Королевская кровь-12. Вороново сердце. Часть 1

Часть 1 Глава 8

Утро пятого мая, графство Нестингер, Инляндия

Люк Дармоншир

Через пару часов после отлета Марины Люк, зависнув рядом с Тамми в наливающемся рассветом небе, обозревал будущее поле битвы. В лесу, в нескольких сотнях метров от того места, где двигался на прорыв передовой сводный отряд, располагались засеки врага: почти пятидесятиметровая полоса открытого, простреливаемого пространства, проход которого осложнялся как ямами от пней, так и выкорчеванными пнями с длинными корнями; далее находились несколько вырытых один за другим рвов с насыпями: внутри шевелились иномиряне и невидши, между рвами прохаживались дозорные на охонгах, то тут, то там виднелись единичные тха-охонги. За первой полосой обороны еще на полкилометра продолжался перепаханный лес, который постепенно редел и уходил в поля с насыпями-укреплениями, разделенными дорогами. В широкой низине меж двух пологих холмов лежал Норбидж, границы которого ныне гладила артиллерия.

На улицах было полно тха-охонгов — захватчики знали, что дармонширцы не бьют по своим людям, и потому инсектоидам грозил только ближний бой.

«Тяжело придется», — мысленно проговорил Тамми.

Дармоншир лишь кивнул. Но вместе со страхом по телу шел знакомый азарт — как тогда, когда он гнал на пределе сил, или ускользал от смерти, или рисковал, или добивался Марину, ломая все запреты. Все на кону. Абсолютно все.

Как же хорошо-то.

Тиодхару Ренх-сату с наступлением ночи доложили о том, что армия врага снялась с места, однако перемещение отследить пока невозможно. Он удовлетворенно ударил кулаком о кулак — этого он и добивался сначала попыткой выманить противника на помощь запертым меж холмов отрядам, затем — ночными нападениями невидши. Сбить, сломать проработанную тактику врага, заставить его торопиться, а значит, делать ошибки.

И без доклада несложно было понять, что местные что-то затевают по усилению работы их плюющихся огнем орудий.

Ренх-сат не знал, куда теперь изберет ударить противник, но сам он действовал бы несколькими способами: либо отвел бы все войска в сторону границы страны Руд-лог, обошел врага с фланга и продавливал к морю, очищая город за городом, либо разбил бы армию на две части и начал работать с флангов. Либо врезался бы клином в центр обороны, коим и являлось поселение Нор-бидж, зачистил его, и затем бы уже пошел добивать остатки врага по обе стороны. Общим оставалось лишь то, что во всех случаях войска следовало сконцентрировать в один или два кулака. Это было второе, чего он добивался, — на ограниченном пространстве легче окружить и задавить врага числом, а уж инсектоидов у него сейчас было достаточно. Не зря после разгрома своей армии под фортами противника он собирал их по всей Инляндии.

Ренх-сат был готов ко всем трем вариантам. В любую точку на помощь его армии охонги подойдут за три-четыре часа, ударную часть тха-охонгов можно перенести манками, а раньяры долетят и того быстрее.

Самое главное — связать руки колдуну военной хитростью и затем пленить его сетью Лесидия или одной из ловушек, смешаться с войсками противника, навязав ближний бой, и тем самым затруднить работу вражеских орудий, плюющихся огнем. А до этого как можно больше накрошить врагов на подступах к укреплениям и втянуть в длительные уличные бои. Чем дольше бой, тем больше ма-гов выдохнется, тем меньше у местных останется оружия и пат-ро-нов, и пусть каждый из людей Ренх-сата уже умел обращаться с таким оружием, все решится в конце концов в рукопашной. А местные уступали лорташцам в ближнем бою.

Сам Ренх-сат со связными (был среди них и Арвехши), тха-норами, жрецами и слугами переместился из замка в одну из старых горизонтальных шахт в холме у города, которую обустраивали все это время. В таких шахтах таилась значительная часть раньяров, в такой же, рядом с укрытием тиодхара, готовые взлететь в любой момент, находились всадники на раньярах и его личный раньяр — они должны были помочь Ренх-сату загнать и накрыть сетью Лесидия змея-колдуна.

Колдун должен был умереть — слишком давно Ренх-сат вел на него охоту, и слишком свежо еще в памяти было его нападение на замок. Да и не подчинишь такого, хотя его умения тиодхару бы пригодились, и на змея с раньяра он бы пересел с удовольствием. Но нет, слишком непредсказуем, слишком непонятна природа его силы — поэтому пойдет на жертву богам, чтобы дать им мощи перед приходом в этот мир.

А вот командующего местной армией Ренх-сат взял бы к себе советником: и подчинить его будет не сложно, ибо на всех допросах пленные говорили, что он обычный человек. Хороший ум, хорошее предвидение. Одно плохо — слишком мягок, слишком бережен к простолюдинам. Оттого и легко этим пользоваться. Оттого и проиграет.

И когда Ренх-сату доложили, что противник пошел на Норбидж, он довольно усмехнулся и вознес молитву богу-Нерве. А затем приказал использовать все манки и запалить на вершинах холмов, окружающих поселение, большие костры, чтобы показать ждущим сигнала тха-норам из других городов, куда вести войска.

