, очерчивая гигантский силуэт инсектоидного бога, который тоже держал копье. Он был как невероятно увеличенная копия своей же тени, которая пыталась сейчас нанизать Четери на острия, морда его была ужасающа и спокойна одновременно — и от него шли волны парализующего страха.

А его копье, высекая из воздуха молнии и создавая вихри, понеслось вниз, на смертных.

— Омир! — выдохнул Тротт.

Прыснули в стороны тени… Алина на четвереньках рванулась к сияющей золотом границе так быстро, как могла, чувствуя, как прижимает тело к земле невероятное давление спрессованного воздуха. Тротт дернул ее под мышки вперед и вверх, вталкивая за золотую границу и вваливаясь за нее сам.

Там тоже шел дождь, но совсем легкий, будто на границе отсекалась вся ярость грозы.

Загрохотало, потемнело так, что различимым остался только подсвеченный красным силуэт бога и змеящиеся молнии, — и под этот грохот в прыжке залетел за границу Чет и рухнул на землю. Алина даже не успела обрадоваться тому, что он здесь, — она, задрав голову, вцепившись в руку Тротта наблюдала, как чудовищное в мощи своей копье с дичайшим, невыносимым грохотом врезается в землю перед осколком, поднимая в воздух целые скалы, убивая всех, кто был там: и невидши, и людей, и инсектоидов, — как оно поднимается вновь под громовой скрежет — голос рассерженного бога — и бьет теперь уже в сам осколок: Раз! Второй! Третий!

— Сейчас мы умрем, — бормотала Алина бездумно, глядя вверх, туда, где золотом и красным разбегались трещины от ударов по невидимой границе, расположенной раза в два выше папоротников, — наверняка умрем же, умрем, умрем…

У нее тряслись руки, у нее тряслось все тело — и ладонь Тротта была ледяной, сжимающей ее пальцы до боли. Он тоже смотрел вверх, и его мокрое лицо казалось вырезанным из белого мрамора, таким он был бледным.

Она так бормотала и бормотала, втягивая голову в плечи от грохота и мощи очередного удара, прикрываясь крыльями, — а бог-Омир все бесновался, бил по осколку, вызывая золотое свечение, бил вокруг — словно не видел их, словно не мог знать, убил уже или нет. Хотя почему «словно»? Он ведь, как и тени, не мог видеть — из-за защиты Жреца. И возможно, осколка серпа богини…

Алина дернулась — и Тротт сильнее сжал ее руку. Насекомоподобная морда гигантского бога — с вытянутыми красновато-желтыми глазами, с двумя шевелящимися усиками-антеннами между ними, каждый из которых был больше самого огромного папоротника, с дергающимися жвалами на морде — склонилась к осколку, что-то шипя… затем зачем-то обвел его копьем… и исчез.

Мир затих. Осталось только тяжелое дыхание Алины и Тротта… и плеск грязевых волн снизу прямо у золотистой границы. Копье Омира уничтожило широкий берег реки, по которому они убегали, на котором шел последний бой, — и теперь там был окруженный выбросами почвы котлован шириной в километр, не меньше, в который водопадами рушилась река с двух сторон, образуя водовороты и большие волны.

— Они ведь не дадут нам выйти отсюда, — прошептала Алина едва слышно. — Они теперь знают, что мы здесь, и будут ждать нас.

— Верно, — ответил Тротт сипло. Отнял руку, потер лицо. — Великий, — позвал он, — ты слышишь нас?

— Слышу, птенец, — ответил он сам себе, и его глаза полыхнули тьмой, а от тела повеяло холодом. — Если другого пути не будет, придется рисковать и перебрасывать нас к одному из порталов. Не сегодня — после беснования бога здесь энергии и пространство так возмущены, что велик риск забросить нас далеко за равнину или в пасть к врагу. Надо подождать, пока успокоится. Хотя и говорил я, что здесь и так энергии скомканы, перепутаны, пространство искажено, а после землетрясений и открытия нового портала и того хуже стало… но раньше бы рискнул, а сейчас, пока не успокоится, не рискну.

Он прислушался к себе и вдруг погладил Алину по голове.