Ночью звуки разносятся далеко, и даже почти непрерывным грохотом артиллерии сложно скрыть передвижение большого количества людей, боевых машин и машин с боекомплектами, оружием, снаряжением, припасами. Отдельным подразделениям за ночь пришлось пройти до двадцати километров и их поставили в тылы наступления.

Командующий Венсан Майлз исходил из худшего: что переформирование дармонширской армии для врага и без визуального подтверждения не будет секретом, тем более что между отдельными подразделениями Дармоншира и окопами иномирян оставалось не более километра. Но Ренх-сат, если только не обладал предвидением, не мог с абсолютной уверенностью предположить, чем закончится маневр противника. Значит, дармонширцы хотя бы смогут воспользоваться эффектом неожиданности.

Главное, чтобы припасенные Ренх-сатом хитрости (а таковых не могло не быть) не свели этот эффект к нулю.

Полковник Майлз был военным до мозга костей, из династии военных, и при всей своей сухости не мог не относиться с уважением к полководческому дару противника, к его умению адаптироваться и принимать новые технологии, оружие, способы ведения войны. Такие люди очень пригодились бы Инляндии. Если бы не абсолютная безжалостность генерала иномирян.

Так думал командующий Майлз, когда ему доложили, что наступление началось. И что противодействие инсектоидам осложнено тем, что в окопах стоят мирные жители, связанные друг с другом, — иномиряне стреляли поверх их голов, невидши проскальзывали под их скованными руками.

Командующий Майлз понимал, что это не первый сюрприз, приготовленный Ренх-сатом, и уповал только на то, что противник не знает, что змеев у них теперь двое — значит, и действовать смогут вдвое быстрее. И на леди Викторию, под гигантским щитом которой начали наступление к окопам врага берманы, маги с огнедухами и огнеметчики со стрелками.

Небо на востоке начало наливаться самой ранней, предрассветной прозрачной зеленью, когда Виктория поставила огромный щит над почти шеститысячной сводной дивизией. Невысокий, но под километр в диаметре, стойкий и динамичный — Март бы присвистнул от удивления. Над Льенпордтом он делал пятикилометровый, но высокий и статичный.

Сейчас, в условиях, когда каждый день снижалась убойность и площадь заклинаний, когда от стихий остались лишь тени себя прошлых, поставить такой щит для Вики казалось почти невозможно. Однако это было необходимо — и она сделала.

Кровь Марины Рудлог усилила и Марта, и ее.

Подразделения, лавируя средь деревьев, двинулись в наступление. Задачей было под защитой щита довести отряды до укреплений иномирян и уничтожить всех невидши, открыть безопасный проход для пехоты. Щит предстояло переформировать в «крышку» прямо перед окопами врага — иначе бы он просто оттеснил, как тараном, все живое своей кромкой, или размазал бы о стены укреплений. Конечно, и у Виктории, и у магов были персональные щиты, завязанные на накопители, чтобы работали, даже если владелец оказался без сознания.

После первой схватки и зачистки указанного отрезка их подразделению предстояло разделиться, пропуская оставшиеся в тылу отряды, а самим продолжить зачистку окопов до холмов слева и справа.

Виктория шла в первых рядах под прикрытием небольших и легких гусеничных бронемашин, пришедших с рудложскими войсками и легко маневрирующих в лесах. Ей прятаться в центр отряда не было смысла, да и проще так контролировать переднюю кромку щита. Пальцы с кольцами-накопителями холодили заготовленные массированные заклинания. С обеих сторон от города грохотала артиллерия.

Резерв таял на глазах.

Первые части дармонширцев преодолели засеки из поваленных деревьев, вышли на пустое пространство метров за пятьдесят перед окопами — оно было все перепаханное, заполненное выкорчеванными пнями, ямами с водой и грязью от прошедших гроз. Их уже видели, стреляя в щит из гранатометов, — каждый удар Вики воспринимала, как удар кулаком в тело, — сверху врезались в щит раньяры. То и дело завывал ветер, относя стрекоз назад, к городу, — по всей видимости работали хвостатые герцоги, и Виктория недоумевала, почему они используют такие щадящие методы.

Ударила артиллерия, щит накрыло всполохами огня, и Вики пошатнулась, чуть присев, но тут же пошла дальше.

Позади слышались глухие, гулкие выстрелы, строчили пулеметы бронемашин, мимо свистели пули, и то и дело кто-то, высунувшийся изо рвов, падал, заливаясь кровью, — то на ходу работали снайперы отряда Лариди. С десяток танков шли с подразделениями, где не было сильных магов.

Вики бросила на вспаханную землю дуговую заморозку — все же бежать по льду и мерзлой грязи легче, чем просто по грязи, да и машины не завязнут, — и за спиной что-то одобрительно рявкнул командир берманов Ровент. Медведи пока пребывали в человеческом обличье.

Кромка щита коснулась насыпи перед рвами.

— Три, два, один… пригибаемся! — заорала Виктория, усилив голос так, что ее услышали все. Берманы заревели — чтобы всему отряду было слышно, — и под этот рев она подняла большой щит, делая его почти плоским — нужно было продержать его во время зачистки окопов, чтобы защитить своих людей от раньяров.

С той стороны раздались выстрелы, навстречу неуловимо быстро метнулись невидши, щелкая челюстями, завывая, волной выплеснувшись из окопов: насколько хватало глаз вправо и влево, они выползали, выпрыгивали из рвов, неслись вперед. Виктория, хладнокровно дождавшись, пока до передних тварей останется шагов двадцать, бросила одно из заготовленных массированных заклинаний — Великий стазис, который покрыл вширь почти километр. И все впереди замерло.

— Десять минут! — напомнила она с усилением. — Уничтожьте их как можно больше, пока сюда не пришли невидши с флангов, не задетых стазисом!

Мимо нее уже неслись берманы, перепрыгивая через поваленные деревья, бежали маги, одетые в модифицированные ею Доспехи, под прикрытием машин двигались стрелки и огнеметчики. Она тоже ускорилась, разжигая в руках два плазменных шара — и взбежала на насыпь среди замерших невидши.

Во рвах вперемешку застыли испуганные заложники: женщины, мужчины, старухи и старики, дети, присевшие, закрывающие головы связанными руками, вжавшиеся в стенки… иномиряне с оружием — с перекошенными от страха и ярости лицами — за окопами метров на пятнадцать — охонги с всадниками, снова невидши. Сколько же их!

Берманы, как опытные лесорубы, секирами сносили инсектолюдям головы, команда Лариди издалека работала разрывными, маги и огнеметчики жгли тех, кто оказался подальше от людей. Бойцы расстреливали и резали замерших иномирян.

Грязно, бесчестно — но с бесчестным врагом не раскланиваются.

Воняло паленой плотью, кровью и муравьиной кислотой. Почти шеститысячное подразделение начало перемалывать застывших инсектоидов — но со стороны города быстро пошли, перебирая лапами, охонги с вооруженными всадниками. Виктория кинула туда несколько Таранов, сама пробираясь к левому флангу и зная, что Ольрен Ровент сейчас так же идет к правому, туда, где на бойцов уже лезли невидши, не попавшие под стазис.

Сверху в «крышку» на фоне рассветного неба продолжали колотиться раньяры. Разлетелись — по щиту снова ударила артиллерия, и взрыв отозвался в голове болью. Из носа потекла кровь, и Виктория быстро, на ходу, залечила сосуд.

Вернулись стрекозы. Над ее головой вдруг щелкнул, проявившись прозрачным абрисом, гигантский клюв, и одного из раньяров снесло с места. Затем — второго. Снова завыл ветер.

На фланге творилось настоящее месиво: уже носились огнедухи, давая бойцам передышку и возможность спасти свои жизни. Но невидши ломились вперед, несмотря на потери, ломились по еще содрогающимся телам сородичей и рвали и дармонширцев, и своих, попавших под руку, и заложников. Тварей уничтожали — но казалось, что их бесконечно много и бронированные тела способны заполнить окопы до краев.

Персональный щит Вики был забрызган кровью и слизью, и смотрелось это как дикий второй доспех, отстоящий от тела на десяток сантиметров. У ближайшего к ней невидши в стазисе вдруг дернулась голова, рука…

— Оживают! — крикнула она. — Быстрее! Добивайте тех, кто в стазисе!

Щит — «крышку» она держала из последних сил; отряды Дармоншира, уничтожая невидши, продолжали перестраиваться, разделяясь на две части: одна под командованием Виктории, вторая — Ровента. А в зачищенный центр уже пошли следующие батальоны дармонширцев, которым предстояло захватывать город. Но прежде всего — как-то справиться с всадниками на раньярах, которые, борясь с ветром, все же ухитрялись и стрелять, и пытаться долбить в щит.

Через несколько десятков секунд ушел стазис. Почти одновременно затрещал большой щит, и она поспешно сняла его, чтобы спасти крохи резерва, — и тут же ударила вверх круговым Тараном.

Раньяров подбросило — и один с грохотом упал недалеко от окопов. Она кинула туда взгляд и похолодела — на спине стрекозы со сломанными крыльями, которая дергалась рядом со слетевшим всадником, к седлу была привязана женщина, безвольно свесившаяся вбок.

Вики вздрогнула и отвернулась. Она поняла причину медлительности змеев.

А затем ей стало не до сожалений — потому что пришлось драться, прикрывать своих от раньяров, улизнувших от потоков ветра, шаг за шагом идти дальше, переступая через тела уничтоженных невидши и иномирян. Она еще была полна больше чем на две трети, но второй масштабный щит сожрал бы ее резерв почти наполовину — а кто предскажет, сколько продлится эта битва?

В этой битве Люку с самого начала пришлось воевать со связанными за спиной лапами.

Он многому научился у Нории, многое познал сам — но не мог сейчас вызвать убойный град, потому что в окопах были мирные люди, не мог запустить смерчи, потому что в таком тесном соприкосновении неизбежно заденешь и своих. Все, что им с Тамми оставалось — ветер, который порывами раскидывал раньяров, да помощь гигантского змеедуха, который спускал холодные потоки с небес, становившиеся внизу настоящим ураганом.