— Ты храбрая и достойная дочь, пташка, и красная кровь твоя дала сыну моему сил пережить сегодняшний бой, а мне — ту каплю, без которой я бы не удержал защиту. Слава отца — такие дети, как ты и сын, отдавший мне свое сердце… — Он снова прислушался и покачал головой. — Чую близкую смерть, но сильно потратился я и власти здесь над ней нет. Но у тебя сила моя, птенец…

Глаза его потухли, оставив слабое сумеречное сияние. Алина непонимающе посмотрела на него — а затем развернулась туда, куда он смотрел. Там, на траве, лицом вниз лежал Четери, и в золотистом умиротворяющем свечении было видно, что спина у него и задняя часть бедер — сплошное кровавое месиво, из которого торчат осколки камня, лоскуты одежды и трава. Волосы тоже были в крови.

С такой силой била тень копьем по земле, что осколки посекли дракона, как лезвия, как бы быстр и нечеловечески ловок он ни был.

Тротт шагнул к Мастеру, присел рядом, поднося руку к губам. Четери дышал — тяжело, со свистом, — открыл глаза и посмотрел на Макса внимательным чистым взглядом. Его губы тронула улыбка.

— Я думал, так и отойду, пока вы там обнимаетесь, — прошептал он. — Подлатаешь меня, ученик? Не хочу пропустить самое веселье…

— Береги силы, — попросил Тротт, проводя над его спиной рукой. Сплошная гематома, содранная кожа, сломанные кости, поврежденный позвоночник. Макс снял с пояса флягу, полил на спину, смывая грязь, потому что силы дождя для этого не хватало. Отбросил. Срезал оставшиеся лоскуты одежды. Ему в руку ткнулась еще одна фляга — принцесса протягивала ему свою. Алина стояла напротив, бледная, со слезами на глазах, наблюдая, как смывается со спины грязь вперемешку с кровью, — затем снова потянулась к ножу и полоснула себя по руке.

— Только попробуйте что-то сказать, — предупредила она, протягивая ладонь Тротту.

Он покачал головой — и сделал несколько глотков, и пил ее кровь до тех пор, пока руки не затрясло от силы и он снова не увидел их полупрозрачными. Коснулся дракона, заметив мельком, как Алина залечивает себе рану, — и тело Чета тоже подернулось дымкой, стало туманным, показывая все, что было сломано, отбито, треснуто и разорвано.

— Потерпи, Мастер, — попросил Макс. — Я отправлю тебя в сон, но тебе все равно будет больно.

Четери улыбнулся обескровленными губами.

— Боль — значит жизнь, — прошептал он. — Не трать силы на ерунду, Мастер Фери научил нас отстраняться от боли. Я уйду в транс. Делай что нужно, Макс. Успею поспать.

Он глубоко, размеренно задышал — Тротт видел, как замедляется измученное адреналином сердце, как холодеет тело, — а когда глаза Четери остекленели, и только медленное дыхание показывало, что он еще жив, Макс проник ладонями в его тело и стал сращивать надорванную селезенку, убирая сгустки крови и соединяя сосуды. Затем настал черед смещенных и спрессованных позвонков… губы сушило, голова кружилась, а Тротт торопливо, стараясь не думать о том, насколько хватит его сил, правил истерзанного дракона.

Раздались шаги.

— Я принесла еще воды. Сбегала к реке под защитой осколка, — послышался голос принцессы.

— Лейте, — просипел Тротт, отнимая руки от дракона.

Грязи на спине оставалось очень много — и Алина, вылив обе фляги, схватила еще одну у Чета и побежала куда-то меж золотых деревьев. Ее раненое мелькодерой крыло повисло, как вывихнутое, но она словно не чувствовала боли.

Мастер дышал так же ровно и размеренно, и его глаза по-прежнему смотрели в одну точку. Ни дрожи по телу, ни стона — Тротт желал бы такого самоконтроля.

Он прошелся руками по голове — сотрясение, рваные раны от камней — и залечил ее. Проверил вздувшуюся синяком шею, плечо… и выругался, обнаружив застрявшие пули. Видимо, дракона успели достать норы, высадившиеся на берег. Четери изумительно быстр — но он не бог, и уйти одновременно от пуль и десятков атакующих невидши почти невозможно.

Однако он продолжал бой с ранением, с которым другой бы свалился от слабости.