Зато враг ничуть не сомневался и не жалел никого: то и дело раздавалось буханье орудий, и по щиту леди Виктории, по расположению готовящихся к прорыву в город дармонширских частей или в случае недолета — по своим же наемникам и инсектоидам била артиллерия. Люк пытался засечь, откуда стреляли, — он мчался над холмами, он высматривал дымки. Но ветер, который призвал он сам, относил дым в сторону, и как Люк ни старался, определить расположение орудий не мог.

Не жалел Ренх-сат и мирных жителей. Никогда раньше на памяти Люка иномиряне не использовали заложников для прикрытия стрекоз, хотя как мера противодействия крылатому змею это было вполне логичным. Люк похолодел: скольких раньяров они с Тамми уже разметали по холмам? Заложники были не на всех, на каждом четвертом-пятом, но этого было достаточно, чтобы прикрыть атакующую стаю. Сидит всадник с гранатометом на раньяре — а за его спиной, лицом назад, привязан к седлу человек. Сбей вихрем стрекозу — убьешь и заложника. Не собьешь — бить начнут уже твоих солдат.

Мелькнула мерзкая мысль, что лучше бы он и дальше не знал: потому что одно дело бить врага, а другое — когда ты знаешь, что любой удар становится причиной смерти невинных.

«Чтосс будем делать? — вопросил Таммингтон тяжело. — Слишком много тех, кто прикрытсс людьми!»

Люк на лету покрутил хвостом.

«Может, так?» — предложил он. Ворвался невидимым в группу раньяров, атакующих щит леди Виктории в промежутке между порывами ветра, схватил одного за круглую башку, выдернул из стаи и опустил на землю рядом со своими отрядами, с хрустом откусывая голову. Плюнул с омерзением. Больше всего в процессе было боязно, что стрекоза вцепится ему в язык.

Ноги чудища продолжали шевелиться, из разорванного тела сочилась слизь, а на спине его беззвучно плакал мальчишка лет десяти и столбом замер вцепившийся в узду всадник. К ним бежали солдаты Дармоншира.

«Тут их ссстолько с заложниками, что мы так неделю их щелкать будем. — Тамми опустил рядом еще одного безголового раньяра. — За это время они до Вейна долететь успеют».

«Ты правссс», — раздраженно ответил Люк: только что по щиту леди Виктории ударила артиллерия. Щит держался, но Дармоншир опять не успел заметить, откуда идут обстрелы. И не понаблюдать сверху — не оставлять же свои отряды на съедение раньярам?

Мимо, как с большой горки, пронесся змееветер, снова холодным потоком воздуха отгоняя стрекоз от атакующих дармонширцев. Люк успел схватить еще одного раньяра с заложником, плюнул останки на землю рядом со своими, рванул наперерез помощнику.

«Ветер! — крикнул он, поднимаясь рядом. — Ты можешь снова, как у Драконьего пика, выпустить десятки хвостов и помочь нам со стрекозами?»

Гигантский полупрозрачный змей поднимался все выше, и Люк, следуя за ним, ощутил, как кожу его стало покалывать от холода и силы.

«Я сссссильноссс поисстратилсссся у горысссс, — прогудел помощник печально. — Мойссс ветерссс ссейчасс — лишшшь ссслабый отголосссок моей ссилы. Да и тыссс… разссве не видишшшь, что не можжесшь и десссятой долиссс того, что могссс у фортовссс? Но ясссс всссе равноссс бы сссмог сссделать, как тыссс просссишшшь, есссли бы сссстихияссс нашшшего отцассс, Инлиясссс, была по-прежсссснемусссс ссссильнассс…. Но онассс исссякаетсссс… ссскоро и ясссс ссстану бесссиленссс, а потомссс рассстворюсссь… не знаюссс, нассколькоссс меня хватитссс сейчасссс…»

«Ты не прощайся раньше времени, — нервно попросил Люк. — Не может же все кончиться… вот так просто».

«Я к тебессс тожессс привязссалсссся, змеенышшш, — шипяще усмехнулся змееветер. — Но вссему приходитссс конецссс».

Люк крутанулся восьмеркой, разглядывая облака, над которыми они поднимались. В разрывах было видно, как Тамми, в невидимом состоянии для Люка выглядевший как змееобразное сплетение перламутровых ветерков с клювом, носится туда-сюда, выдергивая раньяров с заложниками из стай. Каждый раз за ним устремлялись десятки стрекоз — то ли чтобы поймать, то ли чтобы выручить соратника. Благо на обоих змеях были персональные щиты, и твари, даже наткнувшись на них, проскальзывали, не причиняя вреда.

Нужно было спешить вниз, каждая секунда — это жизнь кого-то из его людей. Но что делать? Где решение? Призвать ливень? Нории учил и граду, и дождю, но как в дождь магам использовать огнедухов? Это спасет бойцов от раньяров, но подставит под съедение невидши. Что способно остановить сейчас стрекоз?

Взгляд его снова упал на облака.

«Посстой! — крикнул он, как всегда от волнения начиная шипеть. Змееветер, огромный, переливающийся перламутром и величественный, затормозил и обернулся. — Осставь ветерсс! Помоги мне ссспустить это облако в долину! Так, чтобы было над землей на человеческий рост! И уйдешь в небо беречь силы!»

«Это дассст тебе лишшшь несссколько часссов, — предупредил змееветер. — Покассс еще есссть утренняяссс прохладассс. К полуднюссс оно развеетссся».

«Мне хватитссс!» — нетерпеливо мотнул Дармоншир хвостом.

Змееветер помог ему набросить на плотное облако, которое было больше долины, сеть из сплетенных ветерков — один бы Люк и не додумался, и не справился — и придавил тучку сверху. Крылатый герцог, захватив концы ветерков, как нитки от воздушных шаров, полетел вниз. И тут бы сил не хватило утянуть — но змееветер давил, и облако, направляемое Люком, медленно спускалось в долину, закрывая ее и от восходящего солнца, и от неба.

Навстречу ему с восторженно-изумленным клекотом рванул Тамми, осознав, в чем дело, и вцепился в «нитки» чуть выше, чем Люк, потянув со всей змеемолодецкой мощью вниз. Они оба почти невидимыми растеклись по земле, а затем выпустили хвосты ветерков. Те, освободившись, усвистали в разные стороны, взлохматив и раздергав сизое облако над Норбиджем на несколько частей. Но самое главное — оно устояло, зависнув плотной мглой чуть выше двух метров над долиной.

Люк услышал, как с тяжелым гулом ушел вверх помощник-змееветер.

Теперь, когда всадники на раньярах не знали, где внизу свои, где чужие, где нападают, кого атаковать, можно было и поохотиться на стрекоз с заложниками, и попытаться отследить работу артиллерии — после выстрела на месте оставался «фонтанчик» из тумана. Не все орудия находились ниже уровня мглы, однако несколько удалось вычислить и уничтожить.

Ренх-сат прятал их в старых горизонтальных шахтах, входы в которые в склонах холмов были скрыты густым лесом. И как орудия туда доставляли, непонятно — потому что подъехать сквозь густой лес было невозможно. Видимо, таскали по воздуху ночами, привязав тросами к десятку раньяров.

Поднималось солнце, облако постепенно испарялось. На окраине Норбиджа завязались уличные бои. Первая шеститысячная сводная дивизия, разделившись, билась на флангах вражеских укреплений, продолжая зачистку и неся огромные потери: из других городков прибыли еще полчища раньяров. Во мгле сверкали росчерки огнедухов. То и дело на склонах раздавались глухие звуки рогов-манков, и там, где облако рассеивалось, видны были медленно спускающиеся в город силуэты тха-охонгов.

Люк и Тамми работали как ужаленные, разделившись: Роберт вызволял заложников, Люк уничтожал стаи, оставшиеся без прикрытия… но это происходило слишком медленно, и спасение мирных шло в ущерб защите наземных отрядов Дармоншира.

Вся логика войны требовала подходить к ней с ледяным сердцем, убивать врагов, не считаясь с потерями женщин, детей, мужчин, но кто сможет выстрелить во врага, зная, что этим выстрелом убьёт и ребенка?

Раньяров над долиной кружился уже рой, и от ветра, поднятого их крыльями, облако стало рассеиваться еще быстрее. А это значит, что атакующих дармонширцев просто истребят с воздуха.

Нужно было вызывать помощь.

Люк хотел оставить последний аргумент на финальные уличные бои, когда сил у союзников останется мало, — но в этом бою до финала дармонширцы могли и не добраться. Он опустился на землю рядом с окопом, залитым кровью и заполненным телами своих и чужих, чудовищ и людей, обернулся человеком и, сжав в руке медальон с изображением собачьей головы, подаренный Нории, крикнул: «Аншаварах тер-сели!» И тут же снова взмыл в воздух змеем.

Он не знал, сколько прошло времени — десяток минут? Больше? — когда сначала услышал вой, а затем увидел, как со стороны моря спускаются по склону холма в туман псы, похожие на сверкающие на солнце большие капли воды. На месте, где он их вызывал, они выстроились кругом — поменьше, чем он видел их в бою в последний раз, но все еще мощные, с горящими глазами и широкими телами.

Он не стал оборачиваться человеком. Завис над ними и проговорил мысленно:

«Мне нужна ваша помощь в воздушном бою. Нужно убивать тех стрекоз, на спинах которых нет привязанных людей. Я видел, как из воды озера сотворялись чайки. Сможете ли вы стать крылатыми?»

Первый пес недовольно что-то рявкнул, обернулся к своим. Те ответили сдержанным рычанием.

И тогда первый подпрыгнул, в прыжке отращивая себе крылья и клюв, и, мазнув прохладой Люка по перьевому воротнику, понесся навстречу ближайшему раньяру, явно целясь ему в глаза. А за ним метнулась целая стая таких полупсов-получаек.

Время шло к полудню. Рвали врагов змеи, рвали тер-сели, и ослепшие раньяры метались по долине, врезаясь друг в друга, в склоны — но все равно инсектоидов оставалось очень много.