Тротт, чувствуя, как пульсирует внутри отданное принцессой тепло, вытаскивал пули, застрявшие в плечевой кости, залечивал, затягивал отверстия, останавливал кровь из крупных сосудов. Со спины все еще сочилась розово-красная сукровица.

Прибежала принцесса — и он снова подождал, пока она лила воду на спину, на ноги, показывая, где нужнее очистить, — Алина снова убежала, а он продолжил лечение. Удалить врезавшийся в спину камень, приложить лоскут кожи, залечить, остановить кровь… убрать щепки, травинки, снова приложить, снова срастить… запустить регенерацию, когда под руками меж лоскутами образуется тонкая розовая кожа… и снова удалять камни и сращивать кожу, и снова, и снова… подождать, пока Алина выльет воду, и не думать, что она речная, что с микроорганизмами и грязью — грязь на спине страшнее.

Это была долгая, изматывающая, тяжелая работа. За границей осколка закончился ливень, тучи ушли, открывая две луны на небе. Судя по дальней полосе заката — поздний вечер. Тротт еще и половины не сделал, когда у него начало резать в глазах, а каждый приход принцессы он стал угадывать по теплу, которое приближалось к нему, — и становилось легче.

— Постойте со мной, — попросил он хрипло, когда спина дракона стала безукоризненно чиста. Вода вокруг медленно испарялась туманными фонтанчиками. Алина остановилась за его плечом, не прикасаясь, — но в глазах прояснилось, и стало отчетливо видно, где он пропустил микротрещину, где остался надорванный сосуд, а где все хорошо.

Сердце Мастера работало ровно, спокойно, уверенно.

Тротт долго еще складывал полосы кожи, ошметок за ошметком, заставлял ткани регенерировать, нарастать, чистил гематомы, вытаскивая крошечные кровяные сгустки, проверял позвоночник и ребра, тазовые и бедренные кости, нашел гематому в почке, вычистил и ее, срастил сосуды… Кажется, он просил пить — и тогда губ Макса касалась фляга, и он делал несколько глотков теплой и удивительно вкусной воды, — просил подержать одну руку, другую — и принцесса тут же хватала Чета, приподнимая руки, чтобы Макс мог осмотреть подмышки и бока. Затем помогла перевернуть дракона на спину — Чет так и смотрел в одну точку застывшим взглядом и дышал размеренно, и его зрачки даже не реагировали на свет.

Спереди Четери был цел — только на лице и прилипших от крови к телу остатках рубахи и штанов, которые пришлось срезать для осмотра, виднелись частицы хитина и слизь. И грязь.

Принцесса сбегала за водой еще раз и хладнокровно смыла все это, пока Макс проводил осмотр.

— Все, — шепнул ему Тротт. Поднялся, пошатнувшись, покрутил головой.

— Все? — устало переспросила Алина.

— Цел, — он попытался улыбнуться, но вряд ли вышло. — Цел. Теперь все зависит от того, сколько крови он потерял и как быстро сила Инлия в его жилах восстановит его. Четери нужно напоить и устроить где-то в сухом месте…

— Может, вот в этом? — спросила принцесса, указывая Максу за спину. Он оглянулся — и увидел за стволами большой, старый дом. Папоротник-дом, подсвеченный золотистым, такой же, как дома в долине тимавеш, но много, много больше и шире. Вокруг росли кусты ягод, фруктовые деревья… были здесь и поваленные папоротники, под которыми виднелись грибы.

Тротт огляделся. Таких домов здесь росло несколько — и меж ними порхали птицы, верещали ночные ящеры. Где-то неподалеку он различил плеск родника — жаль, Алина не умеет еще слышать воду и ей пришлось бегать к реке. Все здесь было пропитано теплом и умиротворением, как будто дома у очага, как у матери в объятьях.

— Пойдет, — проговорил он. — Давайте попробуем его дотащить.

У ног Тротта зашевелился дракон. Приподнял голову.

— Я сам добреду, — проговорил он, и только по чуть надтреснутому голосу Макс понял, что Мастер все чувствовал — пусть не боль, пусть отголосок боли, но и этого хватило. — Только… помогите мне встать. Негоже входить в такой дом ползком…

Четери тяжело оперся на плечо Макса, подтянул себя вверх, подобрав ноги. С усилием и помощью Алины встал. Постоял, приходя в себя.