Половина первой сводной дивизии Дармоншира под предводительством леди Виктории уже зачистила левый фланг и заворачивала к городу, на правом еще продолжались бои. Слышались взрывы и стрельба, верещание раньяров, работала дармонширская артиллерия. Третья и четвертая очередь атакующих дармонширцев шла на Норбидж. Пятыми должны были идти рудложцы — сейчас они прикрывали тыл и готовили машины снабжения, потому что боеприпасы у бойцов, которые уже в городе, не бесконечны. А шестая сводная дивизия ждала своей очереди.

Но Люк понимал, что бой затягивается и что использование и мощи змееветра, и тер-сели в самом начале битвы — плохой знак. Больше волшебных резервов у него не осталось.

Около шестнадцати часов дня майор Церсия Лариди расположилась со снайперской винтовкой на втором этаже дома на окраине Норбиджа: здесь вдоль зеленых улиц находились большие сады с приземистыми старыми домами, за каждым из которых могла ждать засада иномирян. Они и ждали — и за домами, и за баррикадами, и попросту возвышаясь посреди улицы на тха-охонгах и обстреливая наступающих из автоматов.

Позади остались бои на укреплениях, прорыв через несколько линий обороны, сражения на подступах к городу, в полях, на простреливаемом пространстве. Иномиряне оборонялись со всей отдачей, и, если бы не туман, который прикрыл наступление от раньяров, бои могли закончиться уже сейчас и не в пользу Дармоншира.

Активное участие снайперов группы Лариди в наступлении, когда они шли в сводной дивизии как обычные стрелки, завершилось, и теперь их задачей было прикрывать со спины продвижение своих на основных улицах городка, следуя за ними на относительно безопасном расстоянии. В соседних домах и на соседних улицах тоже располагались ее девочки, да и выученные уже в Дармоншире мальчики тоже.

За время службы здесь майор привыкла, что мужчины могут быть не менее дисциплинироваными и ответственными, чем женщины, но иерархия им требовалась жестче, иначе начиналась борьба за лидерство и расшатывание дисциплины. Оттого в армии Маль-Серены за редким исключением мужчины несли исключительно небоевую службу: снабжение, инженерные войска, медицина. Слишком конфликтные, слишком много усилий на поддержание порядка.

Но работа со снайперами в Инляндии, пожалуй, заставила Лариди пересмотреть свою уверенность в заведомой неспособности мужчин к длительной, кропотливой и хладнокровной работе. Ее мальчики-снайпера показывали отличные результаты.

Сейчас Лариди сквозь дымку от артиллерии, заполнившую долину, следила за тем, как перебежками продвигается вперед сводный берманско-рудложско-дармонширский отряд под прикрытием бронемашины, одного мага и нескольких огнеметчиков. Отряд только что отбил нападение пятерки раньяров. Большой, более сотни человек, он был разбит на несколько групп, двигающихся на расстоянии пяти-десяти метров друг от друга.

Майор уловила движение в одном из садов, мимо которого проходила первая группа. Невидши.

— Раз, два, — шевельнулись ее губы в такт выстрелам разрывными, и две твари дернулись, рухнули на землю почти обезглавленными. Берман-предводитель отряда тут же отреагировал: группы перестроились, на метнувшихся к бойцам шестерых невидши полилась горящая смесь из огнеметов, рванулся вперед пламенный дух. Одного инсекта успели достать секирой, но двое оказались быстрее огня и врезались в отряд.

— Раз, — шепнула Лариди, поймав движение одной из тварей, и выстрелила не туда, где она была, а туда, где она должна была оказаться через несколько мгновений — и оказалась.

Вторую забили секирами. Но итог: несколько раненых бойцов с пропоротыми животами, вырванными кусками плоти, один — на брусчатке без движения. Их оставили в ближайшем саду, по рации передали медицинской службе координаты. Тело товарища оттянули туда же, за забор. Нельзя тратить время на эвакуацию раненых — если отряд не исполнит свою часть работы, то ослабит все наступление и потерь будет значительно больше. А у бойцов есть аптечки, которые помогут им продержаться до прихода санитаров.

Или не помогут.

Лариди перекинула винтовку через плечо, подзатянула ремень каски и спустилась на первый этаж, пробежала через загаженную гостиную, через сад — и, пригибаясь, — к дому через два следующих, мимо которых уже прошел почти сотенный отряд и которые проверил. К раненым, оставшимся у дома наискосок, она не стала подходить. Во-первых, мимо пойдет сержант Акирос, которая прикрывает уже саму Лариди с противоположной стороны улицы, а во-вторых, у нее другая задача.

Дома здесь располагались отдельно друг от друга, но дальше начиналась улочка с плотно пристроенными друг к другу зданиями. В жилищах, сохранивших следы былого уюта, было грязно и пусто — все раскидано, разворовано. Кое-где виднелись следы охонгов и проживания наемников. Попадались и человеческие кости.

Берманы, конечно, дрались как бешеные, издалека расстреливая врага из коротких автоматов, а при сближении переходя в медвежью или промежуточную боевую форму: они выглядели как люди с черными глазами, клыками и когтями, с бугрящимися мышцами, и выходили на охонгов и невидши с одними секирами. Медведи были хорошими бойцами, и пусть Лариди не одобряла главенство мужчин в стране и доме (а также гъёлхты, в которых непонятно как драться: попробовала бы она выйти на задание в юбке), воевать они умели.

Новая позиция.

Мысли под канонаду текли спокойно — а майор в это время стреляла разрывными, выбивая суставы и глаза чудовищ, прущих на берманов и дармонширских магов с огнедухами — уже совсем немного их осталось, и использовали их теперь только против невидши и раньяров. Последних змеи воздуха и тер-сели значительно проредили во время внезапно упавшего тумана (всем было понятно, что это не само по себе облако вдруг ушло вниз, чтобы помочь дармонширцам), но стрекозы по-прежнему рушились сверху, выхватывая то одного бойца, то другого, а всадники на них работали из гранатометов.

Лариди сшибала и их — сколько позволяла скорость выстрелов, — размеренно перезаряжала винтовку, следила за периметром, слушала, как работают ее снайперы, при продвижении отряда далее перебегала из дома в дом, пригнувшись, цепко оглядывая улицу и небо — там метались ослепленные раньяры, иногда врезаясь в дома, падая на мостовые, — и снова ложилась на позицию.

Она вновь перебежала к следующему дому по усыпанной телами и разрубленными охонгами улице. Пробралась в дом, поднялась на чердак. Позади остались несколько кварталов. Судя по автоматным очередям, схватка впереди была жаркой.

Майор парными выстрелами отщелкивала передние лапы у огромных тха-охонгов, когда на берманов вновь посыпались невидши. Лариди быстро, без суеты перезарядила винтовку. Из дома наискосок и чуть позади тоже шло отщелкивание разрывными — работала сержант Акирос. Через несколько секунд майор вновь присоединилась к ней.

Не привыкнуть было к тому, как невидши вспарывают тела людей назапястными лезвиями, как рвут страшными пастями. Слишком мощны, слишком быстры — кажется, даже одна такая тварь могла бы перерезать весь сотенный отряд, если бы он был вооружен обычным оружием. Да и с огнеметами, и с огнедухами, и с секирами берманов, и с поддержкой снайперов все равно было сложно и смертельно опасно — после каждой стычки с невидши на месте боя оставались раненые и убитые. А ведь человекоподобные твари были не единственной проблемой — нападали и раньяры, и охонги, и тха-охонги, каждый из которых стоил двух танков, да и наемники дрались отчаянно.

Отряд редел, и скоро ему придется встать на опорную позицию и удерживать ее до подхода подкрепления, потому что атаковать больше не будет ресурса. Успеют ли они выполнить поставленную задачу и дойти до центра города, чтобы встретиться там с прорубающимися по соседним улицам подразделениями?

Лариди продолжала размышлять, быстро, ловко перезаряжая винтовку и стреляя, перезаряжая и стреляя. Рубка шла жестокая, у баррикад, составленных из кроватей, шкафов, садовых статуй и кусков заборов, уже сражались врукопашную, часть берманов обернулись медведями и рвали охонгов. Сопротивление иномирян слабело, вот уже кто-то побежал, кого-то давили к забору. Сверху мелькнула тень — еще одна стрекоза неслась к месту стычки, всадник стрелял из автомата вниз.

— Раз, два. — Майор сняла его, выбила стрекозе глаз, сержант Акирос успела выстрелить во второй. Чудище пронеслось над головами бойцов и рухнуло на мостовую, крутясь и вереща.

Предводитель берманов — это был барон Ровент, матерый боец с недержанием мужского превосходства, — оглянулся и с благодарностью поднял кулак.

В очередную перебежку, когда отряд метрах в двадцати впереди миновал только что зачищенный перекресток, добивая остатки сопротивления, майор услышала сзади, из пройденного уже зеленого переулочка, шорох, краем глаза уловила движение — и успела сдернуть с плеча винтовку и выстрелить не глядя.

С дырой в башке отлетел на мостовую невидши — но из-за дома метрах в восьми от нее выскользнули еще двое и, не сбавляя темпа, бросились к ней. Сержант Акирос, которая должна была прикрывать ее, тварей пока не видела.

Раз, — Лариди выпустила винтовку, — два, — сорвала с пояса гранату, — три, — выдернула чеку, — четыре, — бросила и рванула за угол, прижалась к стене, приседая и закрывая шею руками. Не все успела. Рвануло, полетели осколки — и ее все-таки задело, пробив защиту и чиркнув по плечу, по спине в бронежилете, по каске. Пальцы остались целы. По плечу потекло горячее.

Майор развернулась — чтобы встретиться лицом к лицу с посеченным невидши, который щелкнул изуродованной пастью в каких-то сантиметрах от ее лица и дернулся вперед. Она упала на спину, ударила его ногой в шею — как в камень, — но и он качнулся к ней, перебирая культями оторванных конечностей, из которых текла слизь.

Раздался парный выстрел Акирос — тварь дернулась, но ее голова была прикрыта корпусом, в котором теперь дымилось две дыры. Невидши толкал тело вперед, Лариди отползала по мостовой, пытаясь вывернуться так, чтобы голова твари оказалась видна напарнице.

Снова выстрелы — отлетела одна из культей, вырвало плечо. Тварь заверещала, припадая на оставшиеся культи и ускоряясь.