— Я уже и забыл, каково это — испытывать слабость, — проговорил он сипло. — Спасибо, друзья.

Внутри дом светился тем же мягким золотом, что всё вокруг, и стояли по стенам лавки, и много было утвари. Чета уложили на такую лавку — Алина поднялась на второй этаж и притащила толстое одеяло, подушку, несколько цветных пледов. Нашла в одном из плетеных ларей одежду, разворошила в поисках вещей на крупного Чета, вытянула что-то цветное, лоскутное… отвернулась, пока дракон с помощью Тротта одевался. Макс рассказывал ему, что случилось после того, как Мастер забежал за границу осколка.

— Сам заснешь? — поинтересовался Тротт, когда закончил рассказ.

— Уже засыпаю, — серьезно ответил Четери, отнимая от губ поданную Алиной флягу. Его глаза действительно слипались. — Да и вам не мешало бы.

— Не помешало бы, — согласился Макс, глядя, как дракон уходит в глубокий сон. Еще раз провел над ним рукой, покачнулся, осознавая, как чудовищно устал. И направился на выход — ему нужно было прийти в себя, побыть в тишине.

Принцесса, доставшая из ларя какую-то рубаху, проводила его взглядом. Тротт вышел, но далеко не ушел — опустился на поваленный ствол рядом с домом, бессильно потер глаза, опустил голову.

Он был почти без сил и не хотел, чтобы Алина видела его таким.

Раздались тихие шаги. Принцесса подошла ближе, еще ближе. Остановилась почти вплотную, коснулась его плеч теплыми ладонями. Замерла и погладила по голове — раз, и два.

И такое от нее шло тепло и жалость, что Макс выдохнул, обнял ее за бедра и прижался лбом к ее животу — потому что здесь и сейчас вдруг перестало быть важным все остальное, кроме нее и той трогательной силы, с которой она пыталась его, взрослого мужика, утешить и поддержать.

Алина глядела на склоненную к ней голову, на свои пальцы в темных влажных волосах, и со всей отчетливостью понимала, что именно так она хочет провести всю жизнь. Чтобы в моменты побед и в моменты слабости он приходил к ней, и чтобы она всегда могла прийти к нему. Чтобы ничего не значил остальной мир, когда они рядом. Чтобы он мог так прижиматься к ней, признавая, как она ему нужна, — и никогда бы не было больше никаких преград и никаких условностей.

В этот самый миг, касаясь его плеч и шеи, касаясь волос и чувствуя, как он замирает под ее руками, как добровольно сдается ее ласке, она осознала все то, что не могла понять до сих пор, — как сильно, как невыносимо сильно и глубоко она его любит. И разозлилась на себя — как она могла не замечать в себе то, что нельзя было не заметить? И улыбнулась, потому что ее сердце наполнилось сейчас такой нежностью, что не вынести было.

Тротт повернул голову и коснулся губами ее руки. Отодвинулся. Глаза у него были сонные, словно пьяные. Алина смотрела на него, улыбаясь. Ей хотелось прокричать ему в лицо то, что она только что поняла, — но она только набрала воздуха, чтобы решиться, и не успела.

Он помотал головой и еле сдержал зевок.

— Нужно подлечить вам крыло, — тихо проговорил лорд Макс. — Но я без сил. Потерпите до завтра?

— Потерплю, — откликнулась Алина так же тихо.

Он тоже не отводил от нее взгляд. Усталый, обреченный и полный чего-то глубинного, невысказанного, заставляющего ее холодеть и умирать от счастья.

— Нам следует выспаться, Алина. Завтра тяжелый день.

— Да, — согласилась она, вдруг тоже ощутив, как невозможно она устала. — Да.

Легли они там же, где спал Четери, — и сил не хватило даже вымыться, даже поесть. Алина, кое-как подлечив себе крыло, лежала на лавке напротив Макса и смотрела на него, сонно моргая, и все осмысливая свое откровение и вспоминая все то, что было между ними от самого знакомства и до этой минуты, и удивляясь, и хмурясь, и посмеиваясь, — так она и заснула, улыбаясь.