В руку скользнула вторая граната, Лариди выдернула чеку — и тут инсекта сбил огромный медведь, схватив его пастью за башку и оторвав ее. Сплюнул слизь, вытер язык о камни мостовой, встал на задние лапы и перетек в командира берманов Ровента.

Майор с усилием вставила чеку обратно в гранату, схватилась за протянутую руку, поднялась. Подобрала брошенную винтовку, шагнула ближе к стене дома — под козырек, чтобы не стать мишенью для стреляющих с воздуха, выдернула из аптечки кровоостанавливающую губку, бинт, антисептик, начала обрабатывать плечо прямо через порез в одежде. Руки тут же покрылись липкой кровью.

Мимо уничтоженных ею невидши пронеслись еще медведи — обошли вокруг дома, откуда те появились.

— Недобитки какие-то, барон, — доложил появившийся из-за дома берман. — Там больше никого нет.

— Хорошо. Возвращайтесь к отряду, — отрывисто приказал Ровент. Тяжело посмотрел на то, как Лариди заканчивает бинтование.

— Нас защищаешь, а себя не можешь? — сказал он мрачно, снимая с пояса флягу. Глотнул жадно, вытер рот широкой ладонью. — Зачем тебе вообще воевать, женщина? Стреляешь ты хорошо, но в ближнем бою как себя защитишь?

— Попридержи язык, медведь, — сухо ответила Лариди. — Иначе подумаю, что ты им охотнее, чем секирой, машешь. Умение бойца не в том, что у него под юбкой находится. А за помощь благодарю.

— Взорвала бы себя? — спросил он и снова поднес флягу ко рту.

Майор, не ответив на глупый вопрос, прижалась к стене, осматривая улицу. Впереди снова началась перестрелка — атаковали раньяры, и времени идти в укрытие не было. Акирос уже стреляла — и Лариди, не успев смыть с рук кровь, тоже взяла оружие и стала стрелять стрекозам по глазам.

Берман, обернувшись, помчался к своим. Сделал несколько прыжков — и прямо перед ним с грохотом и визгом рухнула наземь летучая тварь, проехав по мостовой к дому напротив. Медведь, на ходу бросившийся вбок, задетый большим телом и оглушенный, ошалело оглянулся.

Раньяр крутился, шевелил жвалами, пытаясь кого-то ухватить, — и вот с его изорванного крыла соскользнул крошечный, размером с три ладони, крылатый водяной щенок с зубастым клювом и красными глазами. Он увернулся от большой пасти, низко рыча, рванул выше, врезался острым клювом в глаз — и тот лопнул. Стрекоза, мотнув башкой, сбросила щенка, наступила на него лапой — тер-сели растекся лужицей, но тут же собрался рядом — еще меньше и слабее.

Раньяр дернулся в сторону Лариди — она, уже стреляя во второй глаз, вспомнила, что инсектоиды дуреют от запаха крови, а затем бросилась дальше по улице за мгновение до того, как в дом, у которого она стояла, врезалась ослепшая стрекоза. Чудище завертелось и поползло в другую сторону. Серенитка бежала вперед, туда, где тряс башкой оглушенный берман.

Рядом с майором вдруг запрыгал водяной дух, ударяя по воздуху крылышками, требовательно, басом, затявкал. Она остановилась под аркой недалеко от медведя, который уже пришел в себя и поднялся на лапы, и присела, протягивая щенку испачканные в крови руки.

— Ты храбрый боец, — сказала она, — бери. Хорошо, что я могу помочь.

Тер-сели быстро и жадно слизывал с ее рук липкую кровь и потихоньку рос, набирался сил. Лариди не была старшей аристократкой, но и капли крови прародительницы в жилах достаточно, чтобы помочь таким духам.

Медведь покачал башкой, обернулся в человека и вколол себе в бедро что-то из аптечки. Понаблюдал за Лариди и псом. Тер-сели слизал все — и подрос выше колена, и окреп, и глаза засветились ярче. Он подпрыгнул и рванул в воздух.

— У нас дев-воительниц называют виренами, — сказал Ровент. — Не думал, что встречу такую при жизни.

— У нас целый остров вирен, — усмехнулась Лариди, вытирая обслюнявленные руки о брюки. — Закончится война — приезжай посмотреть.

Сверху раздалось хлопанье больших крыльев, верещание — и они пригнулись, бросились к стенке. Но то были не стрекозы. Над головами, сбивая раньяров, хватая их за крылья, делая невозможные развороты, невероятно быстро носились белоснежные драконы с красными гребнями.

— Хорошо, — прорычал берман, снова оборачиваясь, и большими прыжками помчался к своим.

— Хорошо, — согласилась Лариди, глянула на часы, зафиксировав: восемнадцать тридцать, — и побежала на новую позицию.

Впереди начиналась плотная городская застройка — сплошные стены старых двух— и трехэтажных домов, кварталы, узкие улицы. Меньше места для маневра, больше — для того, чтобы их могли зажать и истребить.

Из большого отряда осталось человек восемьдесят. Около двадцати убитых и раненых за последние часы, а ведь пока даже не вошли в старый город.

До центра городка было еще с десяток кварталов.